Я никогда не был диссидентом..
Источник: zavtra.ru
Беседа с Михаилом Шемякиным.
Михаил Шемякин — художник известный. Его творчеству посвящены монографии, о нем написаны книги, изданы альбомы почти на всех языках мира. Казалось бы, что нового можно сказать? Но я скажу. Два месяца назад я отправила Михаилу Шемякину запись интервью на согласование. Вариант моего написания слова «родина» с маленькой буквы маэстро исправил — на «Родину» с большой. Казалось бы, пустяк, но дорогого стоит. Добавлю еще, что пока шел процесс согласования, Михаил Шемякин открыл «Памятник жертвам террора» во Владикавказе, отметил свой день рождения и поставил «Коппелию» («Песочного человека») в Вильнюсском театре оперы и балета.
«ЗАВТРА». Михаил, мы не виделись с вами долгих тринадцать лет. Вы жили тогда в Америке, создали свой «Институт философии и психологии творчества» и говорили о возможном переезде во Францию. Где вы сейчас живете? Продолжаете ли свои научные изыскания?
Михаил ШЕМЯКИН. Я живу сейчас во Франции, и по-прежнему моя творческая лаборатория, именуемая «Институтом философии и психологии творчества», занимается исследованиями. Я делаю научные выставки в принципе по всему миру. Совсем недавно открылась выставка под названием «Не для хождения: Башмак в искусстве» в Америке, в городе Хадсоне, сейчас здесь, в Петербурге, в помещении Фонда Михаила Шемякина открываю экспозицию, связанную с одной из основных тем, которую изучает моя творческая лаборатория — это «Образ смерти в искусстве». Только что закончилась очень большая экспозиция, опять же тематическая, «Шар в искусстве и в жизни человека». Фонд расположен (мы сидим в петербуржском доме на Садовой) в помещении, которое подарил мне под мастерскую Владимир Владимирович Путин.
«ЗАВТРА». А вы устроили в ней свой фонд. Проводите экспозиции, выставляете молодых художников. С чего вдруг? Какова цель вашего фонда?
М.Ш.Решил, что во время моего пребывания в России просветительская деятельность важнее. А цель фонда проста — помочь современным художникам. Трагедия современных художников — не только в России, а на Западе тоже — в отсутствии нужного образования. В России это особенно ощущается. Сюда приходят обрывочные сведения, но у многих художников, я знаю таких в Сибири, денег нет не только для того, чтобы посмотреть музеи Франции, Италии, денег нет до Эрмитажа добраться.
«ЗАВТРА». И вы работаете с ними?
М.Ш.Мне нравится работать с художниками из русской глубинки. Некоторые из них приезжают ко мне во Францию. В двух часах езды от Парижа у меня замок, который на протяжении сорока четырех лет был школой. Я разместил в нем свою громадную библиотеку, устроил специальные классы для занятий. Есть гостевой дом, где живут мои студенты, и я занимаюсь с ними месяцами.
«ЗАВТРА». Михаил, что вас заставляет приезжать в Россию? Вести неугомонную деятельность? Вы ведь и на канале «Культура» сделали серию передач.
М.Ш.Знаете, когда я первый раз приехал в Россию, то меня сопровождал кремлевский сотрудник Чурлин. Постоянно были какие-то проколы. То лопалась шина автомобиля, то что-то ломалось, то еще что-то неладное происходило. Чурлин постоянно ежился и говорил: «Михал Михалыч! все-таки Родина какая-никакая, а мать, верно?» (смеется). Так вот, родных и Родину не выбирают, и я считаю своей святой обязанностью заниматься тем, чем занимаюсь. Ну и, конечно, я не могу забыть, что я принадлежу Северному Кавказу частью своей души, сердца и тела. Мой отец, как вы знаете, родом из Северного Кавказа. У меня родственников двенадцать тысяч живет только в Кабардино-Балкарии, поэтому я никак не могу оставить их и работаю и с художниками из Кабардино-Балкарии тоже и очень верю в талантливую молодежь. На Кавказе помощь молодой интеллигенции особенно важна сегодня для смягчения напряженной обстановки, царящей сегодня на Северном Кавказе. Правительство России должно, наконец, понять, что кровавыми «зачистками» мира и спокойствия на Северном Кавказе не добиться. Теория «мочения в сортирах» на практике не сработала.
«ЗАВТРА». А мы с вами вернёмся в Петербург. Как вы находите сегодня этот город?
