Секрет татаро монгольского мифа

«Блаженни егда поносят вас и ижденут»!.

«Все житие наше на земли болезненно и печали исполнено от клеветы, досаждения, укорения и иних многовидных бед и напастей»… 

«Беды от врагов, беды от сродник, беды

«Блаженни егда поносят вас и ижденут»!.

«Все житие наше на земли болезненно и печали исполнено от клеветы, досаждения, укорения и иних многовидных бед и напастей»… 

«Беды от врагов, беды от сродник, беды от лжебратии терпяще… 

…Немощствует бо тело, изнемогает и дух наш».

Как щемяще – трогательно было бы услышать такие слова раскаяния в  устах наших духовных поводырей, заполнивших своими телесами министерские кресла, самовлюбленными лицами экраны информационных каналов.

Но тщетны наши желания, корыстолюбием покрыты их сердца, «пуст он и наг» добродетелей духовных.

И не одну годину ищем мы путеводную нить, которая вывела бы нас к свету, из-под мрака навета и лжесвидетельств, к земле не оскверненной, наделенной Господом нашим, нашим народам…

Итак, начнем повествование о лжи превеликой:

Для того, чтобы масса имела возможность размышлять и верить, необходимо, чтобы прогресс происходил психологическим, а не логическим путем. Наткнулся я на эту аксиому поздно, но полагаю, что в ней – заключается вся мировая мудрость. 

Стендаль высказал это по-своему, заметив где-то, что для того, чтобы какая-нибудь истина, брошенная в народ, вошла в его кровь и плоть, требуется полтораста лет.

Сотни лет мы жили с современной трактовкой истории древней Руси, но последние трактовки истории этого периода, уводят наши взоры на северо – запад, скандинавское право, даже скандинавское обеспечение хозяйственной утвари.

Хотя ранее, в годы принятия православия, внушаемы были мысли, что только из-за греков мы встали на путь развития, вступив через православие  в семью европейских государств.

Русскому, поэтому, «приходилось» брать все готовое у греков и  пересаживать взятое на свою еще девственную почву, – приходилось всему учиться у, грека, подражать ему и, в конце концов, смотреть на него, как на своего руководителя и опекуна.

Все стороны русской жизни более или менее испытали на себе греческое влияние, но главным центральным пунктом, на котором греческое влияние чувствовалось и сосредоточивалось по преимуществу, где оно царило всецело и всеми признавалось, – была религиозно – церковная жизнь русского народа.

Почему, чья-то, чужая воля, уводит наши мысли с востока, с ближайших народностей которые окружали некогда Русь?

Русь, «языческая»(?), появившаяся как будто из небытия, для пришедшего (посланного!) духовенства, предстала во всем великолепии благоустройства и нравственности по христианским законам.

Для доказательства своей богоизбранности, пришлое духовенство, в (XIII-XV) ??? веке, предъявило Руси Правила, так называемую – «Кормчую книгу».

Основу «Кормчей книги» составляет «Новоканон» – свод законов и правил, предназначенный отцами церкви для руководства в жизни каждого Христианина на все времена и во всех жизненных обстоятельствах. 

Права общие и частные, ведение церковных служб, взаимодействие церкви и общежитейского управления,  общественного и народного изложения (нравственных и этических норм поведения христианина).

Первая редакция (VI век), «Кормчей книги» была осуществлена в то время, когда все церкви были объединены одной целью: дать образование, направить людей по стезе христианских заповедей.

И братство монахов – сподвижников способствовали ее распространению по всем странам Европы и Азии. В каждом епископстве или патриархии писцы – монахи переводили ее на местные языки и делали поправки с учетом местности, народности или пожеланиями отдельного князя, монарха.

Вторая редакция Новоканона (IX век), так называемый Фотиевский, и последующие дополнения к нему отдельных законов  трансформировали основы Новоканона, где волеизъявление феодального Запада извратили документ. 

Гуманный и человеколюбивый, его можно назвать основой конституции, заменяют имущественным, воинственным катехизисом, он становится настольной книгой колониализма. 

Император Византии Феодосий II в 423 г. издал закон запрещающий беспокоить некрещенных (Pagani), ибо любая власть удостоверилось, что святая Христианская религия и без помощи жестоких средств способна «любовией» вселиться в сердца людей.

Именно этот тезис позволил мирно существовать, до XIII века, и исламу, и христианству, и буддизму в странах Азии, а в некоторых случаях и взаимопомощью друг друга.

