Есть, сэр! Есть что поесть!

Сегодня мы разберём любопытный случай, с позиции отечественной лингвистики вовсе невероятный, если бы, конечно, эта уважаемая наука в принципе обращала внимание на подобные проблемные стороны русской этимологии.

Конечно, такого события ортодоксу-лингвисту и в страшном сне не пожелаешь. А ведь между делом оказывается, что не английские, не немецкие и даже не латинские «древние» слова послужили когда-то основой в создании русского словаря периода, по крайней мере, до конца 16 века от Р. Х.!

Дадим нашему заявлению общее определение: было обнаружено, что в ряде западных языков существуют однокоренные слова, с одной стороны, несущие совершенно разное смысловое значение, с другой – чудесным образом семантически объединённые единым когда-то древним русским корнем ЕСТ!

Вероятно, внимательный читатель скажет: что ж, если такое явление действительно имеет место, то, без сомнения, упомянутое русское слово является прародителем слов в ряде западных языков!

Итак, каким образом корень ЕСТ может разоблачить языковую древность матушки-Европы?

В русском языке слово ЕСТЬ имеет, по крайней мере, три самостоятельных значения^[1]:

1. ЕСТЬ – кушать (процесс поглощения пищи)

2. ЕСТЬ – быть (процесс существования)

3. ЕСТЬ – междометие «ЕСТЬ!» (ответ на военную команду в значении: «ДА!», «Так точно!», «Будет исполнено!», а также синоним русского «Я», например, при перекличке на построении: – «Иванов!» Солдат Иванов отвечает: – «ЕСТЬ!», т. е. «я здесь, я есть, я существую»)/

Такие «странные», графически идентичные слова называются омонимы. Человек, хорошо чувствующий язык, без труда увидит здесь, что, несмотря на схожую графику (написание), старинное слово ЕСТЬ несёт в себе три совершенно различных значения.^[2]

При этом мы прекрасно осознаём, что корень ЕСТ (EST) для всех трех случаев единый, т. е. родной. А разделение изначального русского ЕСТЬ на самостоятельные смысловые единицы произошло, скорее всего, ещё в давние времена, возможно, на заре становления языка.

В то же время этот универсальный древний корень, оказывается, присутствует и в целом ряде западноевропейских языков. При этом семантическая составляющая иностранных слов не только разнится между собой, но между этими иностранными словами вообще не прослеживается никакой исторической смысловой связи.

Тогда возникает вопрос: осознают ли иностранцы (как осознаем это мы), что в совершенно разных, но внешне весьма схожих словах содержится единый для всех корень EST?

Для того чтобы узнать это, посмотрим, какие однокоренные слова к многогранному русскому ЕСТЬ существуют в западноевропейских языках.

Здравый смысл нам подсказывает: поскольку все три русских слова-омонима (ЕСТЬ) имеют разные значения, то и в иностранных языках они должны кардинально отличаться друг от друга.

Т. е., если семантически разные лексемы, например, КЛЮЧ (для замка) и КЛЮЧ (родник) пишутся и произносятся одинаково, это не значит, что в любом другом, в данном случае, неславянском языке, эти два омонима также будут произноситься и писаться одним и тем же словом. А что же мы видим на деле?^[3]

Скажем, лат. ESITO означает есть, едать, где, нетрудно видеть, что латинская основа ESITявляется однокоренной к русскому ЕСТ.

То, что это именно так, подтверждается и наличием других аналогичных латинских слов, например:

ESCA – пища, еда, корм, кушанье, приманка.

ESCO – есть, кушать.

ESCAlis – относящийся к еде.

ESOR – едок, пожиратель.

ESSE – есть (еда).

EDO, EDI, ESUM – кушать,^[4] и т. д.

В немецком, например, это ESSEN – есть, кушать, в английском – EAT, и т. д.

Конечно, любой ортодокс от лингвистики, скорее всего, начнёт убеждать нас, что русское ЕСТЬ не могло появиться раньше латинского ESITO. Ведь латинский язык существовал задолго до русского!

Такая логика нам знакома. Строится она не на независимом этимологическом анализе, к которому должен прибегать добросовестный исследователь, а на психологической препоне, внедрённой в наше незащищённое сознание так называемой скалигеровской версией истории.^[5] Запомним это и пойдём дальше.^[6]

Посмотрим теперь, как пишется и произносится в том же латинском языке слово ЕСТЬ в значении быть, существовать.

Оказывается, в латинском это практически такое же слово: EST (форма слова SUM), а также ESSE ‒ существование, существовать.

Аналогичное находим и в немецком: IST – есть (существование).

