Домашнее образование
В чем преимущество образования в родовых поместьях? Кто обучает детей? Роль родителей в образовании ребенка. Физический труд как основа познания окружающего мира. Роль природы в развитии взрослых и детей. Домашнее образование – уже реальность.
Светлана Винюкова, рассказывает, почему дети не любят учиться в школе
Подробная статья по теме: Кто ходит в школу по утрам…
Домашнее обучение: личный опыт
Поскольку читатели обнаружили желание познакомиться с российским опытом домашнего обучения, то я решила начать, пожалуй, с моей собственной семьи, поскольку для этого не нужно устраивать интервью, собирать и обобщать данные – все это я, конечно, тоже сделаю со временем и предложу вашему вниманию. Прошу не воспринимать эту статью как общую программу действий, ибо в ней описывается наш и только наш частный опыт перехода от школьного образования к домашнему. Более общие рекомендации будут даны в следующих публикациях.
Начать нужно, пожалуй, с того, что я сама по образованию педагог, закончила СГПУ им.А. И. Герцена в 1991 году и далее четыре года работала в школе – сначала преподавателем мировой художественной культуры, затем по специальности – учителем русского языка и литературы. За четыре года я поняла, что работать в системе государственного общего образования я не смогу в силу всех тех причин, о которых я писала в своей статье «Мифы о школьном обучении». Поэтому в 1995 году я ушла из школы и далее моя карьера никак не была связана с педагогикой. Она протекала в совершенно иных сферах: в издательском, информационном и рекламном бизнесе. За эти годы я получила разнообразный житейский опыт в разных областях, ушла очень далеко от своей первоначальной профессии и, что греха таить – вовсе забыла о том, что я педагог, а не бизнес-вумен. И так продолжалось до тех пор, пока не подросли и не достигли школьного возраста мои собственные дети. Вот тут-то я столкнулась с теми же проблемами, что и раньше – но уже с другой стороны, со стороны родителя, а не учителя.
Школа глазами родителя
У меня двое детей, старшей сейчас 14, 5, младшему 9,5. Дочка в дошкольном возрасте не создавала мне особых проблем ни здоровьем, ни поведением, поэтому я отдала ее с трех лет в садик, в то время как сама занималась построением карьеры, подобно многим современным женщинам. С шести лет я отдала ее в школу – разумеется, в частную, тщательно перебрав варианты и выбрав, по многочисленным отзывам знакомых, лучший из них: начальную школу при Аничковом лицее. В самом деле, в средних и старших классах в лицее тогда учили отменно, педагогический коллектив был прекрасный, для учебы детей были созданы самые лучшие условия – маленькие классы по 5-10 человек, комфортабельное помещение, вежливый и внимательный к детям обслуживающий персонал…И учительница в дочкином классе была очень милая – молодая и добрая. Почему-то меня ее молодость и доброта не обеспокоила – я искренне надеялась, что эти качества не будут лишними в начальной школе, тем более в классе, в котором всего-то было 6 учеников. Дело в том, что молодые учителя, только что пришедшие в школу, полны юношеского идеализма и ложных представлений о том, какие отношения уместны между учителем и учениками. Это мешает им нормально работать, что возможно только в ситуации баланса между разумной строгостью и разумным дружелюбием.
В данном случае именно эта ситуация и имела место. Как-то раз, войдя в класс, я застала картину, которая меня как бывшего учителя поразила: из шести детей в классе только двое сидело лицом к доске, где беспомощно мялась учительница. Один мальчик сидел на передней парте спиной к доске и стучал линейкой по столу. Двое других кидались мягкими игрушками. Еще одна девочка смотрела на них и истерично хохотала. Из двух примерных учеников одной была моя девица. Несмотря на царивший в классе гвалт, она явно пыталась слушать, что там мямлила учительница, и переписывать с доски задание в тетрадь.