Четвёртый Лютера;нский собор (по счёту Католической церкви — XII Вселенский собор) состоялся в 1215 году, где папа Иннокентий III официально утвердил монашеские ордена доминиканцев и францисканцев с целью  борьбы с ересями, а также была санкционирована  инквизиция. 

Все люди, отныне, не принявшие какую – либо религию объявлялись язычниками и их обращение в христианство, любыми методами, являлось долгом всех церквей.

Сюда же были причислены все вероотступники и раскольники не принимающие каких – либо догматов официальной церкви.

Россия – страна схизматиков, хоть она и христианская, но не вписывается ее свободный народ, ни в одно «мировозрение», все потуги завоевать ее не увенчались успехом. Объединенная с конной ватагой азиатских племен, она была неприступна.

«Обычный пастух обязан был охранять свое стадо от хищников. Духовный пастырь должен защищать свою паству от духовных хищников». Так рассуждал предположительно римский папа Павел II, когда санкционировал брак Софии Палеолог, племянницей последнего византийского императора Константина XI Палеолога, С Иваном III.

Надежда усиления католической церкви на Руси не увенчалась успехом. Не смог новоявленный царь противопоставить себя волеизъявлению народа и князей.

И только внук Ивана III, воспитанный бабкой Софьей, Иван IV, совместно с духовным пастырем патриархом Никоном, мечем и огнем смогли утвердить на Руси единовластие царской власти и патриаршество на крови христиан.

Измененная патриархом Никоном «Кормчая книга», стала духовным проводником, для утверждения богоизбранности царской власти и главенства церкви в руководствах жизни русского народа.

И пошел по Руси великий раскол!

Аскетическому подвижничеству монахов, принесших христианство на Русь,  и скромному убранству храмов, стало  противопоставляется пышность и обрядность православного духовенства и золотое убранство храмов, сбирание десятины.

Европа приблизилась к эпохе реформации, возрождению, а процветающую Русь вернули, Никоновской «Кормчей книгой», в феодально – крепостнический строй. Вырвав из истории России несколько веков.

Был ли это естественный ход развития русского общественного организма? Ответить на этот вопрос можно только следующим образом: новые порядки на Руси появились вследствие внешнего давления.

 «Грамотность, просвещение, словесность, искусства, добрые экономические отношения, возникшие некогда в русских княжествах – в Москве погибли».

«Pусская правда, улетев на небеса, сменилась в Москве Шемякиным судом и московской волокитой. (История кабаков в России, Ив. Прыжов)

«Кормчей книге» Русь обязана введением крепостного права со всеми его прелестями, установлением драконовских законов.

По Кормовой книге, составленной еще в 1592 году, у Троицкой лавры было около 100 сел с неизвестным количеством деревень.

По ведомости, составленной в 1749 году, крестьян и бобылей, принадлежавших лавре с приписными монастырями было 103.191 душа, по ведомости 1752 года их было уже 104.939 душ, а по ведомости составленной в 1763 году, т. е. перед самым отобранием вотчин у монастырей, – 106.501 душа.

 По отношению к другим монастырям количество крепостных душ, которыми владела в то время Троицкая лавра, было совершенно исключительно.

Так, например, Киево-Печерская лавра, по ревизии 1782 года, имела 55.901 душ), Александро-Невская лавра имела их 25 тысяч, и, т.д. (Милютин. «О недвижимых имуществах духовенства; Завьялов «Вопрос о церковных имениях при Екатерине II» СПБ 1900г.)

Один игумен XVI века, которого крестьяне обвиняли в больших тяготах (налогах), в свое оправдание подробно говорит, что крестьяне по обычаю должны были у него делать.

Оказывается, они должны были -  «чинить церковь, поддерживать в порядке тын вокруг монастыря, пахать тот „жеребий” пашни, хлеб с которого шел монастырю, потом засеять его, хлеб сжать и свезти в монастырь, косить на монастырь сено и опять-таки отвозить его, куда надо, ловить для монастыря рыбу и бобров, молотить монастырскую рожь, потом молоть ее, печь из нее хлебы и варить пиво, а когда игумен раздаст лен по деревням, крестьянки обязаны были его прясть». 

(М. И. Покровский. Очерк истории русской культуры. 1915 г.)

И чтоб не попасть в тенета церкви, не быть холопами чужой воли христиане шли на самопожертвование.

