В небе Северной Кореи

Воспоминания Георгия Агеевича Лобова, ветерана Корейской войны. 7 мая ему исполнилось бы ровно 100 лет…
Глава 1
За строкой официальных сообщений

Поскольку события, о которых пойдет речь, долгое время оставались "белым пятном" в нашей истории, напомню читателям, что война в Корее началась 25 июня 1950 года вооруженным столкновением крупных группировок сухопутных войск КНДР и Южной Кореи. Ему предшествовали многочисленные пограничные инциденты и стычки.
В это время иностранных войск, кроме небольшого числа военных советников, на Корейском полуострове не было. Обв правительства — КНДР и Южной Кореи — провозгласили себя "единственно законными" представителями всего корейского народа. Поэтому, независимо от того, кто начал боевые действия, конфликт на первом этапе носил характер гражданской войны. Важно заметить, что она была развязана в период разгара "холодной войны", в тот момент, когда США уже потеряли монополию на атомную бомбу.
В тот же день, когда началось вооруженное столкновение, состоялось заседание Совета Безопасности ООН, на котором США обвинили КНДР в агрессии. Представитель КНДР в свою очередь заявил, что зачинщиком войны является лисынмановское правительство Южной Кореи. Постоянный представитель СССР в Совете Безопасности Я.Малик в этом и последующих заседаниях, где обсуждался корейский вопрос, не участвовал в знак протеста против присутствия в Совете гоминьдановца, занимавшего место законного представителя Китайской Народной Республики.
Не берусь судить, насколько этот бойкот способствовал восстановлению справедливости, но на события в Корее он повлиял отрицательно. СССР тогда не воспользовался правом вето, что позволило США добиться фактического одобрения своей интервенции в Корее, а затем и вообще прикрыть ее миротворческим флагом ООН.
Через трое суток после начала боевых действий северокорейцам удалось одержать крупную победу и войти в Сеул. Лисынмановское правительство бежало на юг. В это время и произошла интернационализация конфликта. В Корее высадились сухопутные войска США (авиация и флот американцев участвовали в войне практически с самого ее начала). Наступление армии КНДР замедлилось, хотя в направлении Пусана и Тэгу наметился определенный успех. Под контролем лисынмановского правительства оставался небольшой клочок территории — так называемый пусанско-тэгуский плацдарм.
4 июля силы вторжения США были объявлены войсками ООН. К "походу против коммунизма" присоединились еще 15 государств. Однако их солидарность носила символический характер, поскольку главную силу союзников составлял американский военный контингент, а главнокомандующим войсками интервентов был назначен небезызвествнй генерал Макартур.
Тем временем война в Корее приобретала все более тяжелый, трагический характер. США и Южная Корея сосредоточили против 70-тысячной армии КНДР на пусанском направлениии вдвое большую группировку. 15 сентября США высадили с моря в районе Сеула 10-й бронетанковый корпус и перешли в контрнаступление. Основные силы северокорейцев попали в окружение, понесли большие потери в живой силе, практически полностью лишились артиллерии и танков. Сохранившие боеспособность небольшие группы были вынуждены с боями пробиваться на север.

На 5-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН послушное американцам большинство санкционировало переход войсками интервентов 38-й параллели, фактически — оккупацию КНДР. В октябре 1950 г. агрессоры вышли на ближние подступы к границам КНР и СССР. Здесь также сложилась крайне напряженная ситуация. К тому времени относится, например, малоизвестный современному читателю провокационный акт США против Советского Союза. Два реактивных истребителя-бомбардировщика F-80 в ясную погоду при отличной видимости очертаний побережья, что исключало потерю ориентировки экипажами, нанесли штурмовой удар по аэродрому Сухая речка ВВС Тихоокеанского флота, расположенному в нескольких десятках километров от Владивостока.
В своей героической борьбе корейский народ не остался одиноким. Братскую интернациональную помощь ему оказали Советский Союз и Китайская Народная Республика. Это была не только материальная и моральная поддержка. В критический для КНДР момент 25 октября в бои против интервентов вступили китайские добровольцы, а в ноябре — соединения советской реактивной истребительной авиации.
Обстановка к концу осени была довольно сложной. Корейским войскам и китайским добровольцам удалось отбросить американцев от реки Ялуцзян (Амноккан) и потеснить их к югу. Однако в воздухе господствовали американские самолеты, продолжая активные массированные действия днем и ночью по уничтожению городов и сел, войсковых группировок, коммуникаций и других объектов на всей территории КНДР.

США сосредоточили на театре военных действий огромное количество авиации. Так, в книге журналиста А.Броффи "Военно-воздушные силы США" отмечается: "В начале войны в Корее в состав ВВС США Дальневосточной зоны входили 5, 13 и 20-я воздушные армии и командование материально-технического обеспечения". В последующем, по свидетельству командующего ВВС США Дальневосточной зоны генерала Отто П.Уэйлэнда, численность самолетного парка выросла в два раза и составила свыше 2400 боевых машин. К ним следует добавить английские палубные самолеты, отдельную австралийскую эскадрилью и авиацию лисынмановского режима.
Практически в первые же недели войны военно-воздушным силам США удалось захватить превосходство в воздухе. Малочисленные и вооруженные только поршневыми самолетами северокорейские ВВС оказали мужественное сопротивление агрессорам, но, в десятки раз уступая противнику в количестве и не имея современной техники, потерпели поражение. Все аэродромы на территории КНДР оказались разрушенными. Истребительная авиация КНР в это время только переходила на реактивные самолеты и к боевым действиям не была готова.

В этих условиях правительства КНДР и КНР обратились с просьбой к Советскому Союзу о непосредственной военной помощи реактивной авиацией. Она и была направлена в Китай как к месту базирования. В разное время истребительными соединениями командовали прославленные советские летчики И. Кожедуб, А. Алелюхин, А. Куманичкин, А. Шевцов и другие. Вначале одним из авиасоединений, а затем всей группой советской истребительной авиации довелось командовать и мне.
Для объективной оценки роли, задач и самих боевых действий советской авиации и авиации США считаю необходимым использовать не только официальные материалы, имеющиеся в архивах, и свои воспоминания, но и свидетельства представителей противоборствовавшей стороны.

В Америке под редакцией Дж. Стюарта был издан сборник под названием «Воздушная мощь — решающая сила в Корее». Первая часть книги, во многом определяющая ее содержание и выводы, написана заместителем главнокомандующего войсками интервентов и одновременно командующим ВВС США Дальневосточной зоны генералом Отто П. Уэйлэндом. В ней нет каких-либо существенных поправок к остальным материалам сборника. Видимо, взгляды, цифры, факты и выводы, принадлежащие другим авторам, совпадают с мнением руководства ВВС США. Я позволю себе ссылаться по мере необходимости на материалы сборника, переведенного и изданного в 1959 году в Советском Союзе.

В планах командования ВВС США значительное место отводилось действиям по уничтожению мирного населения Северной Кореи и испытанию новых видов оружия. Так, среди обломков сбитого ночью советскими зенитчиками бомбардировщика В-26 была найдена выписка из плана разрушения плотин водохранилищ. Этот план носил зловещее название «Удушение». Впрочем, американцы сами откровенно писали о цели таких действий. Журнал «Куотэрли ревью» отмечал, что разрушение ирригационных плотин «для Северной Кореи означало прежде всего лишение ее основного продукта питания — риса...» И далее: «… лишение жителя Азии этого основного продукта питания означает для него голод и медленную смерть».
Мне довелось с группой командиров соединений истребительной авиации, базировавшихся в советском Приморье, побывать в Китае и КНДР с целью изучения опыта войны. И буквально на следующий день после массированного удара 79 бомбардировщиков В-29 по городу Сингисю (Синыйчжу) мы видели его результаты. В городе не было военных объектов. Зато рядом располагались аэродром и переправы через реку Ялуцзян, но на них не упала ни одна бомба. Цель удара совершенно ясна — уничтожение мирного населения города и многочисленных беженцев из оккупированных интервентами или разрушенных прежних их мест обитания. Оставшиеся в живых люди длинными шестами с крючьями вытаскивали из очагов пожаров и разрушений останки своих близких.
Невольно вспомнился 1945 год. Советские части стремительно наступали в направлении одного из крупнейших городов Германии — Дрездена. И в это время союзники по собственной инициативе, без уведомления советского командования, хотя город находился в зоне, определенной для оккупации советскими войсками, подвергли его массированной бомбардировке. Дрезден был значительно разрушен. Погибли сотни тысяч людей. Однако на аэродром Клотцше, находившийся на его окраине, не упала ни одна бомба, а ведь здесь базировалась школа пилотов люфтваффе. Прошло пять лет, и далеко Сингнсю от Дрездена, а почерк в действиях ВВС США остался прежним. И уже были Хиросима и Нагасаки...

Поскольку штатная численность авиасоединений, направляемых в Корею, была несколько меньше обычной, советские летчики отбирались только из числа добровольцев, а некоторым авиаторам даже приходилось отказывать. Из лучших выбирали самых лучших. Многие пилоты имели опыт боев против немецко-фашистских захватчиков.
Основным самолетом советской истребительной авиации был тогда реактивный МиГ-15, который превосходил по главным характеристикам аналогичные самолеты противника, за исключением F-86. По сравнению с ним «миг» имел лучшие скороподъемность и тяговооруженность, однако несколько уступал в маневренности и радиусе действий. Максимальные же скорости полета у них были примерно равными. Осевой двигатель обеспечивал F-86 лучшую аэродинамическую форму фюзеляжа. Истребитель быстрее нашего набирал скорость при пикировании и имел меньшую, чем МиГ-15, «просадку» при выводе из пикирования.

