Социопатология о психической близорукости
А. Леонидов-Филиппов – социопатолог. Его подход к объяснению механизма и мотивов деградации общества представляет определённый интерес.
Несмотря на некоторые недостатки подобной теории. Главным из которых – слишком робкая попытка ввести понятие „нравственности” как одного из существенных факторов, определяющего вообще всю жизнь людей и сообществ. Автор ограничивается лишь упоминаниеми лжи и паразитизма.
Фактически, теория социопатологии пытается описать устройство гранёного стакана, изучая лишь некоторые его грани, знания о которых недостаточно, чтобы судить вообще о предмете изучения в целом. Тем не менее такой подход позволяет высветить истоки некоторых социальных процессов с неожиданной стороны.
http://economicsandwe.com/img/item/middlesmall_F4E79D6D-1233-40E5-B65C-2D0BE0A88347.jpgСотни лет рыбы вновь и вновь клюют на один и тот же вид рыболовного крючка.
Инстинкт заставляет рыб заглатывать пищу (наживку) – устройство же крючка слишком сложно для их понимания, и поэтому рыбы столетиями и тысячелетиями не могут определиться с мерами безопасности против рыболовных крючков.
Сотни лет мыши снова и снова лезут за сыром в мышеловку, даже если вокруг мышеловки будут лежать трупики мёртвых мышей.
Мышь инстинктивно пытается заполучить сыр; устройство же мышеловки слишком сложно для мыши, чтобы его понять хотя бы после тысячного наблюдения за ним на практике.
Отчего так происходит?
И мышам, и рыбам свойственна «абстросурдия» или «абстрасурдизм»[1]. Я не знаю, говорить ли в случае абстросурдии о болезни сознания или о его первичном, дологическом состоянии – тем не менее, абстросурдия есть реальность, зачастую включающая в себя и людей.
Бессилие значительной части наших сограждан-современников осознать крючок или мышеловку в технологиях «финансовых пирамид» или «цветных революций» заставляет их снова и снова попадаться на один и тот же стандартный приём – даже если они многократно пострадали от него в собственном прошлом.
Проблема абстрасурдии – одна из ключевых в вопросах цивилизации, развития и прогресса разума, становлении полноценного человека.
Поскольку слово «абстрасурдия» слишком сложно, уместно и сократить его. Проще говоря – принять, как равноценный, термин «абсурд» (который, видимо, сформирован из тех же корнесловиц, что и наша «абстрасурдия» и по тем же причинам).
Что есть абсурд? Это противоположность рациональной логике с её умозаключениями и методом аналогий. Ведь абсурд – это нечто нелепое и неумное, но, тем не менее – происходящее В РЕАЛЬНОСТИ, осуществляемое в поведении людей.
Зачем же люди делают нелепое, поступают глупо? Задав такой вопрос, мы подходим вплотную к величайшей задаче (и миссии) научной социопатологии – теоретическому осмыслению перехода от животной похотливости к общественно-полезному воздержанию (во всех смыслах этих слов).
Рыба бессильна бороться с соблазном схватить червяка на крючке, а мышь – с соблазном схватить сыр в мышеловке.
Их «абстросурдия» заключается в неспособности проанализировать действие многократно продемонстрированной их опыту опасности.
Ряд людей – столь же бессильны обобщить известный человечеству опыт «финансовых пирамид» или «цветных революций», или половой распущенности. Это роднит их (через абстросурдию мозга) с рыбами и мышами.
Однако цивилизация выстроена не этими людьми-рыбами. Она выстроена в жесточайшем противостоянии общего опыта, представления о всеобщем, долгосрочном благе с соблазнами личных, частных похотей и сиюминутных выгод. К примеру, курица органически неспособна дойти до какого-то определённого «отхожего места», она гадит там, где её застанет соответствующий позыв кишечника. Зоопсихологи говорят, что это относится и к обезьянам, как ни странно…
Человек же придумал дисциплинировать себя, создав для физиологических отправлений жёстко оговоренные «отхожие места» и запрещая себя опростаться где-либо в другом месте. Поэтому и деградация личности проявляется, в числе прочего, в утрате представлений о конкретном месте отправлений физиологических нужд (т.н. «вторичная омнизация»).
Дегенераты начинают гадить или сношаться в местах, не предусмотренных для этого культурной традицией. Грубо говоря, дегенерат учится вторично какать в штаны, после того, как был отучен от этой привычки в раннем возрасте.