В английском: IS – есть (в том же смысле).

Во французском: ES, EST – быть, и т. д.

Не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы видеть, что и здесь слова со значением есть-быть-существовать имеют место сразу в трёх титульных иностранных (неславянских) языках и пишутся практически одинаково, и обозначают одно и то же. Некоторое отличие состоит в том, что, если русское ЕСТЬ во всех трёх своих значениях графически неизменно, то иностранные варианты грешат лишь незначительным звуковым разночтением.^[7] Что это значит?

А значит это, что мы столкнулись с «чудом». Или, как сказал бы специалист по теории вероятности, произошел тот редчайший случай многоаспектного совпадения слов в целом ряде языков, объединяющим началом которого послужило одно-единственное историческое русское ЕСТЬ!

Заметим, что корневым основанием здесь, скорее всего, являлось старинное русс. ЯСТ, бытовавшее ранее в таких старинных словах, как ЯСТИ, ЯСТВА, ЯДАТЬ, из которых и образовались прочие русские смыслы, знакомые нам сегодня уже по современной форме ЕСТЬ, ЕДА.

Другими словами, всё говорит за то, что основой для перечисленных иностранных слов, содержащих корень EST, послужило русское ЕСТЬ–ясти.

А поскольку разделение этого слова на самостоятельные смыслы произошло в относительно давние времена (скажем, родилась та же древняя шестая русская буква ЕСТЬ, или образовалось понятие ЕСТЬ в значении кушать, и проч.), то, стало быть, заимствование западноевропейцами словоформ (того же русск. ЕСТЬ) шло не от изначального архаичного корня, а из его более молодых производных слов. Что также свидетельствует в пользу нашей простой мысли, что заимствования русских слов в европейские языки происходило относительно недавно.

Таким образом, видимая нами полифоническая схожесть в совершенно, казалось бы, разных по своему смысловому наполнению русских словах, точно в таком же неизменном виде перешла и в иностранные языки! Сначала в латынь, затем в остальные словари Западной Европы. Сохранив при этом единую русскую корневую основу. Что для всякого ревнивого к историческим познаниям филолога само по себе уже большая нелепица.

Кстати, акрофония буквы ЕСТЬ перешла и в некоторые нерусские алфавиты,^[8] где некогда исконное её называние (ЕСТЬ), по понятным причинам, было заменено сугубо национальными. Например, греческая буква Е стала называться эпсилон («е» краткое), грузинская «Е» – ენი(энни), армянская – эдж, коптская – ей.

Вероятно, это наше высказывание вызовет не меньшее возмущение специалиста-языковеда. К сожалению, еврейский старинный алфавит, отразившийся в наиболее раннем варианте древнерусской графики, в своё время не получил необходимого развития по части внедрения букв для целей узаконения гласных звуков.

Из-за чего соответствующая пятая буква этого алфавита^[9] до сих пор несёт в себе отнюдь не гласный, но согласный звук – хе (ѓей). Причина этого интереснейшего «языкового демарша» кроется большей частью в недавних исторических событиях, описанных в Ветхом Завете как античное «завоеваниеземли обетованной» и «покорение земель и народов».

Мы не будем здесь раскрывать эту тему. Она познавательна и объёмна, и уже хорошо исследована основоположниками Новой хронологии. Напомним только то, что уже говорили ранее: многие события, описанные в Библии именно как древние, например, известные походы Моисея, Иисуса Навина,^[10] роль народов-полчищ «Гог и Магог», деяния Есфири, сыновей Иафета и др., на самом деле происходили относительно недавно, и отражают, как ни странно, события так называемых монгольских завоеваний Европы 13-16 веков.

Таким образом, приведённые нами частные примеры свидетельствуют, что в целом именно русские корни и словоформы послужили основой для пополнения словарей западных языков. Представить же, что всё было наоборот, что семантически разрозненные якобы древние иностранные слова каким-то образом были заимствованы нашими предками и при этом сошлись в единственном русском корневом ЕСТ, невозможно.^[11]

При всём том, научная лингвистика почему-то именно так и считает: русское ЕСТЬ появилось под влиянием лат. ESSE (кушать) или, например, фр. EST (быть), нем. IST (существовать),англ. YES (да), что, по сути, не меняет дела.

Не помогает здесь и теория об индоевропейском происхождении русского слова, на которую в самый трудный для себя момент обычно ссылается лингвистика. Не стоит искать предков русскому языку ни среди вымерших, ни среди ныне здравствующих западноевропейских языков. Вопрос в принципе стоит иначе.