«Раскольничьи самосожжения были в свое время такими же геройскими подвигами, какими бы теперь считали решимость защитников отечества лучше погибнуть в крепости, взорвав ее на воздух, чем сдаться неприятелю. (Bести Евр. 1871 г. №4. Статья Костомарова.)

Но «все известные случаи самосожжения были всегда и не иначе, как, в виду явившихся для захвата раскольников воинских команд, и, большею частью, во время их нападения на жилища раскольников». («Русск. раск. Старообредчества». А. Щапов).

Уложение Алексея Михайловича есть скорее произведение феодальной Европы, нежели славянского, заменой вечевых порядков и областной автономии – деспотизмом и господством бюрократии.

«В древней Руси, в каждой области существовало самоуправление, развивалась свободно самостоятельная жизнь, обусловливаемая местностью, племенным характером, особенным родом занятий и деятельности и т. п. 

С усилением централизации, эта самобытная жизнь должна была сглаживаться, подчиняться общему течению и уровню. Неохотно расставались княжества с их жителями со своею самостоятельностью и свободой, со своими нравами и стремлениями и стояли в оппозиции долгое время к новому для них началу централизации. 

В смутное время самозванцев рушилось насильственное соединение областей; каждая область стремилась усилиться н возвратиться к прежней самобытной жизни и приобрести свои старые права.

«Новые волны насилия и жестокостей нахлынули па русскую землю в XVI в, с нашествием казанских, астраханских (Естер-хан) и всевозможных царей, цариц, князей, князьков и царевичей, которые, предложили свою услугу московскому царству и поженившись на московских боярышнях, сделались сберегателями русской земли, получили во владение города (Касимов, Звенигород, Каширу, Серпухов, Хотун, Юрьев), множество сел и деревень» (Раскол и его значение в нар русск истор. В.В. Андреев)

В этот период, по всей вероятности, и образовалась пословица: «живи, живи, пока Москва не проведала». Г-н Андреев говорит, что «предки большей части русских дворян являются в Москве преимущественно в правление Калиты, как выходцы из татар и переселенцы из западной Европы).

Раскол стал указывать на этот регресс и естественно предпочел нововведениям старинные порядки; он сталь защищать национальные особенности указывая, что нововведения заимствованы от «латин», что и было отчасти правдой, так как внешний лоск образовавшегося московского государства заимствован был из Запада.

Раскол стал защищать свободу личности, и, объявил крепостное право антихристианским учреждением. Таким образом раскол, объявивши себя защитником старых порядков, стоял собственно не за старые, а за лучшие порядки.

Не признание царя Божьим помазанником, да и против самой царской институции указывают на историю Саула.

Бог устами Самуила сам отклонял израильтян от избрания себе царя, и пророк указывал народу на те, стеснения и несправедливости, который он терпеть будет, когда станут управлять им цари.

«Стрельцы, стали под знамя Никиты Пустосвята также не из за сугубой аллилуйа и не за двуперстный кресты «се явно, говорит пр. Иоаким, что ради возмущения против государя сия сотвориша», они замышляли основать старообрядческое государство, или раскольническую демократию. 

Во время стрелецкого бунта раскольники «окончательно выказали свое противогосударственное направление. И с тех пор раскол образовал противогосударственную общину, в которой скоплялись все недовольные, чем либо, по отношениям к власти.

В антипатии раскола правительству, в оппозиции его против нового государственного порядка и устройства России сходились все, частные противогосударственные и демократические антипатии и стремления: и недовольство преобладанием сильных, и недовольство областными управителями и чиновниками, и стеснение свободы, и своеволия законами, и тягость податного состояния и проч.

Демократическая раскольничья община всем открывала и давала убежище и через то сама росла. Особенно сильно способствовали распространению и дальнейшему развитию раскола реформы Петра Великого. 

Они «были встречены полным негодованием в большинстве народа. Негодование народа было так сильно и так распространено, что жизнь самого Петра до известного времени была в постоянной опасности. („Отечественный записки”, 1866 г., Статья Вл. Фармаковскаго.)

Одним из первых деяний Петра Великого было усмирение стрелецкого бунта. «По всей Poccии разнеслись вести о стрелецком бунте, о казни стрельцов со всеми ее ужасами, поражавшими народ». («Раскольничьи дела XVIII столетия». Г. Есипова. Т. 1-й,).

 «Все бунты донских казаков в конце XVII века были одновременно бунтами раскольников. С Дона буйные казаки – раскольники откликались на мятежный зов поморских раскольников и шли возмущать соловецких монахов против правительства».

