Геополитика на страже интересов транснациональных монополий
Геополитика – это понятие сегодня плотно и основательно вошло в повседневный обиход; сегодня не только из уст казенных и оппозиционных аналитиков, экспертов, политологов и прочих ораторов можно услышать данное выражение, но и из уст простого обывателя.
Геополитика – это наука, во всяком случае так считает свободная Википедия, в которой геополитика определяется как: «направление политической мысли, концепция о контроле над территорией, о закономерностях распределения и перераспределения сфер влияния (центров силы) различных государств и межгосударственных объединений»; сферой исследования геополитики являются механизмы и формы контроля территорий.
Если же говорить по-простому, не пытаясь наукообразной мешаниной спрятать за деревьями лес, то геополитику можно было бы определить как наука «отжимания» территорий у других государств. Но не будем упрощать.
Данная концепция сегодня является важнейшим инструментом правящего класса капиталистов; как, должно быть, известно читателю, либерализм является опорной идеологией буржуазии, однако либерализм стройной научной базой, как таковой, не обладает (если не брать в расчет набор старых, пыльных догм, вроде утверждения, что конкуренция способствует повышению качества продукции, а отнюдь не сговору производителей с последующим ростом цен и ухудшением качества товаров), и тут на выручку либерализму приходит геополитика.
Стараясь заткнуть дыры тонущего корабля – либерализма – в пучине собственной научной несостоятельности, геополитика объясняет, что все войны и конфликты происходят не по умыслу правящего класса (существование которого, естественно, отрицается) и даже не по воле правительства, а по воле… земли, точнее – территории.
Да, геополитика приписывает понятию «территория» некую свою отвлеченную от людского сознания логику.
Философской основой геополитики является старый добрый идеализм, ибо как раз идеализм любит подменять предметы понятиями о предметах, отделять отражения предметов в недрах разума от самого разума. Если выражать сущность идеализма предельно кратко, то идеализм есть очеловечивание природы, неживой материи, иными словами приписывание материи человеческих качеств.
Рассмотрим же вкратце немаловажное обстоятельство: при каких условиях возникла эта концепция. Основателем геополитики считается немецкий географ Фридрих Ратцель, который в 1897 году опубликовал книгу «Политическая география».
Под влиянием Ратцеля шведский политолог Рудольф Челлен написал книгу «Государство как организм», это было в 1916 году, после чего термин «геополитика» (впрочем, сам Ф. Ратцель употреблял слово «антропогеография», но не суть) получил широкое распространение.
Итак, как мы видим, геополитика зарождалась в тех условиях, когда капитализм стремительно развивался в свою империалистическую форму: фабриканты стремительно объединялись в картели; картели, используя обширнейший инструментарий, начиная с планомерного сбивания цен и заканчивая поджогами, вытесняли так называемых «посторонних», то есть капиталистов, не входящих в картели; крупные банки поглощали мелкие, так что те невольно становились их филиалами; росла власть и самих банков: из скромных платежных посредников они превращались во всесильных монополистов, распоряжающихся почти всем денежным капиталом всей совокупности капиталистов и мелких хозяев, а также большей частью средств производства и источников сырья в отдельной стране и целом ряде стран; и наконец, финансовый капитал стал сращиваться с государственной машиной.
В той же Германии, в которой кропал свои труды тезка Энгельса Ратцель,
«из каждой тысячи промышленных предприятий было крупных, т.е. имеющих свыше 50 наёмных рабочих, в 1882 г. – 3; в 1895 г. – 6 и 1907 г. – 9. На их долю приходилось из каждой сотни рабочих: 22, 30 и 37. Но концентрация производства гораздо сильнее, чем концентрация рабочих, потому что труд в крупных заведениях гораздо производительнее. На это указывают данные о паровых машинах и об электрических двигателях. Если взять то, что в Германии называют промышленностью в широком смысле, т.е. включая и торговлю, и пути сообщения, и т.п., то получим следующую картину.
Крупных заведений 30 588 из 3 26523, т.е. всего 0,9%. У них рабочих – 5,7 миллионов из 14,4 млн., т.е. 39,4%; паровых лошадиных сил – 6,6 млн. из 8,8, т.е. 75,3%; электрических – 1,2 млн. киловатт из 1,5 млн., т.е. 77,2%. Менее чем одна сотая доля предприятий имеет более 3\4 общего количества паровой и электрической силы! На долю 2,97 млн. мелких (до 5 наёмных рабочих) предприятий, составляющих 91% всего числа предприятий, приходится всего 7% паровой и электрической силы! Десятки тысяч крупнейших предприятий – всё; миллионы мелких – ничто» (В. Ленин «Империализм, как высшая стадия капитализма»).