Вооружение МиГ-15 являлось более мощным и состояло из двух 23-мм и одной 37-мм удачно расположенных пушек. Истребители и истребители-бомбардировщики США имели по шесть крупнокалиберных пулеметов — 12,7-мм "Кольт-Браунинг», значительно разнесенных по крылу. Заметным преимуществом F-86 было лучшее прицельное оборудование, особенно радиодальномер, автоматически вносивший поправки по дальности. На МиГ-15 расстояние до цели определялось визуально и данные вводились в прицел-полуавтомат вручную.
И наши, и американские истребители в ходе боевых действий модернизировались. Так, с апреля 1951 года «миги» стали оснащаться двигателями ВК-1 с большей тягой. Самолет получил название МиГ-15бис (чтобы не усложнять текст, далее я буду давать его без модификации). На нем были установлены перископ для обзора задней полусферы и аппаратура «Сирена», предупреждавшая летчика о работе радиодальномера F-86. Катапультируемые кресла оборудовали автоматами раскрытия парашюта на заранее заданной высоте.
Вся советская авиация и зенитная артиллерия входили в состав 64-го отдельного истребительного авиационного корпуса. В 1952 году он включал три авиационные, две зенитные артиллерийские дивизии (имевшие на вооружении 85-мм пушки и 57-мм автоматические зенитные установки, радиолокационные станция обнаружения и орудийной наводки) и авиационно-техническую дивизию, три отдельных полка: «ночников», истребительный полк авиации ВМФ, прожекторный (для обеспечения действий экипажей ночью и создания светового поля в районе переправ через реку Ялуцзян и на подходах к ним), два госпиталя и другие подразделения обеспечивающих служб,
Корпус в 1952 году насчитывал около 26 тыс. человек. Такая численность личного состава сохранялась до окончания войны в Корее. Как известно, боеспособность воинского контингента определяется не числом боевых единиц, а их составом. С этой точки зрения мы были далеки даже от нормативных требований. Только половина дивизий имела по три полка. Остальные — по два. По штату им полагалось всего по 32 летчика. Такое же незавидное положение сложилось и у зенитчиков.
Немало трудностей приносила нам и действовавшая тогда система укомплектования личным составом. Во время Великой Отечественной войны, по крайней мере в 1943-1945 годах, авиационные соединения и части перед предстоявшими боями или непосредственно в их ходе пополнялись предварительно подготовленными летчиками. Благодаря этому и поддерживалась боеспособность на достаточном уровне. Примерно так же поступали и американцы в Корее. Их летчики, совершившие определенное количество боевых вылетов или отстраненные по каким-либо причинам от полетов, откомандировывались. На их место приходили новые.
Пополнение же корпуса осуществлялось путем полной замены отвоевавших дивизий. Наше военно-политическое руководство, видимо, считало, что такой порядок «освежения» значительно повысит боевые возможности 64 иак. Однако это приводило к тому, что вновь прибывшие части и соединения теряли необстрелянный состав. Пополнение имело смутное представление и о тактике действий, и о практике боевых полетов в Корее. К тому же все, что касалось участия советских ВВС в этой войне, было секретным. Опыт 64 иак не только не изучался и не осваивался в войсках, но и находился под строжайшим запретом.
Кроме того, именно в то время во многих авиачастях приоритет боевой выучки стал ниже, чем у безопасности полетов. Авиационные командиры всех рангов были вынуждены идти на послабления и упрощения в подготовке. Например, учебные полеты выполнялись в плотных боевых порядках и, как правило, с подвесными баками, что ограничивало маневренность. Свободные воздушные бои на максимальных скоростях заменялись так называемыми «типовыми» атаками и фотострельбами по фактически не маневрирующим и не оказывающим никакого противодействия целям. Такую практику необходимо было изменить при подготовке летного состава к командировке. Но, увы, новичками приходилось заниматься нам самим в процессе боевых действий.
По поводу несовершенства системы замены и подготовки направляемого в Корею летного состава мы не раз обращались а высокие инстанции. Но все оставалось по-прежнему. Полагаю, что причиной тому служило откровенное противодействие руководства ВВС и Войск ПВО. Ведь куда проще росчерком пера перемещать дивизии, чем готовить к предстоящим боям каждый полк, каждого летчика...
Советские авиачасти вводились в бои последовательно. Количество истребителей увеличивалось по мере усложнения воздушной обстановки. Однако оно никогда не приближалось к тем фантастическим цифрам, которые приводятся американцами. Общее число действовавших наших самолетов не превышало состава 4-го и 51-го истребительных авиакрыльев 5-й воздушной армии. Если же брать в расчет все истребители, истребители-бомбардировщики и бомбардировщики США, с которыми пришлось воевать, то мы уступали им по численности в восемь — десять раз.
Обстановка, замечу еще раз, оставалась очень сложной. Нам предстояло одним вести боевые действия против многочисленной авиации интервентов, имевших инициативу как нападавшая сторона. Она была представлена всеми родами ВВС, имела большое количество самолетов-постановщиков помех, а также всепогодные истребители F-94 с бортовыми локаторами, использовала широко разветвленную и хорошо оборудованную аэродромную сеть.
Положение оборонявшейся стороны обязывало советских летчиков длительное время дежурить в кабинах истребителей в ожидании вылета. В условиях влажного и жаркого климата это была настоящая пытка. Американцы действовали по заранее разработанным планам и не испытывали таких трудностей. Кроме того, они располагали большим резервом летного состава, которого не имели мы. Летчики-истребители ВВС США в воздушных боях легче переносили перегрузки, применяя специальные костюмы. В то время у нас их не было.
Немалые сложности возникали и в связи с запретом действовать над морем и преследовать самолеты противника южнее линии Пхеньян-Вонсан. Это обстоятельство американцы использовали умело. Воздушные бои велись ими в основном вблизи морского побережья. Попав в невыгодную для себя ситуацию, они быстро уходили а сторону моря и оттуда, выбрав удобный момент и заняв необходимую высоту, снова могли вступать в бой или без помех ретироваться. Наши аэродромы, несмотря на специальное решение ООН, запрещавшее пересекать границу КНР, постоянно находились под воздействием истребителей противника, атаковывавших советские, а позднее и самолеты Объединенной воздушной армии (ОВА) КНДР и КНР при взлете и посадке.
Горный рельеф местности резко ограничивал возможности радиолокационных станций по обнаружению самолетов и слежению за ними. Поэтому командованию советской истребительной авиации приходилось принимать решения в сложной обстановке в предельно сжатые сроки. В связи с этим не всегда удавалось вовремя, в оптимальном боевом порядке и на наивыгоднейшей высоте выходить на перехват цели. Кроме того, наша авиация в передовой линии испытывала острый недостаток аэродромов. Вначале это был единственный — Аньдун, затем к июлю 1951 года вступил в строй аэродром Мяогоу и в 1952 году — Дапу. На них же и отдельно в Дагушань в последующем базировалась и авиация ОВА. Такая скученность значительно снижала оперативность применения советских истребителей. Американцы, тоже сетуя на недостаток аэродромов, забывают, что они всегда располагали достаточным временем для того, чтобы поднять нужное количество самолетов в воздух. Нам же приходилось вылетать внезапно и поднимать крупные силы истребителей с небольшого количества аэродромов, что сделать быстро было очень сложно, а порой и невозможно.
Такое довольно подробное вступление к рассказу о боевых действиях советских истребителей, я считаю, необходимо потому, что при незнании условий и обстановки, в которых нам приходилось сражаться, нельзя понять и ясно представить ход воздушной войны в Корее в целом.

Глава 2
"Черный вторник" и его уроки

Ввод советских реактивных истребителей к боевые действия сразу сказался на общей воздушной обстановке в Корее. Первые же их воздушные бои против В-29 показали, что его громкое название «Суперфортресс» («сверхкрепость») далеко не соответствовало действительности. Командование ВВС США Дальневосточной зоны, признавая большую уязвимость своего бомбардировщика, отмечало: «Эффективность действия 20-мм и 37-мм снарядов (на МиГ-15 были 23-мм и 37-мм пушки. — Г. Л.) весьма валика. Сравнительно небольшое количество попаданий может привести к уничтожению». Не смогли обеспечить безопасность В-29 и многочисленные отряды американских истребителей, выделявшихся в непосредственное охранение боевых порядков, а также в завесы или заслоны для заблаговременного перехвата МиГ-15 на дальних подступах. Наши летчики имели много встреч с В-29, каждая из них заканчивалась тяжелыми потерями для противника, которые болезненно и остро воспринимались им, поскольку четырехмоторный бомбардировщик стоил дорого. К тому же вместе с самолетом зачастую гибли 10-12 человек экипажа.
Конечно, пушки советских истребителей еще не гарантировали их успех а бою. «Сверхкрепости» имели собственное сильное оборонительное вооружение, состоявшее из нескольких спаренных 12,7-мм установок крупнокалиберных пулеметов, постоянно сопровождались истребителями. Победа достигалась правильным выбором соответствующей обстановке тактики, хорошей организацией и четким управлением воздушным боем, высоким индивидуальным мастерством наших летчиков. Примеров тому множество.

Так, 12 апреля 1951 года 48 В-29 под прикрытием нескольких десятков истребителей совершили налет на железнодорожный мост через р. Ялуцзян у городов Аньдун и Сингисю. Их встретили 36 советских МиГ-15. В воздушном бою было сбито 9 бомбардировщиков. В сборнике, о котором я говорил ранее, американцы по этому поводу писали:
«… принимавшие участие в налете бомбардировщики были атакованы 72 или 64 реактивными истребителями противника. В ожесточенном бою были потеряны 3 бомбардировщика В-29 и 7 повреждены, тогда как огнем 12,7-мм пулеметов бомбардировщиков были сбиты 9 и, возможно, еще 6 истребителей противника; повреждения получили 4 истребителя...» К подобной «о6ъективной» информации следует лишь добавить, что количество атаковавших советских истребителей на самом деле было вдвое меньше. Все 19 советских самолетов, засчитанные американцами как сбитые и поврежденные, вернулись на аэродром.
Особенно тяжелые потери понесла стратегическая авиация США в воздушном бою 30 октября того же года. Американцы сами назвали этот день «черным вторником», Он действительно занимает особое место а хронике воздушной войны в Корее. И не только потому, что противник потерпел тогда крупное поражение. «Черный вторник» означал нечто большее — полный крах стратегической авиации США. Именно тогда противник был вынужден пересмотреть свои взгляды на применение В-29 в войне в Корее. Выяснились и крупные просчеты а развитии стратегической авиации США в целом.
В публикациях об этом бое, впрочем, так же как и о многих других эпизодах войны, американские авторы допускали тенденциозность, приуменьшая свои потери и подчеркивая невероятно большое количество советских истребителей, участвовавших в боях, и мифические их потери. Эти делалось с целью хоть как-то поддержать пошатнувшийся престиж авиации США, успокоить общественность, скрыть грубейшие промахи своего командования, недостатки боевой техники и крайне низкий моральный дух летного состава.
Журнал «Ньюс уик» писал: «Потери — 100 процентов. Это были потери, понесенные бомбардировщиками В-29 в «черный вторник», когда 8 бомбардировщиков совершили налет в сопровождении 90 истребителей...» В сборнике «Военно-воздушные силы США» читаем:

«Против бомбардировщиков В-29, совершавших налеты в дневное время, из-за реки Ялуцзян устремлялось к югу до 200 истребителей. Потери были очень тяжелыми: было сбито 5 бомбардировщиков В-29, 8 других получили в бою серьезные повреждения; 55 членов экипажей были убиты или пропали без вести и 12 ранены». Но чтобы как-то сгладить негативное впечатление от вынужденного признания, авторы замечают, что «ни в одном налете бомбардировщики не отклонились от своих целей из-за ожесточенной противовоздушной обороны». Кроме того, здесь вроде бы невзначай приводятся данные, что с июля до конца октября 1951 года огнем бомбардировщиков B-29 было сбито 11 самолетов МиГ-15 и, вероятно, сбито еще 4 истребителя.
Как и какими силами проводилось это воздушное сражение? Каковы были его фактические результаты и оперативные последствия? Термин «воздушное сражение» в данном случае употреблен не потому, что в столкновении участвовало одновременно около 270 самолетов, а в связи с последствиями, к которым оно привело.
В организации и руководстве налетом стратегических бомбардировщиков на аэродром Намси американцами были допущены крупные просчеты, которые мы постарались использовать. Их характер наглядно свидетельствует об оперативных и организаторских способностях тогдашнего руководства ВВС США Дальневосточной зоны, поскольку в схватке принимала участие авиация двух воздушных армий — 20-й и 5-й.

