«Если менять, то сразу всех министров» Аркадий Самохвалов: пока к руководству экономикой не придут другие люди, ее деградация будет продолжаться

\

Россия все время переживает кризисы. Можно сказать, что мы к ним практически привыкли. Впрочем, одно дело ощутить кризис, когда и до него жил бедно. И совсем другое — почувствовать его на себе, накопив «жирок».

После обвального кризиса 1998 года экономика нашей страны была восстановлена в течение нескольких месяцев! Страну буквально оттащили от края пропасти. Интересен факт, что российская экономика показала стабильный рост еще до осени 1999 года, когда начался взлет цен на нефть. Рецепт прост — у руля были практики и не либералы. Именно такими компетенциями обладало правительство Примакова, которое и вывело страну на устойчивые антикризисные рельсы. Участники этой истории утверждают, что и сами либералы удивлялись происходящим положительным тенденциям в экономике, причем удивлялись они в печатном виде.

Сегодня я поговорила с очевидцем всех российских кризисов, участником команды Примакова, с человеком, которого уважают все нелиберальные экономисты нашей страны. Мы обсудили меры вывода страны из экономического застоя, поразмышляли, почему сегодня правительство не может развернуть страну в созидательное русло, а также вспомнили зачинщиков сдачи российского внутреннего рынка экспортерам. Итак, нужно ли «перетрясти» Минэкономики и в какую сторону поговорили сАркадием Самохваловым, первым заместителем Министра экономики РФ (1998−2000).

«СП»: — Аркадий Федорович, давайте сравним пути выхода из кризиса 1998 года и

2014 года.

— Я бы взял сразу три кризиса, добавив в этот ряд и кризис 2008 года. Каждый из них имеет свои особенности. И в этом смысле важно понимать, как реагируют на них наши управленцы. Именно в кризисный период в руководстве экономикой должны уходить на самый задний план идеологические разногласия.

Начнем с характеристики системы мер, предпринятых для преодоления кризиса 1998 года. Они были разработаны правительством Евгения Максимовича Примакова, который осуществил кадровые перестановки и практически полностью заменил всех министров в составе кабинета. Новые министры не разделяли «идеологию Гайдара». Этот шаг Примакова сопровождался яростной критикой. В частности, Евгений Ясин (экс-министр экономики) уверял всех, что результатом принципиально иного курса реформ неизбежно станет крах российской экономики в самое ближайшее время. Но правительство Примакова качественно улучшило ситуацию буквально за несколько месяцев.

«СП»: — Почему сейчас наш финансово-экономический блок не воспользуется этим важным опытом?

— Они объясняют это тем, что различается характер кризисов, что экономика развивается в разных условиях. Похоже, что нынешнее правительство не понимает, в каких условиях оно работает и какие меры нужны, чтобы преодолеть сегодняшний кризис.

Начнем с преодоления кризиса 1998 года. Важно заметить при этом, что, по сути, тогда преодолевался экономический и социальный кризис всех 90-х годов. Ведь до 1998 года имело место угасание экономики, и роста никакого не было, и никакой перспективы не просматривалось. И вдруг все преобразилось.

Я в то время работал в Министерстве экономики РФ первым заместителем министра, и именно мне была поручена разработка антикризисных мер. Поэтому могу ответственно говорить о всех нюансах подготовки этих мер, их содержании и результатах. Правительством были разработаны меры как краткосрочного, так и долгосрочного характера.

Чтобы предотвратить разраставшийся хаос, в первую очередь пришлось преодолеть кризис в банковском секторе. Ведь работа банков была просто остановлена. Первое, что сделали, это «расчистили тромбы» в банковской системе, и это сделал Виктор Геращенко, глава Центрального банка (ЦБ). Как? Суть проста. В экономике всегда существуют предприятия «которым должны» и «которые должны». Надо было найти деньги и дать их предприятиям, которые поставили потребителям свою продукцию и могли бы, в свою очередь, расплатиться со своими поставщиками. Тем самым ликвидировалась взаимная задолженность. Эту задачу решал именно ЦБ, причем эта практика была освоена Геращенко еще в 1992 году.

