Оставьте в покое демократию!..

В пространстве российской культуры произошло очередное, приличествующее этой сфере человеческого бытия, событие – открытие памятника. Вроде бы просто порадоваться надо. Ан, нет! Вспыхнула дискуссия по поводу общественного устройства. Спорят взахлеб, со взаимными оскорблениями и проклятиями. С апокалиптическими пророчествами для демократических прав и свобод личности. С чего бы? А открыли, оказывается, в Орле памятник царю Ивану Васильевичу IV, оставшемуся в европейском сознании как Ужасный (Terrible), а в российской историографии как Грозный. Правда, пужают только высоколобые интеллигенты. Они опять предсказывают конец существования России, если не предать проклятию эту историческую личность. А что же народ? Как он оценивает прошлые и нынешние политические концепции?
 
http://pereformat.ru/wp-content/uploads/2016/10/ivan-grozny.jpg
Фото: swg54.livejournal.com
 
Не так давно немецкий фонд имени Фридриха Ноймана опубликовал результаты социологического опроса российских граждан. Эти результаты вызвали недоумение среди российской либеральной интеллигенции. Рафинированные интеллигенты не вполне поняли, как могут совмещаться в массовом сознании ожидания государственного контроля за ценами (96% респондентов), государственного планирования и распределения (60%), государственного контроля за средствами массовой информации (70%), допустимости превышения полномочий службами безопасности в чрезвычайных ситуациях (54%) с желательностью демократической формы правления в России (57%). А мне вот непонятно, что тут может быть неясного. Граждане России, по моему скромному мнению, свои предпочтения выразили вполне определенно. И отнюдь не противоречиво.
 
Действительно, ожидания доминирующего большинства граждан России очень слабо соотносятся с традиционным западным пониманием демократии. Ну, россияне и не шибко изощрены в западной социологии. Им не до дефиниций. И не до чистоты общественных концепций. Они просто выживают на просторах России и высказывают пожелания таких черт государственного устройства, которые им в этом выживании помогут. Но при этом они к самому понятию «демократия» и не испытывают идиосинкразии. Хотите назвать твердо государственно регулируемое общество, которое обеспечивает безопасность жителей, демократией – пусть будет демократия. Но только без базарной вакханалии.
 

Ну, а если все-таки чаяния российского народа не будут соответствовать чистому и светлому европейскому понятию демократии, делать-то что? Ломать народ через колено, чтобы привести его (народа) понятия в соответствие с мировыми стандартами. И создается впечатление, будто все остальные сущие регулирующие механизмы общества, кроме либеральной демократии, означают крушение мира.
 
Однако даже беглый взгляд на историю и современную политическую картину мира не дает оснований для столь однозначного ответа. Наряду с благополучными демократическими республиками типа Германии, Франции, Австрии сосуществует, например, Британская монархия, в которой и конституции-то нет, однако, возьмет ли кто-нибудь на себя смелость утверждать, что в Великобритании права личности ущемляются более чем в имеющей конституцию Боливии (даже с учетом присуждения ея президенту Нобелевской премии мира)?
 
Есть и еще более яркие прецеденты. Ныне существуют даже монархии теократического типа, вроде Саудовской Аравии или Объединенных Арабских Эмиратов, в которых ограничены права женщин, запрещены порнографические фильмы, разрешены телесные наказания, не взимается (о, потрясение основ рынка!) процент по кредиту, поскольку Шариат запрещает ссужать деньги в рост. С другой стороны, в этих же странах самая современная в мире инфраструктура, прекрасно оснащенное здравоохранение, крытые горнолыжные трассы (это в пустыне!). И все это на базе государственной собственности, так как большинство крупных высокодоходных предприятий принадлежат шейхам царствующей фамилии, а они и образуют ядро государства.
 
Так что высокие стандарты качества жизни и развития общества могут обеспечивать государственные организмы самого разного толка. Кроме того, выбирая путь развития надо ясно отдавать себе отчет о цене вопроса. Об этом, кстати, во всех своих последних публикациях из Парижа предупреждал еще Владимир Емельянович Максимов. Он напоминал, что не существует ни одного типа государственного устройства, свободного от имманентных, неустранимых пороков. А еще он призывал в первую очередь глядеть не на достоинства типа государства, а выбирать тот тип, недостатки которого будут менее отторгаемы.
 