Так вот, на мой взгляд, три существенные ошибки в организации налета заранее предопределили поражение противника.

Первая состояла в том, что В-29, следовавшие с восточного побережья в обход радиолокационного поля наших радаров, расположенных у Пхеньяна и Анею, имели в непосредственном сопровождении большое количество истребителей F-84 и F-80, выполнявших полет на высоте около 8000 м. Обнаружение крупных групп истребителей на удалении 200-250 км от Аньдуна и их полет на больших высотах были для нас первым сигналом. Характер их полета выдавал находившиеся под ними бомбардировщики, хотя от самих В-29 отметок на экранах РЛС еще не было. Истребители шли на скоростях полета 720-800 км/ч зигзагообразными курсами с четко определенной осью маршрута. Замер общей скорости смещения самолетов над местностью показал, что она составляет 400-420 км/ч. Все стало понятно: полученные данные совпадали с крейсерской скоростью «сверхкрепостей». Теперь нетрудно было сделать вывод: с восточного побережья Кореи следует группа В-29 под сильным прикрытием истребителей, действовавших способом непосредственного сопровождения.

Вторая ошибка противника заключалась в том, что время выходе заслона истребителей F-86 рассчитывалось без учета наших возможностей в обнаружении В-29 и принятии решения на подъем МиГ-15 для перехвата бомбардировщиков. К тому времени, когда от аэродромов Сувон и Кимпхо обозначился отход истребителей F-86 и F-84, следовавших кратчайшим путем и на максимальной скорости в район Аньдуна в качестве заслона, то есть для атаки взлетающих и производящих набор высоты «мигов», самолеты были уже в воздухе. Используя топливо подвесных баков, они выходили к ударной группе В-29.
Прослушивание радиообмена экипажей противника позволило установить, что истребители имеют позывные «Синица» и «Малиновка», то есть обоих истребительных авиакрыльев. Совместные действия F-86 и F-84 одновременно двух соединений позволяли предположить, что налет В-29 производится на какой-то важный объект в зоне, близкой к базированию «мигов», и в нем будет участвовать крупная группа стратегических бомбардировщиков. Объект удара мы тоже определили точно.
Американцы, надо сказать, крайне остро и довольно оперативно реагировали на попытки восстановления разрушенных и строительства новых аэродромов на территории КНДР. Действовали они а этом отношении весьма устремленно и с военной точки зрения продуманно и рационально. Воздушная разведка таких объектов велась постоянно, тщательно, и удар наносился, как правило, к моменту окончания их строительства или восстановления. Таким образом экономились силы бомбардировщиков и достигались наиболее эффективные результаты. Накануне «черного вторника» противник вел интенсивную разведку строительства аэродрома Намси, а оно близилось к завершению. Другие косвенные данные и ось полета ударной группы В-29 позволили определить нам как наиболее вероятный объект удара именно аэродром Намси.

Третий серьезный просчет противника состоял в том, что истребители непосредственного прикрытия находились в плотных группах вблизи охраняемых «крепостей» и производили полет на относительно невысоких скоростях. Они не могли поэтому существенно помещать выходу МиГ-15 на выгодные исходные позиции для атаки и самой атаке наших истребителей. Это позволило нам наметить эффективный план воздушного боя.

Американцы в налете применили 21 самолет В-29 и для их обеспечения около 200 истребителей различных типов. Мы располагали на аэродромах Аньдун и Мяогоу всего 56 МиГ-15. 12 машин было оставлено в резерве на случай прорыва противника к переправам и для прикрытия аэродромов, а 44 введено в этот воздушный бой.
Учитывая опоздание с выходом заслона F-86 и неудачное построение непосредственного прикрытия, никаких специальных групп для связывания боем истребителей противника нами не выделялось. Все «миги» были нацелены на удар только по бомбардировщикам. Решили также действовать не крупными группами, а одновременно большим количеством пар, предоставив им самостоятельность. Их усилия координировались лишь фактическими целями — В-29. Это позволило нашим истребителям развивать максимальную скорость, действовать каждой паре инициативно, свободно маневрировать.
Противника удалось перехватить на подходах к Намси. Пока заслон F-86 разыскивал наших у реки Ялуцзян, судьба боя и участь В-29 были решены. 22 пары «мигов», стремительно пикируя через строй истребителей непосредственного прикрытия на скорости около 1000 км/ч, атаковали бомбардировщиков. 132 скорострельные авиационные пушки били по врагу. Истребители F-84 и F-86 прикрытия, сами находившиеся под угрозой уничтожения, поскольку «миги» пронизывали их боевые порядки, в панике отворачивали в стороны. Четыре машины, зазевавшиеся с маневром, были тут же сбиты.

Первая же атака «мигов» оказалась сокрушительной. В-29 еще до подхода к цели, теряя горевшие и падающие машины, быстро отвернули к спасительному для них морю.

Поскольку маршрут «крепостей» пролегал всего в 20-30 км от береговой линии, за которой действовать нам было запрещено, части бомбардировщиков удалось уйти. По свидетельству штурмана одного из В-29, участвовавшего в этом налете и попавшего позднее в плен, на всех уцелевших от атак «мигов» в «черный вторник» бомбардировщиках были убитые и раненые. Как здесь не вспомнить еще раз заявление американцев, что «ни в одном налете бомбардировщики не отклонились от своих целей из-за ожесточенной противовоздушной обороны».
На аэродром Намси в этом налете не упало ни одной бомбы. Американцы не «отклонились», а в панике бежали, если можно применить это слово к громадным четырехмоторным стратегическим бомбардировщикам. Кстати, в этом бою был сбит и разведчик, которому надлежало подтвердить фотоконтролем результаты бомбометания по аэродрому.
Чисто количественные итоги боя выглядели так: по нашим данным, противник потерял 12 В-29 и 4 F-84. Многие самолеты получили повреждения. Мы потеряли один МиГ-15 в бою с F-86 уже над территорией КНР, границу которой «сейбры» нарушили.
Стремясь смягчить неудачи своей авиации, американцы после любого воздушного боя с «мигами» подчеркивали наши большие потери от огня В-29. Фактически ни в этом, ни в других боях, как это ни звучит парадоксально, урона от оборонительного огня бомбардировщиков мы не несли. Причины этого кроются, конечно, не в том, что огнем 12,7-мм крупнокалиберных пулеметов нельзя было сбить МиГ-15. Ведь были потери, и немалые, от такого же оружия в боях с истребителями и истребителями-бомбардировщиками противника.

Огневое противоборство с В-29 всегда было в пользу МиГ-15 по нескольким причинам. Наши пушки обладали значительно большей дальностью эффективной стрельбы и разрушительной мощностью, чем крупнокалиберные пулеметы В-29. Кроме того, «крепости» имели очень плохую живучесть. Счетно-решающие механизмы и сами пулеметные установки бомбардировщика не обеспечивали прицеливание и эффективный огонь по истребителям, атакующим на большой скорости сближения (150-160 м/с). Сама же атака длилась всего три-четыре секунды.
Следовательно, основными причинами тяжелых поражений бомбардировочной авиации США были значительное превосходство советской боевой техники, высокое тактическое и огневое мастерство, личная храбрость наших летчиков, умело использовавших преимущества своих самолетов и недостатки противника.
Результаты «черного вторника» потрясли командование ВВС США и вызвали тревогу у высшего руководства американских вооруженных сил. Для расследования причин столь тяжелого поражения и принятия мер из США в Корею срочно прибыли высокопоставленные эмиссары. Три дня вообще ни один американский самолет не появлялся в зоне действия «мигов». Примерно через месяц противник решил, видимо, сделать контрольную проверку своих выводов о возможности применения В-29 днем в зонах, где они могли встретиться с «мигами». 16 наших истребителей перехватили 3 самолета B-29, прикрываемые несколькими десятками F-86 на подходе к переправам у Анею. Все бомбардировщики были сбиты. У нас потерь не было.

Убедившись, что и принятые меры охраны «летающих крепостей», включая прикрытие их сотнями истребителей, не могут уберечь от разящих атак советских истребителей, противнику пришлось совсем отказаться от применения В-29 днем. Вот как расценили такое решение сами американцы.

В статье, опубликованной в «Юнайтед Стейтс Нэйви инcтитьют просидингз» 6 апреля 1952 года, под названием «Уроки воздушных боев в Корее» говорится:
«МиГ-15 является фактически смертоносным оружием для наших теперешних типов бомбардировщиков стратегической авиации. Ясно, что наши военно-воздушные силы совершили серьезный просчет, взяв за основу производство В-36 и В-50, вместо того чтобы в первую очередь заняться развитием реактивных бомбардировщиков. Увеличение количества групп истребителей сопровождения не разрешило проблемы, которую представляют МиГ-15. Опыт войны в Корее показывает, что прикрытие реактивными истребителями бомбардировщиков, обладающих небольшой скоростью, фактически бесполезно: самолеты-перехватчики противника пикируют через боевые порядки истребителей сопровождения, вынужденных лететь с малой скоростью, и сбивают прикрываемые ими бомбардировщики...»

