Цензуры нет. «Они так видят».

Что там за бурю в стакане воды поднимали наши «творческие интеллигенты» насчёт цензуры? Что там булькал один режиссер, ходячая иллюстрация к словам Эразма Роттердамского «На детях гения природа отдыхает»?

Так вот, господа творцы — нет в капиталистической России цензуры. Совсем нет, как волос на лысине.

И убедительное свидетельство тому действо на Красной площади, посвящённое — это особо отметим! — не годовщине Великой Октябрьской Социалистической Революции, а «параду 7 ноября 1941 года».

Вот так просто, ни с того, ни с сего, решил народ (ведь известно же, что воевал народ, промышленность эвакуировал и налаживал тоже народ, без всякого руководства со стороны большевиков и тирана Сталина) провести в этот, ничем не выдающийся день, парад — и провёл. Так и стал этот день поводом для нынешних представлений.

И не было на том параде Сталина, не произносил он свою знаменитую речь, напутствуя красноармейцев — сами можете убедиться, посмотрев организованное буржуйской властью действо. И не было боевого клича «За Родину, за Сталина!» — нанятые буржуями художественные реконструкторы и режиссёры это точно выяснили и воссоздали колорит эпохи, когда народ воевал, а Сталин трусливо отсиживался в эвакуации и про него вообще никто ничего не знал.

И никакой буржуйской цензуры не было, когда могучая песня о непобедимой и легендарной Красной Армии превратилась в «песню без слов», как Гимн Советского Союза при Никите Кукурузном, запретившем его слова.

Действительно, как можно петь «…нас ведёт в наступление Сталин, наши танки фашистов громят…» или «…победит наша сила несметна, гений Сталина в бой нас ведёт…», как писал автор песни Осип Яковлевич Колычев? Лучше не петь вообще.

И не было — и нет! — буржуйской цензуры, когда в гимне Москвы запретили слова:

Над Москвою в сиянии славы

Солнце нашей Победы встаёт,

Здравствуй, город великой державы

Где любимый наш Сталин живёт!

Вечно будем тобою гордиться,

Будет жить твоя слава в веках —

Дорогая моя столица,

Золотая моя Москва!

Не было — и нет! — буржуйской цензуры, когда во время действа цензоры перекроили слова «Марша артиллеристов», и вместо авторского текста «Артиллеристы, Сталин дал приказ» исполнители горланили «Артиллеристы, точный дан приказ». То, что эту песню вообще не могли исполнять в 1941 году, поскольку была она написана 1943-м вообще речи нет, нанятые буржуями креаклы и креативщики на такие мелочи внимания не обращают — «они так видят».

Как и военную технику Рабоче-Крестьянской Красной Армии они видят с двуглавыми орлами — такая вот у них аберрация и зрения, и сознания.

И этический и вкусовой уровень: ведь даже легендарному РАПП-поэту Ивану Безродному и в голову бы не пришло изображать драгун Петра Великогос красными звёздами или суворовских солдат с комсомольскими значками. А буржуям — всё сгодится, любое враньё и безвкусица, лишь бы народ в дураков превращать и глушить историческую память.

Промелькнуло сообщение, что капиталистическая власть России заказала очередным креаклам экранизацию «Хождений по мукам».

Можно ли сомневаться, что цензорские ножницы поработают над романом так, что красные будут изображены — зверями-людоедами-негодяями, а белые — рыцарями-гуманистами-героями? И не потому (не подумайте даже!), что креаклам за то заплачено, а потому что креаклы «так видят».

Конечно, капиталистическая власть мне омерзительна. Но красоту жеста я не могу не оценить.

В своё время, добиваясь установления власти капиталистов и капиталистической цензуры, режиссёр Рязанов пресмыкался перед Ельциным, показывая, как Ельцин «борется с привилегиями» — и котлетки-то ему Наина Иосифовна жарит из магазинного фарша, который сама покупает, и ютится он в простой двухкомнатной квартирке, и даже из стула (тут мэтр попрыгал задом на ельцинском стуле) гвоздик торчит — такая вот простота…

А потом, когда вечнопьяный всенародноизбранный Ельцин, уже живущий среди воровства и роскоши, где-то выступал, и Рязанов пискнул что-то о «борьбе с привилегиями»…

И тут Ельцин посмотрел на творца мутным, брезгливым и тяжёлым взглядом, выдержал качаловскую паузу и сказал, как отрезал: «Теперь я так не думаю». И это прозвучало, как пощёчина. Александр Грин описывал, какие бывают пощёчины: «Пощечины делятся на четыре сорта. Сорт первый: пощечина звонкая. От нее гудит в голове, и все качается, а щека горит. Сорт второй — расчетливая: концами пальцев в висок, стараясь задеть по глазу; режущая боль. Сорт третий — с начинкой: разбивает в кровь нос и расшатывает зубы. Сорт четвертый: пощечина клейкая, — дается липкой рукой шпиона; не больно, но целый день лицо загажено чем-то сырым».

И — надо отдать должное Ельцину — он сумел в пяти словах объединить эти все четыре пощёчины и добавить брезгливость мимики и интонации — как к использованному резиновому изделию. А творец — утёрся и промолчал.

И это стало новой страницей в отношениях власти и искусства. Цензура советская (к которой я отношусь с огромным уважением, кстати) была заменена на цензуру капиталистическую, куда более жёсткую, тупую и циничную.

Творцы уже не могли ныть, что им что-то запрещают — они, как проститутки, шли к капиталисту, как к богатому клиенту, и сами (!) ублажали и предугадывали все желания, творили то и только то, чего клиент желает и за что платит. И всех уверяли, что они — свободны, но они «так видят».

«Видят», что Сталина нет, «слышат» песни с исковерканными словами и цензурной резкой-правкой, «говорят»… Лучше бы не говорили. Когда начинают говорить, я вспоминаю персонажа Юрия Олеши, который желал недругу, чтобы у того пищевод и прямая кишка поменялись местами.

Похоже, что это проклятие — для некоторых их «творцов» всё же сбылось…