Будущее за Россией!

http://economicsandwe.com/img/item/middlesmall_13C89AF1-55D5-4756-AF00-C6170FCFBF6F.jpgМы снова и снова попадаем в тот замкнутый круг, о котором ещё в начале ХХ века с болью писали мыслители-монархисты (М.О. Меньшиков и другие): элиты отталкивают от себя народ, и попросту убивают этот народ экономической политикой, которая стремится приспособиться к имеющейся ситуации вместо изменения ситуации.

Это – путь в никуда. Описав его, мы донесем «красную правду» до «белых», попутно постаравшись объяснить «белую правду» «красным»…

В разгар испанской войны каудильо Ф.Франко принял большую белоэмигрантскую делегацию (надо сказать, что Франко вообще очень ценил русских «белых»[1]). На вопрос – «почему вы проиграли?» белоэмигранты ответили дружно: «огромный численный перевес „красных”»…

Франко задумался. Он задумался о том же, о чем думал персонаж М.А.Булгакова, генерал Хлудов в бессмертном «Беге»: как же получилось так, что НАЦИОНАЛИСТЫ воюют с подавляющим большинством той НАЦИИ, националистами которой они себя провозгласили? Почему – говоря словами Булгакова – «все губернии плюют на их музыку»?

Вообще не анекдот ли – националист, выступающий против большинства своей нации и патриот – едущий в обозе иностранной армии воевать со своей страной? Даже если ты с народом и страной не согласен – ты же офицер! Ты присягу давал СЛУЖИТЬ (т.е. слугой быть, не господином) – а не в атаманы разбойников нанимался…

Современная «белая» героизация Краснова или Шкуро (мол, кого они предавали – они Совдепу не присягали!) – обходит стороной этот главный для офицерской и аристократической чести вопрос. Ты служишь – или разбойничаешь, ты выполняешь волю народа – или же ты пытаешься навязать ему свою волю?

Нельзя шагнуть в будущее – не сохранив «красной правды» ХХ века. Но и подходить к ней некритически – нельзя, эта всеядность погубила уже СССР. Необходимо отобрать у фашистов всё то, на чем они спекулировали в ХХ веке, всё то, что по глупости – или тайному замыслу сатанистов – дало в руки фашизма козыри и аргументы.

Забирая себе ценности традиционализма, религии, церкви, национальной державности, патриотизма – мы не оставляем фашистам ничего для прикрытия, ничего – кроме их сущностной мерзости.

Если бы «красные» вели себя иначе – не провоцируя «распад связи времен» там, где этого не нужно для пользы дела – энергетика фашисткой реакции, действенность фашистской пропаганды была бы на порядок ниже, если вообще была бы!

Испанские «красные» в буквальном смысле создали Франко, безумно и бессмысленно напав на католические соборы в самой католической стране мира. Такое оскорбление национальной святыни (совершенно не нужное в деле экономического освобождения трудящихся) – толкнуло к Франко миллионы испанцев, подарило фалангистам победу.

В России на оскорблении большевиками национальных святынь сыграл Б.Ельцин – умело растравляя старый, гноящийся разруб национального тела. Безусловно, современные либералы весьма отличаются от «правых» начала ХХ века: всю левацкую мерзость они с непонятным упорством перетаскивают к себе, отчего враги человечества принимают вид особого – «лево-либерального», «левацки-правого» движения.

Осталось только нам научиться быть «лево-консервативным» движением, чтобы схватка приняла очевидные черты битвы добра и зла в чистом виде. Нам не меньше «белых» омерзительны троцкистские кривляния, вся эта левацкая содомия (в самом широком смысле слова «содомия»).

Но – признавая в рамках национального примирения, что «красные» понаделали много левацких глупостей – надо ведь признать и другую очевидность: экономически они были правы, и их экономическая программа изменила в ХХ веке мир, сделала его на несколько порядков лучше, комфортнее, устойчивее. Неизмеримо возросло могущество человека, которое принимало Сталина, будучи вооружено деревянной сохой, а хоронило – оставшись с атомными электростанциями и ледоколами…

Для понимания причин великого социального прорыва в ХХ веке – нам хороший помощник монархическая мысль России от Ф. Достоевского и Иоанна Кронштадтского до Меньшикова и Солоневича.

