М.О. Меньшиков: Не в наших интересах и «привлечение иностранных инвестиций»
http://reosh.ru/wp-content/uploads/2015/08/07-%D0%9C.jpgСтатья Михаила Антонова о Михаиле Осиповиче Меньшикове (1859 – 1918), выдающемся русском журналисте, значительная часть произведений которого посвящена вопросам экономики.
Он радел за русский народ (включая в него также украинцев и белорусов), но и был очень требователен к нему, указывал на недостатки, призывал к нравственному и физическому оздоровлению
Не менее требовательным был Меньшиков и к власти, критиковал её неверные решения, напоминал «верхам» об их исторической ответственности перед государством и народом.
Меньшиков – офицер флота. Участвовал в нескольких морских экспедициях, во время которых проявился его литературный талант. Опубликовал в ряде изданий очерки заграничного плавания, которые позднее были выпущены отдельной книгой «По портам Европы» в 1879 году.
Выйдя в отставку в чине штабс-капитана, посвятил себя литературному труду, устроился постоянным корреспондентом в газету «Неделя», позднее стал её секретарём. Молодой автор обратил на себя внимание талантливыми статьями. В связи с закрытием этого издания перешёл в «Новое время» и являлся ведущим публицистом газеты с 1901 по 1917 годы.
Михаил Меньшиков затрагивал в своих работах вопросы сознания русской нации, государственной политики, национальный вопрос, проблемы бездуховности, алкоголизма. Занимал позицию, направленную на защиту интересов русских и Российского государства. Предвидел наступление национальной катастрофы.
Творческое наследие Меньшикова огромно. Прямое отношение к экономике имеют его книги «Из писем к ближним» и «Письма к русской нации». Остановимся на некоторых их положениях.
Меньшиков одним из первых разглядел тенденцию к разделению мира на валютные империи – зоны фунта стерлингов, франка и пр. – и показал возможные последствия такого развития экономической жизни для человечества. Он предупреждал о неизменном стремлении Запада к установлению мирового господства, подчинению других стран, не входящих в западную цивилизацию.
Его угнетало положение России в системе мирового разделения лишь как поставщицы сырья и «кормилицы Европы». Но Запад опережал Россию не потому, что его народы были более талантливы.
«Верхний класс на Западе… ограбивший половину земного шара, не только может позволить себе то, что мы зовём роскошью, но озабочен, чтобы развить её… ещё изысканнее».
Запад, стал не просто обществом потребления (по крайней мере, в высшем своём классе, откуда эта тенденция спускалась и в «низы»), а настоящей ярмаркой тщеславия. А российские «верхи» тянулись за этими кумирами, хотя стоило бы задаться вопросом:
«Что… дало России тесное коммерческое сближение с Европой? Оно европеизировало нас, но обрекло в то же время на экономическое рабство Западу...
Образованное общество привыкло к иностранным фабрикатам, которые вытеснили немало наших собственных промыслов …
Со времён Петра Россия глубоко завязла в Западе именно этим своим органом, просвещённым сословием, – без острой боли, без разрыва по живому телу, мы оторваться от Запада не можем…
Мы глаз не сводим с Запада, мы им заворожены, нам хочется жить именно так и ничуть не хуже, чем живут «порядочные люди» в Европе…
Пусть казённое содержание чиновников теперь втрое выше, чем 60 лет назад, мы непрерывно требуем повышения окладов и пенсий… мы, – чтобы отстоять это общение (с Европой – М. А.), не задумываемся поставить на карту имущество народа, его человеческое достоинство, его независимость».
Меньшиков показывает, как отражается импорт на положении страны и её народа:
«На первый взгляд – не всё ли равно, где купить сукно русскому покупателю, за границей или дома, лишь бы оно было хорошее. Но миллионы таких покупок создают судьбу народную.
Если вы купите аршин сукна в Англии, вы дадите дневную работу англичанину, накормите его семью. Тот же аршин, купленный дома, накормил бы русского работника.
Если русское образованное общество, состоящее из землевладельцев и чиновников, все доходы с имений и жалованья передаёт за границу, то этим оно содержит как бы неприятельскую армию, целое сословие рабочих и промышленников чужой страны. Свои же собственные рабочие, сплошною, многомиллионной массой, сидят праздно…
Государства, не сумевшие развить в себе высшие промыслы… начинают играть в семье народов роль тёмных бедняков… Мы.., вывозящие только сырьё, рискуем навеки остаться в положении простонародья на всемирном рынке: от нас всегда будут требовать много работы и всегда будут бросать за это гроши…».
Что же произойдёт, если закроются границы?
«…Первым последствием… будет стремительный подъём русского производства. К нам точно с неба упадёт тот рынок, отсутствие которого угнетает все промыслы и которого мы напрасно ищем в Персии, Туркестане, Турции. … Вернуть богатого покупателя из-за границы – это было бы новой эрой для нашей промышленности…».
А куда же нам девать избыток хлеба?
