Наш ответ Трампу. Ростислав Ищенко
Накануне переговоров в Гамбурге, на полях встречи Большой индустриальной двадцатки, президент США Дональд Трамп и его окружение послали президенту России Владимиру Путину несколько сигналов относительно площадок по которым возможны договорённости.
https://news-front.info/wp-content/uploads/2017/07/tramp-putin-.jpg
Это Сирия и Украина. Причём сигналы неоднозначны, чтобы не сказать противоречивы. Но в этом ничего удивительного нет. Путину показывают сразу и хороший, и плохой варианты. Если договоримся, то Россия может получить Украину и сохранить уже завоёванные ею позиции в Сирии. Если не договоримся, то на обоих направлениях вероятны обострения, вплоть до провокации прямого столкновения российских и американских военных.
С точки зрения традиций американской политики Трамп действительно готов уступить очень много. США никогда никому ничего не отдают, даже то, что уже давно им не принадлежит. А тут готовы на блюдечке с голубой каёмкой поднести недавно с такими трудами и такими расходами захваченную ими Украину. Готовы закрыть глаза на то, что Россия получит постоянное военно-политическое присутствие в ключевой точке Ближнего Востока.
С учётом внутриполитических проблем Трампа, которого только ленивый в США не обвиняет в работе на Путина и Кремль, «подарок» действительно щедрый. Тем не менее США боятся, что «дар» будет отвергнут и, на всякий случай, пугают возможностью резкого обострения. Почему?
Потому что Трампу необходимо вернуться со встречи с Путиным победителем. Победителем не в формате концепций Хиллари Клинтон или Барака Обамы, но в понимании той части американской элиты, которая сделала на него ставку и привела его к власти.
Напомню, что концепция Трампа (явно не Трампом изобретённая) состояла в перемирии на приемлемых условиях (даже ценой частичных уступок) с Россией, ради того, чтобы сосредоточить силы на китайском и иранском направлениях.
Китай посягает на традиционную американскую вотчину – Юго-Восточную Азию. Американцы, привыкшие считать Тихий океан своим озером, внезапно увидели прорывающийся на оперативный простор китайский флот и строящиеся в ключевом районе Южно-Китайского моря (позволяющего контролировать выходы в Тихий и Индийский океаны), через который проходит треть мировых морских торговых перевозок, китайские военно-морские и военно-воздушные базы.
Если Китай сможет укрепиться в этом регионе, Америка потеряет единоличный контроль над морскими путями. Более того, прямой путь из Тихого океана в Индийский американский торговый и военный флот сможет использовать только до тех пор, пока разрешает Китай. Так же, как Панамским каналом все пользуются лишь пока США это разрешают.
Но Китай пытается оседлать торговые пути не просто так. Он уже давно стал мировой фабрикой и теперь желает доставлять свою продукцию потенциальным клиентам и получать нужные ему товары напрямую и не зависеть от американской доброй воли. Но если Китай получит не требующий американской санкции доступ на любые рынки сбыта, то его привязка к американскому рынку исчезнет, а США потеряют рычаги влияния на Пекин. Сегодня США и Китай могут взаимно обвалить финансовую и экономическую системы друг друга. Гарантированное взаимное финансово-экономическое уничтожение связывает руки не хуже гарантированного взаимного ядерного уничтожения. Если Китай отвяжется от американского рынка, США окажутся в уязвимой позиции.
В свою очередь, Тегеран активно и успешно оспаривает на Ближнем Востоке саудовское доминирования. Для Вашингтона это не было бы проблемой, если бы Ираном до сих пор правил дружественный ему шах. Но отношения с режимом, установившимся после исламской революции у США не сложились и теперь уже не сложатся.