Главный смысл вот в чем: нужно не приспосабливаться к реальности, как это делает рыночная экономика (работающая, чтобы заработать), а активно, на самом базовом уровне, менять реальность, как это делает плановая экономика (зарабатывающая – чтобы работать).

В рыночной экономике труд есть проклятие, а деньги – смысл. Поэтому она всегда стремиться к ситуации, в которой труда было бы как можно меньше, а денег – как можно больше.

«Красные» в ХХ веке предложили иную модель: в ней созидательный, преобразующий мир труд является смыслом, а деньги – напротив, проклятием. Уже не труд, а деньги «красными» рассматриваются в качестве «неизбежного зла», с которым приходится, быть может, мириться, но которое немыслимо ценить само по себе.

Это был выход из величайшего противоречия между культурой гуманизма (человечности), государственным патриотизмом – и принципами рентабельности. Гуманизм и патриотизм требуют обеспечивать существование как можно большему числу сограждан; рентабельность предприятия, напротив, настаивает на необходимости постоянного сокращения на производстве, чтобы снизить издержки.

В итоге каждое техническое новшество бьёт по гуманизму и патриотизму – но и техническая отсталость, застой – тоже по ним бьют. Технические новшества убивают нацию по частям – потому что предприятия с их помощью сокращают штаты и выбрасывают сограждан на улицу, СНОВА И СНОВА; техническая отсталость убивает нацию в целом – ПОТОМУ ЧТО ЕЁ ПОГЛОТЯТ БОЛЕЕ "ПРОДВИНУТЫЕ" СОСЕДИ…

Выход из этого тупика открыл только "красный проект".

Нужно ли, господа «белые», объяснять, какая экономическая модель больше соответствует православному духу и традициям русского народа? Это и есть та чисто экономическая «красная правда», за которую встало против «белых» – по их собственному признанию – «подавляющее численное превосходство».

Другое дело, что эту правду нельзя сопровождать левацкими глупостями и мерзостями, как это делали большевики. Нельзя эту правду экономического свойства разбавлять, пачкать и обессмысливать гнусным содомским развратом, ненавистью к своему отечеству, своей культуре и святыням своего народа. Нельзя «доливать» в «красную правду» ульра-модернистские маразмы, социальное вивисекторство и т.п.

Мы – в ЭиМ – вооруженные научной социопатологией – прекрасно понимаем, что ЛЮБОЙ социальный институт, если он сформирован веками и тысячелетиями истории – не может быть «лишним паразитом». Глупо считать себя умнее сорока колен своих предков – «зачем-то» упорно насаждавших религию или монархию, аристократию или национальность, предпринимательство или военное дело[2]. Человек, который попытается удалить эти «аппендиксы организма» – посчитает органы рудиментами. Он подобен плохому механику, у которого после сборки машины всегда остаются «лишние детали».

Хорошему же механику, напротив, деталей не хватает. Совершенствуя веками сформированный механизм – нужно добавлять, а не отнимать. Будущее только тогда прогрессивно – когда в нём есть место для всего прошлого, и дополнительное пространство для новизны. Если же в резервуар будущего не влезает того, что помещалось в прошлом – значит, перед нами деструктивная модель будущего…

***

Что же касается рынка, как экономического уклада – то у него просто нет никакого будущего. Это система, в которой каждый игрок стремиться взять больше, чем вложил (закон прибыли) – а если так, что происходит исчерпание, а не пополнение реальности.

Прибыльность – есть приспособленчество.

Дело подлинного новатора всегда убыточно – потому что новатор меняет реальность, а искатель прибыли – приспособленец, идущий линией наименьшего сопротивления.

Именно поэтому у нас до сих пор бензиновые двигатели и диктатура нефтяных корпораций – хотя давно известны новые виды топлива и новые источники энергии…

Ориентация на прибыль истощает саму реальность, все окружающие среды: чем больше человек забрал, тем меньше осталось другим, и это закон сохранения вещества и энергии, увы!