Конечно, дело самих американцев оценивать пути развития стратегической авиации США и причины своих поражений. Все это уже в прошлом, но полагаю, что, будь тогда на месте В-29 реактивные бомбардировщики, результат был бы таким же. Одной из главных причин больших потерь послужил, думается, консерватизм мышления руководства ВВС США. Оно механически перенесло методы обеспечения бомбардировщиков времен второй мировой войны в новые условия и за это жестоко поплатилось.
Дело не только в том, что истребители сопровождения следовали с недостаточной скоростью. Важно другое: где и как они располагались в боевых порядках. Тактика непосредственного прикрытия, основанная на использовании «отсечного» огня, ушла в прошлое. Мы это понимали. Поэтому «миги», не обращая внимания на многочисленные отряды прикрытия, смело прорывались через них и уничтожали бомбардировщики. Американцы могли бы задуматься над тем, почему русские не выделяли никаких сил для сковывания боем истребителей сопровождения. Но проницательности у авиационного командования США в этом случае явно не хватило.
Для нас же был важен итог. Советские летчики нанесли тяжелое поражение бомбардировочной авиации США, вынудили ее отказаться от дневных действий, чем резко сократили боевую эффективность и уменьшили оперативные возможности по применению в войне в Корее.

Переход всех В-29 к действиям только ночью вызвал с нашей стороны немедленную реакцию. Мы быстро перевооружили ночную истребительную авиачасть с поршневых самолетов Ла-9 на МиГ-15, которые также не имели бортовых радиолокационных прицелов и устройств. Однако их большая скорость позволяла быстрее сближаться с В-29, что в условиях небольшого светового поля имело огромное значение. Кроме того, МиГ-15 по сравнению с Ла-9 имел более мощное вооружение, позволявшее с первой атаки уничтожать В-29. Это было очень важно, поскольку противник быстро выходил из лучей прожекторов и времени для повторной атаки уже не оставалось.
После того как ночью было сбито несколько «крепостей», американцы приняли ряд новых мер по обеспечению их безопасности. Бомбардировщики снизу покрасили в черный цвет. Одновременно с В-29 противник стал применять легкие бомбардировщики В-26 «Инвэйдер», цель которых — подавить с малых высот прожекторные станции. Однако для защиты прожектористов мы немедленно вооружили их расчеты крупнокалиберными зенитными пулеметами. Чтобы противоборствовать с «мигами», американцы стали использовать всепогодные истребители F-94, оснащенные радиолокационными поисковыми и прицельными устройствами. Однако и этого оказалось недостаточно. Тогда В-29 стали появляться в районе наших прожекторных полей ночью и только в облачную погоду.
С B-26 советские истребители имели немного встреч, но все они заканчивались уничтожением бомбардировщиков. Понимая, что противопоставить здесь нечего, а также в целях непрерывного воздействия на коммуникации противник полностью переключил легкие бомбардировщики на ночные действия, главным образом по автоперевозкам войск и грузов. Следует признать, что при организации таких ударов тактика американцев была весьма рациональной. Отдельные участки дорог закреплялись за определенными экипажами. По мере изучения местности они снижали высоту полета и действовали более эффективно, поскольку с больших высот попадание в малоразмерные цели относилось к разряду случайностей.

Прикрыть же хотя бы самые важные дороги прожекторными полями и зенитной артиллерией мы просто не могли. Это требовало большого количества сил и средств, которых у нас не было. Применение истребителей, не имеющих локаторов, на малой высоте, да еще в гористой местности, исключалось. Поразмыслив над возникшей проблемой, пришлось пойти на новшество, ранее не встречавшееся в боевой практике.

Мы создали несколько боевых групп, состоявших из взвода прожекторов и батареи 57-мм автоматических пушек. Каждая такая группа (мы называли их «кочующими») получала свои участки дорог и ежесуточно меняла позиции. Противник, не зная, где он на этот раз встретит огонь, был вынужден поднять высоты полетов, что сразу же уменьшило его боевые возможности, особенно по применению напалма. В результате это главное оружие В-26 потеряло в какой-то мере свою эффективность, а пулеметный огонь вообще стал бесполезным.
На первый взгляд покажется курьезным, но экипажи бомбардировщиков начали бояться не столько зенитного огня, сколько ослепления лучами прожекторов, что на малых высотах приводило к потере пространственной ориентировки, столкновению со скалами и сопками. Однако радикально решить проблему борьбы с ночными бомбардировщиками В-26 из-за отсутствия нужных средств и сил мы так и не смогли, хотя и снизили эффективность их применения.

Глава 3
Укрощение "Мустангов" и закат "Летающих звезд" и "Тандерджетов"

Наибольшее количество воздушных схваток советские летчики провели с истребителями-бомбардировщиками противника. Как правило, они наносили один-два массированных удара в течение дня по наиболее крупным объектам. В таких налетах одновременно участвовало две-три авиагруппы — 150-200 самолетов. С целью затруднения восстановительных работ на объектах велись эшелонированные действия средними и мелкими группами. Практиковались и свободные полеты вдоль дорог с задачей самостоятельного поиска и уничтожения цепей.

Полагаясь на относительно высокие летно-тактические данные своих самолетов, противник действовал без прикрытия. В основном это были поршневые самолеты типа F-51 «Мустанг», а впоследствии реактивные F-80 и F-84. ВВС КНДР должного отпора им дать не могли.
Обстановка заметно изменилась после того, как в войну вступила советская авиация. По мере наращивания наших сил истребители-бомбардировщики США стали нести большие потери и все чаще обращались в бегство при появлении «мигов».

12 сентября 1951 года нам пришлось ввести а бой группу из 80 самолетов МиГ-15. Надо заметить, что таким составом мы вылетали редко. Между Анчжу и Пхеньяном перехватили несколько групп реактивных истребителей-бомбардировщиков (до 150 F-80), действовавших по разным целям в пределах зрительной связи между собой. Поскольку противник не имел истребительного прикрытия, все «миги» обрушились непосредственно на него. Американцы, прекратив штурмовку, вступили в воздушный бой, но, потеряв за считанные минуты 15 самолетов, бросились наутек. Наши же благополучно вернулись на свои аэродромы. Только три машины имели небольшие повреждения.

Еще более показательный случай произошел несколько раньше, 9 сентября. Нам потребовалось уточнить некоторые вопросы взаимодействия с постами наведения и вспомогательным пунктом управления, находившимся вблизи Анчжу. Меня и ведомого лейтенанта А. Калюжного сопровождали четверо необстрелянных летчиков, прибывших недавно на пополнение. После выполнения задания я решил показать новичкам район полетов. Мы следовали на высоте 6000 м и совершенно случайно встретились с противником. На высоте примерно 3000 м строго на встречных курсах шли 64 F-80 в колонне восьмерок. Солнце находилось у нас за спиной. Поэтому атака с левого полупереворота была внезапной… Сразу удалось сбить ведущего замыкающей восьмерки. F-80, даже не встав в традиционный для них оборонительный круг пар, поспешно сбросили бомбы и ушли в сторону моря. Повторить атаку из-за близости берега мы не успели. Конечно, МиГ-15 превосходил по своим летно-тактическим качествам F-80, но все-таки позорно бежать, имея десятикратное превосходство...

Разумеется, не все истребители-бомбардировщики уклонялись от боя. Были случаи хотя и непродолжительных, но упорных схваток. Однако как только противник начинал нести потери, он тут же, как правило, ретировался.

Некоторые союзники США по агрессии прислали в Корею свою авиацию. Ее количество и качество особого военного значения не имели, но солидарность была продемонстрирована. Английские палубники действовали южнее Пхеньяна и имели лишь эпизодические встречи с истребителями Объединенной (корейско-китайской) воздушной армии (ОВА). Австралийская эскадрилья, вооруженная машинами «Метеор-4», оказалась более воинственной и появлялась в зоне действий советских «мигов».
Первые же встречи с австралийцами показали, что их самолеты далеко не метеоры. Они по всем статьям уступали «мигам», да и летная подготовка экипажей оказалась низкой. Несколько истребителей было сбито. Нас особенно поразила убогая экипировка австралийских летчиков. Так, среди обломков «Метеора-4» были обнаружены револьверы «Смит-Вессон» с кустарно выточенными деревянными рукоятками. Такое оружие уже в годы второй мировой войны считалось устаревшим. Убедившись, что «Метеор-4» никак не может успешно вести даже оборонительный бой с МиГ-15, объединенное командование ВВС агрессоров решило впредь применять их в качестве истребителей-бомбардировщиков. Обычно во время массированных налетов американской авиации «метеоры» действовали в районе юго-восточнее Анчжу и тем самым были прикрыты от советских истребителей.

Такую хитрость мы разгадали быстро. И хотя действия австралийцев сколько-нибудь существенного военного значения не имели, наказать союзников США по агрессии и разбою в Корее следовало. Для этой цели была выделена группа из 16 МиГ-15 под командованием подполковника С. Вишнякова. В один из дней по заранее разработанному плану она вылетела далеко на север и заняла зону ожидания. Наши расчеты и предположения оправдались. С появлением в воздухе групп истребителей-бомбардировщиков н истребителей F-86 5-й воздушной армии США за их «спиной» в свой район вышли и 16 «метеоров» — практически все оставшиеся.

Часть МиГ-15 получила приказ на демонстрационный бой против американцев, а группа Вишнякова в обход района воздушного «спектакля» стремительно пошла на встречу с «метеорами». Точный вывод наших истребителей на противника обеспечил вспомогательный пункт управления, расположенный под Анчжу, Австралийцы, не принимая боя в панике бросились врассыпную к морю и на юг, но пути отхода им перекрыли несколько выделенных для этого пар МиГ-15. В ходе боя 12 «метеоров» были сбиты. «Миги» потерь не понесли. Таким образом, эскадрилья на «Метеорах-4» практически перестала существовать. Примечателен тот факт, что находившиеся в это время в воздухе американские F-86 на помощь союзникам не пришли.

Потери истребительно-бомбардировочной авиации в боях с «мигами» и от огня зенитной артиллерии продолжали возрастать, Это сказывалось на моральном состоянии летного состава противника, о чем убедительно свидетельствовали показания пленных. Так, капитан Веркинс сказал: «… наша часть состояла иа трех подразделений, имевших на вооружении 72 самолета. За 40 дней боевых действий из этого количества не аэродром не вернулись 52 машины. Оставшиеся 20 самолетов почти все имеют пробоины. Это вызывает у летного состава страх...»