Настаивая на том, что русский словарь непременно позаимствовал у кого-то все корневые основы, и что на их почве был взращён русский язык, отечественная филология ставит себя в неловкое положение.

Сегодня-завтра в стране может измениться политическая конъюнктура и то, что вчера для пытливого меньшинства было очевидным, но не находило пока официального одобрения, вылезет наружу и станет всеобщим достоянием.

Кабинеты сменят своих хозяев, и проблемы русского языка в них будут решаться уже не по принципу зависимости от научного руководителя, непререкаемого авторитета или от профессиональной круговой поруки, а исходя из того, какие на деле существуют предпосылки для пересмотра вопроса в целом.

Будет неловко, если наша языковедческая школа не найдёт в себе силы вовремя пересмотреть взгляды на прошлое русского языка, его этимологию, на его подлинное влияние на языки соседних и отдалённых народов.

Да, для этого, особенно на первых порах, придется побыть смелым, пытливым, непопулярным. Ведь перебороть веками сложившиеся взгляды, какими бы ошибочными они ни были, непросто. Но разве не в этом, не в поиске истины смысл существования всякого человека, где бы он ни обитал – в России, Израиле, Египте? Ведь завтра этот человек непременно умрёт, умрёт, так и не успев сказать главного.

Так чего же ему бояться перед лицом правды и неминуемой своей смерти? Ведь там возможности исправиться, стать ещё больше человеком не будет, а чувство стыда останется.^[12]

Мы привели достаточно примеров, свидетельствующих об исторической самостоятельности и независимости нашего языка. Да, современное его состояние желает лучшего, не всё в нем так гладко, как кому-то из нас хотелось бы.

На деле он мало защищён от внешнего влияния, абсолютно не пополняется собственной лексикой, даже теряет из года в год по несколько десятков слов. И причина этого не в том, что кто-то внедрил или стал употреблять английское драйв, заменив им русское активность.

Причина в само́м отношении к языку как к наследию предков. Не надо бороться с иностранщиной, навязываемой нам СМИ или новообращённым учителем в школе. Борьба одиночек ни к чему не приведёт.^[13]

Достаточно вернуть русский язык новому нарождающемуся поколению в том его виде, в том авторитете, который он исторически заслуживает. Своим упорством в собственной непогрешимости, защитительными ссылками на окоченевшие авторитеты современная лингвистика допускает судьбоносную ошибку.

Предмет её изучения не просит ни у кого милостыни или притянутого за уши величия. Ведь для торжества многих явлений в нашей жизни, вне зависимости от этической окраски, бывает достаточно, чтобы на них был вовремя направлен луч света.

Мы говорили, что подавляющему большинству русских слов приписывается нерусское происхождение, в том числе слову ЕСТЬ. Логика странная. Однако и распространяться на столь нерадостную тему лингвистика не любит, и выносить такую зыбкую тему, как говорится, на всеобщее обозрение, не станет.

В лучшем случае даст отдельные противоречивые толкования в специальной литературе или справочниках, даже не пытаясь посмотреть на проблему в целом. А ведь стоило бы задать хотя бы такой вопрос: «Каким образом оказалось, что по сути малопроизводные лексемы в дюжине иностранных языков содержат в себе общий корень, сходящийся в русском многозначном ЕСТЬ? И при этом вся эта дюжина иностранных слов-родственников разнится в рамках своих же корневых национальных основ!?».

Нам хорошо известна современная научная этимология всех значений слова ЕСТЬ, и мы представляем себе, как с её помощью отечественные этимологи могут защищать надуманную древность западных языков.^[14]

Собственно именно для этой цели, т. е. для оправдания старшинства западной культуры над восточной в первую очередь и создавалась этимология как наука. Об этом ничего не знает не только молодое поколение филологов, не интересовались этим и представители советской, самой сильной за всю историю науки, языковедческой школы.

Однако если разбираться по существу и отбросить весь тот терминологический антураж, которым окружена этимология русских слов, выяснится простая картина – метод сравнительно-исторической языкознания служит (и во многом строится) на одном-единственном постулате – так называемой хронологической шкале традиционной исторической науки,^[15] уже с самого своего становления задавшей изначально ложные представления о старшинстве и развитии культур.

Отсюда тянутся и все те странности при сравнительном анализе языковых единиц, образцы которых чем больше мы обнаруживаем, тем их меньше торопятся истолковывать представители отечественного языкознания.

Запомним это и пойдём дальше.

