Доклад Изборскому клубу. 2018: движение вверх… или нет?

(Заметки по итогам ушедшего года для мира и для России)

https://ic.pics.livejournal.com/ss69100/44650003/1851158/1851158_300.jpgГЛОБАЛЬНЫЙ «ТОП-5»

Главным итогом 2018 года следует признать крах либерал-глобалистской модели «однополярного мира» Pax Americana, которая была создана во второй половине 60-х годов ХХ столетия и после уничтожения СССР более четверти века безраздельно доминировала на мировой арене.

Если подходить к ситуации формально, то пока ещё более корректно говорить не о «крахе», а о «кризисе». США и их союзники по «коллективному Западу» всё ещё контролируют основные финансово-экономические и информационные потоки.

Но, по сути своей, данная модель уже находится в необратимом коматозном состоянии, она прошла «точку невозврата», и её «физическая смерть» с последующими похоронами — вопрос только времени. США уже не только не могут, но и не хотят выполнять функции «глобального лидера» — тем не менее желая сохранить для себя все преимущества, связанные с данным статусом.

Русские: идут, летят и плывут

Ключевым для 2018 года «событием номер один», несомненно, является оглашённая Владимиром Путиным в ходе Федерального послания 1 марта информация о «великолепной шестёрке» новых систем отечественного оружия, впоследствии известных как межконтинентальная баллистическая ракета РС-28 «Сармат», гиперзвуковой ракетный комплекс «Кинжал», крылатая ракета с ядерной энергоустановкой «Буревестник», лазерная боевая установка «Пересвет», подводный беспилотник с ядерной энергетической установкой «Посейдон» и ракета с гиперзвуковым планирующим крылатым блоком «Авангард».

Кроме того, российский президент дал понять, что названные им системы вооружения — далеко не весь инвентарный список отечественного арсенала, намекнув и на другие разработки, в том числе — с использованием новых для военного дела физических принципов (как вариант специалисты указывают на средства радиоэлектронной борьбы и направленные погодно-климатические изменения).

Сказать, что эта информация была неожиданной и шокирующей для всего мира — значит не сказать ничего. На Западе сначала даже сделали вид, что не принимают слова президента России всерьёз, назвав их «кремлёвской мультипликацией» и «фейком».

Однако очень скоро появились доказательства того, что заявленные системы — не военно-политический блеф с использованием компьютерной графики, что некоторые из названных российским президентом систем уже приняты на вооружение, а некоторые — существуют «в металле» и проходят испытания.

В частности, обнаруженные осенью 2017 года в атмосфере ряда европейских стран следы радиоактивного изотопа рутения-106 стали трактовать как свидетельство испытаний системы «Буревестник».

В конце концов военно-промышленное лобби США и их союзников даже использовало «новую русскую угрозу» как повод и предлог для серьёзного увеличения и переформатирования бюджетов своих оборонных ведомств, а также для нового ужесточения режима санкций против нашей страны — правда, под совершенно иными предлогами типа «вмешательства в президентские выборы», «использования химического оружия в «деле Скрипалей» и так далее.

Но «коллективный Запад» во главе с США был поставлен не только перед фактом утраты военно-технологического преимущества над остальным миром, которым он обладал на протяжении предыдущих пяти с лишним веков и которое было главным фактором его геостратегического могущества.

Речь шла ещё и о том, что Россия в действительности не только сохранила весь комплекс возможностей: финансовых, технологических, организационных, кадровых и т.д., — для осуществления столь масштабной программы перевооружения своей армии, но активно и целенаправленно занималась реализацией этой программы на протяжении минимум нескольких десятилетий (поскольку за более короткие сроки достичь результатов подобного уровня невозможно).

А самое главное, вся эта деятельность каким-то непостижимым образом оказалась в значительной мере «невидимой» для внешнего мира, что вообще выходит за пределы понимания в рамках стандартной «глобалистской» картины мира.