Иранское доминирование в Ираке и части Сирии, к которым добавляются Катар (отвергший уже два саудовских ультиматума) и Йемен (где проваливается саудовская интервенция), означает потерю Вашингтоном контроля над районами добычи и путями транспортировки большей части поставляемых на Запад (в США и ЕС) энергоносителей. Победа Ирана над саудовцами для США страшнее любых побед России в Сирии. Даже если вся Сирия будет подконтрольна Асаду и в ней будет развёрнуто хоть даже десять российских военных баз, это только уменьшит влияние США на Ближнем Востоке (Вашингтон будет вынужден поделиться им с Кремлём). Если же Иран добьёт Саудовскую Аравию и станет новым ближневосточным гегемоном – центром притяжения исламского мира (а как показывает пример Кувейта, суннитские династии очень даже неплохо могут взаимодействовать с шиитским Ираном, пусть и с турецкой подстраховкой), то престиж США в регионе окажется нулевым. Поделиться влиянием в регионе с Россией и проиграть Ирану – не одно и то же.
Своими успехами Иран и Китай не в последнюю очередь обязаны благожелательной позиции России. Москва обеспечивает прочный надёжный тыл и оказывает военно-техническую, политическую и дипломатическую поддержку. Не случайно и Пекин, и Тегеран выступали с инициативой заключения с Россией обязывающего военно-политического соглашения (оформления военного блока). Юридическое обязательство России выступить на их стороне в случае военного конфликта с США полностью обезопасило бы китайцев и иранцев и заставило бы США вернуться к концепции концентрации всех сил против России. Тогда ключ от победы в борьбе Вашингтона за мировую гегемонию безальтернативно был бы в Москве. Именно поэтому Россия и уклонилась от столь «заманчивых» предложений, предпочитая фактический союз юридически оформленному.
Надежда Трампа, его выигрыш, который будет воспринят в качестве такового поддерживающими его элитами, заключается в том, чтобы убедить Москву занять полностью нейтральную позицию в американо-китайском и американо-иранском конфликтах. Тогда США получат надежду раздавить по очереди Иран и Китай, а уж затем вернуться к российскому вопросу. За это Вашингтон и готов отдать Украину и половину Сирии. Поскольку для России такая сделка явно проигрышна, в США опасаются, что Россия не примет «подарок» и, на всякий случай грозят усилением конфронтации на важных для Москвы украинской и сирийской площадках.
Мы понимаем, что Трамп не сможет одновременно поддерживать обамовский уровень конфронтации с Россией и решать иранскую и китайскую проблемы. Так что страшилки в данном случае не играют. Но мы понимаем и то, что вернувшийся ни с чем в США Трамп будет дополнительно ослаблен (он не решит проблемы той части элиты, которая его поддержала, а клинтоновские глобалисты и так мечтают о его досрочной отставке). Между тем расклад сил в конгрессе таков, что слабый Трамп, подчинённый диктату парламента, может оказаться хуже Обамы и Клинтон вместе взятых.
Таким образом, проблема переговоров на полях двадцатки заключается в том, что России необходимо не только не уступить американским требованиям, но и сделать Трампу предложения, которые могли бы позволить ему сохранить свои позиции в американской политике и при этом не подорвали бы российско-китайско-иранское сотрудничество.
Именно поэтому Владимир Путин и Си Цзиньпин сводили часы накануне старта гамбургской конференции G-20. Российско-китайское предложение должно быть компромиссным (оставлять Трампу пространство для внутриполитического манёвра), совместным (чтобы лишить США иллюзии возможности внести раскол между Россией и Китаем). Ну а российско-китайский (или даже российско-китайско-иранский) военно-политический союз является той дубинкой, которая висит за спиной переговорщиков и стимулирует американцев к конструктивизму. В конце концов, он конечно не очень выгоден России сейчас, но в ситуации возвращения США к политике жёсткой конфронтации Москве будет нечего терять, равно как и Пекину с Тегераном.
Для Вашингтона оформление такого союза будет означать полный политический провал. Это зафиксирует раздел мира на два противостоящих военных блока, вооружённые силы которых уже неформально противоборствуют на третьих площадках и в любой момент могут столкнуться напрямую. США придётся выбирать между разделом мира (что убьёт американскую экономику, но и Москве, Пекину и Тегерану нанесёт очень серьёзный ущерб) и ядерным Армагеддоном, в котором не может быть победителей.
В целом ставки этой встречи, которая анонсирована в качестве «простого знакомства» крайне высоки и психологическое напряжение участников огромно.
Ростислав Ищенко, «Альтернатива»