Следует иметь в виду, что складывалось нынешнее демократическое благополучие, как совершенно справедливо замечают демократические обозреватели, без малого пятьсот лет. Началось все это с Реформации, заложившей основы моральных ценностей нынешнего западного либерализма, и в религиозных войнах которой было истреблено около четверти населения тогдашней Западной Европы. О чем, правда, демократические обозреватели упоминают как-то вскользь. Да и впоследствии система буржуазно-демократических ценностей прокладывала себе дорогу далеко не безоблачно. Достаточно вспомнить кровопролитные гражданские войны в Англии, Франции, Америке. Причем именно войны, то есть взаимное истребление носителей различных взглядов, а не избиение тоталитарными Иродами демократических младенцев.
 
Кроме того, абсолютная и всеобщая ценность либерально-демократического образа жизни просто никем не доказана. Сами либералы отчетливо осознают неизбежность некоторых неприглядных сторон своего общества как платы за его экономическую эффективность и динамизм. Для преодоления этих сторон они выработали и ряд общественных механизмов (например, импичмент), и ряд личных привычек («моя свобода заканчивается там, где начинается кулак соседа»), и указатели («красные фонари»), и технические средства (система тотальной слежки АНБ США, о которой поведал Сноуден). Все-таки пятьсот лет – приличный срок.
 
Осознают эту двойственность и наиболее авторитетные российские демократические идеологи. Так, например, один из ярких приверженцев демократии (имя помню, но не называю, поелику газетку с цитатой за давностью лет потерял, а деятель этот еще жив и въедлив), давая прогноз на одни из прошлых выборов, очень образно говорил: «Электорат президента Зюганова пускай продолжит строительство БАМа и ездит в Москву за ветчинно-рубленой колбасой, полкило в одни руки. А мы останемся в мире, где инфляция, безработица, порнография, преступность, высокие цены, но зато есть свобода говорить, писать, читать, смотреть, путешествовать». Собственно, двадцать лет радикальных рыночных реформ все это наглядно показали широкой публике и без дополнительных специальных разъяснений. А результаты прошедших выборов и всяческие опросы, типа «Имя России», зафиксировали тот факт, что заметная часть народа не вполне желает получить себе довесок из инфляции, безработицы и подобных прелестей за право маститого литератора свободно говорить и путешествовать.
 
Такая реакция части российского общества вполне объяснима. Тысяча лет нашей истории были наполнены событиями другого содержания, нежели в Западной Европе. В течение веков видоизменялась, развивалась и углублялась иерархическая государственная система патерналистского толка, когда высший уровень иерархии не только был волен в жизни и смерти низшего, но и нес ответственность за предоставление ему условий для жизни. Исключений из системы не было: и ближний боярин так же не мог помыслить ослушаться повеления царя, как и последний смерд. Такая система предопределила исключительную живучесть нашего общества в лихолетье, способность к концентрации усилий (демократическая дискуссия на пожаре – абсурд), но она же и лишила многих из его членов иммунитета против пороков, сопутствующих либерализму. Поэтому нынешние перемены и воспринимаются многими столь болезненно. Теперь уже поздно рассуждать, хорошо это или плохо (над этим вопросом бьются уж не одно столетие многие великие умы, и это тема отдельного большого разговора), приходится принять это обстоятельство как данность.
 