Больше всего меня поразило поведение учительницы: она стояла у стены, переминаясь с ноги на ногу, никак не пытаясь прекратить все это безобразие и говоря что-то типа: «Ну деточки…ну давайте же запишем в тетрадку это предложение..» и т.д. и т.п. Интересно, что в этот момент меня охватило «благородное» негодование: я мгновенно вспомнила свое учительское прошлое и в два счета навела порядок в классе, просто забрав у мальчика на парте линейку, а у мальчишек – игрушку, которой они перекидывались. Когда они возмущенно воззрились на меня, я спокойно напомнила, что вообще-то они на уроке, а для игр есть перемена. Этого вполне хватило для того, чтоб дети утихомирились и занялись делом – ведь никаких особых усилий для этого не требовалось, это же был всего-то первый класс для шестилеток. Когда я спросила у учительницы, что происходило в классе, она с виноватым видом сказала мне, что у руководства школы установка на дружественный подход к организации учебного процесса, что ей запрещено приказывать детям, что она должна их вовлекать в учебу другими приемами, а они почему-то не работают. Тут мне все стало ясно: в самом деле, ведь не за то же родители платят деньги, чтоб злые учителя муштровали их милых крошек! А если попустительская политика администрации накладывается на обычную неопытность молодого учителя – тогда ситуация анархии в классе, даже самом маленьком, становится неизбежной. Я не стала говорить бедной девочке-учительнице все те резкости, которые были у меня наготове – тем более, что тогда и сама не была готова что-то менять, велика была надежда на русский «авось», и на то, что кривая вывезет..
Однако результат у такого обучения был предсказуемым: нулевой класс мы закончили с теми же знаниями на выходе, которые были на входе. Время и деньги пропали. Поэтому на следующий год дочка торжественно пошла второй раз в первый класс государственной школы, к знакомой, опытной учительнице начальных классов. На это раз результат был вполне удовлетворительный: эта учительница знала свое дело, умела держать в классе дисциплину и выучивать детей. К сожалению, через год нам по семейным обстоятельствам пришлось переехать и поменять школу, а потом переехать обратно и вернуться в тот же класс во второй раз, уже по окончании начальной школы, в пятом классе.
Какую поразительную перемену в классе мы застали!
Больную часть своих наблюдений о школе, которые легли в основу моей статьи «Мифы о школьном обучении» были получены даже не столько в моей педагогической практике, сколько в моей практике как родителя ребенка, перешедшего из начальной в среднюю школу. Потому что именно в средней школе классная жизнь приобретает те характерные особенности, которые я зафиксировала. Оставив своих одноклассников во втором классе начальной школы милыми пушистыми зайчиками, весьма дружными и дисциплинированными под руководством опытного учителя, моя дочка обрела их вновь в пятом – уже распавшимися на микрогруппы, закрывшимися в себе и в своих отношениях внутри группы, поглупевшими и утратившими большую часть детского обаяния. Как любой новичок, даже принадлежавший когда-то к тому же коллективу, дочка была немедленно изолирована и вытеснена на задворки классной жизни. По ее рассказам, она вынуждена была проводить перемены в библиотеке – чтобы не быть объектом пренебрежения или насмешек (неизвестно, что хуже) бывших приятелей.
Но это было бы еще полбеды, если бы учебный процесс был налажен как надо. Увы, мы столкнулись с прямо противоположной ситуацией, и это при том, что школа наша – специальная французская, с углубленным изучением языков, – считается в том районе Петербурга, в котором мы проживаем, одной из лучших.
