Русский путь. Прерванное движение

Верно замечено в древности: камень, лежащий  на дороге может изменить судьбу империи. 134 года назад, 1 марта, один документ, лежавший на рабочем столе  в кабинете  Александра II,   мог изменить судьбу России  так, что тех  потрясений,  которые исковеркали за этот век с третью её облик и душу, могло не случиться. Я  имею  ввиду, в первую очередь, войны и революции ХХ века.  А случись-таки,  то им противостоял бы более здоровый государственный организм.  Последствия вызовов времени  были бы не столь катастрофичны.  Этот документ широко известен под названием «Конституция Лорис-Меликова».

Забывчивым (в том числе самому себе) напоминаю, заглянув в справочник:  название  проекта условно. Это робкий шажок к политической реформе  по конституционному ограничению самодержавия,  названный так по имени автора,  министра МВД царского правительства.  Начальный вариант  предусматривал привлечение общественности страны к совещательной деятельности с правительством, также к законодательству. Да, более чем скромно, но  принятие проекта могло стать началом перехода к конституционной монархии. А разве наши доморощенные революционеры (на то время – народовольцы) могли допустить, чтобы народ-страдалец получил свободу из царских рук?  И они поспешили взорвать   императора  Александра Павловича. Погибли два казака конвоя, прохожий мальчик и кучер кареты. Последнего смертельно изранило щепками от развороченного экипажа. «Лес рубят – щепки летят», — скажет лет через 50 очередной самодержец всероссийский (из грузинских семинаристов).

Позволю себе художественное отступление. Российские революционеры — самые непредсказуемые и опасные в мире. Деятельность их всегда была разрушительна и приводила к финалу, противоположному задуманному.  Народники остановили мирное поступательное движение России к народовластию при ограниченном монархе-гаранте, что отвечало народному духу, традициям.  Ибо  убитого ими царя-реформатора сменил царь-реакционер (но не по мировоззрению, а по обстоятельствам). Эсеры пришли к практике тотального террора.  Большевики,  добыв свободу,  отправили её в ГУЛаг,  а социализм на практике извратили, изуродовали до такой степени, что на 75 году их власти весь народ во главе с компартийными лидерами и номенклатурой рванул от него, как чёрт от ладана,  прочь, в самый захудалый капитализм, лишь бы подальше от «светлого горизонта коммунизма».

Но вернёмся в год 1881, в предшествующее ему время и в начало царствования Александра III Александровича.  Мы видим рядом с живым ещё царём-освободителем фигуру  его верного помощника генерала Скобелева.  О «Суворове XIX века» наслышан всяк русский.  Здесь я расскажу о той сфере его деятельности, которая известна лишь учёным историкам.  Некоторые подробности её  стали известны по  архивным записям исследователя русской старины А. Н. Белозёрского.  Лет 40 тому, будучи глубоким стариком, Андрей Николаевич передал мне, тогда начинающему литератору,  часть своего научного архива со словами: «В Академии наук  сии документы отправят в угол кладовки. Знаете, Скобелева сейчас не жалуют.  А вы, я надеюсь, сможете  использовать их, как популяризатор исторических редкостей».  Я исполнил волю покойного: в разные годы  опубликовал отдельными книгами повести «История одного тайника»  и «Миллионы Белого Генерала». А здесь – самая суть доставшихся мне бумаг.

От себя   отмечу, что, воплотись в жизнь  замысел  Михаила Дмитриевича Скобелева, то наша Отечественная история  пошла бы так, что не нашлось бы в Европе силы развязать две мировые войны.  Что Владимир Ульянов, если бы ему повезло, посчитал бы за честь стать успешным адвокатом в Симбирске,  не более того. Что 60-х годах прошлого века  не мы бы «догоняли Америку» (в анекдотах о Хрущёве), а янки уже  в первую треть века смотрели бы нам вслед с завистью.  Итак, приглашаю читателя полистать со мной записки из архива   Белозерского.

Проект Скобелева

Бумаги старого историка сложены были в хронологическом порядке: на самом дне добротной коробки — помеченные 1874 годом, сверху — за 1905 год. Самый объёмный документ (из средней части стопки)  представлял собой рукописную тетрадь (предполагаю руку генерала Скобелева). Сверху пером та же рука крупно вывела чернильным пером  «КОНСТИТУЦИЯ».  Помня пояснения  Андрея Николаевича при передачи мне бумаг, называю её  «Конституцией Скобелева».