Наступил, как случилось ранее с бомбардировщиками, кризис истребительно-бомбардировочной авиации. Он все более усиливался, поскольку советские истребители, покончив с дневными действиями В-29, переключили основные усилия на борьбу с истребителями-бомбардировщиками, а в бои постепенно начали втягиваться и авиасоединения ОВА.

Командование ВВС интервентов предпринимало меры по снижению больших потерь. Оно перенесло основные действия истребителей-бомбардировщиков в районы южнее линии Пхеньян-Вонсан. Здесь были более легкие условия, как признавали сами американцы, чем те, которые они встретили бы севернее и где могли подвергнуться атакам с воздуха. Напомню, что действовать южнее этой линии советским летчикам запрещалось. Американцы знали об этом.
Такая переориентировка в их действиях облегчила условия сообщений и перевозок по коммуникациям и рокадам на севере Кореи, где быстро были восстановлены разрушенные мосты и переправы. Это вновь заставило американское военное командование активизировать боевое применение своей авиации в этих районах. Однако пользоваться прежними тактическими приемами истребители-бомбардировщики уже не могли, так как их потери достигли огромных размеров. Поэтому американцы были вынуждены пойти на радикальный пересмотр тактики нанесения бомбовых и ракетных ударов.

В статье полковника Чарльза Ташнера «Истребители-бомбардировщики в Корее» говорится: «Анализ боевых действий показал, что наибольшее количество повреждений было нанесено самолетам на высотах менее 900 метров на втором и третьем заходах на цель. Соответственно с этим атаки стали ограничиваться одним заходом каждого самолета и минимальной высотой выхода из пикирования не менее 900 метров для большинства целей. В результате точность попаданий снизилась».
Эти ограничения привели к тому, что пулеметный огонь потерял вообще всякий смысл, а пуск неуправляемых реактивных снарядов выполнялся с дистанции 1400-2000 м. Попадания их в узкие и малоразмерные цели стали случайностью. Резко ухудшились и результаты бомбометания. Необходимость сброса всей бомбовой нагрузки практически с ходу, да еще при указанных ограничениях, значительно снизила боевые взможности истребителей-бомбардировщиков и вынудила авиационное командование противника посылать для уничтожения целей в несколько раз больший наряд сил, чем прежде. Однако существенного снижения потерь эти меры не дали. Время пребывания отдельных самолетов над целью действительно сократилось, но из-за выделения более крупных групп для уничтожения объектов общее время нахождения мад ними не уменьшилось. Потери не снижались, что вынудило командование ВВС США пойти на новые коренные перемены.

Для обеспечения действий ударных авиационных групп стали выделяться крупные силы прикрытия их от атак «мигов» и подавления зенитной артиллерии. Так, например, а шести массированных налетах, совершенных с 10 по 15 января 1953 года с целью разрушения переправ в районе Синыйчжу- Нанми, из 1146 истребителей-бомбардировщиков 713 подавляли средства ПВО и только 453 наносили удары по мостам. К этому следует добавить, что для их прикрытия было сделано несколько сот вылетов экипажами F-86. Таким образом, на каждый ударный самолет стало приходиться до трех и более обеспечивающих.
К этому же времени относится и очередное перевооружение ВВС США в Корее иа новую авиационную техника Начав на поршневых самолетах F-51 «Мустанг», они перешли на реактивные F-80, затем освоили F-84, а за ними — лучший американский истребитель того периода F-84. Каких-либо сушественных преимуществ новые самолеты не дали. Причины же столь частых и дорогостоящих перевооружении состояли а том, что значительная часть старых и поступивших им на смену самолетов вскоре уничтожалась «мигами» и зенитной артиллерией.

Известна склонность американцев к различного рода расчетам, в том числе военно-экономическим. Так вот, в сборнике воспоминаний участников войны в Корее один из представителей истребительно-бомбардировочной авиации прямо говорит, что наступил такой период войны, когда за уничтожение небольшой группы военнослужащих противника или даже одиночной автомашины приходилось платить дорогостоящим самолетом.

Огромные потери в схватках с советскими истребителями и авиацией ОВА, от огня наземной ПВО вынудили противника перейти к тактике нанесения ударов с одного захода, повышению высот полета и увеличению дальности пуска и сброса боеприпасов, что не могло не привести к снижению боевой зффективности. Положение усугублялось отвлечением крупных сил истребителей-бомбардировщиков для собственного обеспечения. Воздушная обстановка к этому времени в Корее значительно изменилась. Вслед за крупным фиаско бомбардировочной авиации США, которая была вынуждена перейти к действиям только в ночное время, ощутимое поражение потерпела и истребительно-бомбардировочная авиация.

Глава 4
Крылом к крылу

Мужество, отвага, высокое летное и тактическое мастерство советских авиаторов служили достойным примером для молодых летчиков КНДР и КНР. Непрерывно участвуя в боях, мы находили время и для того, чтобы передавать опыт и знания корейским и китайским товарищам.

К концу лета 1951 года на прифронтовых аэродромах Аньдун и Мяогоу появились первые авиасоединения Объединенной воздушной армии, которой командовал китайский генерал Лю Чжень. Советником при нем был наш опытный генерал Д. Галунов. Северокорейские ВВС в то время возглавлял генерал Ван Лен. Советник — полковник Петрачев (имени, к сожалению, не помню).
По просьбе руководителей ОВА подготовку их частей к воздушным боям и прикрытие на первых порах осуществляли советские летчики. И уже вскоре две дивизии, которыми командовали Фан Цзан и Си Буань, имевшие на вооружении самолеты МиГ-15, вступили в боевые действия. В дальнейшем вся подобная работа проводилась силами ОВА. К такой практике перешли по нашему совету, поскольку языковой барьер усложнял взаимодействие в воздушных схватках советских летчиков и авиаторов ОВА. Вместе с тем вопросы объединения боевых усилий, определения направлений совместного оперативного применения сил мы согласовывали постоянно. Так, отражение крупных групп бомбардировщиков и истребителей-бомбардировщиков, следовавших под сильным прикрытием F-86, наши авиаторы взяли на себя, а летчики ОВА привлекались только при необходимости наращивания усилий. В основном они вели борьбу с мелкими группами, действуя до линии фронта. Для отсечения F-86 при преследовании ими корейских и китайских пилотов поднимались советские истребители. Более сложные задачи наши парни продолжали выполнять даже тогда, когда самолетный парк Объединенной воздушной армии на передовых аэродромах Аньдун, Мяогоу, Дапу и Дагушань превысил количество «мигов» в 64 иак.

В этом мы видели свой интернациональный долг, и летчики ОВА высоко ценили помощь советских братьев по оружию в борьбе против общего врага. Военная авиация КНДР и КНР начала создаваться лишь после победы народных революций в этих странах, поэтому к моменту эскалации войны в Корее их летчики необходимого опыта не имели. Руководящий состав и авиационные штабы комплектовались из начальствующего состава сухопутных войск. Естественно, управлению авиацией, ее тактическому и тем более оперативному применению им пришлось учиться в ходе боевых действий.

Условия же для учебы были далеко не лучшими. Авиация КНДР и КНР, несмотря на храбрость летчиков, несла значительные потери. Поэтому главную роль в борьбе с ВВС США по-прежнему играли советские истребители, под надежным прикрытием которых крепла в боях сила китайских и корейских авиасоединений.
Советский Союз и раньше оказывал интернациональную помощь, в том числе военную, народам, борющимся за свою свободу и независимость. Широко известны подвиги наших летчиков-добровольцев в Испании, Китае. Однако масштабы участия советской авиации в войне в Корее были несравнимо крупнее. Характерно и то, что здесь впервые вели боевые действия кадровые авиационные соединения, представлявшие ВВС и Войска ПВО, что позволяло успешно решать сложные задачи.

Глава 5
Кто-то сбивает, а кто-то считает

В воздушных боях над территорией Китая и Северной Кореи советские летчики сбили более 1300 самолетов противника. Кроме того, было подбито еще несколько сотен машин, часть из которых упали, не дотянув до своих аэродромов, разбились при посадке или оказались списанными, как не подлежавшие ремонту. Мы за время войны потеряли 345 «мигов». Советские летчики в большинстве случаев благополучно катапультировались и после лечения, а чаще — просто медосмотра, возвращались в боевой строй.

Стремясь хоть как-то спасти честь мундира и изрядно пошатнувшийся престиж ВВС США, американцы опубликовали данные о своих потерях и предполагаемых потерях авиации противника в войне в Корее. В статье, посвященной этому вопросу, отмечается: «По приближенным подсчетам, военно-воздушные силы США потеряли в период корейской войны около 2000 самолетов (кроме того, авиация ВМС и авиация корпуса морской пехоты потеряли более 1200 самолетов), а потери авиации сухопутных войск составили несколько сот легких самолетов. Менее половины этих общих потерь были понесены непосредственно в ходе боевых действий, остальные самолеты были списаны вследствие дефектов материальной части, аварий и других причин».
Авторы публикации определили наш урон (естественно, сюда вошли и самолеты авиации КНДР, КНР) примерно в 2000 боевых машин. И далее следует прямо-таки сногсшибательный вывод: «Основываясь на нашем собственном опыте, мы можем предположить, что, по скромным подсчетам, противник потерял по меньшей мере еще 400 самолетов во время их следования к своим базам (здесь уместно спросить: по чему не приведена аналогичная ссылка применительно к авиации США? Ведь до своих баз ей приходилось следовать намного дальше, а вылетов она произвела в десятки раз больше. — Г. Л.). Кроме того, исходя из опыта второй мировой войны, можно предположить, что противник потерял дополнительно 1400 самолетов в результате аварий и катастроф в ходе боевой подготовки (опять-таки, где свои потери? — Г. Л.), в результате отказов материальной части и по другим причинам».