«СП»: — А где Геращенко находил деньги?

— Условно говоря, печатал. Ведь это, собственно, и есть функция банковской системы — обеспечивать появление в экономике дополнительных денег для растущего хозяйственного оборота. Предприятиям оказывалась финансовая поддержка, в том числе через кредиты, и они начинали расплачиваться по цепочке со всеми остальными. В результате кризис неплатежей был преодолен. Это пример «ручного управления». Но и в этом качестве управление изначально имело системный характер. Им воспользовались не отдельные предприятия, а подавляющее их большинство. И такое системное «ручное управление» сработало.

«СП»: — Какие компании получили деньги?

— Практически все добросовестные поставщики. В первую очередь — выполняющие госзаказ. Далее по картотеке дебиторской и кредиторской задолженности. Когда предприятиям поступают деньги, реанимируется вся экономическая жизнь: растет доверие к поставщикам, появляются новые заказы, а значит — начинается развитие.

«СП»: — А банки под эти задачи как выбирали, и сколько их было?

— Было принято решение оказать помощь, прежде всего, «системным» банкам. Именно им и была оказана первая поддержка. Выбор банков был непростой задачей, и нельзя сказать, что состав оказался безукоризненным. В их число попал, в частности, такой проблемный банк, как СБС-Агро, причем вместо Промстройбанка, отвечашего всем требованиям. Важно, что в конечном счете принятые меры сработали. Выбранные банки получили значительные кредиты, преодолели последствия кризиса и начали полноценное обслуживание и кредитование предприятий (кроме СБС-Агро). Статистика подтвердила факт резкого роста кредитования именно реального сектора экономики со стороны коммерческих банков. Процесс пошел!

«СП»: — И начали давать дешевые кредиты предприятиям?

— Дешевый кредит — это относительное понятие. В нормальных, отлаженных экономических системах других стран практикуются и нулевые ставки. Но там, где высокая инфляция, там уровень процентной ставки тоже высокий. Однако экономика может развиваться и при высоких процентных ставках. Это и произошло в ходе преодоления кризиса 1998 года. Тогда была высокая инфляция, которая в результате насыщения внутреннего рынка отечественными товарами постепенно снизилась с 80% до 15%. Соответственно, снизилась и процентная ставка. Но что особенно важно, объемы кредитования непрерывно росли, обеспечивая рост экономики.

Если правительство занимается экономикой, а не обслуживанием идеологических догм, оно должно понимать и «кожей чувствовать», что происходит с экономикой и что ей нужно. К сожалению, сейчас этого нет. Правительство просто не обращает внимания на то, что кредитная система не работает. А без ее включения ждать в экономике изменений — пустопорожнее занятие.

Отмечу также, что в 1998 году были заморожены тарифы на услуги и продукцию монополистов. Эта мера дала экономике и производителям глоток воздуха. Через два года тарифные ставки «отпустили», но это уже не было так критично для предприятий.

Активно начали ликвидировать и задолженность по заработной плате. Причём это тоже было сделано через оказание финансовой поддержки, в том числе через оплату госзаказов. Были предприняты и другие экстренные меры. Так, для предотвращения острой нехватки жизненно необходимых товаров создавались соответствующие запасы, снижались таможенные пошлины на импорт таких товаров и даже тарифы на их транспортировку.

Кроме того, из таможенных зон было выпущено оборудование, которое предприятия не могли получить в силу введенного (еще до кризиса) дополнительного налогообложения (по НДС). У них просто не было денег, поэтому оборудование мертвым грузом лежало на складах. Так вот, правительство Примакова временно «закрыло глаза» на неуплату НДС и «выпустило» это оборудование в производство.

