Сирия стала полигоном для испытания новейших разработок российского ВПК

Отечественный ВПК совершил рывок вперед, в первую очередь благодаря масштабной программе перевооружения армии и расширению рынков сбыта. Но свою роль сыграла и война в Сирии, в рамках которой были протестированы некоторые новейшие отечественные разработки. Чем сможет похвастаться армия России уже в ближайшем будущем?

Состояние науки и высокотехнологичных производств в России традиционно коррелировало с состоянием ВПК, в просторечии – «оборонки». В ХХ веке львиная доля отечественных перспективных разработок проводилась в интересах военных и прочих силовиков. С одной стороны, это создало мощнейшие физико-технические, математические школы, поддерживало не только прикладные, но и фундаментальные исследования. С другой, к концу 80-х годов в СССР сформировалась парадоксальная ситуация: страна, создававшая сверхсложные космические и ядерные технологии, оказалась неспособна обеспечить свое население достаточным количеством нормальных телевизоров и стиральных машин. Последовавшие эксперименты по перепрофилированию и демонтажу оборонных НИИ и заводов, закупке готовых зарубежных технологий привели к тому, с чего и начинали: необходимо все уметь делать самим, ибо существуют санкции и ограничения, а свободного мирового рынка, напротив, не существует.

Российский гражданский сектор высокотехнологичной промышленности до сих пор не встал на ноги, а местами скорее мертв, чем жив. Достаточно заглянуть в любую квартиру и оценить, кем и в каких странах создана имеющаяся там электрическая и электронная бытовая техника. Эксперименты в духе «перекуем мечи на орала» показали, что российские создатели радиолокаторов в целом не смогли научиться делать, например, микроволновки, зато не разучились проектировать радары, поэтому новаторская продукция российского ВПК продолжает регулярно попадать в поле зрения международных СМИ и экспертов.
В этих рамках основным фоном остается война в Сирии, что вполне понятно. Помимо борьбы с террористическими группировками, она, по сути, выполняет роль гигантского полигона для испытания военных разработок, что, в общем-то, и не скрывается военным руководством РФ. Причем речь идет не просто об испытаниях условиями пустыни, но и при взаимодействии с недружественными технологиями «западных партнеров», прямо или косвенно выглядывающими из-за спин местных бородачей.

Список новых или глубоко модернизированных российских разработок, засветившихся в Сирии, обширен – особенно в части авиации и ракетной техники (с учетом преимущественно дистанционного характера войны). Во-первых, это боевая авиация: новейшие истребители Су-35С, Су-30СМ, истребители-бомбардировщики Су-34, многоцелевые тяжелые истребители Су-30. Во-вторых, это высокоточные ракеты Х-101 и «Калибры» с их знаменитым вояжем из Каспийского моря. Однако если создание новых самолетов и ракет – традиционно сильная в СССР и России область, то, например, боевые роботы – это относительно новый мировой тренд, который не минул и российскую «оборонку», причем дело не ограничивается шумно пропиаренным киборгом на квадроцикле.

В частности, в Сирии (а до того – в Чечне и Ингушетии) были проверены в деле роботы разминирования «Уран-6». Эта дистанционно управляемая машина с системой тралов способна разрушать находящиеся в грунте боеприпасы или инициировать их подрыв. В САР она активно использовалась саперами в Пальмире – судя по кадрам взрывов, робот не скучал от отсутствия задач. В середине января начальник инженерных войск ВС РФ генерал-лейтенант Юрий Ставицкий сообщил о следующих моделях, разрабатываемых на базе «Урана» по итогам его полевых испытаний.

Но если робот-сапер – это официально признанное устройство обеспечения операций, то картина с применением роботов огневой поддержки в ВС РФ до сих пор опирается преимущественно на слухи. В российских и западных источниках сообщается о применении российских наступательных систем типа «Арго» и «Платформа-М». Подобные разработки реально существуют в вооруженных силах и способны как собирать информацию о поле боя, так и уничтожать обнаруженные цели под управлением оператора. В блогосфере сообщалось, что имел место как минимум один факт «высокотехнологичного» штурма укрепрайона российскими роботами совместно с сирийской пехотой, российской артподдержкой под контролем БПЛА и общей координацией через систему управлением полем боя «Андромеда-Д».

Близкий к роботизации тренд – появление в Российской армии системы охраны объектов, выполненных в виде стационарных и подвижных боевых платформ, специализированных, например, для нужд РВСН. Вооруженные автоматическими гранатометами и пулеметами, они могут выдвигаться из защищенного укрытия для обстрела обнаруженных диверсантов или перемещаться с той же целью на местности. Таким образом, пост «человека с ружьем» будет дополнительно усилен электронным вооруженным помощником.

Нельзя не порадоваться и за крымских разработчиков высокотехнологичного оружия, не сидящих без дела после воссоединения полуострова с Россией. Так, в севастопольском АО «Научно-технический центр «Импульс-2» создан универсальный дистанционно управляемый автономный боевой модуль «Вихрь», который испытывается на роботизированной боевой платформе на шасси БМП-3 и других носителях.