«Не станут его покупать у нас – хлеб останется дома… Исчезнет эта страшная язва – недоедание; может быть, исчезнут и голодовки …
Но допустим, что хлеб остался, девать его некуда, что даже скотоводство поднято до возможной высоты. Прямое следствие этой «беды» – то, что сократятся теперешние запашки, земля, непомерно раздутая в цене, подешевеет и сделается более доступной беднякам…
Ведь если триста миллионов пудов хлеба остаются в стране, это всё равно, как будто с народной шеи свалилось двадцать миллионов лишних едоков… народ может… избыток земли отводить под леса и пастбища, избыток энергии – на промыслы, искусства, науки».
Меньшиков выводит своеобразный экономический закон:
«Все организмы замкнуты, и только при этом условии возможно здоровье и полнота сил… Беднеют лишь те государства, у которых есть коммерческая течь, у которых часть народного достояния непроизводительно уходит за границу…
Народ наш обеднел до теперешней столь опасной степени не потому, что работает мало, а потому, что работает много и сверх сил, и весь избыток его работы идёт в пользу соседей».
Ведущие страны Запада, сами стремящиеся к замкнутости своего хозяйства (так, в начале XX века Англия проводила политику по превращению Британской империи в отдельный мир, не нуждающийся ни в каких товарах из стран «внешнего мира»), навязывают другим странам открытость их экономик. Только при сочетании замкнутости одних и открытости других и возможна эксплуатация слабых стран сильными.
Ввозя из колоний необходимое им сырьё, колонизаторы вывозят туда свою готовую продукцию, удушая там тем самым местное производство. Сводя баланс, они предпочитают расплачиваться деньгами (бумажками), которые в конце концов возвращаются к ним же в обмен на покупаемые «верхами» колоний предметы роскоши. Российские природные и трудовые ресурсы внесли весомый вклад в экономический прогресс Запада.
Но «откуда мы возьмём средства платить проценты по займам и самые займы?..» Меньшиков поясняет:
«На наших коммерческих сношениях с Европой лежит печать глубокого суеверия – будто они источник нашего богатства… Может быть… эти торговые сношения – скорее источник нашей бедности, что… наша торговля с культурными соседями выгодна для соседей и разорительна для нас.
Европа для России, мне кажется, то же, что деревенский кулак для своей деревни. (Выделено мной. – М.А.)
Сближение с Европой разорило Россию… лишило – как кулак деревню – экономической независимости». Запад, – это вампир, высасывающий соки из тех народов, которые ему удалось вовлечь в свою орбиту. Поэтому «отгородиться от дурных соседей, от хищников, вовсе не худо …».
Не в наших интересах и «привлечение иностранных инвестиций»: «Когда к нам вторгаются иностранные капиталы, мы знаем, что не для нашей, а для своей выгоды они пришли в Россию, и что вернутся они нагруженные нашим же добром».
Так же надо расценивать и импорт вообще: «…товар иностранный есть скрытая форма капитала – он всегда возвращается за границу, обросший прибылью».
Меньшиков понимал огромное государственное значение строительства железных дорог и создания промышленности: «Не будет у нас своих фабрик и заводов – Европа высосет из нас всю кровь, как из Индии или Турции».
Но он отмечал, что если бы народ был побогаче, «нашлись бы у нас «миллиарды и на постройку… дорог… Промышленность сама развилась бы, но в нищем народе она – даже искусственно поднятая – идёт ко дну». Где народ нищий, там «нет рынка, нет промышленности».
А народ нищий потому, что несправедлив общественный строй, хотя Меньшиков понимает эту несправедливость иначе, чем революционеры. Выступая против революции, Меньшиков не принимал и строя, порождающего её. Он обращался к премьеру Петру Столыпину с призывом не только подавлять бунты, но и устранять их корни.
«А эти корни… – в системе старого хозяйства, где ленивые и праздные люди кормились на счёт трудовых классов. Никакие тюрьмы, никакие виселицы не спасут государство от народного мятежа» без восстановления поруганной справедливости.
Меньшиков видел идеал в промышленном предприятии, где хозяин и рабочие образуют единый трудовой коллектив, стремящийся к единой цели – повышению эффективности производства и на этой основе – к росту благосостояния каждого. [Увы, дальнейшее развитие капиталистической системы доказало явную ошибочность подобных наивных надежд Меньшикова. Не могут хищник и жертва мирно уживаться в течение долгого времени.
Уже не говоря о том, что логичный процесс монополизации отраслей даёт силу только капиталисту, приобретающему всё больше власти и которому поэтому всё легче диктовать свою волю рабочему, используя коррумпируемый госаппарат. - Прим. ss69100.] При этом расточители капитала должны осуждаться общественным мнением, а злостные – также и законом.
Меньшиков подверг уничтожающей критике демократию, как она понималась тогда всеми политическими силами. Начиная с родины демократии – Древней Греции: «…ещё 24 столетия назад всюду, где поднималась демократия, устанавливался грабёж государства».
