Разные взгляды на роль крестьянской общины в России

Отрывок из романа Ивана Ивановича Акулова "Ошибись, милуя".

Мысли о мудрых и сладких страданиях земледельца снова взволновал в Огородове тот же Матюхин, который начал читать доклады по общему полеводству. На кафедре он появился не в лаптях, но все равно в мужицкой обрядице: жесткие и крепкие сапоги, суконная жилетка, а из-под нее — шелковые кисти витого поясочка и малиновая рубаха, вышитая по подолу тонким белым гарусом. Он сразу взял за живое всех слушателей своей неторопливой речью и тонким прищуром глаз, которым, должно быть, виделись полевые разводы без конца и края под высоким лазурным небом.

— Святая покорность судьбе неразрывно связана у мужика с мученическим календарем земельной кабалы: ведь как бы ни роптал, как бы ни бунтовал мужик — ему невмочь отсрочить приход зимы или весны. У бога, говорят, дней много, да иной мужицкий день годом не наверстаешь. Пришла пора — паши да сей, а потом вовремя собери хлеб в житницы. И не доведи господь промешкать, зазеваться или, того хуже, полениться — тогда ложись и помирай. Бог заповедал мужику жить вечной работливой любовью к земле, и отзовется она теплом своим тому, кто отроду не ведает разницы между трудом и отдыхом. Мы не знаем, как давно появился на белом свете человек, но можем определенно сказать, что муки его возникли тогда, когда он поставил перед собой вопрос: зачем он живет? Прежде всего спросили об этом себя и бога два человека: праздный и угнетенный. Первому не дано было найти ответа, а второй всю свою жизнь идет рядом с истиной и в конечном итоге познает жизнь, успокоенный.

Только человек, рожденный на свободной земле и сливший себя с нею, живет полной, здоровой и мудрой жизнью, как живут солнце, земля, леса, поля, птицы, реки, травы. На счастливый удел обречен вольный ретивый хлебопашец, но воли на меру труда ему не надо, зато воля на плоды труда своего обязательна. Только вольный человек, постигший в труде смысл прибытка, научился из зернышка выращивать колос, и цель жизни никогда не мучает его. Крестьянин знает, что нива его подобна алтарю, а труд — жертва на него, вечно угодная богу. Наверно, этой истиной было согрето сердце протопопа Аввакума, когда он изрек, что бог не словес, а трудов наших хощет.

Однако совсем не значит, что мужик, как усердный муравей, живет бессознательно. Нет, мы знаем, земля нуждается в разумном труде и крылатых заботах: чтобы собрать с десятины хотя бы по сто пудов ржи, нужно дать пашне способность не только родить, но и ежегодно возрождаться самой. А достичь такого без огромных затрат ума и труда немыслимо. Перед загадочным счастьем богатой жатвы один человек слаб, и потому люди учатся друг у друга, объединяются в союзы, общины, и связывает трудовиков не то, что собрано, а то, что роздано. Тем крепка и славна русская община отвеку, что в ней не было бездольных. Она явилась продуманным народным инструментом, который создал великую славу русскому хлеборобу. Община воспитала в нас единство духа и характера. Построенная на справедливости и доверии, она спасла наш народ от голода и вымирания. А теперь нам предлагают разрушить вековые уложения, разъединить мужиков, развести по мелким наделам, посеять между ними распри, зависть и ненависть. Грабь, мужики, один другого, рви.

Новый порядок дает право обворовывать своих же общинников, соседей, родственников, детей, но не помещиков и крупных земледельцев. На захват земель ринутся не только лихие люди, но и неотважный крестьянин. Борьба, беспощадная, может быть и кровавая, попросту говоря, будет перенесена в крестьянский двор. Малое число хапуг и грабителей натравлено на работящую русскую многомиллионную семью, занятую добыванием хлеба, порой беззащитную, как малое дитя. Уничтожение общины грозит физическим вымиранием нации. Сила и крепость народа — в его единстве.

А теперь представьте себе, что беремя дров, которым можно обогреть людей, мы расщепляем и каждому дадим по лучине, чтобы каждый имел свой огонек. Скажите на милость, что же выйдет в итоге? Да околеют все — и делу конец. Только община способна обогреть и накормить каждого, поддержать семью в беде, неурожае, спасти от нищеты, унижения и вымирания. Наш призыв — откройте ставни в народном доме! В нем не будет тесно, не будет душно, потому что в трудовой семье нет дармоедов, а есть работники. И если родился новый человек, найдется и ему надел. Община снимает множество забот с натруженных плеч общинника, беря под свое покровительство его землю, его труд, его семью, его доход, его будущее.

