Гордость за предков

Напомню, что прочитанное в сборниках документов времён Великой Отечественной войны даёт основания сделать и выводы, которые вселяют бесконечное уважение и гордость за тех наших уже далёких предков.

О человечности
Начальником Генштаба сухопутных войск Германии в начале Второй мировой войны был генерал Ф. Гальдер, в ноябре 1941 года он выполнил инспекционную поездку в войска на Восточный фронт и 14 ноября записал в свой дневник:

«Обратный путь: Остановка в Молодечно. Продолжительный разговор с командиром полка охранной дивизии (Земмельман) и командиром батальона того же полка. Русский тифозный лагерь военнопленных. 20 000 человек обречены на смерть. В других лагерях, расположенных в окрестностях, хотя там сыпного тифа и нет, большое количество пленных ежедневно умирает от голода. Лагеря производят жуткое впечатление. Однако какие-либо меры помощи в настоящее время невозможны».

Вот видите, как у немцев всё просто. Ну, нет у них ни дополнительных лекарств, ни сил, чтобы лечить пленных, и еды у них для пленных нет. Взяли у нас трофеями урожай самых сельскохозяйственно-развитых республик СССР, но это так – для себя, а не для пленных.

Ну, что тут сказать? Раз невозможно помочь пленным, значит невозможно, предупреждали же уставы РККА, что советский солдат в плен не сдаётся. Зачем сдавались?

А вот 1944 год. Для СССР это самый голодный год войны, поскольку нужно было кормить не только армию, не только тыл, но и урожаем, снятым не в очень плодородных областях СССР, кормить и освобождённые, полностью разорённые области Советского Союза – Украину, Белоруссию и Молдавию с Прибалтикой. Это год самых низких выдач продовольствия по карточкам, год самых высоких цен на продовольствие на рынках.

А тут как раз с фронта поперли немецкие пленные. И начальнику Генштаба РККА в самый раз было развести руками – типа «самим есть нечего» и «какие-либо меры помощи в настоящее время невозможны».
Однако:

«Начальникам штабов фронтов.
Копии: народному комиссару внутренних дел, начальникам штаба тыла Красной Армии, отдела оперативного тыла Генерального штаба

19 июля 1944 г. 23 ч 55 мин


В связи с массовым пленением солдат и офицеров войск противника дело приема, эвакуации и обеспечения военнопленных требует к себе серьезного внимания.

Между тем на фронтах отмечены факты нарушения командирами войсковых частей и соединений Положения о военнопленных, утвержденного СНК СССР, и приказов НКО и НКВД о порядке приема, содержания и обеспечения военнопленных.

Нарушения в основном сводятся к следующему:
1. Больные и раненые военнопленные не направляются в спецгоспитали, а поступают на приемные пункты и лагери НКВД.
2. Продолжаются перебои в обеспечении военнопленных продуктами питания, вследствие чего последние по нескольку дней не получают пищи.

Примите меры к установлению твердого порядка согласно приказам НКО № 001—43 г., № 006—44 г. и приказу НКВД и начальника тыла Красной Армии № 0077/0/7 от 27.01.1944 г. о порядке приема, эвакуации и обеспе­чения военнопленных во фронтовой полосе.


Заместитель начальника Генерального штаба генерал армии Антонов».


Вот так…


Были генералы и не хуже
И из документов, помещенных в книге Дмитрия Шеина «Танковая гвардия в бою» тоже всплыло несколько характерных моментов, не отмеченных автором этого сборника. К примеру, в книге даны цитаты приказов по армии бессменного командующего 3-й гвардейской танковой армией дважды Героя Советского Союза П.С. Рыбалко.

Так вот, впечатление такое, что немецкий генерал Г. Гудериан именно с этих приказов Рыбалко взял идеи для своей обобщающей опыт войны книги «Танки – вперёд!», вышедшей в 1956 году. На самом деле, разумеется, дело не в приоритете на те или иные военные идеи, а в здравом смысле – любые умные люди, попавшие в командиры танковых войск, быстро или медленно, но придут к одним и тем же выводам, касающимся применения танков.