Меньшиков сетовал на неустроенность России. Тысячу с лишним лет спустя после призвания варягов «русский народ захватил огромное пространство, кое-как, вкривь и вкось, распределил его по сословиям… а вывести эту землю из полудикого состояния, вложить свой труд и разум, преобразовать в предмет искусства, как английское или китайское поле, – мы всё ещё не собрались … Земли невероятно много, и земли нет… нация испытывает страшные бедствия от недостатка земли …».
Потому что «всё новые и новые войны отвлекали внимание правительства от внутреннего устроения страны…».
Ведь «действительный мир есть восстановление справедливости в стране… когда не забываются верховные заветы с Богом. Иначе это тоже междоусобие, только окаменевшее …».
И «мир… это – наша лучшая система войны, наша победа. Естественным нарастанием народной массы Россия каждые десять лет как бы присоединяет к себе по королевству. Через пятьдесят лет вместо одной России у нас будет их две».
И далее он говорит, как сказали бы в наше время, «о человеческом капитале»: «Я далёк от мысли, что одно количество населения что-нибудь значит, но если приложить к нему и качество, то количество сразу приобретает решающий характер…, и это так доступно: стоит только упорядочить отношение нашего народа к земле».
Пропев такой гимн миру и освоению родной земли, Меньшиков напоминает об угрозах России с запада и востока. Ведь Россия для соседей выглядит как относительно пустая территория, заселённая людьми, «не умеющими хозяйничать». Нам «надо спешить занять достойное место на свете, не в хвосте народов, а во главе их».
Позорное поражение России в войне с Японией – это свидетельство утраты страной положения мировой державы, что подтолкнёт агрессию против нас со стороны иных хищников.
Для развития по программе Меньшикова нужен был гражданский мир в стране, а его не было. Именно Михаил Осипович определил обстановку в России (ещё до 1905 года) как гражданскую войну. И он обращается к обоим борющимся лагерям с призывом сохранить цивилизацию, предупреждая о гибельных последствиях вооружённого конфликта. Но этот призыв был встречен в штыки не только слева, но и справа.
Впрочем, из того, что сам Меньшиков писал о положении народа, особенно крестьянства, вытекало: надежды на мирный исход вряд ли сбудутся. В деревнях он видел малоземелье, нищету, разорение земли и одичание всех сословий.
И ведь «с одной стороны – местами полная нищета и нет земли, с другой – огромные пространства пустошной помещичьей земли…».
А «главное – то социальное презренье, что лежит на мужике… – вот что гонит его с тысячелетнего гнезда. Нация – это когда люди чувствуют себя обладателями страны…».
Пока, «как тысячу лет назад, Россию наполняет «этнографический материал» – те же, в сущности, кривичи, поляне, древляне, вятичи и пр. … Или мы должны сорганизоваться в нацию… или мы погибнем в борьбе с организованными народами…
Чего недостаёт России? … Великой идеи, для которой стоило бы жить. Нет великой воли, способной осуществить мечту».
Вот и омерзительное пьянство народное – доказательство отсутствия у нас внимательной к жизни народа власти: «Чиновническому правительству, по-видимому, всё равно – гибнет народ от пьянства или не гибнет…». В каждой крупной деревне теперь непременно открыта «казённая винная лавка» да пивная, и ещё нелегальные продавцы дешёвого суррогата, от малой дозы которого человек совсем деградирует.
Что делать с деревней? «Правительство собирается вводить всеобщее обязательное обучение и финансировать народный труд. Но… ни школа, ни капитал не возрождают крестьянина при теперешнем его душевном складе…
Нынешний крестьянин… почти равнодушен к Богу, почти безразличен к государству, почти свободен от чувства патриотизма и национальности, почти обездушен во всём…».
А отбившиеся от земли крестьяне без всякой пропаганды уже анархисты. «Продукт нашей перезревшей цивилизации, он подготовляет катастрофу её…». Общество, в котором ощущают себя угнетёнными крестьяне, рабочие, купцы, словом, – девять десятых его членов, беременно революцией.
Меньшиков в статье «За полстолетия» изложил оригинальную концепцию исторического процесса, – феодализма, капитализма, социализма (которого он не желал бы, но который, видимо, неизбежен) и анархизма:
«К сожалению, эволюция в иных случаях тянет вниз, а не вверх… средний человек… всюду в свете обнаружил себя не тем, как представляли его философы … гораздо ниже благородной мечты о нём… человеческий род, как верно учит церковь, «во зле лежит»… свобода одинаково желанна и ужасна.
К ней стремятся, но, достигнув её, чувствуют себя в положении лошади, освободившейся от хозяина. Не знают, что делать и что есть».
И людей снова загонят в какое-то подобие крепостного права.
«Я не думаю, чтобы … вся земля покрылась алюминиевыми дворцами и все смертные обратились в полубогов… Может быть… ницшевские Ubermensch’и (сверхчеловеки) истребят девять десятых хилого и глупого населения земли. Может быть, искусственно начнут выкапывать вместе с корнями неудачные экземпляры двуногих… (Речь идет о том, что новые правители захотят «выкорчевать» христианские, вообще гуманистические ценности и цели человечества». – М. А.)
Проекты подобного человеководства бывали предлагаемы не раз со времени Платона».