Таким образом, все действия правительства были направлены на то, чтобы восстановить и активизировать хозяйственную жизнь. Этому способствовала также и девальвация российской валюты. Но были приняты и меры стратегического характера. Именно они оздоровили экономические отношения в стране. Но это самостоятельная тема, к которой надо вернуться специально.

«СП»: — Но кратная девальвация произошла и в конце 2014 года…

— Да, но вот результаты были другими. Девальвация создает предпосылки для роста внутреннего производства — и не более того. При этом она неизбежно снижает уровень жизни населения. Но эти предпосылки государству надлежит «материализовать», используя весь арсенал доступных ему мер. Тогда потенциал девальвации удалось реализовать. Сегодня этого не происходит, поскольку руководители финансово-экономического блока считают, что все произойдет само собой.

Большой ошибкой тех, кто начал перевод отечественной экономики на рыночные рельсы, было открытие внутреннего рынка. Причём открытие бесконтрольное, обвальное! На наш рынок хлынула лавина всяческих импортных товаров по демпинговым ценам. И российские предприятия встали. Однако, получив сиюминутное облегчение, наша экономика столкнулась с массой проблем: остановилось поступление налогов, и бюджет оказался голым. А раз в бюджете пусто, то нельзя заплатить ни медикам, ни педагогам, ни по госзаказам, в том числе оборонным. Экономическая жизнь стала угасать. За пять последующих лет (фактически до кризиса 1998 года), в частности, объем производства промышленной продукции упал более чем вдвое.

Кстати, в 20-е годы 20 века, при переходе к НЭПу, также возникал вопрос открытия границ для импортных товаров. Этого не произошло только благодаря Ленину, который считал, что открытие внутреннего рынка неминуемо приведет к разворовыванию страны. Потому что у государства не было институтов контроля. Он грамотно поступил, переведя всё в режим государственной монополии. Это не помешало развитию рыночного предпринимательства и внутреннего производства, которое получило устойчивую опору для развития — в виде внутреннего рынка и внутреннего спроса. Тогда экономика восстановилась буквально за несколько лет.

Девальвация 1998 года сделала то, что с началом перевода российской экономики на рыночные рельсы должен был сделать финансово-экономический блок правительства, — стимулировать наших производителей к росту объемов производства и повышению качества продукции.

В результате девальвации и мер со стороны правительства Примакова российский рынок был возвращен отечественным производителям. При этом показатели роста объёмов промышленного производства стали практически двузначными. Также с 1999 по 2000 год объем налоговых поступлений ежегодно увеличивался в 1,7−1,8 раза.

После смены Правительства Примакова всё «вернулось на круги своя». Грефразвернул историю с вступлением России в ВТО и сдал внутренний рынок импортерам. И импорт вновь заполонил полки наших магазинов. Более того, начался масштабный ввоз продукции химии, нефтехимии, продукции машиностроения и так далее, — того, что ранее производилось в советской экономике.

«СП»: — Таким образом, действия Грефа оказались губительными для российского производства. А были ли снижены налоги для предприятий при правительстве Примакова?

— Да. Началось системное снижение налоговой нагрузки для предприятий. Причем для всех предприятий, и это очень важно! Сейчас же преобладает «точечная» поддержка. Именно тогда была введена льгота по налогу на прибыль в той ее части, которая направлялась на развитие производства. Предприятия стали активно пользоваться этой льготой. Но выиграло и государство — поступления налога на прибыль ежегодно удваивались. И когда Кудрин в 2002 году без всякого обоснования отменил эту льготу, объем поступлений этого налога в бюджетную систему резко снизился.

«СП»: — Как организовать доступные кредиты? Создавать специальный банк? Или просто снизить учетную ставку?

— Кредиты обслуживают предпринимательскую деятельность. Если есть в этой среде активность, то ставка играет относительное значение. Всегда существуют сверхприбыльные проекты. Поэтому ставить вопрос таким образом, что давайте «просто так» дадим всем дешевые кредиты, вряд ли правильно.

