Бог смеётся последним, или Зачем человеку Библия? (2)

…За прошедшие 2 тысячи лет существования христианства^[18] Церковь многократно меняла своё лицо, трансформировалась, дополнялась новыми откровениями, дробилась, отпадала, распадалась на ветви и веточки и частично вновь собиралась в некое подобие целого.

Церковь,^[19] которую мы так хорошо знаем сегодня, не всегда была такой. Мало того, наши великие духовные подвижники не могли себе даже представить, чем именно станет Церковь сегодня, или вообще в будущем.

Теперешнее состояние – это лишь результат постепенного изменения её изнутри под давлением извне, обусловленного многими и многими факторами развития, становления или деформации общества и цивилизации в целом.

Одно лишь можно сказать с уверенностью: ни апостолы, ни Отцы Церкви, ни сам Иисус не могли себе и представить, как со временем трансформируется христианство, и во что выльется.

Так же и мы сегодня не в силах достаточно точно предсказать, куда и как пойдёт развитие христианства, скажем, в ближайшие 10 или 20 лет, если оно вообще не сойдёт с идеологической арены, оказавшись по каким-то причинам невостребованным в обществе.

Нельзя с уверенностью утверждать, будто христианство, как оторванная от естествознания^[20]идеология, несло обществу один только вред, и не несло ничего полезного.^[21] У каждой идеологии есть свой электорат, свои приверженцы.

Придумайте сейчас какую-нибудь новую идею, даже самую бредовую, и вскоре у вас непременно объявятся сторонники. Так уж устроен человек, способный вместить в себя все противоречия мира: от светлой веры во всеблагого Творца и до преданного служения явному и гнусному злу.

И вправду, каких только приверженцев нет на свете: полный спектр – от дьявола до Всевышнего, от губителя до Спасителя. Люди комфортно чувствуют себя везде: в православии, католицизме, мусульманстве… в сатанизме, МММ, в стране, где президент может начать внезапную войну с независимым государством,^[22] в тюремной камере или даже в мечтах о скорой личной смерти, способной принести избавление от мира сего…

Несмотря на все трансформации, которым христианство подвергалось в прошлом, его влияние на общество, с одной стороны, существенно тормозило развитие цивилизаций, если иметь в виду культуру, науку и технологический прогресс, с другой стороны – являлось носителем и охранителем, пусть и далеко не всегда выполнимых, но, всё же, близких к духовным идеалов добра и праведности.

Мы должны помнить и чтить наше прошлое, каким бы оно ни было. Не пытаться закрывать глаза, когда что-то нам не по нраву, но пытаться это что-то преодолеть, чтобы сделаться лучше.

Прошлое для того и нужно, чтобы понимать, в каком мире ты живёшь, какие законы, феноменальные и рукотворные, довлеют над тобой, и какова твоя роль во всём этом вселенском сценарии.

Углубляясь в эту тему, вдруг понимаешь, что ты здесь вовсе не случайный путник, и в твоих руках не только личная судьба, но и судьба остального мира, престающего тебе порой иллюзией, воспринять которую ты хотел бы целиком, переполненный к ней вопросами, ответами и претензиями.

Но разве нельзя просто жить и наслаждаться жизнью? Если всё-всё у тебя хорошо, нет никакой войны и ты не в ссоре с соседями, разве это не повод к безмятежному и беспечному существованию?

Конечно, повод, и, конечно, к этому надо стремиться. Вопрос только в том, можем ли мы всё это себе позволить, позволить без ущерба своим интересам и интересам будущего поколения?

Если в мире есть силы, способные в любой момент украсть наше благополучие, наши заработанные средства, нашу семью и вообще почву под ногами, то тогда позволить это себе мы никак не можем.

История ничему не учит. Сколько ещё надо человечеству обжечься, растерять себя, свои жизни: в неурядицах, войнах, междоусобицах, чтобы осознать, что в этом мире ничего не даётся просто так, ни покой, ни беспечное прозябание?

А ведь нас много, не ведающих даже о присутствии на земле почти уже неприкрытого «абсолютного» зла. Мы делаем вид, будто ничего существенного вокруг не происходит, нас не касается.

Опять-таки, мы не замечаем тех самых динозавров, уже не просто случайно появляющихся в поле зрения, а готовых наступать нам на пятки, вытесняя с жизненного пространства. А ведь насколько было бы проще заслужить себе спокойную, долгую и счастливую жизнь, совместным, если хотите, соборным противостоянием системе.

Вера, вера светлая и зовущая, уже сама по себе способна привлечь множество неприкаянных людей к решению насущных вопросов, отвлечь от отчаяния или пагубы. И не обязательно это должна быть вера в Церковь и её магические возможности.

Издревле этим пользовались (и пользуются до сих пор) лидеры и, говоря современным языком, менеджеры от общества. Вспоминая историю Церкви, надо сказать, что необходимость в таких действах, направленных на объединение людей по идеологическому принципу, была налицо всегда.

Благодаря влиянию религии (не смотря на все религиозные распри и войны) оставалась гарантия, что какая-то часть общества выживет, и популяция в том или ином виде обязательно сохранится.

Стоимость человеческой личности равнялась стоимости человеческой плоти, потери которой с лихвой восполнялись плодовитостью наших праматерей.

Поэтому, если где-то и соблюдался известный житейский принцип «выживает сильнейший», то это имело отношение как раз к Церкви. Но жертвы, павшие в борьбе за веру, быстро забывались, сердца просыхали от слёз, и оставался лишь вкус продолжающейся, несмотря ни на что, жизни.

Вплоть до века научного просвещения^[23], когда большинство людей на земле по-настоящему получило возможность искать и сравнивать, используя не одни лишь догматы церкви, но и достижения научной мысли, человеку ничего не оставалось, как пребывать во власти религиозной мистики и церковных догматов.