«Воры – сотники с товарищи, – читаем в деле о соловецком бунте, – про великого государя говорили такие слова, что не только написать, но и помыслить страшно». 

Восемь лет была осада Соловецкого монастыря, которая завершилась зверской расправой с полуторатысячным монашестским населением.

Исследователи русской письменности описывают интересную Рукопись XVI (?) века. Г. Псков, 24 мая 1878 г. Действительно, рукопись эта весьма любопытного и важного содержания, которому не соответствуете заглавие.

Анонимный автор предлагает «Слово о погибели русской земли», а между тем дает описание могущества и красоты Руси до его времени, и только конечная фраза дает какое-то довольно неясное указание на «БОЛЕЗНЬ» христиан его времени.

Исследователь Лопарев в предисловии к рукописи перечисляет источники об «татарском иго»: 

«Исторические сказания о нашествии Татар на Руси действительно были, свидетельствуют, между прочим, два современника – иностранца.

Один из них упоминает о священнике русском, передававшем ему сведения о Татарах, другой сообщает довольно подробно исторические и этнографические рассказы о Татарах русского епископа Петра.

Сказания русских летописцев того же времени дают также знать о существовании таких сказаний о Татарах. Есть, между прочим, повесть о приходе Батыевой рати на Рязань».

Ныне предлагается начало другого, к несчастью утраченного, сказания о том же предмете, написанного около 1238 года и сохранившейся в рукописи ХV века.

Рукопись эта хранится в ризнице Псковского Печерского монастыря, без №, в четверку, на 247 листах, писанных одною рукою и перемеченных 8 декабря 1891 года о. архимандритом Иннокением. 

И. И. Срезневский «Древние памятники русского письма и языка. Спб. 1882, ст. 112—113.

Повесть о приходе Батыя во «Временнике», XVI, 

Несколько сведений, впрочем, легендарного характера о Батые в Костроме можно почерпнуть из сочинения костромского игумена Кирилла 1670 года (см. его «Сказание о Феодоровской иконе Богородицы» рукопись. Импер. Общества Люб. Др. Письма, F/ CXXXVI).

Так можем ли мы доверять таким скупым сведениям, да еще написанными под диктовку сторонников Никона?

Почтенный исследователь русской словесности К. Бестужев – Рюмин в предисловии книги «О составе русских рукописей» пишет:

«Еще в 1820 г. знаменитый наш археограф П. М. Строев, тогда еще молодой человек, издавая Софийский Временник, высказал в предисловии к этому изданию, что наши летописи в сущности не что иное, как сборники – кампиляция из разных источников.

Наблюдения, произведенные над нашими летописями почтенными учеными нашими И. И. Срезневским, М. И. Сухомлиновым, И. Д. Беляевым, Н. И. Костомаровым, М. П. Погодиным и С. М. Соловьевым, все более и более подтверждают эту мысль».

Многими отмечено частое изменение слога письма, повествование событий резко обрывается и вставлен другой эпизод, это наблюдается во всех рукописях, и еще многое другое… 

Профессор Н.Ф. Каптерев доктор истории церкви, Московской духовной Академии, в книге «Характер отношений России к православному востоку в 16 и 17 столетиях» изд.1914 г. пишет:

«Изучая в течение нескольких лет в Большом московском архиве министерства иностранных дел так называемые «Греческие дела», «Греческие статейные списки», «Турецкие дела», «Турецкие статейные списки», у меня невольно составилось такое убеждение, что патриарху Никону не следовало слишком доверчиво относиться к приезжавшим в Москву грекам, и по их указаниям, исправлять наши древние церковные чины и книги.

В виду указанных фактов я и высказал в своем исследовании ту мысль, что церковная реформа Никона нуждается в пересмотре и проверке, и что на некоторые, по крайней мере, заявления ее противников (Обвинения старообрядцев в недопустимости латинян к исправлению русских рукописей) вполне обоснованы, и никак нельзя смотреть только как на продукт невежества и клеветы».

Несколько авторов с прискорбием отмечают, что в «Житие Александра Невского» оставлено рождение и смерть, а середина безжалостно вырвана!!!

Писатель народного быта Н.Н.Златовратский нашел стих в рамочке под стеклом, в доме старовера. Красивой старославянской вязью житейское изречение:

«Грех скончался (т.е. ныне уже ничто не считается за грех), правда, как спичка, сгорела, искренность спряталась, правосудие в бегах, добродетель ходит по миру, истина погребена в развалинах неправды, веpa в Иерусалиме, надежда с якорем на дне в море, честность вышла в отставку, верность на весах у аптекарей, кротость в драке и на съезжей, закон у сенаторов на пуговицах… терпение хочет лопнуть»!