«СП»: — Но производство задыхается без дешевых денег. И это факт.

— Но не все производство выпускает товары, которые необходимы стране в данный момент. Особую важность имеют проекты, которые хорошо рассчитаны на перспективу. Но дело все равно не в процентной ставке. Сегодня коммерческие банки разучились, по большому счету, зарабатывать на развитии предприятий реального сектора экономики. Более того, они поставлены в условия, когда не могут брать на себя коммерческие риски. Банки всячески перестраховываются, обкладывая потенциальных заёмщиков практически невыполнимыми условиями. Соответственно, сейчас вообще нет предпринимательской, производственной активности. В таких условиях простая раздача денег приведет к тому, что они просто «уйдут в песок», или проекты разойдутся «по своим» и ничего не изменится.

Нынешняя система устроена так, что банк не имеет ни прав, ни ресурсов для того, чтобы рисковать. Более того, созданы монстры, которым этого и не надо. Это ВТБ, Сбербанк и им подобные банки. Они требуют непомерные залоги, оперируют на валютном рынке и так далее. В результате, им хватает денег для безрискового зарабатывания на безбедную жизнь. Поэтому вопрос надо ставить шире.

Требуется, во-первых, стимулировать деловую активность. Во-вторых, добиться, чтобы эта активность не сжималась от недостатка денег. Поэтому нужно включить в процесс кредитования реального сектора экономики «средние» и даже мелкие банки. Эти банки ближе к народу и ближе к своим деньгам, это не бюрократическая система ВТБ, в которой главное — обложиться справками, бумагами и нормативами. Задача ЦБ — расширить сеть активных участников системы кредитования и создать условия для получения кредитов с постепенным снижением процентных ставок. Ресурсы для этого можно изъять из множества созданных в последнее время фондов, которые занимаются не системной, а «точечной» поддержкой тех или иных проектов, руководствуясь далеко не всегда прозрачными интересами.

У нас даже проектное финансирование не идет, потому, что его российский вариант выхолостил все содержание этой весьма распространенной практики в развитии производства. Получение средств по этому каналу кредитования превратилось в трудноразрешимую проблему.

«СП»: — До такой степени трудноразрешимую, что и денег не захочешь…

— Да. Вокруг получения соответствующих денег накручено такое множество уточнений и согласований, что мало кто находит в себе силы, чтобы довести дело до конца. Для преодоления этой проблемы стоит обратиться к опыту по реструктуризации задолженностей правительством Примакова. В 1999 году эта задача была решена путем упрощения процедур и демократизации самого процесса. Любое предприятие могло принять участие в программе реструктуризации с минимальным набором документов, с минимальным бизнес-планом. Причем право решения о вхождении в программу мы передали «вниз», региональным органам исполнительной власти и органам налогообложения на местах. Там люди больше заинтересованы в том, чтобы работали их предприятия, чтобы была обеспечена занятость. Мы сделали это и получили достойный результат: предприятия вышли из кризиса, стали получать заказы, налаживать производство, упорядочивать отчетность. Соответственно, пошли громадные поступления в бюджет.

«СП»: — Почему бы сейчас так не сделать?

— Принятие такого рода решений содержит в себе определенный риск. В правительстве Примакова люди ближе стояли к практике, их интересовала не идеология, а то, чтобы все работало с максимальной отдачей.

И не забывайте, что в кризис 1998 года произошла тотальная смена всего правительства. Попытки сменить одного человека в сложившейся команде ничего не дают. Если менять, то сразу всех министров. Опыт «преодоления» кризиса 2008 года убедительно это показал. Премьер «бился как рыба об лед», проводя представительные совещания с ведущими компаниями страны и их руководителями. В результате формировались предметные и вроде бы разумные директивы относительно развития экономики. Но все это шло «вниз» на исполнение руководителям соответствующих министерств и ведомств и там же и выхолащивалось.

