Какая прекрасная мебель останется в этих полях! Поляки украли мой багаж
https://cdn1.img.inosmi.ru/images/24091/02/240910210.jpg
Испанская переводная статья о злоключениях испанцев, которых Наполеон в составе "Великой Армии" повел в нашествие на Россию.
Ад, через который прошли испанцы, отправленные Наполеоном на пушечное мясо в России: «Он хотел нас уничтожить»
Широко известны злоключения испанской «Голубой дивизии» в СССР военных лет. Сражения на Ильмень-озере и под Красным Бором вошли в историю. Гораздо менее известно то, что за сто с лишним лет до этого другие испанские солдаты тоже вышагивали по России по приказу могущественного иностранца. Тот властитель мира начала XIX века не носил свастику на мундире и не говорил по-немецки. Напротив, на его штандарте красовался имперский орел, а сам он говорил по-французски с небольшим корсиканским акцентом. Звали его Наполеон Бонапарт.
Героями этой статьи являются несчастные испанцы, которые составляли три полка экспедиционного корпуса, посланного в 1807 году на службу во французской армии. После Пиренейских войн с «маленьким корсиканцем» этим несчастливцам не удалось вернуться на горячо любимую родину. Вместе с «Великой армией» им пришлось участвовать в сумасбродном вторжении страдающего манией величия Бонапарта в Россию. Тысячи солдат из этого корпуса умерли от холода и от вражеских мушкетов, пока, наконец, судьба не услышала их мольбы, и они не смогли сдаться на милость русским войскам. «Мой император не будет брать испанцев в качестве пленных. Наши страны связаны тесным союзом. Русские войска будут защищать каждого испанца, который попадет к нам», — сказал русский офицер, которому сдались испанцы.
Удар в спину
Начнем с предыстории, с 1796 года, когда Франция и Испания были союзниками в противостоянии против британской империи. Тогда немногие могли догадываться, что очень скоро Испания столкнется с французским вторжением… Но в те годы, когда испанцы с галлами еще были закадычными друзьями, правительство подписало с будущим императором договор в Сан-Ильдефонсо, по которому обе державы обязывались объединить силы против Великобритании. При наличии такого документа Испания мало что уже могла сделать после разгрома прусских войн и победного входа «маленького корсиканца» в Берлин. Она могла разве что препоручить свою судьбу партизанам.
В 1806 году государственный деятель Мануэль Годой, полностью находившийся под влиянием Франции, получил послание, в котором ему предписывалось собрать около 14 тысяч человек и как можно быстрее отправить их в Ганновер для отражения более чем вероятного английского нападения на море. Сказано — сделано. В соответствии с данным приказом и с договором в Сан-Ильдефонсо 10 тысяч пехотинцев, 4 тысячи кавалеристов и двадцать артиллерийских орудий отправились навстречу неизвестности. Более половины из них начали свое путешествие под командованием Педро Каро-и-Суреды, Маркиза де Ла Романа, командира так называемого «северного корпуса». Остальные под командованием его помощника, Хуана Кинделана, начали путь из Этрурии, где размещалась значительная часть сил Испании.
Так испанцы начали создавать себе имя и славу штыком, мушкетом и саблей (последняя имелась у кавалеристов). Испанский военный и писатель XIX века Хосе Гомес де Артече вспоминал в своей книге «Пиренейские войны, 1808-1814»:
«Маршал Бернадот внимательно следил за тем, чтобы у испанцев не было недостатка ни в чем из того, что предоставлялось французским солдатам, и восхвалял испанскую национальную гордость и дух преданности. Его почетная гвардия состояла, как и у кесарей, из испанцев — солдат и высших чинов из полка "Самора" — и из 30 королевских кавалеристов. Он никогда не уставал выражать свое восхищение испанцами».
Но вскоре ситуация сильно изменилась. Если конкретнее, то в 1808 году, когда после подписания договора в Фонтенбло с Францией Бонапарт предательски напал на Испанию. Подобный удар в спину застал большую часть северного корпуса в Дании, и многие быстро перебрались в Швецию, а затем и вернулись в Испанию, чтобы соединиться с британскими войсками и сразиться с захватчиком. К сожалению, судьба обошлась крайне сурово с тремя из полков, которые не смогли выйти из состава наполеоновских войск. По приказу Наполеона они вынуждены были отправиться в Россию в составе «Великой армии».