Кроме того, всё это свидетельствовало о том, что Россия с самого начала «перестройки» и «рыночных реформ» не «вписывалась» полностью и безоговорочно в неолиберальный глобалистский проект для всего человечества, а лишь имитировала такое вписывание, параллельно реализуя некий собственный, альтернативный проект.

Отсюда — уже «по умолчанию» — вытекало наличие в современном мире мощного «центра силы», для которого государство под названием Российская Федерация является лишь одним из системных элементов и который условно можно назвать «Большой Россией».

Тем более что на пленарном заседании Валдайского форума 18 октября российский президент заявил буквально следующее: «Агрессор должен знать: возмездие неизбежно, всё равно он будет уничтожен. А мы как жертва агрессии, мы как мученики попадём в рай, а они просто сдохнут. Потому что даже раскаяться не успеют».

Эти слова, как бы к ним ни относиться, вернули в пространство глобальной политики, казалось бы, уже навсегда сведённый к нулю религиозный аспект и указали, что имел в виду Путин в своей «мюнхенской речи» 2007 года, когда заявил об отсутствии «морально-нравственной базы» у концепции однополярного мира.

На Западе, при всей его нынешней «толерантности», очень хорошо помнят о том, что такое религиозные войны, поэтому «влезать» в них без подавляющего военно-технологического преимущества вряд ли решатся.

Всё это, вместе взятое, лишало смысла принятую «либерал-глобалистами» стратегическую «антикризисную» концепцию, включая гибридную агрессию против РФ под угрозой «превентивного обезоруживающего удара». Что, в свою очередь, потребовало существенной корректировки или даже полного пересмотра данной концепции.

Битва орла с драконом

Самым важным элементом в процессе такого пересмотра и, соответственно, «событием номер два» по итогам 2018 года следует признать резкое обострение американо-китайских отношений, перешедшее в фазу прямой финансово-экономической конфронтации.

И эта конфронтация вовсе не ограничивается объявленной Трампом «торговой войной» против Китая; с введением импортных пошлин на товары и услуги made in China она затрагивает весь комплекс системной конкуренции двух экономических сверхдержав современного мира, включая и сферу научно-технологического прогресса.

Точно так же, как это было в конце 50-х — начале 60-х годов прошлого века, когда США и СССР соперничали между собой за право определять будущий путь человечества.

Сегодня Китай, в отличие от Советского Союза, не претендует на то, чтобы стать «могильщиком мирового империализма».

Но Китай нацелен отобрать у империализма «коллективного Запада» статус «мировой», глобальной системы, создав свободную от него зону собственного влияния, частично известную как проект «Одного пояса и одного пути», а в 2018 году дополненную (на Восточном форуме во Владивостоке) проектом «Экономического кольца Северо-Восточной Азии» с выходом на Арктический регион.

Интересно, что готовность стать участниками данного проекта была высказана как японскими, так и южнокорейскими властями, стремящимися к объединению с ядерной КНДР и восстановлению единого корейского государства.

При этом с японской стороны даже были названы конкретные условия: как по срокам (после трансфера императорской власти в мае 2019 года), так и по содержанию (создание главного логистического хаба проекта на Южных Курилах под полным операционным — но не суверенным! — контролем Страны восходящего солнца).

Можно также указать на растущую сферу китайского влияния в Африке, Юго-Восточной Азии, включая Австралию, а также в Латинской Америке; на ускоренное увеличение своих золотых запасов государствами, активно развивающими экономическое сотрудничество с КНР, а также на обширную программу перевооружения и модернизации китайских вооружённых сил.

Всё это в нынешней ситуации создаёт для глобальной «империи доллара» куда большие угрозы, чем создавал в своё время послесталинский советский проект.

На «пике» своего могущества СССР давал 20% мирового промышленного производства, а его экономика составляла до 60% экономики США. Доля КНР в современном промышленном производстве по итогам 2018 года составит больше 27%, а его экономика (по паритету покупательной способности) уже в 1,2 раза больше американской.

