Крушение стереотипов – Кулак

http://www.proza.ru/pics/2017/08/27/1122.jpg?4374

«Велик Бог земли русской», – говорит наш простой народ, – и будем надеять­ся, что придет пора, когда наша деревня избавится от ига кулачества»...( Сибирский Вестник политики, литературы и общественной жизни» 1889 г.)

На фоне политической дискредитации Советской власти, произошел колоссальный выброс лживой дезинформации, что слово «кулак» и «раскулачивание» приобрело симптомы некого сакрального, чуть ли не божественное Нечто, имеющее скрытый, тайный смысл.

Первое официальное наименование слова «кулак», мне встретилось в «Энциклопедическом словаре» Академии наук 1794 года издания, где формулировка слова «кулак» обозначала: – перекупщик, переторговец,  (том 3, стр. 1060). Если это слово попало в энциклопедию, то оно (слово), было в употребление у народа, и имеет происхождение более древнее и устоявшее определение.

Словарь Вл. Даля (изд. 1865 года), дает более развернутое понятие слова «кулак»: – Скупец, скряга, жидомор, кремень, крепыш, и далее: перекупщик, переторговец, маклак, прасол, сводчик, особенно в хлебной торговле, на базарах и пристанях.

Настольный энциклопедический словарь 1897 г. определяет:  – Кулак, перекупщик, маклак, особенно в хлебной торговле, в обыденной речи означает вообще человека, старающегося всякими неправдами нажить большие барыши, от этого значения слова кулак происходит слово кулачество или кулачничество, т. е, промысел кулака, перекупля, барышничество. (том IV, стр 2495, издание тов-ва «А.Гранат и К0»).

Литература середины XIX века «обогатилась» новым персонажем в русской деревне: – деревенским кулаком –  эти Разуваевы, Деруновы  на столько проникли в русскую деревню, на столько окрутили нашего мужика, что стало «притчей во языцех».  Даже по народным прозвищам можно проследить географию распространения этого явления: от булыней – на западе России, ивашей, маяков, щетинщиков, мясников, прасолов, тарханов, ростов­щиков, мироедов, живоглотов и до шибаов – где-то на востоке России.

В газете «День» находим яркую кар­тину пестроты сословий кулачества:

«В числе кулаков есть и крестьяне, и мещане, и купцы, и даже люди из воспитателей юношества (кто-бы поверил, что и этот класс выделяет из ceбя кулаков!)».

Обыкновенный прием, с помощью которого кулачество внедряется в крестьянской среде, – приобретение в собственность крестьянских земельных наделов. Особенно отъем крестьянских земель заложенное за вынужденный кредит семенами или сельхозинвентаря и тысячи десятин земель перешли в руки частных лиц, не принадлежащих к крестьянскому сословию, настоящие же крестьяне, потеряв свои земельные наделы, занимаются или отхожими промыслами, или живут в батраках у новых землевладельцев, а то просто нищенствуют. Нищенство, как источник существования, факт не исключительный. Пресса отмечает, что известны уже целые села, волости и даже уезды, промышляющие нищенством. Гнездо этого своеобразного и при том, отхожего промысла – Вятская губерния.

Почти весь Нолинский уезд, большая часть Вятского и Глазовского, некоторые волости Орловского и Яринского уездов живут исключи­тельно нищенством. Эти вятские нищие хорошо  знакомы всему Поволжью. Обыкновенно осенью, по окончанию полевых работ, целые семьи ухо­дят за подаянием, чтобы пополнить то, что они не собрали со своих скудных, неплодородных нив. Свидетели подтверждают, что проезжая по Вятской, Казанской, Орен­бургской губерниям, вы непременно встретите нищих, идущих иногда группами по нескольку человек. Нередко они останавливаются пред каким-нибудь жильем и хором поют что-либо «божетвенное», например: – «Спаси, Господи, люди Твоя».