от лжебратии терпяще… 

…Немощствует бо тело, изнемогает и дух наш».

Как щемяще – трогательно было бы услышать такие слова раскаяния в  устах наших духовных поводырей, заполнивших своими телесами министерские кресла, самовлюбленными лицами экраны информационных каналов.

Но тщетны наши желания, корыстолюбием покрыты их сердца, «пуст он и наг» добродетелей духовных.

И не одну годину ищем мы путеводную нить, которая вывела бы нас к свету, из-под мрака навета и лжесвидетельств, к земле не оскверненной, наделенной Господом нашим, нашим народам…

Итак, начнем повествование о лжи превеликой:

Для того, чтобы масса имела возможность размышлять и верить, необходимо, чтобы прогресс происходил психологическим, а не логическим путем. Наткнулся я на эту аксиому поздно, но полагаю, что в ней – заключается вся мировая мудрость. 

Стендаль высказал это по-своему, заметив где-то, что для того, чтобы какая-нибудь истина, брошенная в народ, вошла в его кровь и плоть, требуется полтораста лет.

Сотни лет мы жили с современной трактовкой истории древней Руси, но последние трактовки истории этого периода, уводят наши взоры на северо – запад, скандинавское право, даже скандинавское обеспечение хозяйственной утвари.

Хотя ранее, в годы принятия православия, внушаемы были мысли, что только из-за греков мы встали на путь развития, вступив через православие  в семью европейских государств.

Русскому, поэтому, «приходилось» брать все готовое у греков и  пересаживать взятое на свою еще девственную почву, – приходилось всему учиться у, грека, подражать ему и, в конце концов, смотреть на него, как на своего руководителя и опекуна.

Все стороны русской жизни более или менее испытали на себе греческое влияние, но главным центральным пунктом, на котором греческое влияние чувствовалось и сосредоточивалось по преимуществу, где оно царило всецело и всеми признавалось, – была религиозно – церковная жизнь русского народа.

Почему, чья-то, чужая воля, уводит наши мысли с востока, с ближайших народностей которые окружали некогда Русь?

Русь, «языческая»(?), появившаяся как будто из небытия, для пришедшего (посланного!) духовенства, предстала во всем великолепии благоустройства и нравственности по христианским законам.

Для доказательства своей богоизбранности, пришлое духовенство, в (XIII-XV) ??? веке, предъявило Руси Правила, так называемую – «Кормчую книгу».

Основу «Кормчей книги» составляет «Новоканон» – свод законов и правил, предназначенный отцами церкви для руководства в жизни каждого Христианина на все времена и во всех жизненных обстоятельствах. 

Права общие и частные, ведение церковных служб, взаимодействие церкви и общежитейского управления,  общественного и народного изложения (нравственных и этических норм поведения христианина).

Первая редакция (VI век), «Кормчей книги» была осуществлена в то время, когда все церкви были объединены одной целью: дать образование, направить людей по стезе христианских заповедей.

И братство монахов – сподвижников способствовали ее распространению по всем странам Европы и Азии. В каждом епископстве или патриархии писцы – монахи переводили ее на местные языки и делали поправки с учетом местности, народности или пожеланиями отдельного князя, монарха.

Вторая редакция Новоканона (IX век), так называемый Фотиевский, и последующие дополнения к нему отдельных законов  трансформировали основы Новоканона, где волеизъявление феодального Запада извратили документ. 

Гуманный и человеколюбивый, его можно назвать основой конституции, заменяют имущественным, воинственным катехизисом, он становится настольной книгой колониализма. 

Император Византии Феодосий II в 423 г. издал закон запрещающий беспокоить некрещенных (Pagani), ибо любая власть удостоверилось, что святая Христианская религия и без помощи жестоких средств способна «любовией» вселиться в сердца людей.

Именно этот тезис позволил мирно существовать, до XIII века, и исламу, и христианству, и буддизму в странах Азии, а в некоторых случаях и взаимопомощью друг друга.

Четвёртый Лютера;нский собор (по счёту Католической церкви — XII Вселенский собор) состоялся в 1215 году, где папа Иннокентий III официально утвердил монашеские ордена доминиканцев и францисканцев с целью  борьбы с ересями, а также была санкционирована  инквизиция. 