Показательно, что, несмотря на дополнительные импортные пошлины, введённые властями США, китайский профицит в двусторонней торговле по итогам 2018 года составил рекордные 323,32 млрд долл., или на 17% больше, чем в «довоенном» 2017 году, когда он составил «всего» 275,9 млрд долл.

Учитывая разницу в темпах экономического роста: 6,6% у КНР и 2,9% (оценка) у США по итогам 2018 года, — «мирный» вариант ликвидации китайской угрозы для США не просматривается, а военная атака на КНР в настоящее время невозможна вследствие существующего не на словах, а на деле российско-китайского стратегического союза — что было наглядно продемонстрировано в ходе апрельского «корейского кризиса».

Китай в 2018 году впервые стал мировым лидером и по числу патентных заявок, и по числу зарегистрированных патентов, на что США «зеркально» ответили введением блокады на научно-техническое сотрудничество американских организаций с китайскими.

В сфере информатики США 8 июня заявили о вводе в действие самого мощного суперкомпьютера Summit (Национальная лаборатория Ок-Ридж) — совместного детища MTI и IBM производительностью до 200 петафлопс, то есть 200 квадриллионов (миллионов миллиардов) операций в секунду, тем самым вернув утерянное ими в 2013 году лидерство.

Но, судя по всему, китайский ответ не заставит себя ждать — проект СК Tianhe-3 должен быть реализован к 2020 году с запланированной мощностью 1 эксафлопс (квадриллион операций в секунду). Впрочем, о возможности выхода к этому знаковому уровню на базе СК Summit говорят и американские источники.

При этом и США, и Китай активно разрабатывают и используют технологии Big Data, а также искусственного интеллекта на основе «самообучающихся» нейросетей, причем в КНР при помощи и с участием компании Alibaba уже тестируется национальная Система социального кредита, которая, как планируется, полностью охватит территорию и население страны в 2020 году.

Аналогичные проекты «мировой цитадели демократии» активно секретятся, но, поскольку глобальный интернет подконтролен подразделениям правительства (Министерства обороны и Министерства внутренней безопасности) США и «прозрачен» для них, то логично предположить, что такие проекты касаются не только американских граждан, но и сотен миллионов или даже миллиардов пользователей «мировой паутины» по всей планете.

Не случайно самым знаковым моментом «битвы орла с драконом», т.е. американо-китайского конфликта, помимо «торговой войны» стал арест в Канаде (по запросу министерства юстиции США) Мэн Ваньчжоу, финансового директора компании Huawei — главного глобального конкурента американской Apple.

В 2018 году КНР впервые в истории вышла на первое место по числу успешных космических запусков — 38 из 111 мировых (у США — 31, у России — 16, у ЕС — 11).

Значительным достижением китайской космонавтики стал успех миссии Chang’e-4 — её спускаемый аппарат (правда, уже 3 января 2019 года) впервые в истории человечества осуществил мягкую посадку на обратной стороне Луны.

США же продолжают лидировать в исследовании «дальнего космоса»: их миссия InSight 26 ноября совершила мягкую посадку на марсианскую равнину Элизий.

Что же касается запредельной (свыше 30 лет) функциональности двух аппаратов проекта Voyager, запущенных ещё в 1977 году и ныне покидающих Солнечную систему; успешного сближения зонда OSIRIS-REx (запуск 2016 года) с астероидом Бенну, автоматической межпланетной станции New Horizons (запуск 2006 года) — с малым телом пояса Койпера, получившим имя Ultima Tule, то всё это — лишь подтверждение «задела прочности», который имеется здесь у американской космической отрасли.

В сфере биотехнологий китайским учёным — также впервые в истории — удалось клонировать приматов и направленно отредактировать человеческий геном.