К примеру, посмотрите на сегодняшних историков и пишущих военных специалистов: как они видят «хороший танк»? В их понимании это танк, который может справиться с вражеским танком – превосходит его в крепости брони и бронепробиваемости собственной пушки. А что – танк нужен для борьбы с вражескими танками? Вы в этом уверены?

Вот в 1956 году Гудериан, осмыслив весь опыт применения танков во Второй мировой, учит танкистов уже Бундесвера и НАТО:
«В ходе второй мировой войны танк противника был одним из самых подвижных видов противотанкового оружия и самым опасным наземным врагом нашего танка.

Поэтому иногда нужно было временно прекращать выполнение основной задачи и в первую очередь уничтожать появлявшиеся в районе наступления танки противника. Против танков, появлявшихся вне этого района и не препятствовавших продвижению, предпринимались только особые меры по обеспечению безопасности, например организация прикрытия противотанковыми средствами или подготовка артиллерийского огня.

Сама танковая часть ни при каких обстоятельствах не должна была отклоняться от выполнения своей задачи. …

Если на направлении наступления своих танков точно установлено наличие танков противника, необходимо атаковать противника на другом участке».

То есть, Гудериан ни в меньшей мере не считал задачей танка борьбу с танками противника, убеждал, что от встречи с танками противника, своим танкам нужно уклоняться, соответственно, лучшим танком у Гудериана был не тот танк, который хорошо борется с вражескими танками, а тот, который эффективно борется с пехотой.

А вот в 1942 году, после первых, ещё неудачных боёв, танкистов вверенной ему армии учит Рыбалко: «Некоторые танковые командиры говорили здесь, что они искали боя с танками противника. Боя с танками противника нам искать незачем, отказываться от него мы не будем, но мы, прежде всего, должны уничтожать пехоту противника, уничтожать огнем и гусеницами».

Или вот Гудериан в главе «Основы применения танков» учит танкистов НАТО:

«4.Танк должен выбирать такую местность, по которой он может быстро передвигаться. Только на благоприятной для танка местности полностью используются мощь его дальнобойного оружия и возможности взаимной огневой поддержки.

5. Танк должен атаковывать внезапно и по возможности там, где предполагается слабое место в обороне противника».

А вот Рыбалко в 1944 году отмечает причины успеха действий 3-й гвардейской: «Решение прекратить атаки на Львов с севера и начать его обход в сложившейся обстановке было единственно правильным решением. В рамках операции искусный маневр стоит многих кровопролитных боев, как правило, влекущих за собою большие потери для обеих сторон.

Танковая армия должна искать противника не в окопах и узких дефиле, или в горных перевалах, а на танкодоступной местности, навязывая противнику встречные и другие подвижные сражения, когда он не может укрыться за непроходимыми для танков препятствиями. К этому стремилась в своем маневре 3-я гвардейская танковая армия».

Как видите, разницы во взглядах Гудериана и Рыбалко на применение танков нет, повторю, потому, что они оба толковые генералы танковых войск.

                                                                     А ведь и били!

И когда армию Рыбалко оснащали по штату артиллерией, пехотой и танками, то 3-я танковая проводила операции и Гудериану на зависть. Вот, скажем, имея к началу Острогожско-Россошанской операции 1943 года 69 933 человека личного состава, 3-я, тогда ещё не гвардейская, а просто танковая армия потеряла в боях этой операции убитыми и умершими от ран 3 016 человек, ранеными и контуженными 7 045 человек, обмороженными 65 человек и 707 человек пропавшими без вести и попавшими в плен.

Потеряла также 8 танков КВ, 41 Т-34, 2 Т-70, 7 Т-60 (итого – 58 машин), кроме того потеряла 9 122-мм гаубиц, 13 76,2-мм дивизионных и 6 76,2-мм полковых пушек, 1 37-мм зенитную пушку и 31 45-мм пушку.