М.Ш.Несколько раз в год я приезжаю сюда. Я родился в Москве, но учился в Питере и ощущаю себя петербуржцем. На сегодняшний день город варварски разрушается. Мы, а это Гранин, Сокуров, Герман и ряд других деятелей культуры, пытаемся, как можем, бороться с этим ужасом разрушения, что надвинулся на Петербург. Однако наши выступления в защиту культурного наследия города вызывают негодование со стороны власть имущих. После моего выступления по питерскому телеканалу мне позвонили из Смольного и пригрозили создать такие условия для моего фонда, занимающегося просветительской и научной деятельностью, при которых он существовать не сможет. И только узнав, что помещение под фонд было дано по распоряжению Путина, быстро ретировались, а Сокурова за его выступления Кехман убрал из Михайловского театра, где выдающийся режиссер трудился над постановкой оперы.
«ЗАВТРА». Михаил, не наблюдаете ли вы такую любопытную тенденцию. На протяжении нескольких лет люди, которые не зубрили материалы съездов КПСС, не читали Карла Маркса, не лезли вверх по советской карьерной лестнице, становятся просоветскими, и наоборот, былые прожженные партийцы рядятся в одежды демократии. Что у вас со взглядами, как изменились?
М.Ш. Мои взгляды особенно не поменялись. Я был и остаюсь антицарским человеком. Я считал и считаю, что революция была грандиозной, и что она должна была состояться. И я не могу не помнить, что мой отец, который принадлежал старинному роду, стал сыном полка и всю свою сознательную жизнь рубился за идеологических врагов своих предков. Он был в Красной Армии и в гражданскую войну, и в Великую Отечественную, был Кавалером шести орденов Красного Боевого Знамени. У меня по-прежнему не вызывает симпатий Император Николай II, который своим отречением фактически предал Россию, и я не понимаю его канонизации. Дело в том, что политика меня мало увлекала, и я никогда не был диссидентом. Я был — инакомыслящим, что уже являлось преступлением. Несмотря на мои разногласия с советским бытом и строем, неприятие жизнерадостных и жизнеутверждающих принципов соцреализма, я восхищался многими выдающимися мастерами живописи, графики и скульптуры, этой нетерпимой к другим течениям школы. Была замечательная школа графиков: Фаворский, Митрохин, Фонвизин — это же гениальные мастера! Мой учитель Евгений Адольфович Кибрик — великий рисовальщик для всех эпох, Тышлер был членом Союза художников — этот грандиозный мастер тоже был моим наставником. Когда началось разрушение Советского Союза, я первым написал письмо в Министерство культуры о том, чтобы сохранили мастерскую большого скульптора Аникушина. Я написал, чтобы осторожно обращались со сносимыми памятниками. Даже зловещий для многих памятник Дзержинскому на Лубянке являет собой образец мастерской скульптуры.
«ЗАВТРА». Михаил, у меня есть вопрос, над которым я думала все эти тринадцать лет и который хотела бы задать именно вам. Вы принадлежите к шестидесятникам?
М.Ш.Я принадлежу к шестидесятникам только потому, что рано начал функционировать. Моя первая выставка состоялась в 1962 году, мне было 18 лет. Я как бы считаюсь шестидесятником, но младше Евтушенко, Вознесенского, Аксенова. Для этих шестидесятников я всегда был чужой, и они были для меня чужими.
«ЗАВТРА». А жаль… Мне вот интересно, почему представители этого поколения так любят говорить на каждом углу о том, как их преследовал КГБ, как истязали в психушках, и ни один не сказал, как тот же врач-психиатр помогал им, зачастую реально глубоко нездоровым людям?
М.Ш. Разумеется, врачи-психиатры помогали действительно душевно больным людям. Но не забывайте, что в 1960 году услужливыми психиатрами был введен диагноз «вялотекущая шизофрения», по которому любого здорового человека, неугодного власти, можно было упрятать на принудительное лечение в психиатрическую больницу. Таким образом, была создана по заказу идеологического отдела Комитета госбезопасности так называемая «карательная медицина». Ваш покорный слуга был посажен в Специальную психиатрическую клинику им. Осипова аж на три года, и если бы не моя мать, которая через адвокатов вызволила меня через шесть месяцев принудлечения, мы бы с вами сегодня беседы не вели. Но здесь важно не упустить один немаловажный фактор, проясняющий эпоху шестидесятников. Сейчас принято все валить на КГБ. КГБ преследовал, КГБ сажал… Но давайте говорить прямо. Да, КГБ исполнял свою карательную функцию. Но травили, сажали в сумасшедшие дома мы себя сами. В Союзе художников художники писали доносы на художников. В Союзе композиторов — музыканты на музыкантов. Как правило, доносы писали на талантливых, чем-то выделяющихся, выдающихся. На своем личном опыте могу сказать, что благодаря КГБ я остался жив. Когда в 1971 году я был арестован и доставлен к следователю в КГБ, он предложил мне три варианта: или дурдом, или лагерь, из которого мог бы не выйти, или бесшумно покинуть страну. Следователь, полковник Попов, сказал мне: «Наш отдел хочет спасти вас как художника». И дальше прибавил: «Союз художников находиться на свободе вам не даст». Вот что мне сказал так называемый злодей из госбезопасности. А глава Союза художников М.К. Аникушин написал резолюцию: «Ценности как художник М. Шемякин из себя не представляет. Против высылки его из СССР не возражаю».