Наконец, важнейшим достижением можно считать успешный эксперимент Института физических наук в Хэфэе, где на токамаке EAST удалось продержать разогретую до 50 млн оС водородную плазму в течение 102 секунд, что является важнейшим шагом в освоении термоядерной энергии.

Иными словами, в освоении всех известных «прорывных» технологий КНР ускоренно приближается к уровню США, а на некоторых направлениях уже достигла существенного преимущества. При этом чрезвычайно важно, что китайский научно-технологический рывок основан на прочной собственной финансово-экономической и кадровой базе.

Возможно, что неизбежное сокращение населения КНР, и особенно трудоспособной его части, наряду с перекредитованностью китайской экономики, санкциями США и новой волной глобального системного кризиса, ощутимо снизят темпы роста ВВП «красного дракона», но даже при этом Америка практически «в одни ворота» проигрывает Китаю схватку за «глобальное лидерство».

Что, в свою очередь, дополнительно усиливает политический конфликт внутри США и, соответственно, степень агрессивности заокеанского истеблишмента.

Дом, разделённый в основании своём

Указанный выше внутриамериканский политический конфликт, который можно назвать «событием номер три» 2018 года, не сводится к противостоянию между «трампистами» и «антитрампистами» (главной, но далеко не единственной частью которых является пресловутое «глубинное государство»), между «националистами» и «глобалистами», между «изоляционистами» и «империалистами», между «промышленниками» и «финансистами», между «рокфеллерами» и «ротшильдами» и т. д.

Все эти линии раздела являются весьма подвижными и, можно сказать, условными, недавние союзники становятся врагами и наоборот — как это практически всегда бывает в ходе гражданских войн: хоть «горячих», хоть «холодных», как нынешняя гражданская война в Америке.

Основными вехами этой войны, которая за два года президентства Дональда Трампа так и не прекратилась, а, напротив, становится всё глубже и ожесточённее, стали:

а) четырежды (21 марта, 13 июня, 26 сентября и 19 декабря) проведённое повышение учётной ставки ФРС;

б) промежуточные выборы 6 ноября, на которых ни одной из сторон не удалось добиться решающего преимущества;

в) начавшийся 21 декабря из-за спора о цене строительства стены на американо-мексиканской границе «шатдаун» правительства США.

Что касается кредитной политики ФРС, то на протяжении всего 2018 года она явно была направлена против социально-экономической концепции 45-го президента США, известной как MAGA (Make America Great Again!) и нацеленной на восстановление реального сектора американской экономики.

За два года своего президентства Трампу как «лучшему антикризисному менеджеру» разными путями удалось «выжать» из союзников США дополнительно больше триллиона долларов (сам он говорит о возврате «на перспективу» 10 трлн) — и это, вне всякого сомнения, действительно выдающийся результат.

Но прошедшее за те же два года повышение учётной ставки ФРС с 0,5-0,75% до нынешних 2,25-2,5% означает (при совокупном долге государства, корпораций и домохозяйств Соединённых Штатов в 71,9 трлн долл.) базовое увеличение суммы ежегодного обслуживания кредитов в среднем примерно на 1,5 трлн долл. Это — катастрофический баланс.

Не случайно после декабрьского повышения учётной ставки за неделю 19-25 декабря с американского фондового рынка «испарилось» почти 7 трлн долл. («проседание» составило примерно 20%).

Обвал был достаточно быстро купирован — видимо, экстренным вливанием «кэша», но исходный уровень так и не был восстановлен, то есть налицо типичная «кризисная пила», при которой глубокие падения будут чередоваться с более мелкими «отскоками в зелёную зону» при общем понижательном тренде.

В подобных условиях дальнейший рост американской экономики, наблюдавшийся вследствие «налоговой паузы» имени Трампа в 2017-2018 гг., становится более чем проблематичным, что потребует от 45-го президента США или отказа от реализации MAGA (вплоть до ухода с поста президента), или дальнейшего обострения конфликта с «глубинным государством» и Федрезервом.