Благо, к тому у человечества была известная предрасположенность, обусловленная всё тем же природным невежеством и объективной^[24]невозможностью познавать Всемогущего через движения Природы, её явленные и «скрытые» феномены.

До поры это приносило свои плоды, сдерживало неуправляемую энергию, сплачивало обывателя вокруг определённых позитивных идей во имя все того же светлого, хотя и посмертного, грядущего.

Но долго так продолжаться не могло. Человечеству была уготована другая судьба, и предстояло совершить следующий эволюционный шаг.

Если в прошлом, примерно до 17–18 века, религия и действительно служила во благо человеку, хоть как-то усмиряя животную его суть и прикрывая фиговым листом крайнее невежество, то со временем, а особенно в последнее время^[25] она буквально, как по мановению руки, стала превращаться в «опиум для народа».^[26]

И проблема даже не в том, что религия в наши дни изжила себя, и своей одной уже только закостенелостью тормозит развитие общества. Нет. Проблема в другом. Точнее, таких проблем две.

Первая вытекает из того, что Всевышний, как создатель миров, по-видимому, действительно существует, но при этом качественно отличается от того Бога, каким Его нам представляет Церковь.

И это, так или иначе, понимает каждый из нас, не разучившийся наблюдать и мыслить. Но разве не пришло время и науке сказать своё слово о Боге, слово пока промежуточное.

Ведь и сама Церковь никогда не могла дать мало-мальски удовлетворяющего определения Всевышнему, которое могло хоть как-то удовлетворить пытливый ум. Откуда, казалось бы, взяться подобному определению в лоне Церкви, как не в духовном подвижничестве её адептов?

Но даже самые великие из них не пошли в своих заключениях дальше тех же ранних христианских богословов, разделивших единую иудейскую сущность Иеговы на три неделимых части – христианскую Троицу.

Однако наука, в противовес богословию, в поступи своей никак не ограничена догматами о непознаваемости Божественного, и продолжает, пусть наивно, но дерзко, из года в год, из века в век, совершать свое богоотступническое дело – познавать Горний мир доступными ей средствами.^[27]

С одной стороны, невозможно не восхищаться разумностью Природы, непостижимой гармонией, разлитой по всем уголкам Вселенной.

С другой стороны – удивляют и просто не выдерживают трезвой критики примитивные, противоречащие законам природы, элементарной логике, да и просто здравому смыслу воззрения Церкви на мир, до сих пор, как и сотни лет назад, изрекаемые христианскими богословами.

Если же приобщить сюда ещё и известные «бытовые» прегрешения, так часто присущие клиру, то картина складывается и вовсе удручающая.

Вторая проблема вытекает из того, что историческое православие несёт в себе удивительный сакральный заряд, схожий со спасательным кругом на судне, с мощью которого до сего дня, так или иначе, вынуждены считаться самые могущественные и самые злостные силы на планете^[28].

Притом сакральность эта заключена не в какие-то особые, присущие только лишь православию, традиции вероисповедания, обрядности или церковные таинства, как естественно было бы предположить.

Глубинное таинство, о котором может только догадываться православное священство, сокрыто, как в самом земном Иисусе (истинном месте Его рождения, проповеди и т. д.^[29]), так и в той подлинной, а не вымышленной роли Христа, которой Он сумел наполнить и пропитать только тех последователей, кто оказался к тому способен.

А вовсе не в той, трансформированной Церковью неуловимой и обожествленной церковным фольклором личности, которую за восемь прошедших веков привыкли называть Христом, и в которой паства посредством формальных церковных таинств готова искать себе едва ли не единственное надёжное убежище при каждом удобном случае.

Речь идёт о вещах самых простых и самых доступных человеку. Речь о нравственности.

Не о мудрёных, малопонятных обывателю, обременительных даже церковнослужителям обрядах, ритуалах и таинствах, а всего лишь о нескольких правилах существования, по которым можно и должно отличить человека от любого другого существа, голема или машины: любить, не делать вреда живому, не стяжать и помнить, что ты смертный.

Но эти, самые простые и доступные вещи, оказались и самыми редкими гостями человека на протяжении последнего тысячелетия. Причина этого не в том, что в человечестве почти нет этаких нравственных людей, отвечающих подобным требованиям.

Причина в том, что всегда существовали люди, которым зло присуще, что говорится, по природе,^[30] и которые никогда не подставляли своих щек, но всегда готовы были воспользоваться слабостью «ближнего». Вот и выходит, что подставлять «другую» щёку мы вынуждены избирательно, не всем подряд. Иначе – ни щёк, ни голов не оберёшься.

Вся та внешняя сторона церковной деятельности,^[31] которую мы сегодня, так или иначе, наблюдаем в России (и в зарубежных православных приходах), связана с вековой церковной традицией, с устоявшимися психическими привычками и, как ни странно, с общественной необходимостью.

Которые, казалось, могли бы быть заменены другими, более прогрессивными и полезными начинаниями, не имеющими общего с религиозной традицией, если бы не этот маленький, но важный нюанс, за счёт которого, по примеру стойкого оловянного солдатика, уже не одно столетие удаётся сохранять невидимое равновесие в мире.

А именно – противостояние со стороны древней восточной^[32] морали, содержащейся и в первичном, неискажённом христианстве, хищнической системе, чьё имя сегодня уже не скрывается и зримо предстаёт в образе мирового финансового правительства, но по наследственному ритуалу, власти и страха ради непререкаемо исповедующее лишь своего исключительного хозяина, существо явно не нашей земной формы и нравственности – некое подобие рептилоида,^[33] мистическая связь с которым перерождает человеческое существо, лишая его главного человеческого свойства – сочувствия, и воспринимается, как высшее духовное наслаждение.