«ЗАВТРА». Михаил, тринадцать лет назад вы говорили, что зависимость художника от денежного мешка более преступна и унизительна, чем былая зависимость от советской власти.
М.Ш.И я от этих слов не отказываюсь. Смотрите, что происходит сегодня в современном искусстве. Фактически современное искусство формируется художественной мафией, которая и является денежными мешками. Именно она управляет умами русских олигархов или американских мультимиллионеров, создавая совершенно гротескную ситуацию. С криками: «это не коммерческое искусство!» мафия «выбрасывает» это так называемое «некоммерческое искусство» на аукционы Кристи и Сотбис, где ведутся толки, за сколько миллионов долларов продано то или иное «некоммерческое искусство». А художники — это давно происходит — которые считают, что они якобы делают вызов обществу, вызов буржуазии, на самом деле обслуживают самую верхушку этой буржуазии. Серьезным мастерам в такой обстановке, конечно, довольно сложно. Художественной мафии они малоинтересны. Успех строят на скандале или на каких-то шокирующих моментах. «Пена эпохи» котируется сегодня на аукционах.
«ЗАВТРА». Что-то один из идолов современного искусства Олег Кулик притих подозрительно.
М.Ш. Кулик — это уже прошлогодний снег. Он давно отпрыгался, отбегался и показывать свою задницу в несвежем виде уже стыдно. Поэтому он надел скуфью и важно разыгрывает запечного пророка, этакого Распутина от искусства для бедных. Но человек, безусловно, талантливый.
«ЗАВТРА». Да, миг славы скоротечен! Тем не менее, большая часть начинающих художников мечтает попасть в художественный мейнстрим.
М.Ш.Если он попал туда (смеется) или стремится попасть, то такому художнику можно только посочувствовать в философском плане.
«ЗАВТРА». Ну почему же! Он скажет: «я богат, я знаменит, меня покупают»!
М.Ш.И слава Богу. Знаете, был такой малознаменитый и совсем небогатый художник Ван Гог… Есть разные позиции и разные стремления. Есть художники — выразители духа времени, а есть художники — выразители духа вечности. Дух вечности — это Ван Гог, это Сезанн, это Хаим Сутин. В свое время они были, конечно, аутсайдерами; они выпадали из всех течений, направлений, движений. Но вот прошли годы, давно сгинули кубизм, футуризм, импрессионизм, за исключением больших мастеров, представляющих эти течения. Вершиной остались эти уникальные личности. Они — сами по себе, они — служители идеи, которая является печатью Духа.
«ЗАВТРА». В чем, на ваш взгляд, нуждаются начинающие серьезные мастера? В какие силиконовые долины их следует поместить, каким золотом осыпать?
М.Ш.Это сложный вопрос… большие деньги, известность довольно жестоко обращаются со своими избранниками. Взять хотя бы несчастного Бернара Бюффе. Совершенно юным на него свалились феноменальная слава и громадные деньги, а результат — несколько попыток самоубийства, потому что человек где-то внутри осознавал, а может быть, совершенно четко понимал, что превратился в «самоеда», как называл этих художников мой старший друг, скульптор Баскин. Таким самоедом был Марк Шагал, который фактически повторял только самого себя, таким самоедом был Бюффе, который в юности создал вот этих нервных клоунов с этой утонченной графичной линией, что было свежо, оригинально. Но, превратив всё это в шаблон, он до конца своих дней занимался этой скучнейшей полуграфикой, полуживописью и ничего нового уже сказать не мог… Видимо, это и послужило тому, что он наложил на себя руки. Другой пример — Пикассо. Пикассо был очень богат и знаменит, и, тем не менее, он экспериментировал до самых последних дней. Он постоянно ощущал в себе вот эту внутреннюю свободу, и ему было плевать на всё.
«ЗАВТРА». То есть всё зависит от личности.
М.Ш. От личности, безусловно.
«ЗАВТРА». Но вот есть утверждение, что искусство возможно только при монархии или при тоталитаризме.
М.Ш.Ну почему же, искусство существовало при социализме.
«ЗАВТРА». Социализм давно уже называют тоталитаризмом. Видно, маэстро, вы не любите читать демократических газет.
М.Ш.Демократии нет, а демократические газеты существуют — это напоминает мне забытый дурдом.
Автор: Марина Алексинская