Судя по итогам промежуточных выборов 6 ноября (потеря республиканцами большинства в нижней палате конгресса, но сохранение контроля над сенатом и победа на уровне губернаторов штатов), намного более вероятен второй вариант.

О том же свидетельствует и ситуация вокруг «шатдауна»: действующий президент Соединённых Штатов показал, что не намерен идти на компромиссы со своими оппонентами, и твердо отказался от предложенных демократическим большинством конгресса 1,3 млрд долл. вместо необходимых, по его мнению, 5,7 млрд, заявив, что в таком случае правительство не будет работать «столько, сколько окажется необходимым», и пригрозив введением на всей территории США режима чрезвычайного положения для решения данной проблемы.

То же самое касается внезапной отставки министра обороны США Джеймса Мэттиса, заявленного Трампом вывода американских войск из Афганистана и Сирии, а также его визита в Ирак — «Большой Дональд» почти открыто давит на финансовые потоки своих оппонентов, связанные с наркотиками («Великая мексиканская стена» должна затруднить не только нелегальную иммиграцию, но и наркотрафик) и ближневосточной нефтью.

Шкура неубитого медведя

Разумеется, мартовский демарш президента РФ сразу был воспринят США и их союзниками как очередной удар по доминирующему положению «коллективного Запада» на мировой арене.

Россия не пожелала «заткнуться, отойти в сторону и делать, что говорят» (по словам «правильно ориентированного» министра обороны Великобритании Гэвина Уильямсона). Более того, она позволила себе не только демонстрацию новейших систем оружия, но и начала вывод своих активов из-под американской (и, видимо, британской офшорной) юрисдикции.

Поскольку немедленный военно-политический ответ на подобные действия был по ряду причин исключен, наши западные партнёры «по максимуму» включили другие: финансово-экономические и информационные, — инструменты давления на Кремль. И эта «перегрузка», спроецированная на Россию, была «событием номер четыре» ушедшего года.

Как известно, «словом года-2017» было признано слово «fake» («фейк») в словосочетании «fake news», то есть «ложные, фальшивые новости». Вероятно, это же слово может повторить свой успех и в 2018 году — пусть даже в варианте «highly likely» («хайли-лайкли», т.е. «весьма вероятно»).

Выше уже отмечалось, что заявление Путина о новых видах российского оружия на Западе сначала тоже восприняли (или сделали вид, что восприняли) как фейк. Поэтому, возможно, решили, что «кремлёвский тиран» наконец-то «явился на войну» — пусть даже информационную.

И устроили «суперфейк» в виде пресловутого «дела Скрипалей», где настоящими были, возможно, только фамилии главных фигурантов и ряда других действующих лиц.

Пресловутое «отравление» экс-сотрудника ГРУ полковника Сергея Скрипаля и его дочери Юлии, о котором сообщили уже 4 марта, буквально через три дня после выступления Путина с Федеральным посланием, имеет шлейф из такого множества «чёрных дыр» и «белых пятен» в официальной версии британской стороны (начиная с того, что абсолютно смертельный фосфорорганический яд типа «Новичок», который был якобы использован для отравления, оставил обе «жертвы» в живых, и заканчивая анекдотом с «солсберецкими приключениями Петрова и Боширова»), что объяснить их наличие можно было только крайней спешкой со стороны политиков и спецслужб туманного Альбиона.

Впрочем, ставший знаменитым после выступления премьер-министра Терезы Мэй «принцип хайли-лайкли» и до «дела Скрипалей» активно применялся нашими англосаксонскими «партнёрами».

Так было и в «допинговом скандале», кульминацией которого стала беспрецедентная дискриминация российских спортсменов на зимних Олимпийских играх 2018 года в Пхёнчхане (9-25 февраля), и в «деле русских хакеров», якобы взломавших серверы демократической партии США и повлиявших на исход президентских выборов 2016 года в «цитадели мировой демократии», и в более раннем деле малайзийского «Боинга», который был сбит в небе над Донбассом 17 июля 2014 года.