Французские офицеры понимали, что не могли ожидать от испанцев преданности. Однако они были наслышаны о той ловкости, с которой они обращаются с оружием. Поэтому испанцев, как правило, ждала смерть на передовой. По крайней мере, так говорит в своем дневнике Рафаэль де Льянса, которого назначили их командиром: «У меня не было никаких сомнений в том, что нас подвергали самому отчаянному риску для скорейшего нашего уничтожения». Но и французы были во многом правы, поскольку испанцы только и ждали подходящего момента, чтобы сдаться русским.
Дорога на Бородино
Как подтверждает дневник Рафаэля де Льянсы, злоключения трех испанских полков, которые не смогли вырваться из крепкой хватки Наполеона, начались в марте 1812 года, когда был получен приказ об отправке корпусов на восток. Тогда испанцы находились в маленьком городке Нове-Варпно, всеми своими действиями пытаясь доказать его жителям, что они не были французами. «Я делал все возможное, чтобы показать, что я испанец среди французов, что я ненавижу воровство и гнусность в военных рядах», — писал испанец в своем дневнике. Так началась самая холодная кампания Бонапарта.
Дневник подробно описывает путь испанской армии Наполеона. Французы на всем пути отличились грабежами и злодействами. Видимо, с того самого момента, когда Наполеон вошел в Польшу по пути на Москву, «внушительная рать только и хотела, что предаваться мародерству, поджогам, грабежам и, наконец, истреблению всего рода человеческого». При этом французы пытались как-то замаскировать свои злодеяния, раздавая прокламации, в которых утверждалось, что они пришли, чтобы освободить русский народ от царского гнета.
Одно из первых сражений, в которых участвовали испанцы, завязалось, по словам Льянсы, 5 сентября 1812 года. Судя по датам, он имеет в виду одну из стычек перед самой кровавой битвой Русской кампании — Бородинской. В тот день русские сильно рисковали, ведь они позволили французам зайти далеко вглубь страны, зная, что защитить такие огромные территории невозможно. Согласно мемуарам испанца, Бонапарт приказал своим людям бить без пощады. В авангарде, по описаниям Льянсы, шли испанцы:
«В течение всего этого кровавого сражения мой батальон участвовал в наступлении. В половине десятого мы были атакованы кавалерией, которая по приказу должна была быть сломлена и уничтожена. Нам сильно повезло, что ее остановил один залп. Очевидно, под покровом ночи русские сочли нас сильнее, чем мы были на самом деле. Какой был прекрасный момент, чтобы перейти на сторону русских со всеми знаменами! Два испанских полка все сражение были в авангарде французской армии. У меня нет никаких сомнений в том, что нас подвергали самому отчаянному риску для скорейшего нашего уничтожения. Если бы мы почувствовали малейшую надежду на то, что русские могли нас принять, мы моментально сдались бы им».
Два дня спустя, уже в решающей схватке, полк Льянсы остался в тылу, но четыре часа к ряду поддерживал артиллерию французов и терпел неприятельские пули. После сражения испанский офицер был поражен приказом Наполеона оставить раненых на поле боя: «Какое печальное зрелище, особенно учитывая, что на следующий день тысячи людей были брошены на поле боя в награду за их мужество!»
Но не только раненные были оставлены посреди русской степи. Остальные умирали от голода и холода, с которыми столкнулась французская армия в ходе наступления на столицу. Солдаты и офицеры страдали от всевозможных болезней из-за низких температур.
Сам Льянса писал, что однажды он очень удивился, «почувствовав в лодыжке правой ноги сильную боль». Еще большее удивление ждало его, когда он снял сапог и увидел, что вся его нога была «покрыта черными и желтыми пятнами, как тигровая шкура». «Я показал ногу хирургам, им она не понравилась. Мне она нравилась еще меньше», — писал он. По его словам, боли, которые только усиливались из-за холода, были «ужасными и невыносимыми», наравне с теми лекарствами, которые выписывали ему военные врачи. И, несмотря на все это, «Великая армия» сумела взять Москву.
Отступаем!
