И такая сила, такая жажда жертвы!

Источник: www.stoletie.ru
Памяти легендарной сестры милосердия.

Баронесса Юлия Вревская – героиня Русско-турецкой войны 1877—1878 годов. В этом году исполнилось 180 лет со дня рождения и 140 лет со дня её гибели. Отправившись сестрой милосердия в действующую армию, она всецело отдала себя заботе о раненых воинах. Умерла, заразившись тифом, в одном из полевых госпиталей. О ней писали русские и европейские газеты, её подвижничеством восхищались известные писатели – Тургенев, Гюго, Полонский, Соллогуб, посвящавшие ей свои стихи и очерки.

Есть в Кочубеевском районе нашего Ставропольского края село Вревское. Однажды ветеран библиотечного дела Людмила Игнатьевна Сыпина принесла мне статью о Юлии Петровне Вревской, из которой я и узнал, что баронесса провела юные годы на Кавказе, куда был переведен её отец Петр Варпаховский, генерал, участник Бородинского сражения. Здесь, в Ставрополе, юная Юлия училась в Ставропольском среднеучебном Заведении Св. Александры, здесь же она вышла замуж за прославленного героя Кавказской войны Ипполита Вревского.

С тех пор я стал собирать сведения об этой удивительной женщине. Несколько раз бывал в селе Вревском, которое обязано своим названием барону Ипполиту Вревскому, так как эти земли были пожалованы ему за боевые заслуги в Кавказской войне.

Тогда хутор Вревский относился к Баталпашинскому отделу Кубанской области (станица Баталпашинская – ныне город Черкесск). Помню, спрашивал тогдашнего председателя колхоза «Заветы Ильича» Ефрема Манелова, почему в селе нет ни памятника Юлии Вревской, ни экспозиции в школьном музее? На что Ефрем Христофорович только рукам и разводил, мол, в советское время были другие приоритеты в патриотическом воспитании. Сам председатель думал исправить ситуацию, может, даже памятник поставить в селе. Но колхоз приказал долго жить. Остались неисполненными и намерения руководителя. Готовя этот материал, просмотрел сайты муниципального образования, школьных музеев района. Крайне скупые сведения о выдающихся земляках, как о самом бароне Ипполите Вревском, так и о его жене, Юлии Петровне, урожденной Варпаховской. А обе эти личности достойны светлой памяти, так как, бесспорно, составляют гордость нашего Отечества.

Ипполит Вревский родился в 1814 году. Он незаконнорожденный сын князя Александра Борисовича Куракина, государственного деятеля, дипломата. Фамилию Вревский получил по названию Вревского уезда Псковской губернии, в одном из сел которого он родился. Старшие дети – Борис, Степан и Мария Вревские получили баронский титул от австрийского императора  Франца I, при дворе которого А.Б. Куракин служил русским послом. Другие, младшие его дети – Александр, Павел и  Ипполит, получили разрешение от российского императора Александра I именоваться баронами в 1822 году и им высочайшим указом было пожаловано российское потомственное дворянство.

Ипполит Вревский в 1833 году окончил школу гвардейских подпрапорщиков и юнкеров. Вместе с ним получил офицерское звание и Михаил Лермонтов. В 1836 году Ипполит Вревский поступил в Императорскую военную академию, где учился два года. Параллельно он ещё прослушал курс медицины в Дерптском университете. В 1838 году переведен на Кавказ в чине штабс-капитана.

С Кавказом связана вся последующая жизнь Ипполита Вревского, дослужившегося до звания генерал-лейтенанта. Он был создан для военной службы, имя его гремело на Кавказе.

https://nstarikov.ru/wp-content/uploads/2018/10/img_5bb4c98b4c3b0.png

Он слыл храбрейшим офицером и талантливым полководцем. В боях с горцами Вревский на щадил себя, будучи уже генералом, на чурался водить батальоны в атаку. А бои с непокорными горцами были жесточайшие. В 1840 году Вревский вместе с Лермонтовым участвовал в бою при реке Валерик, который гениально описал великий поэт.