Американцы признают, что война в Корее стоила им 4000 самолетов. И в этих данных. приходится сомневаться, учитывая манипуляции с методикой исчисления. Но даже оставив на совести авторов расчетов эти 4000 самолетов, невольно задаешь себе вопрос: каким же образом более половины указанных потерь могли составить небоевые? Американские летчики имели высокую профессиональную подготовку. Их годовой налет был гораздо выше, чем в ВВС любой из стран мира, в том числе почти вдвое превосходил нормы налета советских летчиков. Материальная часть авиации США также находилась на высоком техническом уровне.
В свое время мне и моим боевым товарищам доводилось летать на американских истребителях «Киттихок» и «Кинг-кобра». Это были надежные самолеты, довольно быстро осваиваемые даже летчиками средней квалификации. Реактивные машины оказались проще в пилотировании и имели гораздо лучшее пилотажно-навигационное оборудование. Полеты на них производились не с полевых, наспех подготовленных площадок, а с хорошо оборудованных взлетно-посадочных полос аэродромов, оснащенных приводными радиостанциями, радиолокаторами, пеленгаторами и комплексными посадочными системами...
С уверенностью могу сказать, что небоевые потери советской авиации составили не более 10 самолетов. По опыту совместного базирования с соединениями ОВА знаю, что и у них они не были большими. Если даже предположить, что авиация ОВА потеряла вдвое больше, чем советская, то наши общие небоевые потери не превышали 30 самолетов. Надо быть крупным «специалистом», чтобы превратить их в огромное число — около 1800.
Как же быть с прямо-таки ошеломляющими по своим масштабам небоевыми потерями авиации США, учитывая высокую летную квалификацию летчиков, надежность самолетов, хорошее оборудование аэродромов? Что кроется за всем этим? Видимо, сами того не подозревая, американцы проговариваются кое о чем при анализе работы своей аварийно-спасательной службы.

Глава 6
Опыт, который ничему не научил

Если объективно судить о деятельности аварийно-спасательной службы (АСС) американцев, то она действительно заслуживает самой высокой оценки. Летчики 5 ВА, покинувшие подбитые самолеты, имели много шансов на спасение потому, что АСС была не только хорошо организована, но и отлично оснащена. Летчики также имели тщательно продуманное аварийное снаряжение. У каждого был портативный автоматический радиомаяк, служивший приводной радиостанцией для самолета или вертолета-спасателя. В комплект входило специальное зеркало, с помощью которого терпящий бедствие сигнализировал о своем точном местонахождении. Сиденье летчика обладало положительной плавучестью и легко превращалось в удобный плотик с парусом. У пилотов кроме личного оружия имелись складное ружье, рыболовные снасти, опреснитель и дезинфицирующее средство для воды, краска для контрастного обозначения места приводнения, консервированные продукты, табак и другие компактно упакованные предметы. Экипажам выдавались несмываемые карты местности, отпечатанные на полотне, и письменные обращения к местным жителям, обещавшие щедрое вознаграждение за оказание помощи.
Наша аварийно-спасательная служба не выдерживала никакого сравнения с американской. Вертолетов и легких спасательных самолетов мы не имели. Розыск летчиков, покинувших самолеты, осуществлялся нештатными поисковыми группами на автомашинах. Никаких технических средств для обозначения своего местонахождения не было. Снаряжение советского летчика по сравнению с американским выглядело попросту жалким: пистолет ТТ с двумя обоймами, банка сгущенного молока и две-три плитки шоколада. Положение наших авиаторов, сбитых или подбитых в бою, несколько облегчалось сердечной помощью местного населения, воинов корейских и китайских частей.

Однако в тех ситуациях, когда летчик был ранен или приземлился в малонаселенной горно-лесистой местности, шансы на его спасение резко снижались. Случалось, что поиск требовал организации сложных экспедиций. Так, для спасения одного из наших авиаторов, приземлившегося в горах на большом удалении от аэродромов, срочно понадобилась кровь редкой группы. Автомашиной в тот район быстро добраться невозможно. Тогда мы «позаимствовали» учебно-тренировочный Як-11 спилили ручку управления во второй кабине и посадили туда парашютиста с ампулами. «Яшка» под прикрытием полка истребителей благополучно прибыл в назначенное место, и выпрыгнувший с парашютом офицер доставил раненому кровь.
К сожалению, не всегда поиск был удачным. Однажды спасатели нашли раскрытый парашют, на котором приземлился летчик, но сам он исчез бесследно. В другом случае не только пилота, но даже обломков сбитого самолета так и не удалось обнаружить...
Полное аварийное снаряжение американского летчика и трофейный спасательный вертолет были отправлены в Советский Союз. Однако никаких практических мер по коренному улучшению нашей АСС в течение многих лет не принималось.
Совсем недавно с горечью читал публикации о мужестве советских летчиков, выбросившихся с парашютами, попавших в ледяную воду и только чудом спасшихся. А сколько их погибло в северных морях, пропало без вести в таежных, болотистых и других местах только потому, что не была оказана своевременная помощь… Конечно, мужество попавших в экстремальные условия авиаторов достойно восхищения. Но нельзя при этом умалчивать о безобразном состоянии нашей поисково-спасательной службы. Тем более что опыт войны в Корее, к сожалению, не пошел ей на пользу.

Глава 7
Расчеты и подсчеты

В статье «Обеспечение» из уже упоминавшегося сборника «Воздушная мощь – решающая сила в Корее» приведены довольно любопытные данные, исподволь проливающие свет на реальные потери американской авиации. Например: «Боевые воздушные патрули аварийно-спасательной службы, выполняя свои ежедневные задачи по обеспечению операций 5-й воздушной армии, оказали помощь в спасении за линией фронта более 1000 человек личного состава...»
В это число, судя по тексту, не входят летчики бомбардировочного командования, авиации ВМС, сухопутных войск и корпуса морской пехоты. К тому же, и это особенно важно подчеркнуть, наибольшие потери противник (конкретно 5 ВА) понес в одноместных самолетах, причем в районах северо-западнее Пхеньяна, то есть в зоне активных действий «мигов». Здесь аварийно-спасателная служба 5 ВА действовала лишь эпизодически и американцы редко предпринимали попытки выручить своих летчиков, выбросившихся с парашютом из сбитых и поврежденных в бою самолетов. Свою главную работу, как это явствует из статьи, спасатели вели на море. Таким образом, за приведенными цифрами, характеризующими деятельность АСС, видны гораздо более значительные боевые потери авиации США.

Точки над «i» окончательно расставляет сравнительный анализ методик исчисления боевых потерь, принятый в советской авиации и у американцев. Мы считали самолеты противника сбитыми не только по фотопленкам, фиксирующим попадания в них. В дополнение к кадрам фотопулеметов обязательно прилагались акт поисковой группы, свидетельства участников воздушного боя и подтверждение местных властей района, где упал сбитый самолет.
Примером нашей скрупулезности в подсчетах может служить такой факт. После воздушного боя один из самых храбрых и умелых советских летчиков – капитан Г.Гесь доложил, что сбил очередной американский самолет. По словам офицера, он вел огонь с короткой дистанции и машина противника взорвалась в воздухе. Это подтвердили другие летчики, участвовавшие в схватке. Однако, пленка фотопулемета, работавшего синхронно с пушками, не могла служить доказательством результативной атаки. Бой проходил в большом диапазоне высот, стекло фотопулемета при пикировании запотело, снимок получился размытым.

Командование оказалось в затруднении. Не решалось доложить в вышестоящий штаб об уничтожении самолета, хотя верило капитану Гесю и его товарищам. Сомнения рассеял механик, производивший послеполетный осмотр истребителя. В крыле «мига» Гесь «привез» кусок снаряженной ленты пулемета «Кольт-Браунинг» со взорвавшегося в воздухе самолета противника.
У нас были достаточно веские основания для того, чтобы только по результатам фотоконтроля считать самолет противника сбитым. Главным из них служила мощь огня трех пушек МиГ-15.

Действительно, пушки «мигов» обладали большой разрушительной силой. Всего за двухсекундную очередь по противнику выпускалось около 14 кг снарядов! Они пробивали любую броню американских самолетов и разрушали протекторный слой топливных баков. Попадание одного или нескольких таких снарядов приводило в большинстве случаев к гибели самолетов противника если не в районе воздушного боя, то при возвращении на аэродром или при посадке. Мы же в своей практике, когда не было подтверждений падения машин, относили такие самолеты в разряд подбитых. А их были сотни. За всеми этими особенностями войны кроется ответ на вопрос, почему небоевые потери американцев исчисляются в тысячах самолетов, и одновременно объяснение столь внушительного числа спасенных летчиков, покинувших самолеты при возвращении на свой аэродром после боя. Безусловно, такое количество (свыше 2000 самолетов) небоевых потерь отнюдь не красит авиацию США. Однако отнести большую часть этих машин в разряд потерянных в бою, то есть признать подлинную правду, значило нанести непоправимый удар по престижу своих ВВС. Потому в ход и пошли различные манипуляции.

Совсем иначе выглядят подсчеты американцами потерь ОВА и советской авиации. Основанием для этого у них служили только субъективные свидетельства летчиков и, казалось бы, объективные доказательства — кинопленка, фиксировавшая попадания очередей крупнокалиберных пулеметов «Кольт-Браунинг».
Ясно, что не подтвержденные другими источниками доклады летчиков не могут приниматься в расчет. В таком случае потери противника преувеличиваются настолько, насколько хватит фантазии у воздушных бойцов. Это давно всем известно. А вот как быть с кинопленкой, которая запечатлевает попадания, даже много попаданий в самолет противника?
Дело в том, что по отношению к огню 12,7-мм пулеметов МиГ-15 был очень живуч. Летчика защищали лобовое бронестекло и 20-мм бронезаголовник, не пробиваемые пулями даже при прямом попадании по нормали. Двигатель ВК-1 оказался также малоуязвим. Протекторы топливных баков быстро затягивали пробоины. Даже при попадании множества пуль МиГ-15 в большинстве случаев дотягивал до аэродрома или продолжал бой.
Самолеты, получившие десятки пробоин, авиаспециалисты быстро ремонтировали и возвращали в строй. Так, в тяжелом бою один из «мигов» получил 120 пробоин, но благополучно произвел посадку, был отремонтирован и продолжал полеты. Безусловно, пленки кинопулеметов противника зафиксировали множество попаданий в этот самолет, и у американцев он числился сбитым. Мало того, если этот МиГ-15 атаковали несколько F-86, то вполне возможно, что не один летчик записал его на свой счет.

Советская реактивная истребительная авиация, уступавшая по численности самолетов и в еще большей степени летчиков (американцы имели значительный их резерв), нанесла крупное поражение ВВС США. О многих факторах, способствовавших этому, говорилось в предыдущих публикациях. Но главным нашим оружием была глубокая вера в правоту идей, за которые мы сражались в небе Кореи и Китая.
Эта вера служила основой героизма и высокой моральной стойкости воинов-интернационалистов. Приведу только два примера, показывающие моральный облик советских и американских летчиков.