Подобная же ситуация наблюдалась и в прочих развитых буржуазных странах: США, Великобритании, Франции и других. Кроме того разгорались межимпериалистические противоречия: разворачивалась грандиозная борьба за обладание колониями; мир неизбежно приближался к большой общеевропейской бойне, которую позже окрестят Первой Мировой. На этом фоне старый, еще домонополистический, свободно-рыночный идеологический инструментарий утрачивал для империалистов свою функциональность – новая эпоха требовала новых форм идеологии. И новая форма нашлась – ею стала геополитика.
Итак, перейдем теперь к существу геополитики. В соответствии с учением геополитики, государство – это высшая форма коллективного человеческого субъекта; душа государства – это нация, его населяющая, а плоть – территория. Государство – это субъект, живой организм, а люди – всего лишь клетки этого организма; и каждое существо-государство, как и в животном мире, вынуждено бороться за выживание с другими, отвоевывать «жизненное пространство». Р. Челлен в книге «Государство как организм» писал:
«Война служит экспериментальным полем как для геополитики, так и для всей политики в целом. Генеральные штабы должны более подходить на учреждения науки, по крайней мере, такой ее отрасли, как государствоведение… Геополитика учит нас, что современное государство подчинено действию закона географической индивидуализации, чей идеал – естественная земля в качестве тела государства».
Иными словами, якобы не классы управляют государством, а земля: она диктует государству свою волю и, если государство этой воле подчиняется, то всё идет успешно; если же нет – тогда это обернется самыми грустными последствиями.
http://proriv.ru/pictures/geopolitika.jpgДалее, геополитика делит народы на высшие и низшие. Высшие народы более развиты, низшие менее развиты, соответственно, есть государства высших народов и государства менее развитых народов; есть и совсем неразвитые народы, не способные, якобы в силу своей неполноценности, создать государство, а потому обреченные быть частью европейских империй.
Таким образом, как мы видим, в основу геополитики заложен национализм и его вечный спутник – шовинизм.
Нескончаемые перманентные войны народов друг с другом – такой постулат провозглашает геополитика, ибо «так же как любой крупный капитал стремится к росту, – пишет Р. Челлен, – любое крупное государство стремится к росту».
Итак, подводя предварительные итоги, можно сказать, что основой геополитики является идеализм (очеловечивание материи), социал-дарвинизм (извращенная трактовка дарвинизма, попытка наложить законы животного мира на общество), национализм с вытекающим милитаризмом.
Геополитика – мизантропическая концепция, оправдывающая империалистическую агрессию. Геополитика во многом созвучна с идеологией фашизма и это не случайно, ибо геополитика в немалой степени послужила основой фашизма.
Мало кто знает, что именно в Третьем Рейхе геополитика получила самое широкое распространение и развитие, геополитика, объявленная наукой, официально была заложена в основу политики Рейха. После крушения европейского фашизма, геополитика, вместе с евгеникой и прочим мусором, была выброшена на свалку, но ненадолго. Постепенно ее, точно так же, как многих нацистских преступников, стали «отмывать», и вот уже в 80-х годах она стала совершенно легальной и была вновь объявлена наукой.
Интересен тот факт, что либеральная публика, которая так любит поговорить о притеснениях со стороны «тоталитарного» государства столь любимой ими Личности, об «азиатском мышлении» Ноmоsоvеtiсуs (так презрительно именуют либералы советского человека), то есть о полном подчинении государству, сама в лице буржуазных идеологов абсолютизирует государство.
Это они заявляют, что субъектом, наделенным волей, являются не социальные классы, а государство, а люди лишь винтики государства: ведь это государство должно расширять, завоевывать, доминировать, руководить, контролировать, а люди всего лишь слепые исполнители; недаром же З. Бжезинский сравнивал геополитику с большой шахматной доской: государства это игроки, а люди – фигуры, которыми играют и, если надо, жертвуют.
