Как США прозевали террористов в Афганистане

Военная операция США в Афганистане длится 18 лет. За это время Вашингтон потратил на «строительство нации» 860 млрд. долларов. В результате, пишет eadaily.com, «Талибан» возвращает контроль над страной и владеет уже 40% Афганистана. Производство и экспорт опиума, тем временем, превышают в несколько раз показатели 2001 года. Что дальше?

Дональд Трамп заявил, что США меняют стратегию действий в стране и будут уничтожать террористов, а не «строить нацию». В 2017 году американский военный контингент составлял 8,4 тысячи человек (еще 5 тысяч — силы коалиции), и он увеличился. В начале года США в ускоренном темпе перебрасывали в Афганистан  дополнительные войска. Военный контингент в увеличился с 8400 до 15 тысяч военнослужащих, прибыли также 26 тысяч бойцов-контрактников и шесть тысяч военных инструкторов.

По словам президента США, численность войск будет храниться в секрете, а командованию контингента развяжут руки — они смогут принимать самостоятельные решения и им разрешат наступательные операции.

Ранее «Талибан» распространил открытое письмо президенту США: «Ваши силы провели 16 лет в нашей стране, Афганистане, и использовали все средства, чтобы одержать победу в этой войне. Несмотря на тот факт, что чиновники прошлых администраций создали огромную коалицию, чтобы напасть на нашу страну, ваше 16-летнее присутствие в Афганистане вылилось в то, что эта страна стала самой нестабильной с точки зрения безопасности, самой коррумпированной с точки зрения администрирования и самой бедной с точки зрения экономики».

Что же сегодня представляет из себя Афганистан, который Дональд Трамп пообещал зачистить от террористов? «Талибан» распространил список территорий, которые он контролирует в Афганистане. Так, из 400 районов страны экстремисты, по их версии, полностью контролируют 34 и в 167 районах власть «Талибана» распространяется на 4−99% территории. При этом исламские радикалы имеют минимальное присутствие лишь в нескольких десятках районов. К этим данным можно относиться как к пропаганде, однако они соответствуют информации специального генерального инспектора США по восстановлению Афганистана (SIGAR), заметили в специализированном издании Long War Journal.

Наиболее сильные позиции исламские радикалы имеют на юге, в центре и на севере страны, где они контролируют большую часть территорий. В основном, это — сельские районы, и стратегия экспансии исламистов представляет собой захват тех территорий, через которые есть прямой доступ в Пакистан, где находятся лидеры «Талибана».

Сегодня «Талибан» — не вооруженная до зубов группировка и не может сравниться с возможностями «умеренной» оппозиции Сирии и запрещенных в России «Исламского государства». Основное ее оружие — автоматы, крупнокалиберные пулеметы, гранатометы и взрывчатка.

Блогеры публикуют фотографии захваченных бронемашин и даже гаубиц с самонаводящимися снарядами. Однако это, скорее, исключение, чем правило. Одно из свидетельств тому — даже на рекламных видео боевики «Талибана» иногда снимаются с деревянными муляжами автоматов.

Впрочем, в 2001—2002 годах, когда войска США и коалиции разгромили «Талибан», группировка показала, что умеет выживать в самых тяжелых ситуациях и возрождаться. Вместо одного лидера приходит другой, а количество рекрутов в бедной исламской стране для «джихада» и «защиты» своих земель поистине неистощимо. Сейчас исламисты просто деморализуют афганских солдат своими фанатичными атаками.

Каждая операция «Талибана» обычно начинается с атак смертников, которые расчищают путь через укрепления основным силам на военных объектах. Наступления проводятся несколькими группами, когда одна из них отвлекает на себя основные силы. Среди боевиков обычно находятся те, кто уже служил или работал на объекте атаки. Поэтому исламисты хорошо знают, куда идут. Не редки случаи, когда действующие солдаты переходят на сторону исламистов и начинают операции изнутри. Все вместе это делает афганских моджахедов действительно грозной силой в сравнении с афганской армией.

 По данным Управления ООН по наркотикам и преступности (UNODC) и афганского министерства противодействия наркотикам (MCN), под выращивание опиума в Афганистане в прошлом году использовали 201 тыс. гектаров, тогда как в 2000 году — не более 82 тыс. га.
Неудивительно поэтому, что МИД России был вынужден заявить: «В связи c этим недоумение вызывает нежелание или неспособность сил США и НАТО, несмотря на их многолетнее присутствие в Афганистане, оказать эффективное содействие правительству страны в борьбе с наркопроизводством, которое, как известно, является ключевым источником финансирования терроризма. По оценкам ООН, примерно половина доходов незаконных вооруженных формирований в Афганистане, оцениваемых в $ 400 млн, приходится на «наркоэкономику».

На «войну с наркотиками» США выделили 8,5 млрд. долларов. Если обращать внимание на официальные цели этой кампании, то результаты совершенно противоположные. Наркоторговля приносит 1,56 млрд. долларов – 7,4% ВВП Афганистана. Апрельский доклад СГИРА показал, что в 2016 году производство наркотиков увеличилось на 43%, а уничтожение наркотиков «почти незаметно». Урожай опиума вырос на 10%. СМИ США утверждают, что опиум выращивают только в контролируемых Талибаном регионах. ЦРУ заявляет, что 60% доходов Талибана поступают от продажи афганского опиума. Сегодня 80% глобального героина производится из афганского опиума. И нет никакой реальной стратегии по борьбе с этим.

При этом даже реальная борьба с наркотиками не дает разрушить сложившийся за время американской операции порочный круг. Сегодня выращиванием мака занимается каждый третий афганец и, как написала американская правозащитница Кэррол Энн Броддус в Twitter, там, где правительство осущевляет программу уничтожения маковых полей, обедневшие фермеры обращаются за защитой в «Талибан».Новый неприятный сюрприз для США — поднимающее голову в Афганистане «Исламское государство» начало проводить с «Талибаном» совместные операции. Ранее группировки вели междоусобную войну.

Сейчас видна неготовность «коллективного Запада» удерживать ситуацию под контролем. Именно с этим связана в том числе новая стратегия ЕС в Центральной Азии, основанная на более тесном сотрудничестве с региональными правительствами и Россией, которые, в отличие от военных структур Запада, могут контролировать ситуацию на транзитных маршрутах из Китая в Европу.