Наша история имела и другое следствие – отсутствие навыков пользования инструментами демократии, да и неверие в них практически всех членов общества, в том числе и достаточно образованных. Действительно, если прочитать непредвзято Конституцию СССР или уставы общественных организаций, в том числе КПСС, то можно найти там все необходимые элементы достаточно развитой демократии: и прямое, равное и тайное голосование, и право быть избранным на самые высокие должности в партии и государстве, и право критики всех учреждений и должностных лиц. Все волнующие ныне общество проблемы лет двадцать назад уже обсуждались во многих коллективах на партийных собраниях и семинарах по изучению марксизма-ленинизма, в том числе и в присутствии представителей вышестоящих партийных органов, без всякого давления, тем более насилия. (И не корректно поминать НКВД, практика которого была прекращена и осуждена самим советским государством еще за тридцать лет до перестройки.) Однако большинство представителей «демократической общественности» предпочитало обмениваться мнением на кухнях, о чем они теперь, трагически бия себя в грудь, с пафосом поведали всем. А кто их туда, собственно, загонял? Да все та же наша тысячелетняя история. Да и теперь, когда наша Конституция приведена к общемировым стандартам полностью, обсуждение проблем и принятие решений по-прежнему на всех уровнях происходит по углам, даже без намека на какую бы то ни было гласность или ответственность перед электоратом.
 
Впрочем, все эти навыки и защитные реакции – дело наживное. Стоит только двинуться по «демократическому пути», а там: десяток кризисов перепроизводства, парочка войн за чистоту,– теперь уже демократических, – идей (см. Сербия, Ирак, Ливия, Сирия) и через каких-нибудь пару сотен лет (все-таки не пятьсот, темпы-то жизни возросли) пожалуйста – благоустроенное демократическое общество. Правнуки порадуются. Более краткие сроки пришествия светлого будущего трудно расценить иначе, как наивный исторический авантюризм. В общем, предлагается классический метод Насреддина – Ишака – Эмира.
 
Все это более кратко и точно давно высказал Лев Николаевич Толстой («Круг чтения»): «Когда среди 100 человек один властвует над 99 – это несправедливо, это деспотизм; когда 10 властвуют над 90 – это также несправедливо, это олигархия; когда же 51 властвуют над 49 (и то только в воображении – в сущности же это опять 10 или 11 из этих 51) – тогда это совершенно справедливо, это свобода! Может ли быть что-нибудь смешнее, по своей очевидной нелепости, такого рассуждения. А между тем это самое рассуждение служит основой деятельности всех улучшателей государственного устройства». Эта максима наталкивает на мысль о том, что не форма общественного устройства определяет содержание общественной жизни, но нравственные мотивы поведения его членов.
 
И, наконец, самое существенное: система общественного устройства должна обладать необходимыми качествами, чтобы на деле выполнить свою функцию регулятора всех сторон жизни страны. Самой животрепещущей проблемой текущего момента для нашей страны является налаживание хозяйственного механизма, в частности – развитие производства товаров и услуг, желательно высокотехнологичного. Без него вся эта суета с банками, ценными бумагами и их сколь угодно интенсивным перетеканием является игрой с нулевой суммой, когда сумма выигрыша одних в точности равна сумме проигрыша других, то есть грандиозным наперсточным поддоном в масштабах всей страны. И 20 лет новейшей истории России наглядно продемонстрировало неумолимое действие закона сохранения материи.
 
Однако новый русский предприниматель, участник нашего безбрежного рынка, совершенно не заинтересован в длительных инвестициях в производство объективно, в силу законов этого самого либерального рынка, нацеленного на получение максимальной прибыли. А прибыль будет больше там, где выше производительность труда, скорость оборота и меньше издержки. А производительность труда объективно выше на Западе. А одна из главных статей издержек, дающих отдачу лишь в далекой перспективе, – инвестиции. Поэтому до тех пор, пока будут действовать свободные рыночные правила игры, тем более, пока будем находиться в ВТО, владельцы денег будут игнорировать инвестиции и перекачивать деньги в индустриально развитые страны, обескровливая наше собственное хозяйство.
 
Рассуждения о том, что финансовые спекулянты, купив своим любовницам виллы на Лазурном Берегу, начнут добровольно печься о Родине (раздаются регулярно и такие глубокомысленные сентенции) способны вызвать слезы умиления лишь у восторженных институток. Объективная реальность в ощущениях (одного имени Chelsea более чем достаточно) свидетельствует как раз об обратном: об интенсификации вложений крупных российских собственников в индустриально развитые страны, пока премьер пытается на экономических форумах и саммитах собрать с миру по нитке хоть что-нибудь. Особенно это будет сказываться в наукоемких отраслях с длительным циклом воспроизводства. (Здесь, конечно, много нюансов, вариантов и ситуаций, но это тема другого длинного разговора). Так что шансы наладить наше хозяйство в данной конкретной экономической и геополитической ситуации свободно-рыночными методами представляются бесконечно малыми.
 