Все люди, отныне, не принявшие какую – либо религию объявлялись язычниками и их обращение в христианство, любыми методами, являлось долгом всех церквей.

Сюда же были причислены все вероотступники и раскольники не принимающие каких – либо догматов официальной церкви.

Россия – страна схизматиков, хоть она и христианская, но не вписывается ее свободный народ, ни в одно «мировозрение», все потуги завоевать ее не увенчались успехом. Объединенная с конной ватагой азиатских племен, она была неприступна.

«Обычный пастух обязан был охранять свое стадо от хищников. Духовный пастырь должен защищать свою паству от духовных хищников». Так рассуждал предположительно римский папа Павел II, когда санкционировал брак Софии Палеолог, племянницей последнего византийского императора Константина XI Палеолога, С Иваном III.

Надежда усиления католической церкви на Руси не увенчалась успехом. Не смог новоявленный царь противопоставить себя волеизъявлению народа и князей.

И только внук Ивана III, воспитанный бабкой Софьей, Иван IV, совместно с духовным пастырем патриархом Никоном, мечем и огнем смогли утвердить на Руси единовластие царской власти и патриаршество на крови христиан.

Измененная патриархом Никоном «Кормчая книга», стала духовным проводником, для утверждения богоизбранности царской власти и главенства церкви в руководствах жизни русского народа.

И пошел по Руси великий раскол!

Аскетическому подвижничеству монахов, принесших христианство на Русь,  и скромному убранству храмов, стало  противопоставляется пышность и обрядность православного духовенства и золотое убранство храмов, сбирание десятины.

Европа приблизилась к эпохе реформации, возрождению, а процветающую Русь вернули, Никоновской «Кормчей книгой», в феодально – крепостнический строй. Вырвав из истории России несколько веков.

Был ли это естественный ход развития русского общественного организма? Ответить на этот вопрос можно только следующим образом: новые порядки на Руси появились вследствие внешнего давления.

 «Грамотность, просвещение, словесность, искусства, добрые экономические отношения, возникшие некогда в русских княжествах – в Москве погибли».

«Pусская правда, улетев на небеса, сменилась в Москве Шемякиным судом и московской волокитой. (История кабаков в России, Ив. Прыжов)

«Кормчей книге» Русь обязана введением крепостного права со всеми его прелестями, установлением драконовских законов.

По Кормовой книге, составленной еще в 1592 году, у Троицкой лавры было около 100 сел с неизвестным количеством деревень.

По ведомости, составленной в 1749 году, крестьян и бобылей, принадлежавших лавре с приписными монастырями было 103.191 душа, по ведомости 1752 года их было уже 104.939 душ, а по ведомости составленной в 1763 году, т. е. перед самым отобранием вотчин у монастырей, – 106.501 душа.

 По отношению к другим монастырям количество крепостных душ, которыми владела в то время Троицкая лавра, было совершенно исключительно.

Так, например, Киево-Печерская лавра, по ревизии 1782 года, имела 55.901 душ), Александро-Невская лавра имела их 25 тысяч, и, т.д. (Милютин. «О недвижимых имуществах духовенства; Завьялов «Вопрос о церковных имениях при Екатерине II» СПБ 1900г.)

Один игумен XVI века, которого крестьяне обвиняли в больших тяготах (налогах), в свое оправдание подробно говорит, что крестьяне по обычаю должны были у него делать.

Оказывается, они должны были -  «чинить церковь, поддерживать в порядке тын вокруг монастыря, пахать тот „жеребий” пашни, хлеб с которого шел монастырю, потом засеять его, хлеб сжать и свезти в монастырь, косить на монастырь сено и опять-таки отвозить его, куда надо, ловить для монастыря рыбу и бобров, молотить монастырскую рожь, потом молоть ее, печь из нее хлебы и варить пиво, а когда игумен раздаст лен по деревням, крестьянки обязаны были его прясть». 

(М. И. Покровский. Очерк истории русской культуры. 1915 г.)

И чтоб не попасть в тенета церкви, не быть холопами чужой воли христиане шли на самопожертвование.

«Раскольничьи самосожжения были в свое время такими же геройскими подвигами, какими бы теперь считали решимость защитников отечества лучше погибнуть в крепости, взорвав ее на воздух, чем сдаться неприятелю. (Bести Евр. 1871 г. №4. Статья Костомарова.)