На этом фоне «дело Скрипалей» выделяется разве что своей демонстративной и нарочитой алогичностью, сопоставимой разве что с официальным докладом по обрушению «башен-близнецов» ВТЦ в Нью-Йорке 11 сентября 2001 года и рядом других «эпохальных мистификаций», главный функционал которых заключается не в соответствии действительности, а в позиционировании «свой–чужой».

После презентации соответствующего меморандума МИД Великобритании 28 государств выслали российских дипломатов, а США и Евросоюз использовали его как повод для дальнейшего ужесточения антироссийских санкций.

Что бы ни стояло в реальности за «делом Скрипалей» (а это отдельная и весьма нетривиальная тема), его целью было проведение жёсткой границы между «цивилизованным миром» и современной Россией.

Тем самым «коллективный Запад» во главе с США и Великобританией давал понять всей российской элите, что ни она в целом, ни отдельные представители её в частности НИКОГДА и ни при каких обстоятельствах не смогут в глазах «истинных повелителей мира» претендовать ни на проектность, ни даже на полноправную субъектность»; что наилучший для них в нынешней ситуации удел — капитулировать и беспрекословно служить «коллективному Западу».

Тем не менее в условиях современного баланса сил у такого рода политики неизбежно присутствует некий «предел безопасности», за которым начинаются нелинейные процессы, наносящие гораздо больший ущерб уже не той системе, против которой направлены санкции, а той, которая эти санкции вводит.

Для «континентальной» Европы антироссийские санкции выходили за «предел безопасности» уже изначально, и согласие Евросоюза к ним «присоединиться» было вызвано, во-первых, надеждами на то, что Россия быстро капитулирует под совместным давлением «коллективного Запада», а полученные в результате этой капитуляции «трофеи» с лихвой компенсируют понесённые убытки; во-вторых — страхом перед США, которые в случае «бунта на корабле» могут «устроить тёмную» не только европейским политикам (как они сделали это «после Ирака» с Шираком и Шрёдером), но и европейским финансово-экономическим структурам.

Для США аналогичный «момент истины» наступил при попытке «накрыть» структуры Олега Дерипаски, контролирующие первичное производство алюминия. Односторонние санкции официальному Вашингтону пришлось срочно снимать и начинать переговоры о новом формате связанных с группой En+ финансовых и прочих потоков.

Оценивать итоговые результаты, не зная корпоративной «внутренней кухни», достаточно сложно, но в принципе ясно, что некий компромисс между «Большой Россией» и англосаксонским (американо-британским) блоком здесь достигнут и даже оформлен.

И это — прецедент, создание которого было специально подчёркнуто состоявшимся 31 декабря в московской гостинице «Метрополь» задержанием гражданина США, Великобритании, Канады и Ирландии Пола Уилана по обвинению в шпионаже.

Таким «новогодним подарком» Кремль ещё раз, наряду с успехами в урегулировании сирийского конфликта, а также продолжением строительства «Северного потока-2» и «Турецкого потока», продемонстрировал всему миру, что «русский медведь» вовсе не собирается становиться охотничьим трофеем: ни американского Белого дома, ни английского Виндзорского замка.

«Брекзит» и марлезонский евробалет

Впрочем, у туманного Альбиона свои, практически нерешаемые проблемы. Ситуация с выходом Великобритании из Евросоюза, согласно результатам референдума 23 июня 2016 года и соответствующего решения парламента от 1 февраля 2017 года, несмотря на утверждённую дату «окончательного расставания» — 31 марта 2019 года (кстати, совпадение — в один день с первым туром президентских выборов на Украине), выглядит более чем неопределённой. Шансов на то, что правительству Терезы Мэй удастся провести через британский парламент согласованный с ЕС документ, регламентирующий условия «евроразвода», практически нет.