Остаётся только одна тропа в будущее: активное преобразование реальности, игнорирующее вопросы прибыльности так же, как игнорировали их строители египетских пирамид. Безусловно, египетские пирамиды не возникли бы, если бы у фараонов стояла задача их кому-нибудь продать, с возмещением издержек и прибылью…

Какова же основная схема, отличающая рваческую, паразитарную экономику «выстраивания прибыли» от экономики строительства лучшего будущего (в котором не мы воруем у потомков жизнь, как при рынке, а наоборот – потомки черпают свои блага из наших усилий)? Мы опишем её по возможности простым языком:

***

Есть сумма сбыта. А есть экземплярная величина сбыта. Это разные вещи. Допустим, 100 арбузов продали по 10 рублей за штуку. Сумма сбыта – 1000 рублей, а экземплярная величина – 100 единиц. А если 10 арбузов продали за 100 рублей за штуку?

Сумма сбыта та же самая – тоже 1000 рублей. А вот экземплярная величина сбыта в 10 раз меньше – всего 10 единиц.

Можно обслужить одного барина на 1000 рублей. А можно – 1000 мужиков на 1 рубль каждого. С точки зрения прибыли первый случай предпочтительнее второго (возни меньше, а доход тот же).

Но с точки зрения национальных интересов – барина с его извращенной роскошью вообще умнее послать куда подальше, а вот мужицкий спрос – важнее всего на свете.

Это открывает нам разницу между вульгарным монетаристским «экономиксом» и техномикой. Для вульгарного монетаризма вообще не важно, чего продавали, сколько и кому.

В нем вообще все расчеты ведутся только в денежных единицах, не видя разницы между предметами необходимости, предметами извращенной роскоши и предметами вредно-отравляющего свойства (например, алкоголем, наркотиками и т.п.).

Таким образом, вычисляемая монетаристами «польза» от магазина для извращенцев, продающего фаллоимитаторы, может оказаться равна пользе от книжного магазина, и быть существенно ниже «пользы» от наркоторговли.

На самом деле успех экономики обеспечивается не только поисками рынков сбыта, но и ростом экземплярной величины сбыта. Важно не только то, на сколько мы продали, но и то, сколько мы производим.

Понимание разницы между ростом прибыли и ростом производственного потенциала лежала в основе великого рывка человечества из тысячелетий нищеты в ХХ веке.

Именно тогда умные экономисты по обе стороны берлинской стены поняли, что мало удовлетворить имеющийся денежный спрос: покупателя сперва нужно создать – чтобы потом он выступил поощряющим производство покупателем!

И тогда цели (сперва в СССР, а потом и вынужденно – на Западе) поменялись: вместо удовлетворения «дикорастущего» спроса государства занялись формированием спроса, загружающего производственные мощности заказами.

Если бы в ХХ веке этого не сделали – мы и сейчас имели бы мир потребления, мало отличающийся от мира средневековых королей (мы его в итоге и получаем сегодня).

Были бы кучки людей, купающихся в роскоши – и огромные толпы оборванцев, которым в рамках «жесткой экономии» хозяева жизни предпочитают не «переплачивать».

Да и не могут «переплатить» – даже если бы захотели вдруг: если у тебя заработки выше, чем у конкурента, у тебя выше издержки, и, следовательно, выше цена продукта, ты обанкротишься.

Поэтому актуальнейшей задачей развитых наций в ХХ веке стала защита предприятий, повышающих работникам зарплаты, от демпинга, недобросовестной конкуренции производств, использующих рабский труд[3].

Трагедия человечества в том, что в XXI веке страны и правительства отказываются от этой актуальнейшей задачи.

Что мы получаем в итоге?

Когда главная цель экономики – обеспечить широкие слои населения занятостью и заработком – подменяется целью извлечения сиюминутной прибыли, то постоянно возникают ситуации «экономически оправданного геноцида».

Это случается, когда обменные обороты, приходящиеся на душу их агентов, возрастают за счет сокращения участников обмена.

Возможна ситуация, при которой очень узкий круг лиц обменивается очень широким набором благ, а широкие массы в состоянии глубокой нищеты остаются за бортом обменного процесса.