«СП»: — Как предотвратить выброс дешевых кредитов на валютные рынки? Можно ли организовать валютное регулирование?

— Это принципиальный вопрос, который требует срочного решения. Необходимо ужесточение валютного регулирования в стране, ужесточение требований к банкам, которые ходят с деньгами вкладчиков на валютные рынки. Центральный банк должен это регулировать, в том числе путем запретительных мер.

Нужно установить четкие правила функционирования всех банков. Если ты инвестиционный банк — занимайся инвестициями, привлекай деньги. Должны быть банки, задача которых заниматься только вкладчиками. Например, Сбербанк. Этот банк не должен ввязываться в реализацию инвестиционных проектов, потому что он рискует не своими деньгами. Он имеет монопольное право на работу с деньгами пенсионеров. А это дармовой ресурс, который обеспечивает ему доминирование на рынке кредитования и безбедное существование. И это при всех его безумных тратах, скажем, на информатизацию. Причем его руководителям и в голову не приходит, что по этим счетам должна наступить ответственность.

«СП»: — А видите ли вы дисбаланс в том, что у нас в России большую часть налогов из регионов забирает федеральный центр? Это верное решение?

— Правительство Примакова на законодательном уровне закрепило расщепление налогов в соотношении 50 на 50. Причем этому расщеплению подлежали все основные собираемые налоги, включая НДС. То есть не более 50% всех налогов забиралось «наверх». Все остальное оставалось в региональных и местных бюджетах.

А когда все деньги концентрируются в центре, а потом непрозрачным образом распределяются по регионам, — тут только чиновники Минфина свою власть показывают. Более того, система перераспределения денег «сверху вниз» очень сильно влияет на подбор и расстановку кадров. Если для руководителей на местах самое главное — выпросить деньги, то это один тип человека. А если он настроен на развитие экономики своего региона, то это другой тип, для которого не характерно ожидание подачки.

Сейчас федеральный бюджет забирает примерно 65% налоговых поступлений, а потом эти деньги раздаются, как говорится, и по делу, и без дела. И то, что сделали Кудрин и Гайдар в 2000-х годах, — это ненормально. До этого налоги в соответствии с законом разделялись между федеральной, региональной и местной властями. И НДС, и прибыль, и подоходный.

«СП»: — Все поровну?

— Не совсем так. Но, в конечном счете, должны быть законодательные ограничения по перераспределению налогов. И это распределение должно соответствовать расходам бюджетов на местах. При этом и более, и менее сильные регионы должны поощряться в наращивании собственных доходов при неукоснительном обеспечении социальных стандартов. В противном случае возникают иждивенчество и склока. Именно по этим причинам был введен паритет 50 на 50. Уточнение правил его поддержания осталось невостребованным и на сегодняшний день мы имеем то, что имеем — о бюджетном федерализме как основе реального федерализма даже не вспоминают.

«СП»: — Либералы говорят, что истинной причиной выхода из кризиса 1998 года были взлетевшие цены на нефть. И что правительство Примакова и меры, которые были предприняты для выхода из кризиса, не сыграли никакой роли.

— Цены на нефть начали подниматься с осени 1999 года, когда кризис был уже преодолен. Более того названные Вами «либералы» забывают свое печатно-зафиксированное удивление позитивными изменениями в экономике, которые были очевидны еще до подъема нефтяных цен.

Увеличение потока нефтедолларов не сыграло никакой роли в преодолении кризиса. По существу, оно позволило замаскировать контрпродуктивность отказа от линии Примакова и принизить значение мер, позволивших успешно преодолеть кризис 1998 года. И я бы еще раз подчеркнул принципиальный характер антикризисной деятельности в экономике в 1999 году.

«СП»: — Чего вы ждете в 2016-м, 2017-м?

— Я ничего хорошего не жду. Потому что если к руководству экономикой не придут другие люди, ее деградация будет продолжаться.

http://svpressa.ru/economy/article/153121/