Если в младшей школе ученики находятся под опекой строгой, но заботливой «классной мамы», то в средней школе, оказавшись перед лицом нескольких учителей-предметников с разной системой требований и полным безразличием к ним самим, а также с задерганным классным руководителем, озабоченным в основном сбором денег на разные классные нужды и проверкой дневников, они полностью теряют ориентацию и цель учебного процесса. Тут, собственно, все их разнообразные проблемы – учебные, коммуникативные, социальные, как-то замаскированные и терпимые в начальной школе, вылезают и расцветают пышным цветом. Не исключением была и моя дочь. В начальной школе она была твердой хорошисткой (я никогда не требовала от дочери отличных результатов) и не имела проблем в общении со сверстниками. В начале средней школы дочь резко перестала успевать практически по всем предметам – просто по одним (гуманитарным) ситуация была менее катастрофичной, по другим (точным) – более. В классе она получила статус «тихого троечника» – ученика (все равно, девочки или мальчика), который вечно сидит на задней парте, тихо, как мышь, руки не поднимает, проблем учителю не создает – на что тот отвечает ему тем же – то есть практически никогда его не замечает и не вызывает к доске. В результате у таких детей к концу четверти в журнале может быть за два месяца одна или две оценки – как правило, это тройка – и эта оценка автоматом перекочевывает в табель в качестве оценки за четверть. Меня эта ситуация абсолютно не устроила, потому что я прекрасно знала, что моя дочь знает предметы более чем на тройку. Я сама с ней занималась, и ее уровень знаний представляла себе вполне адекватно. Я пришла в школу, переговорила с учителями и предложила им разумный, с моей точки зрения, выход: они дают девочке дополнительное задание. Она его выполняет, они его оценивают, беседуют с ней по материалу, на основании чего меняют четвертную оценку. Сказано – сделано. Дочка обошла учителей и получила с каждого задание, после чего добросовестно пыхтела над книжками и тетрадками несколько дней. Когда же все было готово и она захотела сдать полученные задания, произошло удивительное: только один учитель из всех, с кем мы говорили, согласился побеседовать с девочкой. Остальные под теми или иными предлогами «не смогли». Один из учителей был откровеннее других и в лицо сказал мне: «А почему это я с вашей дочерью должен индивидуально заниматься? Мне школа за это не платит». Самое интересное, что предложение денег ничего не изменило, поэтому, в чем заключался глубинный смысл этого высказывания, я так и не поняла.
Небольшое отступление о детском саде
Параллельно в моей семье происходил еще один процесс, с моим младшим ребенком. Исторически сложилось, что сын, в отличие от дочки, в сад у меня не ходил – то няня хорошая подвернется, то бабушки проявят героизм, а тогда, когда вроде как стало нужно, мы переехали в район, где очередь в садик занимают за два-три года до посещения.
Потом мы опять переехали, нашли доступный садик и тут меня посетила неблагая мысль отдать-таки сына хотя бы в подготовительную группу. Поскольку мысль о недостаточной социализации меня терзала и я хотела наверстать упущенное.
В садике сын совершенно не пришелся к месту. Поскольку он не имел никаких представлений о дисциплине в коллективе, а если что и имел – то довольно хрупкую психику и слабое здоровье, он очень остро реагировал на поведение других детей, за что был регулярно бит и наказуем стоянием в углах. Вечерами, заходя за ребенком в садик, я выслушивала длинные и поучительные истории о том, насколько его поведение неадекватно, как он не умеет себя вести и проявляет себя асоциально. Я, конечно, дома замечала за ребенком некоторую склонность к истерикам и плаксивости, но не более того. Поэтому обильная негативная информация меня в буквальном смысле слова огорошила. Это было очень странно: воспитатели казались мне вполне вменяемыми, но и ребенка своего я знала довольно неплохо и представляла, чего от него можно ждать, а чего – все-таки нет.
Тем не менее, пытка садиком продолжалась, пока мальчик не всерьез и надолго заболел бронхитом. Мы долго лечились и по утрам ходили в поликлинику на физиотерапию. И вот одним ветреным утром мы как обычно вышли на улицу, сын хлебнул холодного резкого ветра и… начал задыхаться. Сперва я не поверила – подумала, что он со мной играет. Оказалось, он реально задыхался – это был приступ астмы. Уже в поликлинике, куда я с перепугу добежала за пару минут с ребенком на руках, мне сказали, что астматики очень часто резко реагируют на сырую ветреную погоду.