Совсем иное отношение к государству у марксизма. Для марксизма государство, в отличие от буржуазных идеологов, не является целью или неким благом, марксизм объясняет, что оно является орудием классового гнета, машиной насилия правящего класса по отношению к подчиненным классам. Пожалуй, лучше Ф. Энгельса и не сказать, что государство:
«никоим образом не представляет из себя силы, извне навязанной обществу. Государство не есть также «действительность нравственной идеи», «образ и действительность разума», как утверждает Гегель. Государство есть продукт общества на известной ступени развития; государство есть признание, что это общество запуталось в неразрешимое противоречие с самим собой, раскололось на непримиримые противоположности, избавиться от которых оно бессильно.
А чтобы эти противоположности, классы с противоречивыми экономическими интересами, не пожрали друг друга и общества в бесплодной борьбе, для этого стала необходимой сила, стоящая, по-видимому, над обществом, сила, которая бы умеряла столкновение, держала его в границах «порядка». И эта сила, происшедшая из общества, но ставящая себя над ним, все более и более отчуждающая себя от него, есть государство».
Марксизм выступает против классового гнета, против царства насилия и, следовательно, государства. Но марксисты понимают, что взять и отменить государство нельзя, ибо это утопизм, сохраняется же государство по двум причинам: во-первых, после социалистической революции возникает необходимость защищать революцию от враждебного капиталистического окружения с одной стороны и от притаившихся сил контрреволюции с другой стороны, но и с победой Мировой революции необходимость в государстве не исчезает, ибо, как верно подчеркивал товарищ Сталин, при социализме классовая борьба не только не исчезает, но резко обостряется; во-вторых, когда контрреволюция решительно подавлена и мир уверенно идет по пути коммунизма, остается призрак государства в виде аппарата профессиональных управленцев, чиновников.
Для устранения бюрократии, как последнего фрагмента государства, необходимо чтобы компетентность и сознательность (что вообще-то одно и то же в данном контексте) каждого члена общества достигла такого уровня, когда он способен был бы управлять жизнью общества, заменив собою чиновника.
К тому периоду уровень производственных мощностей достигнет такого уровня, что ежедневные хронологические затраты для производства необходимого человечеству объема продуктов будет в пределах пяти часов, поэтому у людей будет достаточно времени для участия в управлении жизнью общества, и желание это делать будет, несомненно, будет.
Человек – социальное существо, и здоровое человеческое существо не видит себя вне общества, служение обществу должно быть, и на самом деле является жизненной целью каждого человека, такова его природа.
Именно поэтому тот, кто искренне желает общественного блага и свободы должен быть коммунистом, марксистом, ибо лишь коммунизм, то есть уничтожение объективно существующего классового гнета, чьим корнем является частная собственность на средства производства, может принести подлинную свободу обществу, а значит и индивидууму.
Впрочем, либеральным мещанам, убившим в своем рассудке способность мыслить (если он, рассудок, у них вообще есть в наличии, что вызывает крайние сомнения) этого не понять. Кстати говоря, любопытно, что среди либералов можно встретить критиков геополитики, впрочем, критика критике рознь и на этой мысли мы сейчас остановимся подробнее.
На сайте «Новой газеты» размещена лекция небезызвестного профессора А. Зубова, в которой он подвергает критике геополитику. Можно заметить, что определенные фразы профессора вполне разумны, например, довольно верно сказано, что:
«Вообще, должен вам заметить, что геополитика это профессия, которая пытается наукообразно обосновать политические притязания. Вот в этом ее смысл. Обычным политическим притязаниям или политическим состояниям, она дает наукообразный фундамент, не более того».
Можно согласиться и с этим утверждением:
«Ни один, кстати, геополитик не говорит, что хозяином [территории – Р.О.] должен быть кто-то другой, не его страна, не его народ! Я не знаю ни одного немецкого геополитика, который бы говорил, что хозяином должны быть русские, или ни одного английского, который говорит, что хозяином должны быть немцы. Все себя считают хозяевами и научно это обосновывают. Это, кстати говоря, признак того, что геополитика – псевдонаука. То есть, наука служит обоснованием амбиций, а не амбиции смиряются холодным научным знанием».
Но на этом крупицы здравого смысла у господина Зубова заканчиваются, а его дальнейший ход рассуждений заводят нас в настоящие дебри. Свою лекцию господин Зубов начинает так:
«Любая научная теория, в конечном счете, проверяется практикой. И практика современного мира очень полезна для понимания того, что такое геополитика как научная теория. Но начнем с родословной. Геополитика, как и каждый из нас, имеет двух дедушек. Поскольку геополитика это идея, то и дедушки, естественно, это идеи. Эти два дедушки – европейский романтизм и гегельянская философия. Надо вам сказать, что гегельянская философия и романтизм, это не только не одно и то же, но даже во многом вещи противоположные».