Разум общины застрахован от ошибок. Суд общины самый праведный, потому как вершит его сам мужик, вываренный в своем мужицком котле. Разве бы сумела Россия размахнуться от моря и до моря, не имей она общины. Обжить и призвать к плодородию суровые земли востока и севера помогла русским людям круговая порука, не будь которой неохватный ужас просторов вымертвил бы род наш. И гордимся мы не тем, что достигнуто общинным усердием, а тем, что будет сделано. И после всего этого — вы только подумайте, прошу вас, — в Думе нашлись лихие головы, которые замахнулись на общину. Будем же считать их самыми злейшими врагами русского народа. Но в Думе есть и умные люди, объявившие на всю Россию слово привета и правды: землю крестьянам, а форма землепользования — община. Слышите, община! Это разумная ячейка общественной организации. Идея — объявлю вам — принадлежит социалистам-революционерам. Мы против огня и крови, но всякие радикальные, пусть и решительные, шаги, направленные к поравнению земель с сохранением общины, приветствуем с поклоном.

Заключительные слова Матюхина захлестнула волна аплодисментов.

Чем больше Огородов слушал речи Матюхина, тем острее чувствовал неустроенность своей теперешней жизни, потому что впервые поглядел на родной крестьянский уклад открытыми глазами. Его жгло горячим стыдом, когда он вспоминал о том, что сразу после службы хотел и мог явиться в свою деревню, ничего не зная о ней, по существу, тем же темным, каким ушел. В нем совершались удивительные перемены: раньше он думал только о себе, считая, что ни ему до мужиков, ни мужикам до него нет решительно никакого дела. Каждый ухитрился обзавестись клочком землицы и ковыряется на нем, не в силах переменить своей участи.

Конечно, он видел деревенские сходы, с руганью и слезами, угрозами, драками, видел свирепые схватки на межах при переделах паев, пивал на покосах ведерную артельщину, когда щедрое виночерпие всех единило в добрую благодушную семью.

Помнит ядреных, степенных, самих себе на уме крестьян, которым общество доверяло выборную ступень и на которых всегда имели зуб тощие, заеденные ленью и большеротой оравой ребятишек мужики. Всех их Семен, как своих домашних, хорошо помнит и знает, но все вместе они никогда в его сознании не выступали единым разумным согласником. И вдруг он понял, что сельский мир и люди его крепко ошинованы общинным ладом и, если нужна мужику правда, искать ее надо только в своей среде, где всяк большой да всяк и маленький.

«Что ни скажи, — твердо думал Огородов, — а спорный установ положили деды и на свою, и на нашу дальнейшую жизнь. Буду говорить теперь мужикам, что другой жизни нет и не надо: от добра добра не ищут. А то ведь он, сибирский мужик, подзаелся, все давай ему по моде: картуз по моде, сапоги по моде, чтобы и порядки тоже по моде были. А уж возьмется ломать, последнюю рубаху с себя спустит. Не в распрях да разделах, как видно, благоденствие наше, а в общинной упряжке. В согласном стаде, сказывают, и волк не страшен. Да оно и верно, совет да лад — в семье клад».

И возвратясь домой, и на работе Семен Огородов упоенно вспоминал и повторял понравившиеся места из речей Матюхина. Радовался их простой и доступной мудрости, безмерно удивляясь тому, что люди, тяжелым и горьким опытом постигшие такую святую истину, почему-то не могут жить по законам этой истины. Попутно у него возникало много других вопросов, и мозг его все время напряженно работал. С доверием он слушал и тех лекторов, которые будто подглядели жизнь русской общины и потому говорили о ней с правдивой, но отеческой строгостью. «Все так, — соглашался Огородов. — Все верно. Что верно, то верно». Иногда эта путаная родная жизнь так звала его к себе, что он стал исчислять свой срок вольного найма неделями.

А Матюхин, поскрипывая сапожками, в алой шелковой косоворотке, ходил перед рядами курсистов и назидал:

— Крестьянин нашей страны оттого и смотрит так дерзко и раскованно, что он не дичает в одиночестве, а вся его жизнь на миру и с миром: деревенская, общинная демократия сделала его предприимчивым и непокорным мечтателем. И все-таки народ наш подавлен и печален, губит в вине свои лучшие силы. Только и спасают его от нравственного вырождения труд и сельский быт. Еще Герцен, Александр Иванович, восклицал: «И какой славный народ живет в этих селах! Мне не случалось еще встречать таких крестьян, как наши великороссы и украинцы». Во имя этого великого и славного народа Герцен еще полвека назад призывал к переустройству жизни, но не через ужасы кровавых переворотов, а через нашу святую русскую общину. Да, именно через нее. «Народ русский все вынес, но удержал общину, община спасет народ русский; уничтожая ее, вы отдаете его, связанного по рукам и ногам, помещику и полиции». Конечно, как великий мыслитель, Герцен признавал, что община, подобно всякому неразвитому коммунизму, подавляет личность, но мы знаем, что рядом с хлебопашенной деревней созданы деятельные русские артели. Что это такое, артели? Это общество вольных работников, которые трудятся рука об руку не для подавления других, не для конкуренции, а на общий прибыток общими силами…

