ВТО против русских турбин.

Ежегодно каждого первого сентября, начиная 2012 года, Москва отчитывается перед Всемирной торговой организацией о выполнении очередной порции требований, направленных на сокращение господдержки. За этот период Россия оказалась втянутой в санкционную войну из-за крымского «exit».

Логично, что наша страна воспользовалась правом «lex talionis», что-то вроде «око за око, зуб за зуб». В то же время РФ вводит только зеркальную «ответку», дабы «коллегам по свободной торговле» не дать повода для юридической травли.

Так или иначе, но многое идет по плану, в соответствии с которым еще год назад Россия снизила импортные пошлины почти по четырем тысячам основных товарных позиций. А в этом году закончился четырехлетний переходной период и для производителей энергетического оборудования. Речь идет о заводах тяжелого машиностроения, которые выпускают паровые турбины и генераторы, гидротурбины и паровые котлы.

Для предприятий этой отрасли характерны, с одной стороны, относительно низкая трудоемкость (порядка 8% затрат на производство), а с другой — высокая материалоемкость (до 85% затрат). Понятно, что для России, обладающей значительными металлургическими мощностями и имеющей профильный задел, продукция энергетического машиностроения могла бы стать важнейшей статьей экспорта.

Собственно, так и было в СССР, в котором технологическая связка Украины и РСФСР позволяла контролировать почти 13% мирового экспорта паровых турбин и генераторов. Более того, в 80-х годах сформировался устойчивый тренд на увеличение продаж за рубеж. Но сегодня ситуация изменилась с плюса на минус: Россия производит энергетического оборудовании в 2,5 раза меньше, чем импортирует — $ 4,2 млрд. и $ 9,2 млрд. соответственно (данные 2013 года).

Освободившуюся нишу с огромным удовольствием заняли компании General Electric, Siemens и Alstom, которые захватили половину мирового рынка емкостью $ 320 млрд. Доля Украины сократилась практически до нуля, а России — до 1,3%. Более того, утрачены технологические компетенции производства газовых турбинах средней и большой мощности. Так, в соответствии с отчетностью Минпромторга, объем отечественного энергетического оборудования на внутреннем рынке газовой энергетики в 2010—2013 годах не превышал 10%.

Конечно, «потерявши голову, по волосам не тужат». Однако бывшие союзные республики, если бы сохранили кооперацию, зарабатывали бы ежегодно по $ 32 млрд. (в текущих ценах — авт.), примерно по $ 16 млрд. каждая. Огромные деньги для нищенки-Украины и небогатой России.

Как бы то ни было, но «незалежную» на мировой рынок уже не пустят, поскольку её долю захватили гиганты General Electric и Siemens. Американские и немецкие кураторы, похлопывая по плечу Порошенко, активно «зачищают» последние украинские заводы энергетического машиностроения. А Китай скупает за бесценок у соседей в вышиванках некогда уникальные советские газотурбинные технологии.

В России, слава богу, ситуация принципиально другая, хотя и далекая от идеала. В стране все-таки сохранено мощное энергетическое машиностроение. В целом конкурентное преимущество наблюдается в атомной энергетике, в паросиловом оборудовании, гидрогенераторах и в сегменте рабочих колес для гидроэнергетической отрасли.

Однако наметился тревожный тренд, вызванный завершением поставок на Саяно-Шушенскую ГЭС и в связи с окончанием строительства запланированных электростанций. Что будет дальше с внутренними заказами — не совсем понятно.

По идее, имеющие мощности можно было бы переориентировать на экспорт, тем более спрос на продукцию энергетического машиностроения растет. По прогнозам Всемирного банка, потребление первичных энергоресурсов в производстве электричества и тепла к 2040 году увеличится на 32%, в основном за счет газа, атомной энергии и возобновляемых источников. При этом спрос на нефть и уголь упадет с 32 до 26% и с 28 до 26% соответственно.

Одновременно наметилась достаточно любопытная тенденция, играющая России на руку. По данным Евразийского банка развития (ЕБР), большинство потенциальных потребителей в странах третьего мира отказываются от высокотехнологической продукции в пользу «существенно дешевой». Клиентов уже не заманить красивыми мнемосхемами, огромными мониторами и производственными корпусами в стиле хай-тек.