Далее Зубов говорит:
«Следующий этап, если говорить о родителях – о папе и маме геополитики – это национализм и неогегельянство».
Это заявление уже становится занятным. Насчет национализма каких-либо вопросов не возникает, но причем тут неогегельянство? Зубов ни к селу ни к городу вспоминает Огюста Конта, основоположника позитивизма (субъективно-идеалистического подхода в науке) и социологии, записывает его в ученики Гегеля, однако Конт не был учеником Гегеля, да, Гегель ознакомился с некоторыми работами Конта и высоко оценил их, но на этом их связь обрывается.
Конт был достаточно далек от Гегеля (тот был, по крайней мере, объективным идеалистом), он пренебрежительно относился к философии, считая, что она навязывает науке свои ложные представления, поэтому задачей позитивизма он видел систематизацию и классификацию конкретных результатов и выводов научного познания. По мнению Конта, наука не должна задаваться вопросом, почему происходит явление, а только ограничиваться описанием того, как оно происходит.
Позже мы поймем, почему господин Зубов старается увязать левое неогегельянство (под которым он, как видно, подразумевает марксизм) с геополитикой, каким образом мы узнаем чуть ниже. Следующая порция философских измышлений, которыми потчует наивного читателя господин Зубов, весьма забавна, он заявляет:
«Все это Контом отвергается: никакого Духа нет, никакого Бога нет! Должна быть земная религия, религия великих людей. А знаменитую гегелевскую триаду: магия – религия – самопознание в Духе, он заменяет на элементарную, всем нам известную марксистскую триаду (Маркс тоже был неогегельянец левый, примерно такой же, как Конт, только еще более авантюристичный): магия – религия – наука».
Что может связывать идеалиста Конта с материалистом Марксом? Одному богу известно, которого нет. Да, первоначально Маркс действительно стоял на позициях гегелевского объективного идеализма, но позже он пересмотрел свои взгляды и, став материалистом, критиковал Гегеля. Потом, что это за триада такая: магия – религия – самопознание? Откуда это вообще взялось?
Триада у Гегеля – это объединение каких-либо двух противоположных понятий и какого-либо третьего понятия, которое выражает внутреннее единство двух противоположных понятий. Примером триады является, скажем, «бытие – ничто – становление», в которой становление выражает внутреннее единство бытия и ничто. В общем случае, триада имеет вид «понимание – диалектическое суждение – спекулятивное суждение». А что такое «магия – религия – самопознание»?
Непонятно. Это явно изобретение Зубова. Но это ладно, однако Зубов заявляет, что идеалистом Контом сформулирована марксистская триада! Если триада сформулирована Контом, почему она марксистская, а не контовская? Не говоря о том, что настоящей, а не выдуманной Зубовым, марксистской, но правильнее сказать диалектической триадой является «тезис – антитезис – синтез».
Опять же, под тезисом понимается определенная идея или движение, к тезису подбирается противоположное утверждение – антитезис. Противоположность тезиса и антитезиса продолжается до тех пор, пока не находится такое решение, которое в каких-либо отношениях выходит за рамки тезиса и антитезиса и объединяет их. Это решение, являющееся третьим диалектическим шагом, синтезом, однажды достигнутый синтез, в свою очередь, может стать первой ступенью новой диалектической триады.
Как мы видим, все эти магии и религии тут совсем не к месту. Вот что бывает, когда человек берется рассуждать на темы, в которых толком не разбирается, у Зубова всё смешалось: кони, люди. Можно предположить, что он толком не читал ни трудов Гегеля, ни Конта, ни тем более Маркса. А может быть и читал и путает читателя целенаправленно.
«Вот, наука – это познанный мир. Да, это познание, но это не познание Духа, потому что Духа нет, а познание мира. Весь мир живет по законам, и человек живет по законам… Человек так же подчинен законам, надо эти законы просто узнать. Мир познаваем. Познаваемость Огюст Конт взял у Гегеля, но перенес ее от Духа к миру. Вот как возникает подоснова для геополитики» – заключает свою мысль Зубов.
Он явно недоволен, что существуют объективные законы, которым должен подчиняться человек, ибо: «пытаясь навязать естественнонаучный закон человеческому обществу, геополитики отрицают за человеком, за обществом как совокупностью людей, способность своей свободной воли контролировать, определять и направлять свои естественные желания».