Документ прославленного военачальника оказался более радикальным, чем «Конституция Лорис-Меликова».  Проект  министра  представлял собой изложение на русский манер  особенностей английского политического строя.  Основной закон же, разработанный Белым Генералом, был сугубо русским, учитывающим соборно-земский опыт родной страны,  воспитательные особенности православия, уроки отечественной истории, народные традиции, реальную и потенциальную силы государства и ещё много чего, исконно нашего, природно-русского. Сам факт появления  такой конституции  был вызовом правящей элите, пришедшей на смену окружения Александра Освободителя.  Сторонники этого документа оказывались для нового правительства по ту сторону барьера. Но как случилось, что разработал его боевой армейский генерал?

Одарённая личность

В начале семидесятых годов прошлого века в нашей истории появляется человек, физическим совершенством, умом и блеском личных подвигов напоминающий реальных античных героев, таких как царь спартанский Леонид, Алкивиад, Александр Македонский, Спартак. Он  обладал  самолюбием Бонапарта. Голова его была наполнена грандиозными замыслами, хотя обстановка  не благоприятствовала возможности их реализовать.  «Он желает сделать Европу казацкой и господствовать в ней»;  «он замыслил дворцовый переворот с намерением  занять императорский трон под именем Михаила III»;  «он готовит свою кандидатуру на престол Болгарии, для начала метит в болгарские князья»; «роковой для России человек» — вот избранные мнения   о «господине первом консуле»,  о «генерале от пронунсиаменто» (то есть «от переворота») в устах  его завистников.

В то же время был этот человек очень русский по «букету качеств», по непредсказуемости своих поступков;  смелый, волевой, решительный, удачливый в избранном деле, подобно канонизированному эталону  русскости Суворову. Его и назовут просвещённые современники «Суворов XIX века». А в памяти народной он останется былинным богатырём, Белым Генералом, которого и пули не берут («заговорен!»), и явление которого в белых одеждах на белом коне в гуще битвы обеспечивает победу. В письме обер-прокурора Святейшего синода Победоносцева царю есть такие строки: «Скобелев, опять скажу, стал великой силой и приобрёл на массу громадное нравственное влияние,  люди ему верят и за ним следуют».  По мнению историка Вилина, в характере Михаила Дмитриевича Скобелева, человека громадного ума и блестящих способностей, наложившего большой отпечаток на общественное настроение России того времени, тесно переплелись патриотизм и честолюбие, доходившее до авантюризма, либеральные настроения и шовинизм, вера в славянскую идею и мечты о бонапартизме.

Ну, насчёт «шовинизма» я могу поспорить, «мечты о бонапартизме» ему больше «шили»  злопыхатели, чем они являлись частью его натуры. С остальным согласен. Привлекательными в глазах окружающих была тяга Белого Генерала к высокой культуре (также суворовское качество). Рязанец свободно владел почти всеми европейскими языками, знал литературу, искусство.  Случавшиеся иногда в публичных речах и письмах Михаила Дмитриевича резкие отзывы об интеллигенции можно объяснить резко же отрицательным отношением популярного военачальника к революционному движению.   Оно зародилось в интеллигентской среде, ею поддерживалось и развивалось при общем отрицательном восприятии крестьянской массой «ходоков в народ». Здесь знатоки могут задать мне каверзный вопрос: а как же «заигрывание»  нашего «источника нравственного влияния» с народовольцами?  Ведь известно, что Скобелев не только был связан с либеральным политическим направлением, но делал попытки завести отношения с русской революционной эмиграцией, в частности, с вождём народовольцев, философом Лавровым.  Объясняется такой «маневр» просто. Известное выражение Макиавелли истинный русак Скобелев по-русски и трактовал:   «Всякая гадина может когда-нибудь пригодиться»,  «Гадину держи в решпекте, а придёт время — пусти её в дело. Потом выбрось за борт! Пускай себе захлёбывается в собственной мерзости. Лишь бы дело сделала».

Как видите, Скобелев был политиком даже в политических бестактностях, о чём писал литератор Немирович-Данченко в частном письме, опубликованном в советское время: «Скобелев создал себе такое credo: правительство (в смысле старого режима) отжило свой век, оно бессильно извне, оно также бессильно и внутри. Что может его низвергнуть? Конституционалисты? Они слишком слабы. Революционеры? Они тоже не имеют корней в широких массах. В России есть только одна организованная сила — это армия, и в её руках судьбы России. Но армия может подняться лишь как масса. На это её может подвинуть лишь такая личность, которая известна всякому солдату, которая окружена славой сверхгероя. Нужен популярный  лозунг, понятный не только армии, но и широким массам. Таким лозунгом может быть провозглашение войны немцам за объединение славян… Как ни слабы революционные элементы, их, однако, игнорировать не следует». В этом письме не только расшифровка скобелевского кредо, здесь конкретно называется «гадина» — революционеры.