Но в результате этой операции было только уничтожено (по данным самой армии) около 30 тысяч войск противника. Не будем спешить с верой в это число. Генералы потери вражеских войск всегда преувеличивают, еще Суворов, приписав нолик к потерям турок, приговаривал: «А чего их жалеть, бусурманов-то?». Так, может, и штаб Рыбалко преувеличивал немецкие потери по привычке всех генералов?

Может, и преувеличивал, но ведь склады металлолома приняли от 3-й танковой уничтоженными: 28 танков, 13 бронемашин, 78 орудий, 655 грузовых, 70 легковых и 29 специальных автомашин. Третья танковая обернула для собственного боевого использования и на склады трофеев сдала 44 целых немецких танка, 13 бронемашин, 4517 грузовых, 196 легковых и 83 специальных автомобиля, 39 самолетов, 196 орудий, 3431 обозную, 72 артиллерийских и 26 верховых лошадей, большие запасы продовольствия, боеприпасов и горюче-смазочных материалов.

В лагеря военнопленных 3-я танковая согнала 73 176 солдат и офицеров противника, в том числе 3 генералов, 52 штаб-офицеров и 157 обер-офицеров. При 73 тысячах пленных, да ещё и таких как немцы (которые наверняка отчаянно дрались перед тем, как сдаться), 30 тысяч убитых солдат противника уже не кажется большим преувеличением, не так ли? И менее четырёх тысяч своих безвозвратных потерь в живой силе по сравнению со 100 тысячами немецких потерь, это неплохое соотношение, не так ли?

Не дав отдохнуть и пополнить силы, 3-ю танковую посылают взять Харьков. На тот момент армия имела 57 557 человек личного состава, 1223 миномета и 588 орудий всех калибров. В строю было и 85 танков всех типов из оставшихся 223 (остальные из 223 отстали ввиду технических неисправностей, отсутствия горючего или застряли на местах прежних боев и на пути к Харькову).

«В ходе наступления на Харьков были разгромлены 26-я, 88-я, 298-я, 385-я, 387-я пехотные дивизии, ощутимые потери были нанесены 320-й пехотной дивизии и дивизиям СС «Дас Райх» и «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» [174] . По оценкам командования 3-й танковой армии, нанесенные противнику потери составляли около 17 тыс. чел. убитыми.

За время наступления войсками армии было пленено 27 038 солдат и офицеров противника, в том числе 8 штаб-офицеров и 46 обер-офицеров, захвачено 12 танков, 4 бронемашины, 1376 грузовых и 15 легковых машин, 35 орудий. Потери личного состава в ходе операции составили 11 489 чел. убитыми, ранеными, контужеными и пропавшими без вести».

Согласитесь, 11,5 тысяч общих потерь и 27 тысяч только пленных, тоже не обидное соотношение потерь.

Теперь нюанс применения танков не для всех читателей, а на любителя военной истории к вопросу, как быстро противник находит противоядие против новинок оружия и тактики.

Я взял данные по потерям танков и САУ во Львовско-Перемышльской операции за две недели боев 14-28 июля 1944 года, когда 3-я, уже гвардейская танковая армия прошла с ожесточёнными боями около 400 км. И рассчитал потери танков на один танко-бой – нечто вроде «тонно-километра».

Потери танков и САУ на базе средних и легких танков составляли примерно 10% за бой, эта техника провела в сумме 2182 танко-боя, потеряв от огня артиллерии 228 машин, от мин – 20 и от авиации – 43 машины. Получил, что вероятность танкиста средних танков не выйти целым из боя была, как видите, около 10%. Из этих танков и самоходок было потеряно безвозвратно 136 машин всех типов (около 6%) и этой техники оставалось в армии в строю: 209 Т-34, 3 легких танка, 3 импортных и 111 самоходных установок всех типов.