В мае 1951 года в воздушном бою командир звена старший лейтенант Е. Стельмах сбил В-29 и зажег второй бомбардировщик. В этот момент он сам был атакован. Пилоту F-86 длинной очередью удалось перебить тяги управления рулем высоты МиГ-15. Стельмах принял решение покинуть самолет. На беду, все произошло в районе, где действовали диверсионные группы противника. Бандиты трижды ранили снижавшегося на парашюте советского летчика. Но истекавший кровью Стельмах, приземлившись, вступил в свой последний и неравный бой. Оказавшееся неподалеку подразделение китайских добровольцев пробилось к месту трагедии. Но было уже поздно. Расстреляв имевшиеся у него две обоймы патронов, Евгений последнюю пулю оставил для себя. Мужественному летчику было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

И ни один из сбитых американских пилотов, спасшихся на парашюте, не оказал сопротивления при пленении. Все они просили о пощаде и больше всего боялись встречи с жертвами и очевидцами их варварских налетов.

Я рассказывал о посещении группой советских авиационных командиров города Синыйчжу, полностью разрушенного и сожженного американскими летчиками, об ужасе и горе чудом оставшихся в живых его жителей. Корейские товарищи показали нам один экипаж сбитого В-29, принимавший участие а налете. Американские летчики находились в полуразрушенной ими же местной тюрьме.
Старший из американцев обратился к нам с жалобой на плохие условия содержания их в плену, ссылаясь при этом на международные конвенции, определяющие порядок обращения с пленными. Тогда мы спросили: не хочет ли экипаж встретиться с уцелевшими от бомб жителями города и в их присутствии изложить свои претензии? Американцы пришли в ужас и стали просить, чтобы такой встречи не было.

В 64 иак, в отличие от противника, не существовало никаких норм вылетов, после выполнения которых летчики могли бы убыть на Родину. Все летали вплоть до замены авиачасти. Вместе с тем старались придерживаться определенных правил. Так, каждый катапультировавшийся летчик подлежал отправке на Родину для тщательного медицинского обследования. Откомандировывались и получившие ранения, если для лечения требовалось длительное время, страдавшие тяжелыми болезнями.
Каждый раз, когда решались вопросы такого порядка, летчики под всякими предлогами пытались остаться в строю, продолжать боевую работу.

И командиры частей, тоже не желая расставаться с опытными воздушными бойцами, иногда шли на уступки подчиненным. Например, капитан Лев Кириллович Щукин — один из самых доблестных наших летчиков — уничтожил 10 самолетов, был дважды сбит, катапультировался, но продолжал летать. Пополнил свой боевой счет еще пятью машинами, опять был сбит, ему пришлось покинуть самолет. И снова продолжал летать. Такая же история произошла с капитаном Полянским, который трижды катапультировался, но оставался в строю. Только после вмешательства командира корпуса удалось заставить неуемных летчиков и их командиров соблюдать установленные правила.

Думается, эти примеры достаточно ярко характеризуют моральный облик и бойцовские качества советских летчиков, сражавшихся за свободу и независимость братских народов КНДР и КНР. Интернациональный подвиг участников войны в Корее заслуживает славы и доброй памяти.
К сожалению, «мода» на очернение нашей истории позволила некоторым журналистам и общественным деятелям безапелляционно взять на себя роль судей в оценке действий советских войск за пределами СССР. И оценка эта, разумеется, во всех случаях заведомо отрицательная. Война в Корее — не исключение.

Так вот, и с политической, и с военной точек зрения боевая деятельность 64 иак не дает для критики ни малейшего повода. Советские воины прибыли в Корею с чистыми, благородными целями, после неоднократных, настойчивых просьб правительств КНДР и КНР.
Корпус выполнял сугубо оборонительные задачи по прикрытию даже не столько военных объектов, сколько городов и сел, ирригационных сооружений, дорог, мирного населения. Такой щит был просто необходим. Ведь из миллионов погибших корейцев значительную часть составляли мирные жители. И большинство из них стали жертвами ударов авиации интервентов. Многие летчики 64 иак отмечали недостаточную стойкость американских пилотов в бою и плохую взаимовыручку Полагаю, что это логическое следствие системы комплектования вооруженных сил США — службы по контракту проще говоря, наемничества. Может быть, мои мысли на сей счет кому-то покажутся несовременными, однако история убедительно доказывает, что отлично обученные и вооруженные наемники в бою с равным по силам, но более убежденным в правоте защищаемых идеалов противником, как правило, стойкости не проявляют. Среди них никогда не было и не будет своих Гастелло и Матросовых, Щукиных, Стельмахов, Шебановых, Бойцовых… Наемники не случайно получили презрительную кличку «гуси». Вербовка их в большинстве случаев осуществляется тайно, и свои настоящие имена они предпочитают не называть.

Наши авиаторы не имели наступательного оружия. Даже на складах не было ни бомб, ни ракет, ни баков с напалмом. Да и штатный состав корпуса соответствовал задачам обороны. Кроме того, существовавшие ограничения района боевых действий корпуса линией Пхеньян — Вонсан на юге, т. е. практически 39-й параллелью, удаляли нас на сто с лишним километров от линии фронта. Запрет действовать над морем даже в пределах границ КНДР еще в большей степени подчеркивал оборонительный характер задач 64 иак.
Американцы в качестве заслуги своих ВВС часто подчеркивают тот факт, что их авиация, несмотря на примерно равное с противником количество потерь, сумела сохранить превосходство в воздухе и не допустила ударов по сухопутным войскам и флоту. Ну к чему такое лицемерие? Объективному историку, внимательному читателю из опубликованных в журнале материалов уже известно, что абсолютное превосходство в воздухе ВВС США под ударами наших «мигов» было безвозвратно потеряно еще летом 1951 года.

Да, ни один кореец, ни один американский пехотинец или моряк не погибли от ударов советских авиаторов. Но совсем не потому, что американская авиация служила надежным щитом. Просто характер боевых действий советских воинов-интернационалистов определялся целями и задачами, поставленными перед ними: помочь корейскому и китайскому народам отстоять свободу и независимость своей родины.
Конечно, и мы в ожесточенных боях потеряли немало летчиков, зенитчиков. Все погибшие в Корее советские воины-интернационалисты похоронены на Русском кладбище в Даляне (КНР). Раньше этот город назывался Дальний, здесь находилась русская военно-морская крепость Порт-Артур. В этом историческом месте рядом с погибшими участниками русско-японской войны 1904-1905 годов покоятся и мои боевые товарищи. Вечная им всем память!

Глава 8
Управление боевыми действиями

Из советских войск в боевых действиях в Корее принимал участие только 64 иак. Значительный контингент наших авиаторов находился на территории КНР, но он подчинялся соответствующим советникам, занимался обучением китайских летчиков и в боях никогда не участвовал.

Управление полками и дивизиями авиационного корпуса было строго централизованным. Это диктовалось необходимостью быстрого сосредоточения максимально возможных сил наших истребителей для отражения массированных налетов авиации противника, имевшего значительное численное превосходство, боевую и оперативную инициативу, достаточно много времени для подготовки и организации воздушных налетов.
Командный пункт (КП) корпуса располагал значительно большей информацией о противнике, чем КП авиасоединений, и имел на территории КНДР два вспомогательных пункта управления. ВПУ были оснащены локаторами и радиостанциями, здесь работали опытные авианаводчики, способные тактически грамотно наводить МиГ-15 «по-зрячему» на визуально наблюдаемого противника, а также предупреждать своих летчиков о возможных опасностях. Все это делало управление действиями истребительной авиации с КП корпуса более эффективным, чем при его децентрализации. ВПУ располагались в районе переправ у Анею и Пхеньяна. КП 64 иак находился вблизи Аньдуна.
Днем с командного пункта боевыми действиями руководил обычно командир авиакорпуса, ночью один из его заместителей. Поскольку никакой предварительной информации о времени взлета и вообще о предполагаемых действиях противника мы не имели, значительная часть наших сил в течение всего светлого времени находилась в состоянии повышенной боевой готовности: летчики дежурили в кабинах самолетов с включенными радиостанциями. Приказ на вылет передавался по радио непосредственно командирам дежурных групп, а остальные силы занимали повышенную готовность или немедленно взлетали вслед за дежурными подразделениями. Все боевые команды передавались по радио. Проводная связь применялась только в качестве дублирующего средства.

Боевые задачи ставились, когда истребители уже находились в воздухе. Они уточнялись и даже радикально изменялись по мере прояснения общей воздушной обстановки и получения более конкретных данных о намерениях противника. Нужно отметить, что в условиях гористой местности и недостаточного количества локаторов обширные районы и направления нами не просматривались, а сильные радиопомехи противника снижали и без того ограниченные возможности в своевременном обнаружении самолётов, определении направлений их полета и вероятных объектов, по которым будет нанесен удар.

В такой обстановке огромную роль в принятии правильных решений играли опыт, а также хорошая оперативная и тактическая подготовка соответствующих командиров. Анализ даже очень ограниченных данных воздушной обстановки, оценка характера и объектов воздушной разведки, которая велась противником накануне очередного дня боевых действий, собственная разведка работы бортовых панорамных прицелов противника, радиопереговоры, другие косвенные данные позволяли опытному и эрудированному командиру принять в самые короткие сроки пусть не самое оптимальное, но в общем правильное решение. Примером тому может служить быстрая оценка, обстановки, принятие решения и действия по разгрому группы стратегических бомбардировщиков В-29, о чем я рассказывал в предыдущих публикациях. Промедление же с принятием решения в лучшем случае приводило к тому, что времени на его реализацию уже не оставалось. Опыт показал, что летчики гораздо быстрее вживались в боевую работу и осваивали тактику боя, чем некоторые командиры и штабные офицеры приобретали навыки в управлении в новой для себя обстановке.
Для воздушной войны в Корее характерны массовое применение радиоэлектронных средств (РЭС) и борьба с ними. В дальнейшем полученный опыт повлиял на быстрое развитие целого направления в военной науке и технике, получившего название «радиоэлектронная борьба» (РЭБ). В Корее в этом деле ведущую роль играла авиация США. Мы активной борьбы с радиоэлектронными устройствами противника не вели, поскольку необходимых средств не имели. Все наши действия сводились к радиоэлектронной разведке противника и проведению необходимых мероприятий по сохранению устойчивости системы управления своими истребителями в условиях помех.