Надобно отметить, что мысль о насильственном действии пришла военачальнику, присягнувшему новому императору при смене царствования. Покойный Александр Николаевич был примером реформатора для широко мыслящего полководца.  А на продолжение реформ Александра-отца Александром-сыном, консерватором, надеяться было нечего. Александр Александрович  принял решение бороться с террором террором же, ослабить первый  «закручиванием гаек».

Планы грандиозные, опасные

После 1 марта 1881 года Скобелев всё больше проникался идеей насильственного принуждения царя пойти на либеральные реформы и ограничение самодержавия. Кроме того, между Михаилом Дмитриевичем и Александром Александровичем возникла, стремительно набирая остроту, личная неприязнь. Неприятие нового императора «с презрением и ненавистью» (говорили некоторые свидетели) поборником славянского единства вызвано было наследственным германофильством царя. Оно основывалось на династических связях и договорах между Россией,  новорожденной империей кайзера и Австро-Венгрией. Великой пожирательницей называл Скобелев Германию Бисмарка в публичных выступлениях и в интервью европейским газетам, врагом номер один России и всего славянского мира. Скобелев изначально стоял за военный союз с Францией. Он откровенничал с графом Валуевым: «Одно средство поправит наше экономическое и политическое положение — немедленная война против Германии». В речи, произнесённой в Париже перед сербскими студентами, добавил: «Борьба между славянством  и тевтонами неизбежна. Она будет длительна,  кровава, ужасна, но я верю, что она завершится победой славян».  Друг Скобелева, художник-баталист Верещагин, называл Белого Генерала «дельфийским оракулом». И действительно,  он издали предсказал кровавые катастрофы двух мировых войн.

Александр III отвечал своему генералу  таким же чувством, а скорее всего – большим. Самодержец испытывал зависть к своему подданному, ставшему для народа живой, ходячей иконой.  Да, на Белого Генерала  чуть ли не молились. Французский писатель де Вогюэ писал в Париж, что популярность Скобелева, безусловно, выше популярности царя. Где бы ни появлялся герой, в родных городах и весях, за границей, он всюду производил впечатление статной представительной фигурой,  богатырским ростом, красивым лицом, смелыми речами, часто ставившими правительство в затруднительное положение. Ведь из Берлина или Вены, Стамбула приходили протесты на эскапады знаменитого русского генерала против «авторов натиска на Восток»,  на отнюдь не тайные планы образовать на личные деньги «болгарские четы» и бросить их против турок в Македонию, на моральную поддержку славян Боснии и Герцеговины.  Его магнетизм ощущали многие, в том числе, помимо своей воли, сам император.  Вызвав во дворец проштрафившегося генерала, чтобы задать ему трёпку, миролюбивый государь  битых два часа пребывал под влиянием  «властителя народных дум».  Талантливый полемист сумел заразить Александра Александровича своими взглядами на политику России в отношении соседей, в первую очередь Германии. Но  деятельному человеку нельзя постоянно жить рядом с императором в Гатчине.

Государю известен каждый шаг фрондирующего, ведущего собственную, независимую внутреннюю и внешнюю политику генерала, каждое его едко критическое слово  о существующем порядке вещей в империи.  Любой на месте Скобелева за такие штучки лишился бы если  не свободы, то погон, орденов, службы. Любой, но не Скобелев. Его не вычеркнешь просто росчерком раздражённого пера из списка боевых генералов, народных героев, живых примет отечественной действительности.  Легче вычеркнуть из списка живых, пусть остаётся Скобелевым, но уже в истории. Решение созревало…

Будем справедливы, впоследствии Александр III сделал много полезного для страны. Им была уничтожена подушная подать, учреждён Крестьянский банк, основано Министерство земледелия.  Он развивал промышленность, по его инициативе были построены Средне-Азиатская и Закаспийская железные дороги, начата постройка Транссибирской. По его указу создаются церковноприходские и ремесленные школы, промышленные училища. Наконец, во внешней политике он руководствовался миротворческой идеей. Но ничего из перечисленного Скобелеву узнать было не дано.  Он знал нового государя консерватором, ограничившем земское и городское самоуправление. Пострадал от него и суд присяжных. При нём усилилась цензура, появились запретительные каталоги для публичных библиотек,  ограничилась книжная торговля.  Была упразднена университетская автономия, усилился надзор над преподавателями, учениками и студентами.