После завоевания столицы казалось, что окончательная победа над русскими — это всего лишь вопрос времени. Но отсутствие пищи, холод, болезни и постоянные нападения партизан заставили Наполеона уйти из Москвы 24 октября 1812 года, поджавши хвост.
С тех пор началось отступление «Великой армии», которая старалась изо всех сил избежать разгрома по пути в штаб, располагавшийся сначала в Смоленске, а потом во Франции. Само собой разумеется, что французский тыл подвергался атакам самых быстрых частей царской армии. Положение Наполеона было незавидным, впрочем, дела испанцев обстояли еще хуже. 25 октября на них была предпринята атака, которая чуть было не стоила им жизни.
«В наказание за то, что на рассвете 25 октября мы позволили засаде из двух тысяч казаков захватить всю нашу артиллерию, моему подразделению было приказано конвоировать [одно подразделение]. Казаки выскочили из леса, отрезали колонну, убили всех, кого схватили. В конвое началось смятение. Император в это время проезжал совсем недалеко. Его гвардеец, три адъютанта и один генерал были ранены. […] Мы бы не отделались так легко, если бы неаполитанский король, располагавшийся поблизости со всей своей кавалерией, быстро не сообщил об опасности, в которой находился его господин, и не выдвинулся бы с десятью тысячами кавалеристов».
Льянса говорит, что то, что начиналось как упорядоченный вывод «Великой армии» из России, закончилось катастрофой и хаосом, когда русская кавалерия начала наносить удары по флангам и арьергарду французов. «2 и 3 ноября отступающие войска были жестоко атакованы и почти разбиты», — добавлял он. Из-за нехватки продовольствия испанцам на протяжении всего этого пути пришлось есть мясо убитых лошадей и оставить все свое снаряжение, чтобы идти налегке. «Какая прекрасная мебель останется в этих полях! Поляки украли мой багаж», — пишет Льянса.
Конец кошмара
В довершение ко всему, в самый разгар бегства испанцы получили приказ атаковать гигантский русский корпус, расположенный в Красновом овраге, чтобы прикрыть отступление французов. «Маршал Ней, не видя врага из-за тумана, приказал моему корпусу наступать». Это была катастрофа. Русские, которые знали местность, направили смертоносный поток снарядов против испанцев. Сам Льянса был ранен в сражении и бежал в ближайший поселок. «После получаса ходьбы мы оказались в маленьком городке, в котором собралась целая толпа людей. Их единственным командиром был я», — пишет он.
К тому времени приключения Бонапарта в России уже подходили к концу, и испанский офицер мог думать только о капитуляции. Поэтому когда Льянса наткнулся на русское подразделение, он решил, что пришло время раз и навсегда покончить с этим кошмаром. Ему повезло: русского полковника не пришлось упрашивать вступить в переговоры. В личном разговоре он сказал, что «тем, кто сдастся без дальнейших кровопролитий, князь Голицын, генерал русской армии, предлагает хорошее обращение». Испанец записал в мемуарах следующий диалог:
« — Сударь, я несчастный испанец…
— Испанец? Мой император не будет брать испанцев в качестве пленных. Наши страны связаны тесным союзом. Русские войска будут защищать каждого испанца, который попадет к нам.
— В таком случае, сударь, дальнейшие разговоры ни к чему. Я, мои офицеры и солдаты просим принять нас под защиту вашего императора, вашего отца и генерала. А что касается этой толпы, вы можете распоряжаться ею, как сочтете нужным».
Так закончились несправедливые злоключения испанцев на востоке. Русские проявили такое уважение к ним, что во время поездки, которую иностранцы предприняли по России перед возвращением на родину, им было выделено сопровождение из казаков. И везде, куда они приезжали, их бывшие неприятели приветствовали их возгласами: «Гишпанцы! Гишпанцы!»
https://inosmi.ru/history/20190224/244632235.html – цинк
Испанская переводная статья о злоключениях испанцев, которых Наполеон в составе "Великой Армии" повел в нашествие на Россию.