Ну, для конкретного предпринимателя, положим, это вообще не проблема: он занимается эффективной организацией своего дела, подбирая для него тех, кто ему подходит. Что касается остальных: кто не успел – тот опоздал. И это не мизантропия, а опять же объективный характер деятельности предпринимателя, хотя среди ненужных не все неграмотные неучи. Ну, в самом деле, зачем бизнесмену для эффективной организации поставок пусть даже сложных товаров нужен доктор наук, специалист мирового уровня по численным методам расчета трехмерного упруго-пластического напряженно-деформированного состояния многослойных анизотропных оболочек с наполнителем? Разве что в качестве грузчика, чтобы и напрягался, и коробок с телевизорами не деформировал.
 
Вызывает лишь тревогу, когда наблюдаются попытки решить проблемы одной фирмы за счет всего государства. Так, например, владелец какого-нибудь завода, не справившись с проблемами организации эффективного производства, просто зарывает его (как, например, в Пикалево, да и много их на просторах России – снесенных, перепрофилированных под склады и торговые центры), нимало не озаботившись, что это приведет к технической катастрофе целого города. Остаются без ответа вопросы: как остановившийся завод будет пополнять бюджет? как решить проблемы тысяч людей, которые могут остаться без средств к существованию? Разве что в реку бульдозером столкнуть, чтобы не путались под ногами? Осталось только придумать подходящее объяснение, устраивающее мировую демократическую общественность. Так и всплывает из памяти тезис о противоречии общественного характера производства и частного характера присвоения результатов труда…
 
Для решения этого кома проблем в нынешней конкретной ситуации у по-настоящему дееспособного правительства, под каким бы флагом оно ни стояло у власти, донельзя скудный выбор: либо исключительно жесткий протекционизм по отношению к заведомо неконкурентоспособным по мировым меркам предприятиям, чтобы дать им возможность хоть что-нибудь заплатить своим работникам, либо еще более жесткие тотальные фискальные меры, чтобы просто кормить оставшиеся без средств к существованию массы жителей. И то, и другое очень слабо стыкуется со свободно-рыночными принципами.
 
Стоп! Надо бы передохнуть… От прочтения вышеизложенного может сложиться впечатление, что автор страдает идиосинкразией к либеральному демократизму, который, между тем, служит основой процветания самых развитых стран мира. Отнюдь нет! Ряд, возможно резких, оборотов написан лишь в качестве баланса неумеренным восторгам по поводу рыночной демократии, раздающимся со страниц некоторых изданий. Либеральная система сама по себе не хуже других. Впрочем, и не лучше. При желании не менее резкие строки, в большинстве своем обоснованные, могут быть написаны и по адресу тоталитаризма. Да они и написаны уже. Однако чтобы граждане осознанно делали свой выбор, было бы желательным предложить им по возможности разностороннюю информацию о товаре, а не только о его блестящей панели приборов.
 
Дело в том, что западноевропейцы придумали рыночную демократию в соответствии со своим миропониманием и привычками. Они отладили ее и научились в ней жить, используя ее сильные стороны и парируя недостатки. Ну, и дай им всем, Всевышний, успеха и процветания на избранном ими пути! Ну, а нашим-то «улучшателям государственного устройства» сколько же раз нужно наступать на одни и те же грабли, чтобы убедиться в срабатывании этой системы в наших условиях с точностью до наоборот? Наивно полагать, что идеология или государственное устройство привносятся в общество капризом правителя. Мудрость Владимира Святого заключается в том, что поняв необходимость монотеизма, он искал не самую выгодную религию, а ту, которая наиболее органично, без внутреннего протеста будет воспринята народом.
 