Ограничения в отправлении похотей и инстинктов возникли именно при разделении сиюминутных желаний и представлений о долгосрочной пользе. Суть их сводится к спрессованному многовековому опыту: нельзя брать червяка на крючке (даже если хочется), нельзя брать сыр в мышеловке (даже если очень хочется сыра). Поэтому человечество растет через табуирование похотей, и чем выше культура, тем жестче табуирование.
Так из практики поколений рождается принцип "не всё притягательное правильно, не всё правильное притягательно".
Само слово "правильное" несёт в себе философию эталона: правильное – сделанное по правилу, а правило не меняется от удобств или неудобств конкретной ситуации.
А те, кто этот принцип не соблюдают – в исторической перспективе вымирают, освобождают землю для «правильных».
При этом удивительно меняется философское представление человека о Свободе. Это уже не вольница и хаос (как у примитивных зверолюдей), а СТЕПЕНЬ УСТОЙЧИВОСТИ НЕСВОБОДЫ.
Иначе говоря – свобода есть долговременная стабильность (ритуализация) списка тягот и повинностей!
Устойчивую несвободу (говоря языком юристов – «правовое общество») человек воспринимает, как свободу, а собственно свободу – как смуту и хаос. «Правовое общество» – опять же, не то общество, в котором у всех все права и ничего, кроме прав. Наоборот, это общество жёстко фиксированных обязанностей и ликвидации произвола (который составляет предмет первобытного, зоологического представления о свободе).
Зачем мы так подробно говорим об этом? Да потому, что в случае социальной деградации, при распространении социопатий разных видов – и слово «свобода» и слово «права» получают сразу же свой исходный, пещерный смысл, и служат орудиями бесчинств и разрушения социума!
Цивилизация – суть есть равновесие возможностей и запретов: чем больше одного, тем больше и другого. Этим цивилизация и растёт.
Однако растет не только цивилизация; растет в ней и внутренний конфликт между ценностями долгосрочной пользы и жаждой сиюминутной выгоды.
Цивилизация не только облегчает человеку жизнь (в смысле снабжения и безопасности); она одновременно и усложняет ему жизнь (в смысле условностей и повинностей).
Возникают патологические явления психической близорукости, психической дальнозоркости, и, наконец, психической слепоты. Психическая близорукость заключается в непонимании выдрессированного коллективом человека смысла и назначения дрессуры. Такой психически близорукий человек – похож на дрессированного зверя, умеющего по определенным сигналам выполнять определённые действия, но абсолютно не понимающего (да и не желающего понять) – для чего они с дрессировщиком это делают.
Из психически близоруких формируются как «заклинивающие социопаты»[2], так и т.н.«хидиоты»[3]. Их роднит то, что усвоив какую-то общепринятую поведенческую форму, они не в состоянии понять смысла и содержания, изначально вложенного в эту форму.
Психическая дальнозоркость проявляется в самоотрицании и бытовой беспомощности людей, предельной экзальтрованности высоких, но оторванных от жизни идеалов, из-за чего поведение таких людей принимает патологически-вычурный и «чудаковатый» характер.
Психическая «слепота» – это полная маргинализация человека и групп людей внутри их общества, неспособность понимать суть и воспроизводить форму культуры, ЗООПАТИЯ[4]. Нетрудно понять, что слепота психической деятельности – предпоследняя стадия перед вымиранием как индивида, так и вида, впавшего в такое состояние.
Однако распад социопсихики проявляется не только в зоопатиях. Распад социопсихики может сопровождаться явлением совсем иного рода, которое в народе называют ПУСТОСВЯТСТВОМ.
Это очень большая совокупность явлений, которые едины лишь в одном: при них выстраданные веками аксимы (максимы, аксиомы) поведения и мышления произвольно заменяются на какие-то другие, не прошедшие экспериментальной проверки (по части последствий их внедрения).
Так, меняют «старую» веру на разные «новые» религии и идеологии, реальную историю – на фантастические байки[5], реальных героев и святых – на приглянувшихся «кумиров» и «авторитетов», словом – всякую форму истины на всякую форму лжи.
Итогом всякого пустосвятства является растрачивание народа на поклонение ложным богам, отравление народа ложными лекарствами и фальшивыми рецептами успеха, разбазаривание исторической энергии социума на истовое и порой истерическое служение призракам, химерам и пустоте.
Многообразные проявления ЗООПАТИЙ и ПУСТОСВЯТСТВА составляют предмет изучения научной социопатологии. А сама она – единственное средство спасения для человечества, деградирующего с чудовищной стремительностью в наше время…