Одним словом, сын попал в больницу. Лечащий доктор, подробно расспросив меня обо всех семейных обстоятельствах и выслушав мой сбивчивый рассказ о странном поведении моего ребенка в садике, покачал головой и сказал: «Мамочка, мой вам совет – заберите мальчика из садика. Вы спрашиваете, на что у него такая реакция – это с большой вероятностью может быть сад. У вас же нет реальной необходимости, чтоб он туда ходил? Тогда забудьте про все социализации хотя бы на год. Он прекрасно социализируется, когда будет нужно. А еще лучше будет, если он у вас и в школу не будет ходить, с такой-то хрупкой психосоматикой».
Этот совет меня застал врасплох, потому что, как и подавляющее большинство родителей в нашей стране, я даже не догадывалась, что по закону мои дети могут учиться не в школе, а дома. И как значительная часть родителей, узнав об этом, я совершенно не испытала энтузиазма, а почувствовала малодушный испуг и нежелание отвечать за учебу детей самостоятельно.
Старт домашнего обучения
Однако спустя какое-то время состояние здоровья сына, а также проблемы дочери в школе таки отправили меня на поиски альтернативной формы обучения. Со школой, где училась дочь, я разговаривать о заключении договора на обучение экстерном не стала –опыт индивидуального взаимодействия с учителями меня разуверил в успешности такого начинания. Я начала собирать информацию о петербургских экстернатах в Интернете, а затем – посещать их один за другим и беседовать с директорами, благо в то время их было совсем немного. По результатам беседы мне больше всех понравился один, НОУ «Экспресс» под руководством О. Д. Владимирской. Я заключила договор с этим учебным заведением, забрала документы дочери из школы, и в нашей семье началась новая жизнь.
Сказать, что нам пришлось несладко – это значит, ничего не сказать. Наш быт вовсе не был приспособлен к условиям обучения на дому, а если еще учесть, что это произошло в середине учебного года, после первого полугодия, который в плане учебы дал очень мало… Одним словом – мы чуть не умерли от перенапряжения.
Я не могла оставить работу, поэтому все учебные дела мне приходилось делать после работы. Дома с детьми была мама-пенсионерка, но она совершенно не приветствовала моих педагогических начинаний и не горела желанием учить детей в мое отсутствие. Поэтому мне пришлось самой организовывать учебный процесс.
Совместными усилиями мы с дочерью составили распорядок дня и план занятий на месяц вперед, который записывался в обычный дневник. У дочери, кроме собственных учебных занятий, была еще обязанность контролировать занятия брата, который в рамках подготовки к регулярному обучению также имел от меня задания (в основном, это были прописи и раскраски). Вечером я приходила и контролировала выполнение заданий.
Проблемы и решения
Сейчас даже странно вспомнить, что когда-то простейшие самостоятельные усилия вызывали такое нечеловеческое напряжение с нашей стороны. Первая задача, которую я поставила перед дочерью – научиться вовремя осваивать и сдавать материал школьной программы, без задержек и переносов на другой год. Все было бы ничего, если бы не математика. Дочь основательно запустила занятия математикой и в результате оказалась совершенно беспомощна без помощи учителя. Я тоже была не в состоянии ей радикально помочь по этому предмету и обратилась за помощью к своему знакомому, ученому-историку, который по состоянию здоровья вынужден был работать дома. Он неплохо разбирался в математике и согласился помочь моим детям в организации занятий точными науками (ну а, заодно, и историей тоже). Именно он подсказал мне принцип обучения, которого я придерживаюсь до сих пор: чтоб интерес к учебе не затухал, а наоборот, разгорался, при изучении нового нужно двигаться не от простого к сложному, а, наоборот, от сложного к простому: ребенок обязательно должен пробовать свои силы в выполнении задач, которые ему не по возрасту – примерно как беззубому младенцу все равно требуется что-то грызть. Например, с дочерью после пары вводных уроков мой приятель поступил таким вот образом: он задал ей выполнить за день (а на следующий день у нас была контрольная) больше 20 задач и примеров по математике – при том, что в материале она ориентировалась весьма и весьма относительно. Следующий день был судьбоносным. С утра девочка сказала мине, что выполнить задание невозможно, но она попытается. Где-то час-полтора были потрачены на истерику и битье головой о стенку. После обеда она сказала, что успеет не больше половины.