Думающая Россия (а в ней — Скобелев) воспринимала это, как отход от начинаний Александра-отца, и действовала согласно обстановке, уверенная в неспособности самодержавия к самореформированию. Отрицательное отношение Скобелева  ко всему, что происходило в стране, не было ни для кого тайной. Он говорил своему врачу: «Что делается внутри нас — ведь это ужас! Мы ещё отвоёвываем независимость другим племенам, даруем им свободу, а сами! Разве вы и я — не рабы? Настоящие рабы, бессильные, разобщённые, вечно подозреваемые».

Царю поспешили донести, что в частном разговоре на досаду барона Врангеля (мол, неуклюжими репрессиями против  общества, жаждущего перемен, самодержавие роет себе могилу)  Скобелев рассмеялся в свои чудовищные усы, переходящие в бакенбарды: «Я лично против этого ничего иметь не буду. Скатертью дорога! Династии меняются или исчезают, а нации бессмертны».  У Александра были основания верить доносу. Когда, при вступлении на престол, он отверг идею созыва Земского собора, предлагаемую либералами даже ближнего окружения, самим Лорис-Меликовым,   Скобелев предложил министру и графу Игнатову заставить молодого государя под угрозой ареста подписать манифест о конституции.  Те отказались, а Белый Генерал запомнился как сторонник самых крайних мер.

Сохранился черновик письма Скобелева  Ивану Аксакову (думаю,  само письмо прочли в Третьем отделении). В нем есть такие строки: «Основанием для общественного недуга в значительной мере является отсутствие всякого доверия к положению наших дел. Доверие мыслимо будет лишь тогда, когда правительство даст серьёзные гарантии, что оно бесповоротно ступило на путь народный, как внешней, так и внутренней политики… У нас всё замерло. Опять мы начинаем переливать из пустого в порожнее. Угасло недавнее возбуждение от реформ нашего незабвенного. Да и как требовать его от людей, переживших позор берлинского конгресса». Эти настроения становились известны многим и служили предметом оживлённых обсуждений. Думаю, и «Конституция Скобелева» получила огласку. Судя по ней, у  генерала-политика была хорошо разработана программа перестройки всей жизни России. Над этой проблемой он много думал, работал, оттачивал её в деталях.

Летом 1881 года  он вынашивал какие-то планы насильственного принуждения Александра III пойти на либеральные реформы и ограничение самодержавной власти. С реформами более-менее ясно: они в проекте «Конституции». Но как и чем принудить? Всесильный  министр Лорис-Меликов на сотрудничество пойдёт, если переворот состоится. Из числа высших руководителей армии  рядом с ним в благоприятный момент станет начальник Николаевской академии Генерального штаба генерал Драгомиров, наиболее близкий к Скобелеву со времён русско-турецкой войны. При определённых условиях к заговору примкнут граф Игнатьев, барон Врангель, генералы Дохтуров, Черевин, Щербатов, министр императорского двора князь Воронцов-Дашков (этих имён, кроме Драгомирова, в бумагах Скобелева нет, я их «высчитал»).  Они не враги царю, они желают спасти верховного правителя России и саму Россию, как хирург спасает занемогшего, не понимающего опасности заболевания, делая ему больно. Благоприятные моменты для реализации замысла могут представиться при коронации, во время маневров контролируемых сообщниками войск, наконец, на смотре верных Скобелеву частей. Здесь у него сомнений нет: «В моём корпусе все млеют, смотря на меня, и пойдут за мною повсюду». В этом признании — всё правда, ни капли преувеличения.        С 4-м корпусом, расквартированным под Минском, генерал проделал весь последний поход по овладению Ахалтекинским оазисом.  Те же слова можно отнести и к размещённой в Могилёве 16-й дивизии, которой Скобелев командовал в Болгарии. Разжигать гражданскую войну у него намерения не было. Боже, упаси! Он считал достаточным для достижения цели в определённом окружении поговорить с императором, по-своему, по-скобелевски. А не получится — заартачится государь, тогда взять власть армией, объявить военное положение до Земского собора. Он и решит судьбу страны, узаконит политический строй. Как всегда, Белый Генерал в победе не сомневался. Опасался одного: противники успеют расстроить его планы, говаривал друзьям: «Меня или немцы подстрелят или свои. Мне не позволят жить». Это из записки на клочке бумаги.