Но «все известные случаи самосожжения были всегда и не иначе, как, в виду явившихся для захвата раскольников воинских команд, и, большею частью, во время их нападения на жилища раскольников». («Русск. раск. Старообредчества». А. Щапов).

Уложение Алексея Михайловича есть скорее произведение феодальной Европы, нежели славянского, заменой вечевых порядков и областной автономии – деспотизмом и господством бюрократии.

«В древней Руси, в каждой области существовало самоуправление, развивалась свободно самостоятельная жизнь, обусловливаемая местностью, племенным характером, особенным родом занятий и деятельности и т. п. 

С усилением централизации, эта самобытная жизнь должна была сглаживаться, подчиняться общему течению и уровню. Неохотно расставались княжества с их жителями со своею самостоятельностью и свободой, со своими нравами и стремлениями и стояли в оппозиции долгое время к новому для них началу централизации. 

В смутное время самозванцев рушилось насильственное соединение областей; каждая область стремилась усилиться н возвратиться к прежней самобытной жизни и приобрести свои старые права.

«Новые волны насилия и жестокостей нахлынули па русскую землю в XVI в, с нашествием казанских, астраханских (Естер-хан) и всевозможных царей, цариц, князей, князьков и царевичей, которые, предложили свою услугу московскому царству и поженившись на московских боярышнях, сделались сберегателями русской земли, получили во владение города (Касимов, Звенигород, Каширу, Серпухов, Хотун, Юрьев), множество сел и деревень» (Раскол и его значение в нар русск истор. В.В. Андреев)

В этот период, по всей вероятности, и образовалась пословица: «живи, живи, пока Москва не проведала». Г-н Андреев говорит, что «предки большей части русских дворян являются в Москве преимущественно в правление Калиты, как выходцы из татар и переселенцы из западной Европы).

Раскол стал указывать на этот регресс и естественно предпочел нововведениям старинные порядки; он сталь защищать национальные особенности указывая, что нововведения заимствованы от «латин», что и было отчасти правдой, так как внешний лоск образовавшегося московского государства заимствован был из Запада.

Раскол стал защищать свободу личности, и, объявил крепостное право антихристианским учреждением. Таким образом раскол, объявивши себя защитником старых порядков, стоял собственно не за старые, а за лучшие порядки.

Не признание царя Божьим помазанником, да и против самой царской институции указывают на историю Саула.

Бог устами Самуила сам отклонял израильтян от избрания себе царя, и пророк указывал народу на те, стеснения и несправедливости, который он терпеть будет, когда станут управлять им цари.

«Стрельцы, стали под знамя Никиты Пустосвята также не из за сугубой аллилуйа и не за двуперстный кресты «се явно, говорит пр. Иоаким, что ради возмущения против государя сия сотвориша», они замышляли основать старообрядческое государство, или раскольническую демократию. 

Во время стрелецкого бунта раскольники «окончательно выказали свое противогосударственное направление. И с тех пор раскол образовал противогосударственную общину, в которой скоплялись все недовольные, чем либо, по отношениям к власти.

В антипатии раскола правительству, в оппозиции его против нового государственного порядка и устройства России сходились все, частные противогосударственные и демократические антипатии и стремления: и недовольство преобладанием сильных, и недовольство областными управителями и чиновниками, и стеснение свободы, и своеволия законами, и тягость податного состояния и проч.

Демократическая раскольничья община всем открывала и давала убежище и через то сама росла. Особенно сильно способствовали распространению и дальнейшему развитию раскола реформы Петра Великого. 

Они «были встречены полным негодованием в большинстве народа. Негодование народа было так сильно и так распространено, что жизнь самого Петра до известного времени была в постоянной опасности. („Отечественный записки”, 1866 г., Статья Вл. Фармаковскаго.)

Одним из первых деяний Петра Великого было усмирение стрелецкого бунта. «По всей Poccии разнеслись вести о стрелецком бунте, о казни стрельцов со всеми ее ужасами, поражавшими народ». («Раскольничьи дела XVIII столетия». Г. Есипова. Т. 1-й,).

 «Все бунты донских казаков в конце XVII века были одновременно бунтами раскольников. С Дона буйные казаки – раскольники откликались на мятежный зов поморских раскольников и шли возмущать соловецких монахов против правительства».

«Воры – сотники с товарищи, – читаем в деле о соловецком бунте, – про великого государя говорили такие слова, что не только написать, но и помыслить страшно». 

Восемь лет была осада Соловецкого монастыря, которая завершилась зверской расправой с полуторатысячным монашестским населением.