В «Сибирском вестнике» № 10 за 1891 год,  г. Оболенский насчитывает на все русское население 3,828,600 нищих, но впрочем, эту цифру он находит возможным уменьшить, чтоб не впасть в ошибку, до 600,000 человек, остальные находят сезонную работу в страдную пору. И Это на 116 миллионов всего населения России.

Раз-же устроившись в крестьянской среде, ку­лак, благодаря слабости закона и возможности обхо­дить его, благодаря бесправию и безличию сельской общины, имеет перед собой совершенно свободный и беспрепятственный путь к закабалению сельской общины, на земле которой он «осел», к высасыванию из крестьянства жизненных его соков, до полного истощения сил.

Газета «Кавказ» пишет про местечко Сигнаха, что разорению подвергаются не только крестьяне, но и помещики и местные князья, и составили приговор, игнорировать все покупки и ссуды у кулаков, вынудив этим выселение кулаков с этой местности.

Наконец, так называемые, консервативные и, так называемые, либеральные органы пе­чати одинаково, одними красками рисуют картину развития кулачества в нашей деревне, обращаясь к обществу для защиты крестьянина.  Сила кулака растет и растет, а крестьянин все более беднеет. Только в 1892 году был введен в русское законодательство постановление коим воспрещалось отчуждение крестьянских наделов. На первое вре­мя сократило развитие хищничества кулаков, но аппетиты их не знают гра­ниц – и они сумели обой­ти и этот закон: вместо продажи, крестьянские наделы поступали к ним в долгосрочную аренду за деше­вую цену, и не пресек этот закон в корне, хищничество Разуваевых…

Только в 1895 года в Уложениях о наказаниях появилась статья под № 180 гласящая: занимающийся скупкой хлеба у крестьян за приобретение у них по несоразмерно низкой цене хлеба на корню, снопами или зерном, если при совершении сделки скупщик заведомо воспользовался крайне тягостным положением продавца, под­вергается в первый раз аресту до 3 мес., в послед, разы тюремному заключ. до 6 мес. и обязан допла­тить продавцу за купленный хлеб по действительной цене.

«Сибирская жизнь» в 1903 году пишет:

«На суде обнаружилось, что не все русские пословицы, выражающие народную мудрость, имеют под собой твердое основание.

Существует пословица, что «с одного во­ла две шкуры не дерут». Но г. Григорьев блестяще опроверг эту пословицу.

Он взимал со своих клиентов до 700%. А это уже не две шкуры, а семь шкур с одного и того-же вола. И, это в то время, когда наш закон допускает как самый высший предельный процент – 12.

12 и 700!

Это уже не ростовщичество, а сверх-ростовщичество. Это уже не просто попирание закона, а втаптывание его в грязь».

Это явление страшной косой пришло в степь: « в городе К. съезд рассмотрел претензию известного в уезде ростовщика Валилуллы, требовавшего с одного киргиза 600 баранов (2,400 руб) за 60 рублей взятых в долг. И грубо кричал, что он не сбросит ни гроша, если бы даже ангел с неба просил его».

Семиреченская область: – «Богатые сарты не оставляют, однако же, нашего края своими заботами. Беспощадную эксплуатацию производят они, давая деньги под баранов на условиях худших, чем обыкновенное ростовщичество.

Осенью дают киргизам 50 копеек за барашка-весенчука, с тем, чтобы прокормить его зиму, а весной сдать этих баранов баям. Ясно, что за полтинник пойдет теперь трехрублевый баран, т. е. бай берет 500% в год.

Конечно, успех бая гарантирован не менее выгодной для него неустойкой. Приходит зима, бураны, джут, бескормица, повальный падеж скота оставляют к весне из пяти баранов одного. Обязательства пересрочивают на год и прибавляют тяжелый условия. Случилось раз (это было несколько лет тому назад), что следующая зима оказалась еще хуже. Однако ж, киргизам пора было и отвечать за свою полтину. Уездная власть с особенным остервенением содействовала баям во взыскании долга.