Расчеты показывают, что окончательный финансовый выигрыш от более высокого КПД, например, оборудования General Electric, Siemens и Alstom не оправдывает «солидную наценку за инновационность». Против американцев и европейцев также играют спекулятивно дорогие доллары и евро. По аналогии с автомобильной тематикой, это все равно, что в кредит и в ущерб семейному бюджету покупать автомобиль с «золотыми кнопками» и вип-салоном, когда, образно говоря, «не до понтов». Так что у РФ имеется вполне реальный шанс вернуться на рынок, который контролировал Советский Союз, пусть и не в полной мере.

Решить эту проблему должны НИОКР, которые учитывали возможности базовых российских производителей — ОАО «Силовые машины», ОАО «Сатурн — Газовые турбины» (переименован в ОАО «ОДК-Газовые турбины»), ЗАО «РЭП-Холдинг», ЗАО «Уральский турбинный завод», ЗАО «Калужский турбинный завод», ОАО «Волжский дизель им. Маминых», ОАО «РУМО» и других. Однако в отраслевом отчете ЕБР текущая ситуация характеризуется техническим отставанием, вызванным недостаточными инвестициями в НИОКР, причем «профильные НИИ жалуются в первую очередь на отсутствие финансирования, а не на нехватку кадров».

Конечно, Россия не сидит, сложа руки. В числе успешных разработок значится проект паровой турбины К-660−270 и низкотемпературная вихревая технология для котлов различной мощности — от 20 до 1600 тонн пара в час при сжигании практически любого органического топлива. Имеются и другие концепт-проекты. Но в целом, на 2014−2017 годы государство планирует выделить 19 млрд. рублей на НИОКР для энергетики, хотя это капля в море.

Для сравнения, европейцы за счет государственного финансирования 19 стран вложили € 2 млрд. в НИОКР программы Zero Emission Fossil Fuel Power Plants, направленной на «достижение температуры острого пара в паровом цикле свыше 700° С при различных технологиях сжигания топлива». В деньгах это существенно больше, чем 50% от общего объема, разрешенного ЕС по нормам ВТО. Между тем, речь идет об одной из многих программ. А США ежегодно осуществляет господдержку НИОКР в области энергетики на $ 6,58 млрд. Вот бы направить усилия экономистов ВШЭ на разоблачение именно этих нарушений, тем более, судя по российской практике, они специалисты в этой области.

Здесь самое время вспомнить тех, кто от имени России разрабатывал соглашения с ВТО. Оказывается, данным документом вводится жесткое ограничение на государственное субсидирование НИОКР, и, хотя это правило действует только до стадии коммерциализации, в реальности оно резко сужает привлекательность для инвесторов. Кто же будет вкладываться в идею, если даже нет приблизительного проекта?

Деньги можно было бы найти за счет экспорта, но «условия ВТО прекращают действие такой работающей государственной субсидии, как компенсация части затрат по кредитам для обеспечения экспорта (2/3 ставки рефинансирования) российским организациям машиностроения». Согласие российских переговорщиков на эту норму назвать глупостью не получается. Речь идет о сдаче национальных интересов. Оставив за скобками первопричины, логично спросить, как можно на равных бороться за рынки, когда кредитные ставки в западных странах в десять раз ниже, чем в РФ?

Согласно отраслевому отчету ЕБР, России критически важно выровнять условия «конкуренции национальных и иностранных производителей,… в том числе путем повышения эффективности таможенного и налогового администрирования, совершенствования механизмов субсидирования». Здесь-то и пригодился бы опыт коммунистического Китая, который закрыл внутренний рынок для нелояльных институтов статистики, ориентированных на Запад и ставших, по сути, осведомителями могущественных конкурентов. В итоге у чиновников ВТО появляется зубной скрежет от информации, которую они получают из КНР.

В конце концов, о какой честности можно говорить, если в США действует десятки программ нетарифного сдерживания экспорта из конкурирующих и нелояльных стран.