А это, в свою очередь, приведёт к дополнительным проблемам в отношениях Лондона с Шотландией и Северной Ирландией, где голосовали в основном против выхода из «единой Европы» и вполне могут поставить вопрос об изменении своей юрисдикции.

«Брекзит» изначально выглядел очень странным решением, истинные причины которого до сих пор остаются неясными.

Ясно лишь то, что оно, во-первых, жёстким образом было связано с интересами «дома Виндзоров» и высшего британского истеблишмента, а во-вторых, принималось «на перспективу», под некий определённый вариант развития событий, который два с половиной года назад казался практически неизбежным, но который тем не менее остался нереализованным. То есть «что-то пошло не так», и «Акела промахнулся».

Учитывая наличие «мигрантской бомбы» в Германии при ослаблении позиций бундесканцлерин Ангелы Меркель и блока ХДС/ХСС, а также ситуацию с Эмманюэлем Макроном (которого не без оснований называют «человеком Ротшильдов»), чьё внезапное возвышение до президента Франции теперь подвергается испытанию протестами «жёлтых жилетов», причём эти протесты в 2019 году могут приобрести общеевропейский характер, речь могла идти о вводе континентальной Европы в режим «управляемого хаоса», позволяющий блоку США–Великобритания при помощи комплекса уже давно отработанных технологий изымать её ресурсы в свою пользу.

Если сопоставить даты событий, то главным «фактором Х», сломавшим изначальный замысел, частью которого являлся «Брекзит», скорее всего, стала сенсационная победа Дональда Трампа на президентских выборах 2016 года в США.

В результате позиция официального Вашингтона по многим вопросам, включая «европейский» (не будем забывать о немецких корнях 45-го президента США), оказалась совершенно иной, чем предполагалось в случае победы Хиллари Клинтон.

Но, судя по всему, от своих планов по использованию Европы в качестве «жертвенной коровы» глобальное «глубинное государство» не отказалось, рассчитывая на нейтрализацию в данном отношении как «фактора Трампа», так и «фактора Путина», подконтрольность евробюрократии плюс неэффективность «традиционных элит» континентальной Европы, «прихваченных» к тому же украинской проблематикой.

Поэтому «марлезонский евробалет» будет продолжаться — в других декорациях и несколько иным составом исполнителей, что мы имели возможность наблюдать в ушедшем году и, скорее всего, будем наблюдать в нынешнем.

Критическое ослабление и потенциальный раскол «единой Европы» как одного из глобальных «центров силы» достаточно значимо для того, чтобы считать его «событием номер пять» прошедшего года.

РОССИЙСКИЙ «ТОП-5»

Как известно, самым популярным и кассовым российским фильмом 2018 года стала лента «Движение вверх», которая, не претендуя на полное соответствие исторической действительности, рассказывает о знаменитой победе советских баскетболистов над сборной США в финале Олимпийских игр 1972 года. И ситуация в России в первой половине прошлого года явно была таким «Движением вверх».

Всё изменилось после того, как в день открытия чемпионата мира по футболу правительство Дмитрия Медведева выдвинуло законопроект об «оптимизации» пенсионного обеспечения, а также ряд других инициатив, предусматривающих повышение финансово-экономической нагрузки на население нашей страны.

Владимир Путин на «большой» пресс-конференции 20 декабря назвал главными для себя вехами 2018 года президентские выборы и чемпионат мира по футболу, но личные приоритеты национального лидера в данном случае не коррелируют (да и не обязаны коррелировать) с приоритетами общества.

И результаты выборов 18 марта (почти 56,5 миллиона, или 76,69%, из принявших участие в голосовании избирателей сказали «да» Владимиру Путину), и итоги домашнего для нас футбольного мундиаля (выход российской сборной в четвертьфинал плюс идеальное обеспечение комфорта и безопасности) — это несомненные «плюсы» ушедшего года.