Началось «обдирание» несчастных киргизов. Описали весь скот, какой остался, засчитывая при этом телушку за барана н оценивая телушку в четверть ее стоимости, и т. д., и продали, таким образом, все с аукциона.

Словом, обобрали киргизов кругом, оставив совершенно голодными. Ряд драм, в роде следующей, был ответом, характеризующим здешнее ростовщичество.

У изнуренных матерей, нет молока для своих грудных ребят. Корова уведена за полтинник. Доверители ма­тери приносили ее детей и тут же на аукционе разбивали им головы об пол. И это – не единичный случай…

Киргизы наши бегут ныне за Кашгарскую границу. Пишут, что уже сотни семей перекочевали в кашгарские пределы. Их гонит нужда и баи».

Когда читаешь, видишь, долги сирых «просителей» растут необычайно, быстро всякой ржи в самые урожайные годы. Ах, «урожай», «урожай» этот страшный!..

…И доподлинно узнали,

Что ведь испокон веков

Пьет кулак чужую кровь.

Что не много и не мало –

А задача прямо встала:

В полной мере бедняка

Оградить от кулака.

Количественно кулаки были сильны. Кулаки владели торговыми заведениями и торгово-промышленными предприятиями. Они были владельцами лавок и содержателями трактиров, скупщиками кустарных изделий и хозяевами кустарных мастерских. Грабили народ ростовщическими операциями.

Держали ссыпные пункты для зерна и сливные пункты, с помощью которых они не только отделяли сливки от молока, но (как образно говорил Ленин) отделяли молоко от детей кре­стьянской бедноты. Владели мельницами, кру­порушками, сыроварнями и маслодельнями. За бесценок скупали у деревенской бедноты и се­редняков скот, лен и пеньку.

Степняк в 1895 г. отмечал, что «каждая деревня насчитывала всегда трех-четырех кулаков, а также полдюжины людей того же сорта, но помельче. Они не обладали ни уме­нием, ни усердием – их отличали только проворство обращения в свою пользу нужд, печалей, страданий и несчастий других» (Степняк, «Русское крестьянство», 1895; цит. по англ. изд. 1905, стр. 54).

«Отличительной чертой этого класса, – говорит Степняк, – является твердая, непреклонная жестокость совершенно негра­мотного человека, который пробил себе дорогу от бедности к богатству и который считает, что единственная цель, к которой должно стремиться разумное создание, – это деньги».

«Кулак, – писал толковый германский наблюдатель в 1904 г. – интереснейшая фигура российской деревни…

Нет сомнения, что методы, к каким прибегал этот ростовщик и угнетатель в крестьянской блузе, не принадлежали к числу самых чистых… Видное положение, занимаемое им в настоящее время, создалось за последние 20 – 30 лет…

«Мироед»… это естественный продукт порочной системы… Используя затруднительное положение своих односельчан, (они) использовали своих должников наряду со своими наемными работниками и присваивали в свое индивидуальное пользование участки этих экономически немощных людей». (Вольф фон Ширбанд, «Россия, ее сила и слабость», 1904, стр 120, (на немецк. языке)).

В 1916 году царское правительство пытается установить твердые цены и производит первые попытки обуздать кулака, пресса не рецензирует события, а просто информирует: «Оштрафование спекулянтов», «Мясники в тюрьме», «Реквизиция ржи» и т.д. Кулак выжидает, он чувствует свою непобедимость.

Д-р Диллон, авторитет­ный и непререкаемый свидетель, заявлял в 1918 г., что «человека подобного типа обычно называют кулаком, чтобы символизи­ровать его полную бесчувственность, неспособность к жалости и состраданию. И среди всех человеческих чудищ, каких я встречал в своих путешествиях, я не могу припомнить ни одного, столь же злобного и гнусного, как русский кулак. В ужасах революции 1905 и 1917 гг. властвовал дух этого воплощенного сатаны». (Э. Диллон, «Затмение России» 1918 г. стр 67.)