Ад, через который прошли испанцы, отправленные Наполеоном на пушечное мясо в России: «Он хотел нас уничтожить»
Широко известны злоключения испанской «Голубой дивизии» в СССР военных лет. Сражения на Ильмень-озере и под Красным Бором вошли в историю. Гораздо менее известно то, что за сто с лишним лет до этого другие испанские солдаты тоже вышагивали по России по приказу могущественного иностранца. Тот властитель мира начала XIX века не носил свастику на мундире и не говорил по-немецки. Напротив, на его штандарте красовался имперский орел, а сам он говорил по-французски с небольшим корсиканским акцентом. Звали его Наполеон Бонапарт.
Героями этой статьи являются несчастные испанцы, которые составляли три полка экспедиционного корпуса, посланного в 1807 году на службу во французской армии. После Пиренейских войн с «маленьким корсиканцем» этим несчастливцам не удалось вернуться на горячо любимую родину. Вместе с «Великой армией» им пришлось участвовать в сумасбродном вторжении страдающего манией величия Бонапарта в Россию. Тысячи солдат из этого корпуса умерли от холода и от вражеских мушкетов, пока, наконец, судьба не услышала их мольбы, и они не смогли сдаться на милость русским войскам. «Мой император не будет брать испанцев в качестве пленных. Наши страны связаны тесным союзом. Русские войска будут защищать каждого испанца, который попадет к нам», — сказал русский офицер, которому сдались испанцы.
Удар в спину
Начнем с предыстории, с 1796 года, когда Франция и Испания были союзниками в противостоянии против британской империи. Тогда немногие могли догадываться, что очень скоро Испания столкнется с французским вторжением… Но в те годы, когда испанцы с галлами еще были закадычными друзьями, правительство подписало с будущим императором договор в Сан-Ильдефонсо, по которому обе державы обязывались объединить силы против Великобритании. При наличии такого документа Испания мало что уже могла сделать после разгрома прусских войн и победного входа «маленького корсиканца» в Берлин. Она могла разве что препоручить свою судьбу партизанам.
В 1806 году государственный деятель Мануэль Годой, полностью находившийся под влиянием Франции, получил послание, в котором ему предписывалось собрать около 14 тысяч человек и как можно быстрее отправить их в Ганновер для отражения более чем вероятного английского нападения на море. Сказано — сделано. В соответствии с данным приказом и с договором в Сан-Ильдефонсо 10 тысяч пехотинцев, 4 тысячи кавалеристов и двадцать артиллерийских орудий отправились навстречу неизвестности. Более половины из них начали свое путешествие под командованием Педро Каро-и-Суреды, Маркиза де Ла Романа, командира так называемого «северного корпуса». Остальные под командованием его помощника, Хуана Кинделана, начали путь из Этрурии, где размещалась значительная часть сил Испании.
Так испанцы начали создавать себе имя и славу штыком, мушкетом и саблей (последняя имелась у кавалеристов). Испанский военный и писатель XIX века Хосе Гомес де Артече вспоминал в своей книге «Пиренейские войны, 1808-1814»:
«Маршал Бернадот внимательно следил за тем, чтобы у испанцев не было недостатка ни в чем из того, что предоставлялось французским солдатам, и восхвалял испанскую национальную гордость и дух преданности. Его почетная гвардия состояла, как и у кесарей, из испанцев — солдат и высших чинов из полка "Самора" — и из 30 королевских кавалеристов. Он никогда не уставал выражать свое восхищение испанцами».
Но вскоре ситуация сильно изменилась. Если конкретнее, то в 1808 году, когда после подписания договора в Фонтенбло с Францией Бонапарт предательски напал на Испанию. Подобный удар в спину застал большую часть северного корпуса в Дании, и многие быстро перебрались в Швецию, а затем и вернулись в Испанию, чтобы соединиться с британскими войсками и сразиться с захватчиком. К сожалению, судьба обошлась крайне сурово с тремя из полков, которые не смогли выйти из состава наполеоновских войск. По приказу Наполеона они вынуждены были отправиться в Россию в составе «Великой армии».
Французские офицеры понимали, что не могли ожидать от испанцев преданности. Однако они были наслышаны о той ловкости, с которой они обращаются с оружием. Поэтому испанцев, как правило, ждала смерть на передовой. По крайней мере, так говорит в своем дневнике Рафаэль де Льянса, которого назначили их командиром: «У меня не было никаких сомнений в том, что нас подвергали самому отчаянному риску для скорейшего нашего уничтожения». Но и французы были во многом правы, поскольку испанцы только и ждали подходящего момента, чтобы сдаться русским.