А вот потери ИС-2 в 282 танко-боях этой операции были около 4%, (12 машин), все потери были от артиллерии и безвозвратно было потеряно 4 танка (около 1,5%). В строю оставалось 32 танка ИС-2. То есть, броня и способность крушить всех и всё мощной пушкой на больших расстояниях, летом 1944 года себя ещё оправдывали – потери тяжелых танков были в 2,5, а безвозвратные – в 4 раза ниже, нежели средних.

Прошло всего 8 месяцев, и вот потери с 1 февраля по 10 марта 1945 года. На 5471 танко-бой Т-34 подбито 818 танков (784 – артиллерия и фаустники, по 17 – мины и авиация) или 15% (вероятность танкиста танка Т-34 быть убитым или раненым увеличилась в полтора раза), из них безвозвратно потеряно 277 танков – 5%. Так же возросли и потери самоходок.
Но теперь уже не сильно спасала и толстая броня ИС-2: на 165 танко-боев ИС-122 потеряно 38 машин (23%), из них безвозвратно потеряны 5 машин (3%).

На этой статистики закончу свои впечатления от сборников документов Генштаба РККА и из книги Шеина о 3-й гвардейской танковой.

О Ленинграде
Однако пока писал эти заметки, просмотрел и подборку документов о блокадном Ленинграде: «Блокадные будни одного района Ленинграда». Автор подборки, Владимир Ходанович, собрал документы и воспоминания блокадников, я бы сказал, из среды обычных людей, с обычными обывательскими запросами и очень далёких от героики или даже от беспокойства о государстве или обществе.

Да и сам автор такой же обыватель либерального толка, а как историк он полностью соответствует современным историкам, для которых виновными в голодных смертях ленинградцев являются не немцы, а руководители блокадного города, «которые сами ели от пуза». Именно это Ходанович внушает читателям, а что касается его профессионализма, то вот он, к примеру, сообщает:

«Как видно из нижеприводимого отрывка из документа, было наоборот: «На з-де «Пластмасс» была сильно расшатана трудовая дисциплина. Комсомольцы завода провели ночной рейд, вскрыли все недостатки. Материалы комсомольской организации стали предметом обсуждения в парткоме.

Комсомольцы, в свою очередь, проявили ценную инициативу, начиная работу точно по гудку» (из отчета Кировского райкома ВЛКСМ за июль-декабрь 1941г.)[332]». А дальше Ходанович разъясняет читателям от себя: «Уточнение: «по гудку» – это переиначенное «точно вовремя». В первое время войны гудки производили на предприятиях или судах, дублируя сигнал «воздушная тревога»».

А ведь этот «историк» наверняка слышал довольно популярную в своё время лирическую песню со словами: «Пропел гудок заводской конец рабочего дня», – а вот о чём эти строки, Ходанович, как видите, так и не понял. Не понял, что в те времена часы у людей были редкостью, и все заводы имели гудки, которыми сначала будили своих рабочих, потом оповещали о начале рабочей смены и о её конце.

Даже я, окончив школу, начинал и заканчивал на заводе рабочую смену по заводскому гудку, который в 60-х, при обилии наручных часов, уже был, надо сказать, чистой, красивой традицией, к сожалению, быстро закончившейся (ведь эта традиция была ничуть не хуже поповского битья в колокола). Но согласитесь, при таком количестве ещё живых свидетелей, не разобраться с тем, почему «по гудку» – это точно по времени, это, надо сказать, характеризует историка.

Но, в данном случае, Ходанович, может быть, этим и хорош – сам он и обыватель, и историк обывательских переживаний и трагедий, посему блокада в его изложении видна глазами чистого обывателя.