Крестьянских дворов революции в России было бедняцких – 65%, середняков – 20%, кулацких – 15%.  По переписи 1910 года на все крестьянских дворов насчитывалось: -

7,8 млн. сох, 2,2 млн. конных плугов деревянных, 4,2 млн. ме­таллических плугов, 17,7 млн. борон деревянных. Сеялки, жатки-лобогрейки, молотилки и другие ма­шины были принадлежностью главным образом, помещичьим и кулацким хозяйствам. В 1915 в России имелось не более 165 тракторов разных систем и типов.

Ленин в брошюре «К деревенской бедноте» при­водит данные, ярко иллюстрирующие роль и значение Кулака в дореволюционной деревне: у кулаков – «полтора миллиона дворов, но у них семь с половиной миллионов лошадей» (Ленин, Соч., т. V, стр. 279).

Сопоставив эти обличающие цифры можно представить колоссальную зависимость любого крестьянина не только бедняка, но и середняка от мироеда – кулака и отсюда враждебность кулаков  к дворянам-помещикам, с их гуманизмом,  «но еще более несомненна его враждеб­ность по отношению к сельскому пролетариату».

До 1-й мировой войны мелких крестьянских дворов было 15-16 млн дворов, из которых: 30% – безлошадных, 34% – безинвентарных и 15% – безпосевных, потерявших землю в года недорода.

Важнейшей задачей большевиков и Советского правительства в развёртывании социалистической революции в деревне было сплоче­ние бедноты и организация её на беспощадную борь­бу против кулачества.

9 мая 1918 ВЦИК и Совнарком приняли декрет «О предоставлении Народному ко­миссару продовольствия чрезвычайных полномочий по борьбе с деревенской буржуазией, укрывающей хлебные запасы и спекулирующей ими». Этим декре­том была установлена продовольственная диктатура, направленная на обуздание кулачества и спеку­лянтов.

По предложению В. И. Ленина, кулаки, не сдавшие излишков хлеба государству, объяв­лялись врагами народа. Борьба за хлеб — «это борьба за то, чтобы спасти социализм»,— говорил В. И. Ленин на 5-м Всероссийском съезде Советов (там ж е, т. 27, стр. 481). В деревню были по­сланы продовольственные отряды вооружённых ра­бочих, состоявшие из самых передовых рабочих, гл. обр. коммунистов Москвы, Петрограда и дру­гих промышленных центров. Продотряды сыграли решающую роль в сплочении деревенской бедноты для борьбы против кулачества, в подавле­нии кулацких мятежей и в изъятии хлеба у кула­ков.

11 июня 1918 на заседании ВЦИК был принят декрет «Об организации деревенской бедноты и снабжении её хлебом, предметами первой необхо­димости и сельхоз. орудиями».

Предоставление власти над распределением земли самим крестьянам созданные Комитеты бедноты (Комбеды), и повели, последнюю борьбу с кулаками, изъяв у последних 50 млн. десятин излишков земли. Инвентаризацию земельных наделов, распределение их выполнили сами крестьяне, участвуя на заседаниях Комбедов.

 В дальнейшем Комбеды осуществили продразвёрстку, суть которой состояла в том, что трудящиеся крестьяне получали от Советской власти в бесплатное пользование землю и  защиту от переделов, а государство получало от крестьянства по твёрдым ценам продовольствие для снабжения армии и рабочих в тылу.

Общие итоги продразвёрстки характеризовались следующими данными: в 1918/19 государственные заготовки хлеба и зернофуража составили 107,9 млн. пудов, в 1919/20 они увеличились до 212,5 млн. пудов, в 1920/21 до­стигли 367,0 млн. пудов. Заготовки картофеля уве­личились с 42,3 млн. пудов в 1919/20 до 70 млн. пу­дов в 1920/21.

Введение П. помогло государству мобилизовать и правильно распределять хлеб и другие продукты для снабжения фронта, промышленных районов и нуждающегося населения потребляющих губерний.

Так и закончилась кулачество, как фактор эксплуатации.