Приходится учитывать как данность, что при многих исключительно сильных сторонах, в число черт русского национального характера не входят самоорганизованность и чувство меры. А класс новых собственников еще не понял своей ответственности за состояние хозяйства страны в целом. И есть опасение, что когда он, возможно, это осознает, в России останется, судя по нынешним темпам инвестиций и оттока капитала, индустриальная пустыня. Поэтому власть выполнит свою функцию, когда она дополнит недостающее, обеспечив твердое исполнение законов, защиту членов общества от прямого насилия, возьмет на себя ответственность, не оглядываясь на идеологические догмы, использовать необходимые средства для выживания всех хозяйственных и культурных компонентов общественной структуры, а не только тех, кто входит в круг личных друзей.
 
Пока с сожалением приходится признать, что действенная государственная система правительством и Президентом не найдена. Хаотичное лавинообразное увеличение числа бесправных контролирующих органов с одновременным сокращением сферы контроля, указаниями «не кошмарить бизнес» и попытками декриминализовать многие, явно мошеннические, деяния свидетельствует скорее об отсутствии ясного представления о месте государственного регулирования в обществе, чем о стремлении к авторитаризму. Окружение Президента если и заслуживает упрека, так, пожалуй, лишь в нерешительности и непоследовательности претворения в жизнь тезиса об укреплении вертикали власти. Однако других сил, намеренных и способных исправить положение, пока просто не просматривается. Более того, за эти 20 лет в стране вышла из тени и сформировалась достаточно активная и влиятельная социальная группа, получающая удовольствие просто от наличия адреналина в крови и полностью удовлетворенная нынешним экономическим и политическим хаосом. Представители этой группы с блеском в глазах выражают восторг тем положением, при котором в неделю можно попасть в список Forbes, даже если в следующую неделю оттуда можно так же бесследно исчезнуть. Для них, конечно, нынешние времена – благословенная пора. А остальным-то куда деваться?
 
С другой стороны, по определению государство должно учитывать интересы, пусть и в разной мере, но всех своих граждан, а не только самых азартных. Тем более что богатство и величие страны создается как раз кропотливым каждодневным трудом всего общества, а не удачной биржевой сделкой. Остается лишь уповать на то, что политическим деятелям, стоящим у власти, достанет умения и прозорливости предпринять к этому, хотя бы минимальные, организационные меры, чтобы не принуждать отчаявшихся людей воспользоваться единственно доступным им и, к сожалению, традиционным для России средством типа: «Вырву себе глаз – пусть у тещи будет зять кривой!», что было бы губительным для всех.
 
А слухи о страданиях народа в условиях тоталитаризма сильно преувеличены. За долгие годы люди в России в большинстве своем научились в соответствии со своими привычками жить без надрыва в предлагаемых обстоятельствах. Наиболее образно показал это, угадав художническим чутьем, «приближающимся к гениальному», молодой Эльдар Рязанов в «Карнавальной ночи». Вспомним: как бы ни пыталось руководство управлять всеми сторонами жизни, вплоть до мелочей, люди при почтительной покорности устраивали карнавал в соответствии со своим умением и разумением. В реальности, правда, не всегда такой веселый.
 
Самое время вернуться к началу данных заметок. Социологические опросы недвусмысленно дают понять, что народ в России готов принять систему власти с любым названием, которая успешно решит задачи обеспечения безопасности и создания законопослушным гражданам условий для полноценного существования и самореализации (ключевое слово – успешно). Есть ли демократия на Марсе – наука еще не в курсе дела. Возможно, что и есть. Но это на Марсе. Да и вообще, система правления вряд ли заслуживает рассмотрения в качестве смысла существования. Это инструмент. Она может лишь более или менее удачно учитывая конкретные условия, содействовать реализации рабочих планов. Не более того. Но и не менее того, чтобы быть по-настоящему эффективной и соответствующей своему предназначению. Поэтому было бы уместным не оговаривать людей, пытающихся эти действенные механизмы нащупать, а, по крайней мере, не мешать им, если уж не считаешь нужным помогать.
 
А содержание нашей жизни, ее благоустроенность зависят, скорее всего, не от системы правления, а только лишь от того, насколько каждый из нас умело, ответственно и – главное – по совести выполнит предначертанное ему, не даваясь в обман и сам не пытаясь накупить на грош пятаков. Так просто.
 
Александр Артемов,
кандидат технических наук
 
Перейти к авторской колонке