Смерть генерала  — реквием России

Именно тогда случилась смерть 39-летнего Белого Генерала.  Её желали многие за рубежом и у себя, а наслать её на героя способны были творцы мировой политики, вершители судеб Европы  из Вены, Стамбула, Берлина, Петербурга.  И повсюду подвести под убийство законное, даже моральное обоснование: защита интересов своей страны, правящей династии, сохранение мира, на который покушается неистовый военачальник, любимец стомиллионного народа.  Подозревать с большой долей основания можно любой из названных центров. Но для меня сомнений нет — Петербург. Готов назвать круг «судей» и даже исполнителей.

После убийства Александра II не все во дворце, в правящих сферах столицы поддались панике. Стойкие члены императорской семьи, представители знати  собрали сторонников  самодержавия вокруг идеи Священной дружины, некоего симбиоза масонских лож, Третьего отделения и террористического подполья.  Это тайное общество убеждённых монархистов ставило целью ликвидацию активных революционеров, их организаций, выведывание их планов и тайн. Здесь они  добилось немалых результатов.  Они также  пресекали деятельность тех либералов, «из своих», которые заходили слишком далеко (по мнению руководства дружины) в своём противостоянии с «властью от Бога». Известно, в центральный комитет этой отлично законспирированной организации входили великие князья,  титулованные лица, влиятельные столбовые дворяне.  Пытались завлечь к себе Скобелева, чтобы нейтрализовать его клятвой. Он решительно отказался, не скрывал презрительного отношения к членам своего сословия, тайно занимающимся кровавым делом. Военному министру Ванновскому смело сказал: «Если бы я имел в своём корпусе офицера-дружинника, я бы его тотчас удалил бы со службы».

Скорее всего, незадолго до гибели от яда (я придерживаюсь этой версии) Скобелев был недвусмысленно предупреждён руководством тайной организации монархистов. В его участившихся рассуждениях о скорой своей смерти больше не фигурируют «немцы». Но, верный своей суворовской натуре, уступать и отступать он не мог.

В приписке рукой Белозёрского говорится, что «в связи с антиправительственной деятельностью М. Д. Скобелева был учреждён особый тайный суд под председательством великого князя Владимира Александровича. Большинством голосов (33 из 40) генерала приговорили к смерти; протокол подписали великий князь и личный друг императора граф Шувалов. Исполнение приговора было поручено…» (лист с продолжением утерян).  Известно, в ту роковую полночь, 25 июня 1882 года,  в отдельный кабинет гостиницы «Англия» в Москве Скобелеву был передан бокал вина от какой-то компании, пившей за стеной «за здоровье Белого Генерала».

Бесовский эпилог: сползание к бездне

Годы между тем с убийством  несостоявшегося спасителя России не остановились.  Менялись облик, душа России. Та «гадина», которую фрондирующий генерал думал при случае пустить в дело, а потом, по ненадобности, выбросить,  выросла, размножилась, обзавелась «немецкими учениями»,  завладела рабочей средой и стала проникать в крестьянскую. Неуклюжие телодвижения самодержавной власти лишь шли ей на пользу. Царь-миротворец Александр III, прослывший не совсем справедливо консерватором,  ещё держал страну в шатком равновесии. Сын его, Николай, проиграв войну «макакам», допустив Кровавое воскресенье, никакого авторитета не имел.  Вскоре   земная «гадина» превратилась в «бесов». А это намного серьёзней, здесь силы ада.

Теперь у русских людей, мысливших как покойный Белый Генерал, сомнений не было: страну необходимо решительно ставить на прочный конституционный путь, отказаться от давно уже отжившего самодержавия;  глубокие реформы во всех сферах жизни провести во что бы то ни стало. Сверху!  Ибо реформы «снизу» по-российски — это замена царя-дворянина на царя мужицкого  через кровавую пугачёвщину нового времени. Притом, в победившей тёмной массе выделится новая аристократия, лишённая гуманистических традиций, исторической памяти, ибо как помнить того чего нет, за спиной — темнота массы, исторгнувшей эту пену.

В начале нового столетия организованной силе, армии (стало очевидно сторонникам  «Конституции Скобелева»), уже придётся в случае выступления вести действия на два фронта. Одно — против давно отжившего свой век, но всё ещё грозного правительства Самодержца Всероссийского. Другое —  против молодых, активных, дерзких, неисчислимых орд, возбуждаемых и соблазняемых «бесами». Теперь молниеносным переворотом после ареста государя где-нибудь на маневрах, на смотре войск не обойтись. Надо готовиться к большой крови (1905 год это подтвердил), ибо «бесы»  продолжают мечтать не о счастье народном, а о народе, который получит счастье из их рук. Россия неотвратимо сползала к бездне!

Сергей Сокуров