Половину задания она закончила часам к 6 вечера, после чего у нее вдруг открылось второе дыхание – или она, наконец, поняла принцип решения математических задач (ведь до сих пор ей ни разу не приходилось выполнить 10 типовых заданий сразу). Одним словом, в 10 часам вечера задание было выполнено. То самое, которое она считала с утра совершенно невозможным. Это был прорыв. Девочка получила повод уважать себя и поняла, что может куда больше, чем думала.
Однако, несмотря на такие вот отрадные моменты, конечно, первые полгода были временем очень тяжелой работы без особых прорывов. Класс мы закончили в середине июня, но все-таки без троек – последнее было принципиально.
Следующий год был посвящен тому, чтобы научиться учиться. У девочки был ряд проблем, без решения которых дальнейшее обучение никаким образом не вышло бы за рамки овладения школьной программой экстерном:
1. отсутствие интереса к чтению, пристрастие к телевизору и компьютерным играм;
2. коммуникативные проблемы: гиперзастенчивость, плохие манеры, неумение разговаривать со взрослыми и правильно строить речь;
3. лень, отсутствие мотивации к более серьезной учебе.
Я пыталась решать каждую из этих проблем в отдельности, как частную – и к особым успехам не пришла. Сколько я не уговаривала дочь, сколько не прибегала к запретительным мерам, сколько не подсовывала интересных книжек – ее поведение не менялось. Я, конечно, нервничала, переживала, периодически отчаивалась и задумывалась о том, не слишком ли много я на себя беру – но меня всегда поддерживала мысль о том, что каким бы плохим педагогом я не была, в школе дочку ждут еще худшие – потому что мне она, по крайней мере, не была безразлична.
Временами я развивала лихорадочную деятельность, наваливая на детей груды дополнительных заданий и материалов, но, к счастью, мне хватило здравого смысла и советов окружающих не превращать жизнь детей в удовлетворение моих педагогических амбиций. Ясно было, что главное – то есть, личностные изменения, избавление от отрицательных привычек и приобретение положительных – делается не сразу, не за день-два, а годами. Поэтому я решила не требовать от дочери невозможного, а поставила перед ней узкую и конкретную цель: своевременно и добросовестно выучивать и сдавать материал школьной программы, понадеявшись на то, что остальные проблемы мы решим со временем, не фокусируя на них внимание.
Периодически, по некоторым разделам школьной программы, которые казались мне особенно неадекватно освещенными – типа темы эволюционной теории Дарвина в курсе биологии или темы Крестовых Походов в курсе истории Средних Веков, я подбирала для дочери дополнительную литературу, которую прорабатывала с ней отдельно, чтобы дочь имела представление и об иных точках зрения, в учебнике не представленных. В этом году я старалась везде, где только можно, заменять девочке учителя, ориентируясь все-таки на школьный образец (потому что никакого другого в тот момент в уме не имела). Вторым учителем для нее стал мой друг, который продолжал следить за ее занятиями математикой и историей. Год мы закончили вполне успешно, сдав все аттестации в срок и получив только положительные оценки без натяжек. К концу года в поведении дочери начали наблюдаться позитивные сдвиги: во-первых, она стала более раскованной и перестала бояться общения со взрослыми. Это было естественно – ведь теперь она общалась со мной на порядок больше, чем в то время, когда посещала школу, а, кроме того, она общалась еще периодически со своим вторым наставником – моим приятелем и периодически имела индивидуальные консультации с внимательными и дружелюбно настроенными учителями в экстернате. Во-вторых, она стала более организованной и ответственной и стала успевать значительно больше – поскольку на ней лежала обязанность выполнять собственные уроки, следить за выполнением заданий брата, а также выполнять различные хозяйственные обязанности по дому.
