«Возможно быстро очистить армию…»

Есть в истории битв и сражений ключевая тема – армия мирного и армия военного времени, их отличие друг от друга. Вот что писал, к примеру, русский генерал А.Н. Куропаткин по итогам Русско-японской войны 1904-1905 гг.: «Аттестации мирного времени во многом оказались несоответствующими при боевом испытании. Начальники, которые проходили службу всюду с отметками “выдающийся”, “вне очереди”», на боевом поле по физическим и духовным качествам не выдерживали боевого испытания. Наоборот, проходившие служебный путь незамеченными, в боевой обстановке неожиданно развертывали свои глубокие духовные силы, обнаруживали выдающиеся военные качества».

И далее: «К числу последних принадлежит и незабвенный герой Порт-Артура генерал Кондратенко. Необходимо было после первых же боевых столкновений возможно быстро очистить армию от лиц, оказавшихся несоответствующими занимаемым ими должностям и возможно быстро двигать вперед, не стесняясь старшинством, тех из офицеров, которые в боевом отношении выказали себя выдающимися».

Невыученные уроки 1941 года

В чём заключалась главная, быть может, ошибка Сталина в 1941 году? Он был уверен в силе Красной армии. Ведь соотношение сил в первых стратегических эшелонах Германии и Советского Союза было следующим. Германия – 3,5 млн человек личного состава; СССР – 2,9. Орудий и минометов соответственно 31 и 49,3 тысячи. Танков и истр. орудий – 3,5 и 10 тысяч. Боевых самолетов – 4 против 7,7 тысячи (по книге генерал-полковника Ю.А. Горькова «Кремль. Ставка. Генштаб». Тверь, 1995). По количеству танков и самолетов Красная армия превосходила противника в 2,8 и 1,8 раза! План блицкрига против Советского Союза вполне мог казаться Сталину авантюрой, на которую Гитлер не пойдет.

Почему же фюрер и немецкий Генштаб рассматривали советские войска как противника, с которым удастся покончить без особых затруднений? В Берлине были осведомлены о ходе и итогах советско-финской войны, показавшей слабость Красной армии, заключавшейся «в неповоротливости командиров всех степеней, привязанности к схеме, недостаточном для современных условий образовании, боязни ответственности и повсеместно ощутимом недостатке организованности».

А вот что пишет в статье «О готовности Красной Армии к войне в июне 1941 г.» историк А. Филиппов:

«Не исследован вопрос – какой опыт современной войны (кроме Гражданской) мог получить наш высший комсостав 30-х годов (в том числе и репрессированный), служа с окончания Гражданской войны до 1937 г. в нашей малочисленной, отсталой тогда, территориально-кадровой армии, в которой кадровых дивизий было два десятка (26%) на двадцать военных округов (во внутренних округах их не было вообще), армейских управлений не существовало с 1920 по 1938 г., крупные маневры начали проводиться только в 1935–37 гг. и т.п.

Беда в том, что Красная армия так и не успела стать кадровой ни в 1936, ни к 1938, ни к июню 1941 г. С 1935 г. она развивалась экстенсивно, увеличивалась в пять раз – но все в ущерб качеству, прежде всего офицерского и сержантского состава…

Войска были плохо обучены методам современной войны, слабо сколочены, недостаточно организованы. На низком уровне находились радиосвязь, управление, взаимодействие, разведка, тактика…» (Военный вестник (АПН). 1992. № 9).

Изумительно четко и кратко сформулировано! «Красная армия так и не успела стать кадровой…». Но мало кто знает историю нашей армии до Великой Отечественной войны. Поэтому до сих пор, рассуждая о неготовности Красной армии к войне, многие говорят и пишут о решающей в этой трагедии роли репрессий 1937-1938 годов.

А ведь качественное отличие армии военного времени, какой располагала к июню 1941 года Германия, и армии мирного времени – Рабоче-крестьянской Красной армии оказалось поистине ошеломляющим… Потому что в дни мира и в дни войны по службе продвигаются часто совершенно разные люди.

Самостоятельностъ и независимость в суждениях, масштабность личности, волевой характер далеко не всегда приветствуются начальством, которое раздражают возражения, стремление воевать вопреки устаревшим инструкциям и т.д.