Пришло время рассмотреть третье (по счету) русское ЕСТЬ, уже как междометие, в значении «Есть!» (т. е. «да!», как согласие выполнить приказ, или как возглас при перекличке в строю, заменяющий местоимение «я», в значении «я есть», «я присутствую»).

Давайте посмотрим, если же и для междометия ЕСТЬ в западноевропейских языках найдутся звукосмысловые лексемы-родственники, то, несомненно, всё это в совокупности можно будет назвать «чудом в квадрате».

Оказывается, что такие слова-родственники в иностранных языках есть:

В нем. YA – да, согласие.

В англ. YES ‒ да, согласие.

Во франц. OUI ‒ да, согласие

Нам могут возразить, мол, мало ли бывает случайных совпадений! Вон и Андрей Зализняк рассказывает о случайных совпадениях!

Ну, во-первых, уважаемый академик совершенно не убедителен в своих невероятных заявлениях о редчайших совпадениях в русско-иностранных парах.

Ранее мы рассматривали эту риторику, на деле призванную лишь оправдывать старшинство западных языков над восточнославянскими.^[16]

Во-вторых, приведённый нами случай с многогранным русским ЕСТЬ не является уникальным. Нам известны и другие примеры подобных «чудесных» заимствований, адекватно толковать которые отечественная лингвистика не торопится.

Любопытно услышать звучание заглавия этой статьи – «Есть, сэр! Есть что поесть!» на иностранных языках, так или иначе обросших собственными синонимами:

1. Узбекский вариант: «Ha, ser! Ovqat bir narsa bor!» (в русск. транскр. «Ха, сер! Овкат бир нарса бор!»)

Перевод ключевых слов здесь такой: Ха – да, Овкат – еда, Бор – есть. Между прочим, в узбекском до сих пор существует глагол ЕМОҚ – в значении кушать, от русск. ЕМ, СЪЕМ.

2. Греческий вариант: «Ναι κυριε τρωνε τα τροφιμα!» (в русск. транскр. – «Нaи кипие троне тo трофима!»)

ΝΑΙ – да, ΤΡΩΝΕ – иметься, ΤΡΟΦΙΜΑ – еда. Однако и в греческом языке у нас есть близкие родственники: εδώδιμα (русск. транскр. ЕДОДИМА) – продовольственные товары, и εδώδιμος (ЕДОДИМОС) – съедобный.

3. Французский вариант: «Oui, monsieur, avoir un repas!»

Oui – да, avoir – имеется, repas – еда.

Сегодня западноевропейский словарь во многом потерял уже своё первоначальное звучание, оброс новыми собственными словами, заменился синонимами. Поэтому при сопоставлении языковых пар, при поиске родственных слов недостаточно только лишь поверхностного взгляда.

Надо искать переводы второго, третьего… ряда, обращать внимание на более ранние варианты слов, шире использовать устаревшие или вышедшие из употребления.

Скажем, французский перевод нашего заглавия, кажется, не несёт в себе ничего общего с русским ЕСТЬ.

Но если обратиться к более широкому переводу, такие слова всё же обнаруживаются: ES, EST – быть, существовать. Да и французское сдавленное Oui, хоть и отдалённо, но всё ещё сохраняет в себе русское звуковое Е – ЕМ.

В заключение другой показательный пример, связанный с русским словом ЕДКИЙ. Нетрудно видеть здесь, что корень его исходит от русск. ЕДА в значении выедать, разъедать кожу, глаза и т. д.^[17]

Теперь, после всего сказанного, нам уже проще понять и прийти к заключению, что если к русск. ЕДКИЙ в каком-нибудь иностранном (неславянском) языке обнаружится родственное слово, ни о каком так называемом случайном звуковом совпадении и речи быть не может.

Наше ожидание быстро оправдывается. Действительно, в латинском языке легко находим однокоренные EDAX, EDACIS ‒ едкий. Что и требовалось доказать!

Глядя на весь этот остросюжетный детектив, разворачивающийся вокруг русской этимологии, кому-то из нас, возможно, захочется задать вопрос: «А может быть, просто отбросить всю эту жалкую риторику, с помощью которой лингвистика более сотни лет пытается защищать мнимые исторические завоевания западноевропейских языков?

Отбросить все эти так называемые «редчайшие исключения», «случайные совпадения», якобы «чудеса звуковых дубликатов» и просто посмотреть правде в глаза?»

Или кто-то решится утверждать, что три разных по своему современному смысловому наполнению русских слова ЕСТЬ произошли от разношёрстных иностранных слов, дюжину из которых мы только что перечислили?

А может быть – из гипотетического индоевропейского?

Если такие смельчаки найдутся, пожалуйста, напишите нам об этом!