В целом, вполне неплохо раскрывая людоедскую сущность геополитики, профессор Зубов пытается увязать геополитику с марксизмом и в этом заключается вся подлость его лекции. Клерикальный профессор сокрушается, что в определенный период наука «посмела» выкинуть устаревший рудимент под названием «бог»:
«Конец ХIХ – начало ХХ века было вообще временем нелегким, когда духовное начало в человеке предавалось забвению повсюду. Все, что было связано с религией, а уж, тем более с церковью, считалось делом позавчерашнего дня».
Ну, а раз бога нет и человек «всего лишь» социальное животное, а не «образ и подобие» мифологического бога, то бездуховная наука сводит человека к категориям «естественности» животного царства – говорит религиозный Зубов.
И с чего он взял, что современная наука сводит человека к миру дикой природы? Впрочем, сейчас ведь на дворе капитализм, а при капитализме люди и вправду живут словно звери, подчиняясь самым низменным инстинктам.
Но Зубов ведь убежденный либерал, он противник марксизма и выступает за диктатуру буржуазии, а значит за частную собственность, конкуренцию, иными словами, ратует как раз за то, чтобы общество жило по законам джунглей: чтобы сильный пожирал слабого, чтобы «лишние» люди, не вписавшиеся в рынок, умирали от голода, чтобы пролетарии рвали друг другу глотку в борьбе за рабочее место, чтобы человек человеку был конкурент, то есть враг – вот за что выступает господин Зубов, распевая при этом жалостливые песенки о «преступлениях» Ленина и Сталина.
Итак, отрицание бессмертной души и божественного начала в человеке наукой Зубов презрительно называет «редукционизмом» (от слова редукция – упрощение чего-либо). Именно с помощью этого «редукционизма» Зубов пытается увязать геополитику с материализмом и марксизмом.
Дальше он говорит, что геополитика давно устарела, она больше неактуальна, мол, государства не стремятся больше захватывать чужие территории, вон, Германия уже не покушается на земли Франции, и Франция не посягает на земли, скажем, Италии, вся Европа объединилась и мыслит теперь не территориальными, а общечеловеческими категориями – словом, сплошная идиллия.
Почему же в последнее время отжившая себя геополитика стала приобретать популярность? – задается вопросом профессор. Объясняет он это следующим образом:
«Но когда победил в России большевизм, тогда большевизм и Коминтерн противопоставили себя всему миру как новая идеология. Не случайно у нас на гербе советском изобразили земной шар с наложенным на него серпом и молотом. То есть, символы власти, победившие в СССР, победят всюду.
Советская Россия воспринималась как первое государство победившего коммунизма, а дальше он пойдет распространяться по всему миру. В СССР идея борьбы за мировое господство приобрела внешне социально-классовое звучание. Хотя, на самом деле, ничего социального и классового в ней не было.
Понятно, что не для рабочих старались Ленин и Сталин, а для собственного честолюбия, властолюбия [Интересно, почему же тогда благосостояние рабочего класса неизменно росло? Рабочие получали высокую зарплату, бесплатное образование и медицину, такие же бесплатные путевки в санатории, квартиры. Между прочим, и сам Зубов всё это получал, пока усилиями его идеологических собратьев Союз не ликвидировали – Р.О.].
Но формально до конца советской власти, до 1991 года, борьба советского блока с демократическими государствами была борьбой двух идеологий. Передовой советской идеологии, как здесь ее считали, и «отсталой» буржуазной. И вот, «отсталая» буржуазная – победила. «Передовая» же советская вдохновляет теперь только чудаков. А ненависть к победившему «миру капитала» осталась…
Но ведь не объяснишь нынешнюю борьбу России с Западом тем (вернувшись к советским понятиям) что Россия Путина, Тимченко и Абрамовича – это Россия победившего рабочего класса! Никто же так не скажет. Поэтому надо нынешнее противостояние России всему миру как-то обосновать по-иному. Надо этой новой «холодной войне» дать новое «объективное» обоснование. Ее нельзя, как в советское время, назвать войной двух идеологий, хотя это и очень удобно: одна прогрессивная, другая реакционная – всё просто и ясно на уровне сельского клуба-читальни».
Иными словами, профессор дает нам понять, что функцию геополитики в СССР исполнял марксизм, современному же российскому империализму для оправдания своей агрессии марксизм не подходит, поэтому на его место пришла геополитика.