Тема эта острая, всегда затрагивает известных людей, поэтому после войны она всячески замалчивалась. Правдиво показывают эту проблему мемуары маршала авиации А.И. Покрышкина. По силе к ним, пожалуй, примыкают воспоминания Маршала Советского Союза К.К. Рокоссовского (но многие страницы книги «Солдатский долг» были опубликованы лишь в конце 1980-х – начале 1990-х гг.), мемуары «Годы и войны» генерала армии А.В. Горбатова (но полностью текст увидел свет лишь в 1992 году), и «Записки командующего АДД» Главного маршала авиации А.Е. Голованова (готовый набор книги рассыпан в 1975 году, полностью напечатан лишь в 2004 г.). Другие примеры что-то не приходят на память…

К.К. Рокоссовский ныне многими признается первым по таланту среди советских полководцев. Война сразу показала его способности. В августе 1941-го он уже командует армией, с июня 1942-го — рядом фронтов, проводит блестящие операции. А начал войну лишь командиром механизированного корпуса в Киевском особом военном округе. Из книги мемуаров Рокоссовского «Солдатский долг» цензура вычеркнула и его оценку военачальников, которые 22 июня командовали главными округами – Западным и Киевским – М.П. Кирпоноса и Д.Г. Павлова. Приведу только одну цитату:

«Меня крайне удивила его (М.П. Кирпоноса. – А.Т.) резко бросающаяся в глаза растерянность. Заметив, видимо, мое удивление, он пытался напустить на себя спокойствие, но это ему не удалось. Мою сжатую информацию об обстановке на участке 5-й армии и корпуса он то рассеянно слушал, то часто прерывал, подбегая к окну с возгласами: «Что же делает ПВО?.. Самолеты летают, и никто их не сбивает… Безобразие!». Тут же приказывает дать распоряжение об усилении активности ПВО и о вызове к нему ее начальника. Да, это была растерянность, поскольку в сложившейся на то время обстановке другому командующему фронтом, на мой взгляд, было бы не до ПВО.

Правда, он пытался решать и более важные вопросы. Так, несколько раз по телефону отдавал распоряжения штабу о передаче приказаний кому-то о решительных контрударах. Но все это звучало неуверенно, суетливо, необстоятельно.

Приказывая бросать в бой то одну, то две дивизии, командующий даже не интересовался, могут ли названные соединения контратаковать, не объяснял конкретной цели их использования. Создавалось впечатление, что он или не знает обстановки, или не хочет ее знать.

В эти минуты я окончательно пришел к выводу, что не по плечу этому человеку столь объемные, сложные и ответственные обязанности, и горе войскам, ему вверенным. С таким настроением я покинул штаб Юго-Западного фронта, направляясь в Москву. Зная командующего Западным фронтом генерала Д.Г. Павлова еще задолго до начала войны (в 1930 г. он был командиром полка в дивизии, которой я командовал), мог заранее сделать вывод, что он пара Кирпоносу, если даже не слабее его».

Тернист был путь командарма Александра Васильевича Горбатова, отличавшегося бесстрашной прямотой. И.В. Сталин как-то сказал: «Горбатова только могила исправит…». Вот только один пример – его разговор в ноябре 1942 года с членом ГКО, секретарем ЦК ВКП (б) Г.М. Маленковым. «Скажите, товарищ Горбатов, почему мы оказались на Волге?» – спрашивает он. И Горбатов отвечает: «Основной причиной неудач является то, что нам не хватает квалифицированных кадров… Кто ведает этим вопросом в Главном управлении кадров НКО?.. Саша Румянцев. По-моему, генерал Румянцев больше подходит для роли следователя, чем для роли заместителя Верховного Главнокомандующего по кадрам… Идет война, соединения несут потери, получают пополнение… Все они способны умереть за нашу Родину, но, к сожалению, не умеют бить врага, и в округах их этому не учат. А происходит все это потому, что этим руководит Ефим Афанасьевич Щаденко. Нужно заменить его седовласым и хотя бы безруким или безногим генералом, который знает в деле толк».

Редкая смелость! А если бы эти оценки стали известны упомянутым лицам?! Горбатов уже провел не один год в заключении и колымских лагерях. Однако генералы А. Румянцев и Е. Щаденко вскоре со своих постов были сняты! Несомненно, это была рука Сталина, он тоже учился воевать. А его тезис «кадры решают всё» стал хрестоматийным. Насколько мне известно, никто из исследователей этот разговор Горбатова с Маленковым даже не упоминает, а ведь это один из знаковых моментов войны.

По поручению Сталина один из его ближайших сподвижников как бы неформально, стараясь вызвать собеседника на откровенность, собирал и анализировал информацию, которая помогла бы руководству страны и армии повернуть ход войны.

Кстати говоря, в 2005 году мне довелось разговаривать с генерал-полковником С.И. Молокоедовым, который в годы войны служил в разведотделении штабов Волховского, Ленинградского и 1-го Украинского фронтов. Зашла речь о соотношении потерь наших и противника, генерал спросил меня: а слышали ли вы, что, например, после Курской битвы на участвовавшие в ней фронты приезжала комиссия во главе именно с Маленковым, которая детально изучала – у кого из наших командиров и командующих были наибольшие потери и строго за это взыскивала.

Кстати говоря, исходя из своего опыта, А.В. Горбатов писал: когда знающий командир дивизии сам определяет объекты для частных операций, силы и время для внезапного нападения – «противник имел обычно потери в два, три, а то и в четыре раза больше, чем мы». «Другое дело, когда тебе издалека все распишут… В этих случаях результат почти всегда бывал один: мы не имели успеха и несли потери в два-три раза больше, чем противник». Разве не поучительно?! Книгу А.В. Горбатова, думаю, стоит перечитать нашим военачальникам.