Это ситуация, например, рынка жилья в РФ – на котором продаются немыслимые в советское время апартаменты, но в предельно узком кругу. Большинство же вообще выведено из данного рынка.

Почему вы думаете, что такое может случиться только с рынком жилья? Это может случиться и с продовольственным рынком: на нем мегатонны «лишних», уничтожаемых бульдозерами продуктов – и при этом на планете миллиард голодающих……

***

Наше время нас не щадит – но оно, по счастью, всё упростило. Из социализма само собой вышло всё мерзостно-левацкое, выпало – как ненужное и лишнее нагромождение. Из капитализма тоже выпало всё чуждое ему, но в начале ХХ века облагораживавшее его: культура, традиция, аристократизм, национальная державность, религиозность и т.п.

Если Гитлер был черно-мистической фигурой, вызывающей трепетный ужас, то его современные реинкарнации, типа Петра Порошенко или Арсения Яценюка – вызывают только брезгливое презрение – и никакого трепета, никакой завораживающей тайны.

Капитализм в XXI веку откровенно выродился: он стал безбожным, бескультурным, хамским, неприкрыто-воровским, антинациональным, антигосударственным. Те «архитектурные излишества» фасада капитализма, за которые цеплялась романтика белого движения, а позже – мистика фашизма – давно отвалились. От былого остались только мародёрство, рвачество, жажда поживы, идеология временщиков «после нас хоть потоп» и ёрничающий глумливый цинизм.

Тот, старый, капитализм увлекал своим флёром прекраснодушных романтиков вроде Деникина и Слащова; этому, нынешнему – увлекать за собой нечем, кроме уголовщины.

***

После метафизического поражения 1991 года мы стали «будущим без страны»; США же превратились в страну без будущего. Идея потеряла опору – а опоры – идейность.

У двух течений современного мира – два апекса: вперед, к умозрительно созданному мечтателями культурологическому идеалу человека. Или назад, в джунгли, к нарастающей животности и звериным отношениями. Назад, к зверю……

Поощряя именно те инстинкты и мотивации, которые тысячелетиями, с тем или иным успехом, пыталась блокировать культура – рынок производит озверение и оскотинивание человека.

Нас ждут рывок – или угасание.

И каким будет наше будущее – городом мечты или каменными джунглями руин цивилизации – решать только нам самим. Больше некому…

[1] Он принимал их на испанскую военную службу (в порядке исключения) с сохранением их званий (что категорически исключалось в испанской армии для любых других иностранцев), он организовал из них особые части, воевавшие с испанской республикой, он организовал радиовещание на русском языке – специально для белоэмигрантов.

[2] Советская реальность – по факту – вынуждена была это признать. Орган организма – может быть больным, изношенным, выродившимся, онкологически-переродившимся, но он не может быть лишним. Выброшенную монархию – заменили монархией генсеков, оплевав аристократизм – вернулись в итоге к «трудовым династиям» и «знатным комбайнёрам», в годы Великой Отечественной войны апеллировали к религии, ставили немцам в укор разрушение церквей, которые сами перед этим охотно разрушали в левацком экстазе, и т.п.

[3] Этому посвящена целая книга – исследование Игоря Данилова «ТЕЛЕГА ВПЕРЕДИ ЛОШАДИ. «Почему же все-таки исчезло рабство?» – задается вопросом Данилов. И сам же отвечает себе: «Потому, что изменилась идеология. Прежде всего, из-за христианства… Как видно, нет никаких объективных, в т.ч. экономических предпосылок для отмирания рабства. – делает Данилов совершенно верный и актуальный вывод. – «Оно не существует только благодаря морали и соответствующего законодательства. Но стоит только измениться морали и обстоятельствам, как рабство расцветет пышным цветом».

«Рабство эффективно функционировало в стране с самым динамичным развитием капитализма в мире – Соединенных штатах Америки. Просуществовав дольше, чем крепостное право в России оно благополучно прекратило свое существование не от объективных причин и внутренних противоречий, а было уничтожено чисто военными методами… Капиталистическое промышленное предприятие не выдержит конкуренции с гипотетическим рабовладельческим. Недаром США грозятся ввести санкции против товаров легкой промышленности Китая на том основании, что на их производстве используется труд заключенных».