…Кровь загорелася в груди!
Все офицеры впереди…
Верхом помчался на завалы
Кто не успел спрыгнуть с коня…
Ура — и смолкло. — Вон кинжалы,
В приклады! — и пошла резня.
И два часа в струях потока
Бой длился. Резались жестоко
Как звери, молча, с грудью грудь…

В одном из подобных боев при штурме аула Китури Вревский был смертельно ранен. Его перевезли в грузинский город Телав, где он и скончался на руках юной супруги, баронессы Юлии Вревской. Как писал личный секретарь Вревского штаб-капитан А. Зиссерман: «Это был чуть не единственный пример в Кавказской войне смерти в бою генерал-лейтенанта, главного начальника отряда».

Именно в Ставрополе Вревский познакомился со своей будущей женой Юлией Варпаховской.

Вот как он отзывался о своей невесте в одном из писем брату Борису: «Я ещё не известил о моем очень скором браке с Юлией Варпаховской. Я уверен, что ты примешь живое участие в моем счастии, и я хочу надеяться на твое любезное отношение к Юлии, которая со своей стороны расположена к Вам. Жюли будет шестнадцать лет, она блондинка, выше среднего роста, со свежим цветом лица, блестящими умными глазами, добра бесконечно. Ты можешь подумать, что описание это вызвано моим влюбленным состоянием, но, успокойся, это голос всеобщего мнения».

Тот же А. Зиссерман в книге «Двадцать пять лет на Кавказе» писал: «В последнее время моего пребывания при нем он женился на дочери генерала Варпаховского, сиявшей молодостью, красотой, образованием и всеми качествами, способными вызвать полнейшую симпатию. С тех пор домашняя обстановка отчасти изменилась… и сам барон стал как будто мягче и приветливее».

Юлия искренне полюбила своего мужа, который был значительно старше ее. Из Ставрополя они вскоре переехали во Владикавказ, куда Вревский был назначен начальником военного округа. Потом был Тифлис. В Грузии, кстати, и похоронен боевой генерал по настоянию грузинской знати в знак уважения к его личности.

Став вдовой в 18 лет, Юлия вместе с матерью и сестрой перебираются в Санкт-Петербург, где баронесса была приглашена фрейлиной к императрице Марии Александровне.

Надо сказать, что Юлия не оставила детей барона, которые были внебрачными от двух женщин, и стала их опекуншей. Она выхлопотала для них и право наследовать фамилию отца, и дворянский титул.

Жизнь в Петербурге не привлекала молодую баронессу, хотя она там пользовалась огромной популярностью, и она часто уезжала в орловское имение отца. Но должность фрейлины обязывала вести светскую жизнь.

«…Я во всю свою жизнь не встречал такой пленительной женщины, – утверждал писатель В.А. Соллогуб. – Пленительной не только своей наружностью, но своей женственностью, грацией, бесконечной приветливостью и бесконечной добротой…»

Одним из друзей Вревской был Иван Тургенев, впоследствие посвятивший ей свое знаменитое стихотворение в прозе «Памяти Ю.П. Вревской».

«Я чувствую, что в моей жизни с нынешнего дня одним существом больше, к которому я искренне привязался, дружбой которого я всегда буду дорожить, судьбой которого я всегда буду интересоваться», – писал Иван Сереевич. А в том самом стихотворении он так описал жизнь Вревской: «Дамы ей завидовали, мужчины за ней волочились… два-три человека тайно и глубоко любили ее. Жизнь ей улыбалась; но бывают улыбки хуже слез».

Интересно, что за 15 лет до знакомства с Юлией Вревской Тургенев фактически предсказал её судьбу в образе Елены Стаховой из романа «Накануне», которая, полюбив болгарина Инсарова, отправляется с ним на его родину, чтобы посвятить себя борьбе за ее независимость от Османской империи.

Когда началась Русско-турецкая война 1877 года, целью которой было освобождение братьев-славян от османского ига, Юлия Вревская принимает решение ехать на театр военных действий сестрой милосердия от Общества красного креста. Она продает отцовское имение в Орловской губернии и на эти средства формирует группу сестер милосердия, с которой выезжает в Румынию, в Яссы, а оттуда и в Болгарию. Уже работая в прифронтовом госпитале, она писала в дневнике: «Чего-то мне не хватает. Поеду. Конечно, никто не согласится меня отпустить. Все же я баронесса Вревская, сам император дважды спрашивал обо мне. Императрица звала в Петербург. Князь Черкасский передал мне её слова: «Не хватает мне Юлии Петровны. Пора уж ей вернуться в столицу. Подвиг совершен. Она представлена к ордену». Как меня злят эти слова! Они думают, что я прибыла сюда совершать подвиги. Мы здесь, чтобы помогать, а не получать ордена».