Дорога на Бородино
Как подтверждает дневник Рафаэля де Льянсы, злоключения трех испанских полков, которые не смогли вырваться из крепкой хватки Наполеона, начались в марте 1812 года, когда был получен приказ об отправке корпусов на восток. Тогда испанцы находились в маленьком городке Нове-Варпно, всеми своими действиями пытаясь доказать его жителям, что они не были французами. «Я делал все возможное, чтобы показать, что я испанец среди французов, что я ненавижу воровство и гнусность в военных рядах», — писал испанец в своем дневнике. Так началась самая холодная кампания Бонапарта.
Дневник подробно описывает путь испанской армии Наполеона. Французы на всем пути отличились грабежами и злодействами. Видимо, с того самого момента, когда Наполеон вошел в Польшу по пути на Москву, «внушительная рать только и хотела, что предаваться мародерству, поджогам, грабежам и, наконец, истреблению всего рода человеческого». При этом французы пытались как-то замаскировать свои злодеяния, раздавая прокламации, в которых утверждалось, что они пришли, чтобы освободить русский народ от царского гнета.
Одно из первых сражений, в которых участвовали испанцы, завязалось, по словам Льянсы, 5 сентября 1812 года. Судя по датам, он имеет в виду одну из стычек перед самой кровавой битвой Русской кампании — Бородинской. В тот день русские сильно рисковали, ведь они позволили французам зайти далеко вглубь страны, зная, что защитить такие огромные территории невозможно. Согласно мемуарам испанца, Бонапарт приказал своим людям бить без пощады. В авангарде, по описаниям Льянсы, шли испанцы:
«В течение всего этого кровавого сражения мой батальон участвовал в наступлении. В половине десятого мы были атакованы кавалерией, которая по приказу должна была быть сломлена и уничтожена. Нам сильно повезло, что ее остановил один залп. Очевидно, под покровом ночи русские сочли нас сильнее, чем мы были на самом деле. Какой был прекрасный момент, чтобы перейти на сторону русских со всеми знаменами! Два испанских полка все сражение были в авангарде французской армии. У меня нет никаких сомнений в том, что нас подвергали самому отчаянному риску для скорейшего нашего уничтожения. Если бы мы почувствовали малейшую надежду на то, что русские могли нас принять, мы моментально сдались бы им».
Два дня спустя, уже в решающей схватке, полк Льянсы остался в тылу, но четыре часа к ряду поддерживал артиллерию французов и терпел неприятельские пули. После сражения испанский офицер был поражен приказом Наполеона оставить раненых на поле боя: «Какое печальное зрелище, особенно учитывая, что на следующий день тысячи людей были брошены на поле боя в награду за их мужество!»
Но не только раненные были оставлены посреди русской степи. Остальные умирали от голода и холода, с которыми столкнулась французская армия в ходе наступления на столицу. Солдаты и офицеры страдали от всевозможных болезней из-за низких температур.
Сам Льянса писал, что однажды он очень удивился, «почувствовав в лодыжке правой ноги сильную боль». Еще большее удивление ждало его, когда он снял сапог и увидел, что вся его нога была «покрыта черными и желтыми пятнами, как тигровая шкура». «Я показал ногу хирургам, им она не понравилась. Мне она нравилась еще меньше», — писал он. По его словам, боли, которые только усиливались из-за холода, были «ужасными и невыносимыми», наравне с теми лекарствами, которые выписывали ему военные врачи. И, несмотря на все это, «Великая армия» сумела взять Москву.
Отступаем!
После завоевания столицы казалось, что окончательная победа над русскими — это всего лишь вопрос времени. Но отсутствие пищи, холод, болезни и постоянные нападения партизан заставили Наполеона уйти из Москвы 24 октября 1812 года, поджавши хвост.
С тех пор началось отступление «Великой армии», которая старалась изо всех сил избежать разгрома по пути в штаб, располагавшийся сначала в Смоленске, а потом во Франции. Само собой разумеется, что французский тыл подвергался атакам самых быстрых частей царской армии. Положение Наполеона было незавидным, впрочем, дела испанцев обстояли еще хуже. 25 октября на них была предпринята атака, которая чуть было не стоила им жизни.