Но ласковыми, обнадеживающими мыслями о мужицком рае Огородов жил недолго. Следом за Матюхиным с лекциями противоположного направления стал выступать крайний аграрник Ступин, который со свирепым наслаждением проповедовал безотлагательное разрушение общины. Сам Ступин был выходец из городских низов, побывал за границей, шесть лет батрачил по деревням Тамбовщины и долго жил на хуторах, у богатых хозяев, в Эстляндии. Это был дородный детина, способный из камня выжать воду, в грубых ботинках, мятом застиранном галстуке, с большой головой, в жестких неприбранных волосах. У него длинные тяжелые руки, и когда он, напряженно скрючивши сильные пальцы, протягивал их с кафедры, то казалось, что сумеет достать и вынуть из любого ряда любого слушателя. Вначале он вызвал у многих неприязнь, а Огородов, обиженный и за Матюхина, и за свою веру, пылко возненавидел его, но Ступин хорошо знал свою силу, шел напролом, не признавая никаких авторитетов и никаких заслуг оседлой патриархальной России. Он сплеча крушил и русского мужика за его вековое животное терпение, и полицейских за привычки держиморды, и крупных землевладельцев, расхитивших и оголодивших лучшие земли.

— Уклад русской деревни надо безотлагательно переделывать, если мы хотим вырвать мужика из окостеневших объятий повального обнищания. Спасет и возвеличит себя и Россию вольный хлебопашец. И только он.

Ступин в первой же лекции начал сравнивать жизнь и работу прибалтийского землепашца, который никогда не знал общины, с жизнью русского крестьянина, цепями прикованного к старой немазаной общинной телеге. И Огородов под влиянием его злых нетерпеливых слов переживал такое чувство, будто его грубо разбудили, оторвали от сладких снов и уличили в праздности, когда кругом неволя и разорение.

— Конечно, — гремел Ступин, вытирая вспотевший лоб большим красным платком. — Конечно, община помогла русскому мужику одолеть дикие земельные просторы, обжить суровые края, но то время кануло в вечность. Теперь речь идет о культуре сельскохозяйственного труда, о культуре быта и самой жизни. Речь идет о высоком чувстве личной ответственности каждого крестьянина, когда каждый отвечает за себя, за свой труд, за свою землю. В России, благодаря общинной уравниловке, помощь ожидается не от своего труда, а со стороны государства. Пока есть многоземелье, когда размерами земли можно легко покрывать низкое качество труда, община терпима. Но как только мы потребуем от десятины двойного урожая, идея общины становится нашим врагом. Поймите одно, что община в настоящее время — это форма крепостного права. Там, где личность крестьянина получила определенное развитие, где община как принудительный союз ставит преграду для его самостоятельности, необходимо дать ему свободу приложения своего труда к земле, с тем чтобы крестьянин мог трудиться, богатеть и распоряжаться продуктами своего труда и своей собственностью. Надо избавить мужика от кабалы отживающей общины. Римский историк Саллюстий в своем «Послании к старцу Цезарю», отцу Юлия Цезаря, писал: «Faber est suae quisque fortunae», сиречь «Каждый сам кузнец своей судьбы».

Русский крестьянин должен глубоко осознать эту истину и иметь неограниченные возможности руководствоваться ею в своей повседневной жизни. Нельзя, в конце концов, подавлять сильного для того, чтобы он разделил участь слабого. Надо иметь в виду не пьяных, убогих и нищих, а разумных и сильных, на которых с полной уверенностью может опереться государство. Мы за то, чтобы наш пахарь достиг высшего напряжения своей материальной и нравственной мощи. Личность крестьянина, выведенная за рамки общины и снабженная правом на труд и собственность, найдет себя в очищенном виде. Все дела ее на виду. Здесь люди не сумеют прятаться и не могут теряться в общей безликой массе. Зато каждый труженик — это устойчивый представитель земли. Мы готовы помогать слабым, но опираться будем на сильных.

Сопоставляя лекции Матюхина и Ступина, Огородов терялся перед окончательными выводами: община то вырастала в его глазах до огромных разумно-человеческих размеров, без которой немыслимо высокое действо христианской любви, добра и согласия, то она, община, вставала в его памяти как вечная жизнь на сторону, в ярме, на вожжах, когда страдает дух пахаря и неизбежно скудеет, чахнет родимая землица. Так он и жил с раздвоенной душой, уважая общину за ее прошлое и ненавидя за настоящее. А в итоге в нем вырастало одно желание — как можно скорее проверить свои мысли на практике. При этом, однако, он все-таки хотел быть в числе сильных.

Комментарий редакции

Есть разные мнения о роли общины – одни считают ее опорой крестьянства, другие – пережитком прошлого:

1. Сторонники общины, считают, что она помогла русскому мужику освоить обширные территории России, обжить суровые земли. Она объединяет крестьян, помогает выживать в трудные времена.

2. Противники считают, что община подавляет личную инициативу крестьянина, мешает развитию сельского хозяйства. Нужно дать крестьянину свободу и право частной собственности на землю.

В целом роль общины в российской деревне неоднозначна. Она имеет как положительные, так и отрицательные стороны. Взгляды на общину меняются со временем и зависят от конкретных исторических условий.