Забавно, что собственный вопрос о причине популярности геополитики на Западе профессор комкает, оно и понятно: не может же он, либерал-западник, признать, что точно так же, как российские империалисты, США и Европейский Союз используют геополитику для оправдания и прикрытия своего империализма! Ну, а завершает свою лекцию он так:
«Геополитика – это прельщение, это соблазн. И сутью этого соблазна является ненависть к другому и отрицание человеческого лица у человека. То есть, на самом деле, отрицание человеческой свободы…Геополитика расчеловечивает человека, так же как и расовая теория, и марксизм в его классическом изводе. Она подчиняет человека неким внешним совокупностям, делает свободу осознанной необходимостью, т.е. детерминирует человека.
И если расовая теория навсегда похоронена преступлениями гитлеризма, если марксистская теория для подавляющего числа людей, надеюсь, навсегда похоронена преступлениями ленинизма
[кстати, в соответствии с многочисленными социологическими исследованиями большинство россиян положительно оценивают роль Ленина. Зубову остается лишь сокрушаться: вот дрянной народ, не хочет ненавидеть Ленина, одно слово – Ноmоsоvеtiсуs! – Р.О.],
то геополитика пытается опять поднять голову. Но у нее такая отвратительная голова, что, я надеюсь, ей не увлекутся многие».
Не нравится господину профессору свобода, как осознанная необходимость, она – страшное дело! – детерминирует (то есть подчиняет внешним, объективным обстоятельствам) человека. Конечно, для идеалиста это страшно, а наш профессор ко всему прочему идеалист вульгарного, поповского разлива. Он отрицает детерминизм – объективную закономерность и причинную обусловленность бытия, он отрицает объективные экономические и социальные законы, клеймя помыслы о них покушением на человеческую свободу.
Можно себе вообразить какой же ересью в его глазах предстает исторический материализм; как видно, от одной мысли о том, что развитие человечества происходит по определенным законам, которые, в свою очередь, не падают с небес, а произрастают из самой же социальной деятельности человека, господину Зубову делается дурно. Но вернемся к свободе.
С точки зрения Зубова осознанная необходимость есть отрицание свободы, несвобода, следовательно, свобода – это отсутствие необходимости и, надо полагать, осознанности. Между тем, свобода и необходимость – суть неразрывные понятия, ибо свобода – есть познание необходимости. Ф. Энгельс в «Анти-Дюринге» указывает, что:
«Не в воображаемой независимости от законов природы заключается свобода, а в познании этих законов и в основанной на этом знании возможности планомерно заставлять законы природы действовать для определенных целей.
Это относится как к законам внешней природы, так и к законам, управляющим телесным и духовным бытием самого человека, – два класса законов, которые мы можем отделять один от другого самое большее в нашем представлении, отнюдь не в действительности. Свобода воли означает, следовательно, не что иное, как способность принимать решения со знанием дела [здесь и далее подчеркнуто мною - Р. О.].
Таким образом, чем свободнее суждение человека по отношению к определенному вопросу, с тем большей необходимостью будет определяться содержание этого суждения; тогда как неуверенность, имеющая в своей основе незнание и выбирающая как будто произвольно между многими различными и противоречащими друг другу возможными решениями, тем самым доказывает свою несвободу, свою подчиненность тому предмету, который она как раз и должна была бы подчинить себе».
И, по большему счету, путь человечества есть путь от несвободы к свободе, от непонимания к пониманию, от слепого выбора к научной безвыборности, когда человек избавлен от необходимости выбора в множестве различных вариантов, а имеет тот единственно верный вариант в своих руках.
Итак, порочность геополитики, по Зубову, это то, что она провозглашает существование объективных законов, которые существуют помимо воли человека и оказывают на него воздействие, и неважно существуют ли эти законы реально или они надуманы, этот вопрос профессора не интересует в принципе. Геополитика оправдывает империалистические притязания географическими данными, а марксизм, как пытаются нам доказать, якобы оправдывает их классовой борьбой. Словом, марксизм – это та же геополитика, только еще хуже, вот к какой мысли старательно подводят нас.
Интересно еще и то, что причиной двух мировых войн Зубов называет геополитику, то есть элементарно путает причину и следствие. Это не геополитика породила империалистические войны, а социальный запрос империалистов дать «научное» и идеологическое объяснение необходимости империалистических войн породили геополитику. Профессор попросту запутывает дело, загоняя нас в тупик: критикуя геополитику за оправдание войн, он объявляет ее причиной войн, круг замыкается.