Она писала Тургеневу: «Родной и дорогой мой, Иван Сергеевич. Наконец-то, кажется, буйная моя головушка нашла себе пристанище, я в Болгарии, в передовом отряде сестер… Тут уж лишения, труд и война настоящая, щи и скверный кусок мяса, редко вымытое белье и транспорт с ранеными на телегах. Мое сердце екнуло, и вспомнилось мне мое детство и былой Кавказ… Всякое утро мне приходится ходить за три версты… На 400 человек нас 5 сестер, раненые все очень тяжелые…»

Сестре Наталии пишет: «Хотя я терплю тут большие лишения, живу чуть не в лачуге, питаюсь плохо, но жизнь мне эта по душе и мне нравится. Я встаю рано, мету и прибираю сама свою комнату с глиняным полом, надеваю длинные сапоги, иду за три версты в страшную грязь в госпиталь, там больные лежат в кибитках калмыцких и мазанках. Раненые страдают ужасно, часто бывают операции. Недавно одному вырезали всю верхнюю челюсть со всеми зубами. Я кормлю, перевязываю и читаю больным до 7 часов…

Раненых много умирает, офицеров пропасть под Плевной выбыло из строя… Ты можешь себе представить, что у нас делалось, едва успевали высаживать в другие поезда – стоны, страдания, насекомые, … просто душа надрывалась. Мы очень устали и когда приходили домой, то, как снопы, сваливались на кровать…»

В ноябре 1877 года Вревская работает в госпитале близ города Бяла и не раз бывает на передовой. Она ухаживает за солдатами, многие из которых были не только ранены, но заболевали сыпным тифом.

«Я их пою, кормлю, – пишет Вревская. – Это – жалости подобно видеть этих несчастных поистине героев, которые терпят такие страшные лишения без ропота; все это живет в землянках, на морозе, с мышами, на одних сухарях, да велик Русский солдат!»

В таких условиях Юлия Петровна и сама заболевает тифом. Военный врач Михаил Павлов так описал последние дни и часы Вревской.

«Неоднократно посещал я больную, пока она была в сознании; все около нее было чисто, аккуратно… Казалось, болезнь уступала, и температура понизилась, так что все мы верили в благополучный исход, но, как объяснили врачи, вследствие порока сердца у нее сделалось излияние крови в мозг, паралич правой половины, и на 7-й день она тихо скончалась. Как до болезни, так и в течение её ни от покойной, ни от кого от окружающих я не слышал, чтобы она выражала какие-либо желания, и вообще была замечательно спокойна. Не принадлежа, в сущности, к общине сестер, она тем не менее безукоризненно носила Красный Крест, со всеми безразлично была ласкова и обходительна, никогда не заявляла никаких личных претензий и своим ровным и милым обращением снискала себе общее расположение. Смерть Юлии Петровны произвела на всех нас, оторванных, подобно ей, от всего нам близкого, тяжелое впечатление, и не одна слеза скатилась при погребении тела покойной»

Юлию Петровну похоронили в городе Бяла при православном храме вместе сестрой милосердия Нееловой.

При описи её имущества Михаил Павлов обнаружил пакет писем, на котором карандашом было написано: «В случае моей смерти прошу сжечь». Просьба была немедленно выполнена.

«Нежное кроткое сердце… и такая сила, такая жажда жертвы! Помогать нуждающимся в помощи… она не ведала другого счастия… не ведала – и не изведала. Всякое другое счастье прошло мимо. Но она с этим давно помирилась – и вся, пылая огнем неугасимой веры, отдалась на служение ближним.

Какие заветные клады схоронила она там, в глубине души, в самом её тайнике, никто не знал никогда – а теперь, конечно, не узнает.

Да и к чему? Жертва принесена… дело сделано.

Пусть же не оскорбится её милая тень этим поздним цветком, который я осмеливаюсь возложить на ее могилу!» – написал Иван Тургенев в память о баронессе Вревской.

Вот такие удивительные люди некогда жили на Ставропольской земле. Печально, что нынешние поколения почти ничего не знают о них.