Но меня работа Ходановича вернула к трём моментам, мимо которых он, само собой, прошёл, не обратив на них внимания.
Во-первых, к трусости советских мужчин. Не всех мужчин, разумеется, а в те времена даже не большинства мужчин, – иначе войну наши деды не выиграли бы. Но, всё же, трусость достаточно большого количества носителей штанов выявилась с началом войны. О том, что делать, думали многие руководители СССР, вот, к примеру, строки из дневниковых записей самого храброго комиссара Красной Армии Л. Мехлиса:

«Поражает, что за время этой тяжелой войны оказалось много предателей, что на первых порах боевых операций боеспособность наших частей оказалась не на должной высоте. Поражает то, что и до сих пор предательство — широко распространенное явление».

…«На войне плоть находит выражение в животном инстинкте — самосохранении, страхе перед смертью. Дух находит выражение в патриотическом чувстве защитника Родины. Между духом и плотью происходит подсознательная, а иногда и сознательная борьба. Если плоть возьмет верх над духом — перед нами вырастет трус. И наоборот»

Конечно, с началом войны уже поздно было что-то делать, но ведь подрастали будущие поколения мужчин, надо было воспитывать мужество и у них.

Так вот, раньше я полагал, что этой проблемой Сталин занялся после войны, но, оказывается, начало воспитанию мужчин было положено в самый её разгар: «В соответствии с постановлением СНК СССР от 16 июля 1943 г. с 1 сентября 1943 г. в Ленинграде ввели раздельное обучение мальчиков и девочек с 1-го по 10-й классы».

Во-вторых. Как-то в воспоминаниях какого-то ветерана прочёл, что бойцы Ленинградского фронта, прорвав блокаду и погнав немцев на запад, не брали в плен немецких артиллеристов. Почему именно их?

Дело в том, что когда мы говорим о более чем семистах тысячах погибших в Ленинграде мирных жителях, то мы чаще всего имеем в виду умерших от голода. На самом деле, огромное количество ленинградцев было убито немецкими авиационными бомбардировками и артиллерийскими обстрелами жилых кварталов города.

Причем, речь идёт о целенаправленном стремлении немцев убить артиллерийским обстрелом как можно больше мирных жителей, или, говоря прямо, как можно больше русских.

Интересно, что когда немцы ещё надеялись взять Ленинград штурмом, у начальника Генштаба всех вооруженных сил Германии Кейтеля были как бы более гуманные планы в отношении населения города, и начальник Генштаба сухопутных войск Гальдер в своём дневнике эти планы своего коллеги просто высмеял:

«Обсуждение вопросов, ввязанных с наступлением на Ленинград. Эти вопросы все еще остаются открытыми. Установка Кейтеля, которую он дал в письме на имя главкома, сводится к тому, что мы не в состоянии прокормить население Ленинграда, а поэтому следует его прогнать из города. Предложение практически невыполнимо и поэтому не представляет ценности».

Для немцев, как видите, практически ценным и исполнимым было уничтожение населения города. Заметьте, даже в случае, если бы немцы его взяли в сентябре 1941 года, то не видели необходимости тратить силы на эвакуацию его жителей или обеспечение их продовольствием! А блокировав город, немцы немедленно приняли меры к реализации этого плана умерщвления ленинградцев.

Надо учесть, что благодаря авиаразведке немцы прекрасно знали расположение оборонительных объектов города, в книге Ходановича это, кстати, хорошо показано. Тем не менее, немцы били артиллерией не по оборонительным сооружениям, а по жилым кварталам, мало того, по местам скопления мирных жителей, к примеру, по очередям у мест разбора воды (из-за размерзания водоводов вода не поступала во все дома, а раздавалась на определённых улицах в определённых местах). И в книге очень много воспоминаний о ленинградцах убитых именно немецкой артиллерией. Так, что немецким артиллеристам жаловаться на наших солдат не приходилось.

В-третьих, что особенно хотелось бы подчеркнуть.

Несмотря на массовые смерти, несмотря на то, что книгу написал обыватель и по воспоминаниям обывателей, в книге нет …и намёка на то, что жители Ленинграда хотели сдаться немцам, чтобы сохранить себе жизнь!

Это, знаете ли…



                                                                                                                                                                            Ю.И. МУХИН




Источник.