Все эти иезуитские ухищрения нужны господину профессору, для того, чтобы скрыть реальную причину всех войн на Земле – частную собственность на средства производства в целом и конкретные круги эксплуататоров в частности. Геополитика, точно так же, как либерализм, нацизм, демократия, является не более чем инструментом правящего класса для манипуляции пролетарской массой. Господам нет нужны в геополитике, господа сами прекрасно знают, что к чему, геополитика предназначена для холопов, чтоб не роптали, а поддерживали господ.
Следует понимать, в статье о геополитике Зубов ниспровергает на самом-то деле не геополитику, а марксизм и его основу – материализм, точнее пытается это сделать. Однако данная философская эквилибристика рассчитана на людей малоумных, ленивых, которые никогда не возьмутся проверять слова автора, не ознакомятся с первоисточниками (оно и понятно – вещание идет для контингента «Новой газеты»!), это ощущается в той пренебрежительной манере, в которой излагаются те или иные утверждения.
И, тем не менее, перед нами любопытный пример того, как можно одновременно разоблачать буржуазную ложь и мгновенно подменять ее другой, не менее буржуазной ложью. Пытаться смешать в единую массу расовую теорию, геополитику и марксизм, который последовательно разоблачает империализм – с его расовыми теориями и геополитиками – и указывает на классовую борьбу, как подлинный источник всякий войн – это, конечно, сильно! С другой стороны, а почему бы и нет? Если можно приравнять фашизм к коммунизму, почему бы марксизм не приравнять к геополитике?
Принципиальное различие геополитики (как и любой иной буржуазной концепции) и марксизма в том, что марксизм указывает на реальные, а не на надуманные законы развития социальной материи. Буржуазная наука попросту констатируют какой-либо факт (например, деиндустриализацию определенных европейских стран и развитие информационных технологий), не пытаясь вникнуть в причину явления, всё строго по завету Конта: задача науки не познавать, а лишь бездумно систематизировать.
Если же буржуазная наука вынуждена дать чему-либо некое объяснение, то нам на голову сыплется такой град маловразумительных и хитросплетенных слов, что понять что к чему практически невозможно. Задача буржуазной «науки» не установление истины, а напротив – ее сокрытие. Вот, например, нам твердят, что раньше было у нас индустриальное общество, а затем – бах! – случился «модерн» и мы перешли в постиндустриальное общество. Почему случился этот «бах»? Почему в новое «общество» перешли только развитые страны Запада?
В конце концов, разве в «постиндустриальном обществе» материальные блага возникают из воздуха, а не производятся той же индустрией?
Где доказательства утверждения, что информационная сфера господствует над производственной? Ведь прежде, чем программы заработают, нужно произвести «железо», на которое можно потом установить программу. Где аргументация, доказательства? А их попросту нет. А к чему они? Достаточно просто уверовать, точно так же, как веруют, например, в Большой взрыв Эйнштейна.
Марксизм же потому-то и является наукой, что не просто констатирует факты, но дает им пояснения, проникает в их сущность, выясняет что, отчего и почему. То или иное суждение в марксизме доказывается сразу с нескольких сторон: экономической, философской, исторической.
Марксизм указывает на всеобщую взаимосвязанность, всеобщую обусловленность, что одно вытекает из другого и что всё на свете имеет свою материальную подоплеку. А стержнем марксизма, тем, что не позволяет этому учению омертветь, покрыться догмами, является диалектика; ничто не стоит на месте, всё движется, меняется – вот чему учит нас диалектика.
Итак, мы разобрались в сущности геополитики: что на сегодня это один из основных инструментов империализма; что причиной войн служит не «закон географической индивидуализации», а частная собственность, передел мировой частной собственности между крупными империалистическими хищниками, коими сегодня являются США и РФ.
Причиной того, что сегодня рвутся бомбы на многострадальной земле Сирии, Ирака, Донбасса и остальных, является защита не «геополитических» (или национальных) интересов, а интересов империалистов – ничтожной кучки, составляющей менее процента от мирового населения, но превратившей в свою частную собственность все богатства планеты и извлекающей из них выгоду для себя и только для себя.
Именно эту истину пытаются сокрыть от нас геополитики, а также некоторые критики геополитики, такие как господин из «Новой газеты».
Роман ОГИЕНКО
***