Такие же, как отмеченное выше создание новых систем оружия или военно-политические успехи на Ближнем Востоке в целом и в Сирии в частности. Но вот внутри страны в целом очевидны симптомы «движения вниз», которые нельзя игнорировать и которые во многом определяют ближайшие и среднесрочные перспективы России.

Прекращение «крымского консенсуса»

«Пенсионная реформа», повышение НДС и ряда других налогов, введение новых налоговых нагрузок (например, на «самозанятых»), увеличение размера МРОТ, от которого «считаются» все штрафы и пени, в конечном итоге привели к фактическому завершению между властями РФ и российским обществом «крымского консенсуса», возникшего на волне «русской весны» 2014 года.

И этот момент является несомненным «событием номер один» для нашей страны по итогам 2018 года.

При этом главным источником данных правовых новелл неизменно выступал финансово-экономический блок кабинета Дмитрия Медведева во главе с первым вице-премьером и министром финансов Антоном Силуановым, по чьим расчётам без этих «манёвров» исполнение «президентского суперуказа» от 7 мая 2018 года, включая обеспечение повышенных пенсионных выплат в условиях сверхволатильной предкризисной внешнеэкономической конъюнктуры, будет затруднительным, если вообще возможным.

Относительно смысла повышения пенсионного возраста в России за прошедшее с июня прошлого года время сказано всё возможное, доводы «за» и «против» разобраны, можно сказать, до уровня атомов. Но главная суть заключается всего в трёх основных тезисах:

— российский уровень доли оплаты труда в единице производимого ВВП ниже среднемирового показателя, при этом ситуация усугубляется чрезвычайным дисбалансом в сфере оплаты труда, и это является главной причиной того, что дополнительные «пять лет до пенсии» воспринимаются подавляющим большинством населения России не в качестве возможности гарантированного дополнительного заработка, а как лишнее время выжимания из людей их сил и здоровья;

— наличие разного рода «пенсионных льгот» для богатых, включая отчисления в Пенсионный фонд по сниженной до 10% вместо «стандартных» 22% ставке ежегодно изымают из системы пенсионного обеспечения гигантские суммы, минимум вдвое превышающие текущий дефицит ПФ, покрываемый за счёт бюджетных средств;

— статус индивидуального пенсионного счёта, на размер которого его формальному владельцу весь срок действия счёта не начисляются проценты, а выплаты пенсий рассчитываются по формуле, предусматривающей 19 лет «дожития», т.е. минимум в полтора раза больше средней продолжительности жизни граждан РФ (а мужчин — более чем вдвое), при этом остаток средств умершего пенсионера не передаётся наследникам, но списывается в доход государства.

Иными словами, государство через пенсионные отчисления взимает с работодателей плату за использование граждан РФ в качестве рабочей силы, страхуя последних в случае потери работоспособности, но теперь оно решило сократить свои обязательства по данным страховым случаям.

Всё это и привело к тому, что «пенсионная реформа», даже в смягчённом путинскими поправками варианте, стала «камнем преткновения» для «крымского консенсуса», а рейтинги поддержки президента и правительства, по данным всех социологических опросов, пошли вниз — с параллельным ростом протестных настроений общества.

Пока этот протест не носит активный характер, но он уже стал массовым, и данная тенденция продолжает нарастать.

Когда она преодолеет критический порог, пока неизвестно, однако без каких-то движений «властной вертикали» навстречу интересам российского общества и в условиях «игры в четыре руки» со стороны наших западных «партнёров» (их «агентура влияния» во власти делает всё для начала «раскачки» общества, а затем в дело вступают информационные и организационные инструменты «цветной революции») ситуация приобретает потенциально взрывоопасный характер, особенно — в экономически депрессивных и/или имеющих особую этноконфессиональную структуру субъектах Федерации.