Это все было неплохо, но, к сожалению, главная задача не была решена: девочка по-прежнему избегала чтения и не испытывала никакого интереса к более широкому кругу знаний. Я понимала, что пока эта задача не будет решена, мы не продвинемся серьезно, потому что только постоянно и интенсивно читая, можно существенно углубить и расширить свои знания.
Первые успехи
На следующий год обучения именно задача повышения качества образования дочери заняла все мои мысли. Вместе с моим другом – вторым учителем моих детей мы занялись исследованием Интернета на предмет сбора информации о педагогических методиках, которые были бы полезны родителям, обучающим детей дома. Тут мы обнаружили, что подавляющее большинство информации о таких методиках находится на англоязычных сайтах. Так началось наше знакомство с миром хоумскулинга, с трудами Иллича, Холта, Сэйерс, Мейсон. В моей голове мало-помалу начала вырисовываться система, придерживаясь которой, можно было бы существенно расширить рамки образования и улучшить его качество.
С Иваном это было проще сделать, поскольку с ним не требовалось исправлять допущенные ошибки. Сразу же после того, как он научился бегло читать (а это произошло к концу первого года регулярных домашних занятий), он стал заниматься по расширенной по сравнению со школьной программой системе, в которую входили естественные науки и история. Эти дисциплины на первых порах изучались мальчиком по энциклопедиям от издательств «Махаон», «Росмэн» и «Эксмо». Этот год стал для меня рекордным по количеству купленной детской художественной и учебной литературы – я скупила все мало-мальски интересные издания, и они все впоследствии мне пригодились.
Мальчик с удовольствием знакомился с основами наук по энциклопедиям и постепенно набирал скорость чтения. На следующий год он уже читал не статьи из энциклопедий, а отдельные книги и даже серии книг – с той же примерно скоростью. Самолюбие дочери, конечно, бывало регулярно терзаемо нелестными сравнениями ее объема чтения с объемом чтения ее брата – но это, к сожалению, мало помогало в пробуждении в ней азарта к чтению.
По сути, серьезный перелом в отношении к учебе у старшего ребенка произошел только в этом году, когда она стала практически полностью самостоятельной и независимой в своих занятиях от меня и моей помощи. Круг ее интересов внезапно и радикально расширился, и интерес к познанию стал развиваться сразу же в нескольких направлениях. В настоящее время объем и уровень чтения дочери, хотя еще не может сравниться с тем, который имеет ее брат, является вполне удовлетворительным для девочки ее возраста. В качестве годового проекта дочь выбрала серьезную тему – сравнение культур Японии и Англии, и много читает по ней. Кроме учебных занятий, дочь практически полностью ведет домашнее хозяйство в мое отсутствие – закупает продукты, готовит еду, поддерживает порядок в доме. Помимо учебы, дочь имеет множество интересов: рисование, рукоделие, танец, театральное искусство. Проблема лени решена радикально, равно как и коммуникативные проблемы: с преподавателями в экстернате у нее наладились ровные уважительные отношения, друзья были приобретены частично в школе, частично через Интернет. В настоящее время оба ребенка значительно превосходят по уровню знаний, психологического развития и социализации своих сверстников-школьников, что неоднократно подтверждалось не только на аттестациях в экстернате, но и в самых разных житейских ситуациях. Проблемы сына со здоровьем также сведены на нет: в этом году нам удалось избежать обычного для астматиков осеннего обострения. Посмотрим, как он будет себя чувствовать весной.
Что до меня, то решение проблемы организации обучения собственных детей на дому вернуло меня в мою профессию – в педагогику. По сравнению с задачей, которую я решаю сейчас, все прошлые задачи из области бизнеса померкли и потеряли привлекательность. Это привело меня к смене сферы деятельности, и теперь все свои усилия я сосредотачиваю в одной области. Успех, которого удалось добиться в моей семье, побудил меня к публичным выступлениям в защиту домашнего обучения. И теперь я считаю своим долгом помочь другим родителям, озабоченным поиском выхода из ловушки государственного образования, найти этот выход и воспользоваться им с пользой для себя.
2009 г.