Важной составляющей вышеописанных средств высокотехнологичных силовых операций является применение беспилотных летательных аппаратов (БПЛА). В этом отношении предыдущий год был богат на анонсированные разработки. Прогресс с беспилотниками в России особенно очевиден, если сравнить с ситуацией пятидневной войны в Южной Осетии, после которой РФ срочно закупала готовые модели и линии их производства у Израиля на фоне явного провала в собственных разработках. Через восемь лет картина в некотором смысле обратная: ПВО Израиля сообщает о неудачной попытке уничтожить в своем небе чей-то (ЦАХАЛ намекает, чей же) прилетевший из Сирии БПЛА – тот пережил последовательно атаку двумя зенитными ракетами и истребителем-перехватчиком F-16. Другим перспективным примером применения беспилотников является попытка их сопряжения с танками: разработчики из МАИ и МГТУ им. Баумана создали устройство, летящее в 20–30 метрах над танком, получая от него энергию по кабелю и передавая на борт информацию. Так экипаж получает обзор поля боя и может оперативно засекать цели.

В лучших традициях борьбы «щита и меча» в России продолжается и эволюция систем радиоэлектронной борьбы (РЭБ). Это тоже в целом отражает мировой тренд на перевод противостояния в область цифровых технологий, на перехват систем управления вооружениями. Стоит отметить как минимум два побывавших в Сирии комплекса.

Первый из них – «Леер-3» – гибридная технология БПЛА и РЭБ. Мобильные системы смонтированы на базе беспилотника «Орлан-10» и автомобильного центра управления и начали работать в войсках с 2015 года. Фактически они способны имитировать базовые станции GSM-связи, подавляя и подменяя собой вышки сотовой связи, после чего все звонки и сообщения проходят через полностью подконтрольное военным оборудование, становясь ценным источником данных для разведчиков. Кроме того, абоненты в районе действия «Леер-3» получают SMS и аудиосообщения, а в скором будущем будут получать и видеоролики. Так российские военные в Алеппо рассылали сообщения для мирных жителей о расположении коридоров для выхода из города и зон раздачи гуманитарной помощи. По аналогичной технологии боевики получали от ВС РФ образцы заявок на перемирие. Таким образом, самолеты, раскидывающие над позициями противника листовки с предложением сдаться, получили высокотехнологичного конкурента. По мнению экспертов, в перспективе дроны смогут создавать виртуальные мобильные сети вплоть до перехвата управления трафиком и звонками смартфонов пользователей.

Второй системой РЭБ, получившей известность в Сирии, стала «Красуха-4». Она предназначена для противодействия широкому спектру бортовых радаров ударной и разведывательной авиации противника. Утверждается, что система способна подавлять не только РЛС, но и радиоканалы управления БПЛА, что делает комплекс особенно актуальным в современной цифровой высокотехнологичной войне.

Эволюция российских военных технологий – это не только боевые роботы, перехват информационных потоков и прочие реалии цифровой войны. В данный момент идет малозаметная эволюция во многих областях, например в такой специфической отрасли, как борьба с биологическими угрозами. В этой сфере нет таких ярких артефактов, как несущиеся по пустыне автоматические стальные монстры с гранатометами, однако масштаб опасности биологических угроз гораздо больше. Не зря столь большое внимание во всем мире приковано к очагам эпидемий, например вирусов Эбола или Зика, о вкладе российских биологов в борьбу с которыми газета ВЗГЛЯД уже писала.

Так, по итогам борьбы со вспышкой сибирской язвы на Ямале стал известен «Комплекс модульный для анализа патогенных биологических материалов и поддержки принятия решений оперативных групп Министерства обороны России, действующих в чрезвычайных ситуациях биологического характера» (МКА ПБА) – или просто «Сыч». По сути это многофункциональная автономная биологическая лаборатория на колесах, способная выдвинуться в зону биологической ЧС и оперативно получить информацию о патогене. Ключевой фактор здесь – скорость. Традиционные способы анализа инфекций занимали от десятков часов до десятков суток. Современные же основаны на ПЦР-анализе, иммуноферментном анализе и других экспресс-методах, позволяющих получать данные практически в режиме реального времени. В разработанном комплексе все необходимое оборудование совмещено с боксами микробиологической защиты и размещено на шасси типовых КамАзов. До ямальского инцидента МКА ПБА стоял на дежурстве, например, в зоне Олимпиады-2014 в Сочи. В войсках РХБЗ имеются подобные новые системы и для радиационного и химического мониторинга.

По сути, в данный момент продолжается демонстрация результатов отдачи капиталовложений, сделанных в ВС и ВПК в период после 2008 года. Бесспорным является не только факт выживания и сохранения отечественного интеллектуального и промышленного потенциала после лихолетья 90-х, но и его активная эволюция в последние годы. О дальнейших трендах можно будет судить по итогам публикации результатов исследований таких крупных структур, как Фонд перспективных исследований (аналог DARPA в США), но также и по разработкам от более малых, но нетривиально мыслящих «бойцов интеллектуального фронта» из экспериментальных «научных рот». А поскольку дрейф военных разработок в гражданский сектор – это не только осознанная необходимость, но и цель, сформулированная главой государства, хочется надеяться, что в обозримом будущем мы увидим не только роботов-саперов, но и, например, оригинальных российских домашних роботов.

Автор: Никита Волченко