Исследователи русской письменности описывают интересную Рукопись XVI (?) века. Г. Псков, 24 мая 1878 г. Действительно, рукопись эта весьма любопытного и важного содержания, которому не соответствуете заглавие.

Анонимный автор предлагает «Слово о погибели русской земли», а между тем дает описание могущества и красоты Руси до его времени, и только конечная фраза дает какое-то довольно неясное указание на «БОЛЕЗНЬ» христиан его времени.

Исследователь Лопарев в предисловии к рукописи перечисляет источники об «татарском иго»: 

«Исторические сказания о нашествии Татар на Руси действительно были, свидетельствуют, между прочим, два современника – иностранца.

Один из них упоминает о священнике русском, передававшем ему сведения о Татарах, другой сообщает довольно подробно исторические и этнографические рассказы о Татарах русского епископа Петра.

Сказания русских летописцев того же времени дают также знать о существовании таких сказаний о Татарах. Есть, между прочим, повесть о приходе Батыевой рати на Рязань».

Ныне предлагается начало другого, к несчастью утраченного, сказания о том же предмете, написанного около 1238 года и сохранившейся в рукописи ХV века.

Рукопись эта хранится в ризнице Псковского Печерского монастыря, без №, в четверку, на 247 листах, писанных одною рукою и перемеченных 8 декабря 1891 года о. архимандритом Иннокением. 

И. И. Срезневский «Древние памятники русского письма и языка. Спб. 1882, ст. 112—113.

Повесть о приходе Батыя во «Временнике», XVI, 

Несколько сведений, впрочем, легендарного характера о Батые в Костроме можно почерпнуть из сочинения костромского игумена Кирилла 1670 года (см. его «Сказание о Феодоровской иконе Богородицы» рукопись. Импер. Общества Люб. Др. Письма, F/ CXXXVI).

Так можем ли мы доверять таким скупым сведениям, да еще написанными под диктовку сторонников Никона?

Почтенный исследователь русской словесности К. Бестужев – Рюмин в предисловии книги «О составе русских рукописей» пишет:

«Еще в 1820 г. знаменитый наш археограф П. М. Строев, тогда еще молодой человек, издавая Софийский Временник, высказал в предисловии к этому изданию, что наши летописи в сущности не что иное, как сборники – кампиляция из разных источников.

Наблюдения, произведенные над нашими летописями почтенными учеными нашими И. И. Срезневским, М. И. Сухомлиновым, И. Д. Беляевым, Н. И. Костомаровым, М. П. Погодиным и С. М. Соловьевым, все более и более подтверждают эту мысль».

Многими отмечено частое изменение слога письма, повествование событий резко обрывается и вставлен другой эпизод, это наблюдается во всех рукописях, и еще многое другое… 

Профессор Н.Ф. Каптерев доктор истории церкви, Московской духовной Академии, в книге «Характер отношений России к православному востоку в 16 и 17 столетиях» изд.1914 г. пишет:

«Изучая в течение нескольких лет в Большом московском архиве министерства иностранных дел так называемые «Греческие дела», «Греческие статейные списки», «Турецкие дела», «Турецкие статейные списки», у меня невольно составилось такое убеждение, что патриарху Никону не следовало слишком доверчиво относиться к приезжавшим в Москву грекам, и по их указаниям, исправлять наши древние церковные чины и книги.

В виду указанных фактов я и высказал в своем исследовании ту мысль, что церковная реформа Никона нуждается в пересмотре и проверке, и что на некоторые, по крайней мере, заявления ее противников (Обвинения старообрядцев в недопустимости латинян к исправлению русских рукописей) вполне обоснованы, и никак нельзя смотреть только как на продукт невежества и клеветы».

Несколько авторов с прискорбием отмечают, что в «Житие Александра Невского» оставлено рождение и смерть, а середина безжалостно вырвана!!!

Писатель народного быта Н.Н.Златовратский нашел стих в рамочке под стеклом, в доме старовера. Красивой старославянской вязью житейское изречение:

«Грех скончался (т.е. ныне уже ничто не считается за грех), правда, как спичка, сгорела, искренность спряталась, правосудие в бегах, добродетель ходит по миру, истина погребена в развалинах неправды, веpa в Иерусалиме, надежда с якорем на дне в море, честность вышла в отставку, верность на весах у аптекарей, кротость в драке и на съезжей, закон у сенаторов на пуговицах… терпение хочет лопнуть»!