Противник же имел широко разветвленную сеть радиолокационных станций, размещенных на контролируемой им территории Корейского полуострова, прибрежных островах и кораблях ВМС, радиотехническую систему навигации и бомбометания «Шоран», большой набор различных радиоэлектронных средств, установленных на самолетах. Его аэродромы были оборудованы радиосветотехническими системами, позволявшими [...] применявшихся в качестве постановщиков помех, устанавливались передатчики, создававшие заградительные и направленные помехи, а также автоматы пассивных помех для сброса дипольньгх отражателей. Бомбардировщики имели бортовые панорамные радиолокационные прицелы, а истребители — радиодальномеры, автоматически вводившие данные в стрелковые прицелы. У американцев была также одна эскадрилья всепогодных F-94 с радиолокационными прицелами для борьбы с нашими ночными истребителями. Все самолеты оборудовались восьмиканальными УКВ-радиостанциями, а бомбардировщики — и радиостанциями с большой дальностью действия, работазшими в других диапазонах частот.

Мы располагали радиолокационной сетью обнаружения и наведения на цели, включавшей локаторы и радиостанция нескольких типов, шестиканальной УКВ-связью между самолетами и КП, артиллерийскими радиолокационными станциями кругового обзора и орудийной наводки, а также радиоприемниками с кварцевыми устройствами, позволявшими прослушивать радиопереговоры экипажей противника. Аэродромы были оборудованы радиосветотехническими системами, обеспечивавшими выполнение полетов в сложных метеоусловиях и ночью, а также пеленгаторами. В то время в Вооруженных Силах СССР эксплуатировалась специальная система «Пирамида», предназначенная для радиоэлектронной разведки противника и создания активных помех. Мы имели только ее приемную часть, позволявшую лишь вести разведку. Передатчиков для создания помех не было.
В условиях интенсивных радиопомех нашим локаторам всех типов управлять боевыми действиями истребителей было очень сложно. В этих случаях мы использовали ту отрывочную информацию, которую все же удавалось снять с экранов РЛС, доклады ВПУ о визуально наблюдаемых самолетах противника, принятые сигналы работы бортовых панорамных прицелов, которые часто применялись экипажами бомбардировщиков для навигации, данные, содержащиеся в прослушиваемых радиопереговорах летчиков.

Что касается наблюдения за положением групп своих самолетов, то эта задача даже при интенсивных радиопомехах решалась значительно легче, так как после включения имевшихся на борту МиГ-15 систем «СЧ» (свой-чужой) и «Беда» (бедствие) эти сигналы отчетливо просматривались на фоне помех на экранах наземных радиозапросчиков. Кроме того, широко использовались доклады летчиков о воздушной обстановке и ее изменениях, поскольку противник помех нашей УКВ-связи не создавал.
Мы предполагали, что американцы прослушивали нашу радиосеть (точных сведений о подслушивании не было) и передавали наиболее важные команды условным языком. [...], поэтому на приборные доски МиГ-15 наклеивались таблички раскодирования приказов и запросов. Применялись в переговорах и дезориентирующие сведения.

Имея информацию о некоторых радиотехнических системах и устройствах противника, мы тем не менее не могли ее полностью использовать для повышения эффективности боевых действий. Так, мы знали расположение наземных станций системы «Шоран» и после трех-четырех засечек обнаруженных целей точно рассчитывали орбиту полета бомбардировщиков. Однако, не имея бортовых радиолокационных прицелов летчики, даже выведенные к цели, отыскать ее в облаках или ночью могли только случайно. Мы знали о радиодальномерах в прицелах истребителей, имели два трофейных прицела, но создавать им помехи было нечем. Поэтому на МиГ-15 были установлеяы перископы для наблюдения за задней полусферой и аппаратура «Защита хвоста», подававшая звуковой сигнал летчику о том, что самолет облучается радиодальномером прицела. В такой сложной для нас а Корее радиоэлектронной обстановке боевые действия велись почти три года.

Глава 9
Удар по Супхун ГЭС: правда и домыслы

Стремление к объективности в показе, оценке событий двухлетнего периода в Корее заставляет привлечь внимание читателей к еще одному боевому эпизоду, вокруг которого до сих пор продолжаются споры. Речь идет о массированном воздушном налете американской авиации на гидроэлектростанцию Супхун, расположенную на реке Ялуцзян.
В работах американских авторов, посвященных боевым действиям авиации в Корее, анализ результатов удара занимает достаточно большое место. Его сравнивают с крупнейшими воздушными операциями второй мировой воины. По данным, приведенным в публикациях, в нем одновременно принимали участие авиация 5-й тактической воздушной армии, ВМС и корпуса морской пехоты — всего около 500 самолетов.

Как отмечалось в редакционной статье американского журнала «Куотэрли ревью», этот налет «доказал эффективность планирования, координации и взаимодействия частей наших Военно-Воздушных Сил на Дальнем Востоке». Действительно, следует признать, что в целом операция была спланирована и проведена, с чисто военной точки зрения, хорошо. Во всяком случае, намного лучше, чем в трагический для ВВС США «черный четверг». Однако и на сей раз в плане и в ходе нанесения этого удара была допущена по крайней мере одна одна грубая ошибка, которая могла в случае вылета «мигов» на отражение налета обернуться для американцев крупным поражением.
Не будем детально анализировать американский план налета, поскольку он прямо не касается МиГ-15, которые на отражение этого удара не вылетали, Вместе с тем считаю необходимым разъяснить упомянутую ошибку с целью опровержения хвалебных заявлений "Куотэрли ревью».

Журнал сообщал, что началу атаки предшествовали действия… по подавлению зенитной артиллерии… в то время как истребители-бомбардировщики ВВС и ВМС в эшелонироваиных порядках ожидали выхода на боевой курс для бомбометания (выделено мной. -. Г. Д.). Вместо выхода на цель ударных групп в расчетное время предусматривалось их нахождение в зонах ожидания, расположенных. поблизости.

Видимо, можно себе представить, какая судьба ожидала бы эти самолеты, которые не способны с полной боевой нагрузкой зыполншь даже простой оборонительный маневр в случае их атаки нашими «мигами». Конечно, более чем 100 F-86, выделенных для обеспечения ударных самолетов, постарались бы перехватить МиГ-15 до выхода к истребителям-бомбардирсвщикам. Но выполнить такую задачу, им было бы не под силу. В то время 64 йак и ОВА имели самолетов на Аньдунском аэроузле не 209, как указывают американцы, а значительно больше. Естественно, для связывания, боем F-86 в случае нашего вылета была бы выделена меньшая их часть, а главные силы могли нанести истре6ителям-6омбардировщикам тяжелейшие потери и, вероятно, сумели бы не допустить массированного, удара по цели или свести его последствия к минимуму.
Итак, остается главный вопрос: почему мы, располагая значительными силами истребителей, не подняли их на отражение налета противника? Американцы считали, что «миги» не вышли на перехват по двум причинам: или советские летчики были напуганы численным превосходством противника, или же им приказали оборонять только китайские промышленные города и аэродромы. В журнале говорится, что американские летчики наблюдали, как до 208 «мигов», расположенных на аэродромах вблизи Аньдуна, взлетали и брали курс на Маньчжурию и ни один из них не атаковал американскую воздушную армаду, оставив корейские объекты беззащитными.
Ответ на поставленный вопрос дает анализ метеорологической обстановки. К 16 ч 23 июня 1952 годе (удар по Супхун ГЭС наносился с 16 ч 01 мин) мощный грозовой фронт с низкой облачностью — сильным дождем полностью закрыл все запасные аэродромы в Маньчжурии, продвигался быстро и находился непосредственно у Аньдунского аэроузла. Наши самолеты, будь они подняты в воздух, никаких шансов на благополучную посадку не имели. Вся истребительная авиация 64 иак и ОвА, вылетевшая на перехват противника, наверняка бы погибла.

В этой ситуации командир 64 иак и командующий ОВА приняли трудное, но единственно правильное решение: «миги» на отражение массированного налега противника не поднимать. Замечу, что сведения о взлете истребителей и следовании их в направлении Маньчжурии попросту надуманы, поскольку ни один самолет с Аньдунского аэроузла не взлетал. Иного выхода в той обстановке не было. Если бы мы ценой гибели основных сил истребительной авиации корпуса и ОВА даже смогли сорвать удар противника и нанести ему поражение, то это была бы слишком большая и неоправданная плата. В таком случае противник на длительный период получил бы полную свободу действий, над всей территорией КНДР и в любой момент мог уничтожить важные объекты не встретив противодействия в воздухе.

Правильность принятого решения пришлось доказывать на самом высоком уровне. Учитывая особенности характеров тогдашних руководителей СССР и КНР это оказалось далеко не простым делом…

И все же, несмотря на давность событий, остались многие вопросы, на которые пока нет ответов. К примеру, почему американцы в течение почти двух лет войны не производили налеты на крупные электростанции КНДР? Или почему противник не взорвал Супхун ГЭС еще в 1950 году, когда в панике бежал из этого района под натиском китайских добровольцев?
Есть вопросы и к нашей стороне. Почему, скажем, для зенитной обороны Супхун ГЭС был выделен всего один китайский зенитный 20-пушечныи полк 76-мм орудий? Усилить зенитную оборону Супхун ГЭС командир 64 иак не мог, поскольку задачи зенитным соединениям и их дислокация определялись высшим командованием. У командира корпуса была возможность использования зенитной артиллерии численностью только до дивизиона. Зато после удара по Супхун ГЭС для прикрытия восстановительных работ было сразу же выдвинуто по приказу свыше одно из имевшихся в авиакорпусе зенитных соединений.
Какими высшими политическими или военными целями объяснить подобные действия командования — не знаю. Хотя можно предположить, что а этом была своя логика: нежелание противоборствовавших сторон расширять рамки региональной войны.
Тем не менее боевые действия продолжались. Мне же в ноябре 1952 года, после почти двухлетнего участия в войне, разрешили вернуться на Родину. Перед отъездом я был приглашен в Пекин. На встрече с руководителями КНР маршал Чжу Дэ сообщил, что Мао Цзедун нездоров и просил передать от имени китайского народа всем советским летчикам сердечную благодарность и наилучшие пожелания.

На состоявшемся в честь советских авиаторов приеме мне была вручена специальная грамота, подписанная Мао Цзэдуном. Полагаю, что высказанные в ней высокие оценки, теплые слова о моих скромных заслугах при выполнении интернационального долга с полным правом относятся ко всем советским летчикам, внесшим большой вклад в победу над агрессором, в создание и боевое совершенствование китайских и корейских военно-воздушных сил, в укрепление дружбы между нашими народами.

Журнал: Авиация и космонавтика (октябрь 1990 — ноябрь 1991 гг.)
Источник: airforce.ru