«В наказание за то, что на рассвете 25 октября мы позволили засаде из двух тысяч казаков захватить всю нашу артиллерию, моему подразделению было приказано конвоировать [одно подразделение]. Казаки выскочили из леса, отрезали колонну, убили всех, кого схватили. В конвое началось смятение. Император в это время проезжал совсем недалеко. Его гвардеец, три адъютанта и один генерал были ранены. […] Мы бы не отделались так легко, если бы неаполитанский король, располагавшийся поблизости со всей своей кавалерией, быстро не сообщил об опасности, в которой находился его господин, и не выдвинулся бы с десятью тысячами кавалеристов».
Льянса говорит, что то, что начиналось как упорядоченный вывод «Великой армии» из России, закончилось катастрофой и хаосом, когда русская кавалерия начала наносить удары по флангам и арьергарду французов. «2 и 3 ноября отступающие войска были жестоко атакованы и почти разбиты», — добавлял он. Из-за нехватки продовольствия испанцам на протяжении всего этого пути пришлось есть мясо убитых лошадей и оставить все свое снаряжение, чтобы идти налегке. «Какая прекрасная мебель останется в этих полях! Поляки украли мой багаж», — пишет Льянса.
Конец кошмара
В довершение ко всему, в самый разгар бегства испанцы получили приказ атаковать гигантский русский корпус, расположенный в Красновом овраге, чтобы прикрыть отступление французов. «Маршал Ней, не видя врага из-за тумана, приказал моему корпусу наступать». Это была катастрофа. Русские, которые знали местность, направили смертоносный поток снарядов против испанцев. Сам Льянса был ранен в сражении и бежал в ближайший поселок. «После получаса ходьбы мы оказались в маленьком городке, в котором собралась целая толпа людей. Их единственным командиром был я», — пишет он.
К тому времени приключения Бонапарта в России уже подходили к концу, и испанский офицер мог думать только о капитуляции. Поэтому когда Льянса наткнулся на русское подразделение, он решил, что пришло время раз и навсегда покончить с этим кошмаром. Ему повезло: русского полковника не пришлось упрашивать вступить в переговоры. В личном разговоре он сказал, что «тем, кто сдастся без дальнейших кровопролитий, князь Голицын, генерал русской армии, предлагает хорошее обращение». Испанец записал в мемуарах следующий диалог:
« — Сударь, я несчастный испанец…
— Испанец? Мой император не будет брать испанцев в качестве пленных. Наши страны связаны тесным союзом. Русские войска будут защищать каждого испанца, который попадет к нам.
— В таком случае, сударь, дальнейшие разговоры ни к чему. Я, мои офицеры и солдаты просим принять нас под защиту вашего императора, вашего отца и генерала. А что касается этой толпы, вы можете распоряжаться ею, как сочтете нужным».
Так закончились несправедливые злоключения испанцев на востоке. Русские проявили такое уважение к ним, что во время поездки, которую иностранцы предприняли по России перед возвращением на родину, им было выделено сопровождение из казаков. И везде, куда они приезжали, их бывшие неприятели приветствовали их возгласами: «Гишпанцы! Гишпанцы!»
https://inosmi.ru/history/20190224/244632235.html – цинк
Вот что меня поражает в европейцах, они всегда вторгались на территорию России как захватчики, не жалея пленных. а тем более мирное население, ну неспроста же крепостные крестьяне взялись за оружие в этой войне против оккупантов. Но когда они понимали, что пришло время отвечать за свои преступления, сразу примерно вот это! “« — Сударь, я несчастный испанец…”! и так на протяжении веков! У них нет понятия чести и совести по отношению к славянам, но они всегда требовали от нас соблюдения норм поведения, которые никогда сами не соблюдали. Атамана Платова так своими жалобами достали жители Парижа. мол казаки ведут себя неподобающе, что он там из жалобщиков приказал высечь за их наглость и неуважение к своим казакам и правильно сделал. надо было высечь всю Францию, и другие страны чьи солдаты творили бесчинства в России.