Неудобный Покрышкин

http://stoletie.ru/upload/medialibrary/bf4/aeh3de9d6xvlexl10l6i3ttqsu31tgia/3.jpgТо, о чем писал ещё генерал Куропаткин, проявилось отчётливо и с наивысшим накалом в судьбе первого и единственного в годы войны трижды Героя Советского Союза, легендарного летчика-истребителя А.И. Покрышкина. Его личность неповторима удивительным сочетанием, казалось бы, несочетаемого. Оставаясь всю войну с первого до последнего дня бойцом переднего края, Покрышкин в эти же годы проявил себя и выдающимся военным мыслителем, создателем тактики истребительной авиации, и военачальником, в 1944-1945 годах командиром лучшей нашей истребительной авиадивизии.

Но в 1942 году дело в отношении Покрышкина едва не дошло до трибунала, ещё немного – и будущий лидер советских истребителей вполне мог оказаться в штрафбате или даже перед расстрельной командой…

Сам Александр Иванович сумел рассказать об этом в своих книгах как о внутреннем жёстком конфликте, неизбежно возникающем в период испытания на прочность. Ведь в мирное спокойное время такие, как Покрышкин и его непосредственные командиры, не принимавшие его предложений по тактике боевых действий. трудно различимы. Преуспеют скорее вторые…

В начале войны летчику пришлось много претерпеть от командиров, не соответствующих своей должности, переставших вылетать на боевые задания, потерявших представление о динамике обстановки в небе.

Как пишет Покрышкин: «Изучать людей надо было по проявлению в бою, а процесс продвижения кадров еще тяготел к прежним стандартам. Это потом стали комэска (командира эскадрильи. – А.Т.), умного и смелого, набравшегося опыта руководства в бою, ставить на полк. А в первые месяцы войны больше смотрели на прохождение службы».

Вот лишь некоторые из эпизодов, приведённых Покрышкиным в его воспоминаниях.

Летом 1941-го в полк приехал командир авиадивизии А. Осипенко. Покрышкину он говорит:

«– Плохо воюете! Вон немцы уже Минск взяли…

– В этом виноваты не только летчики. Нас неправильно учили воевать и нами плохо командуют наши начальники.

– Что… Как ты разговариваешь со старшим начальником?.. Вот буду награждать личный состав, ты у меня не получишь ни одного ордена!

– Я, товарищ командир дивизии, воюю не за ордена, а за нашу Родину!

– Иванов! Эскадрилью ему доверять нельзя. Подготовь приказ о снятии его с комэска.

– Он не командир, а заместитель. До возвращения Соколова исполнял обязанности командира, – пояснил Иванов (командир полка. – А.Т.).

– И с заместителя сниму до командира звена. Пусть научится уважать старших».

Или вот Покрышкин в том же 1941-м обсуждает с ведомыми очередной боевой вылет:

«Укоренившаяся привычка и боязнь пойти против утвердившихся положений довлела над некоторыми, что и вызвало вопросы.

– Товарищ командир, в наставлениях, инструкциях установлен расчет на посадку без газа, – не вытерпел всегда очень исполнительный Лукашевич.

– Товарищ Лукашевич! Вы же воюете с первого дня, а задаете такие вопросы. Неужели вам не ясно, что боевая жизнь показала несостоятельность многих положений уставов и наставлений, потому что они писались в «конторах» в отрыве от жизни.

– Но мы же никогда так не делали расчет на посадку.

– А теперь будете делать. Вот нас учили летать тройкой, а сейчас стремимся боевой порядок строить из пары. Тоже не по уставу. Вот и скажите, как лучше?

– Конечно, парой.

– То-то же. Мы воюем, набираемся опыта и нам надо самим создавать положения. До начальства дойдет и устав изменят.

– Пока изменят, нас уже перебьют, – зло заметил Дьяченко.

– Будем воевать умело – не перебьют. А на нашем опыте научатся другие. Все понятно?».

В апреле 1943 года Александр Иванович не выдерживает и задаёт прямой вопрос после сообщения для лётчиков, которое сделал начальник разведки дивизии перед началом жесточайшего воздушного сражения на Кубани.

«– Товарищ капитан! – не утерпел я, хотя знал, что он не решит эту проблему. – Вы сообщили о мощной авиационной группировке противника. А мы, имея менее 1000 самолетов, разделили их по трем авиационным объединениям. Правильно ли это? Участок фронта небольшой.

– На этот вопрос я ответить не могу. Оперативное построение нашей авиации на Кубани пока такое. Однако ее действия координирует командование ВВС фронта.

– Мы координировали и раньше, с начала войны. Нас били по частям и гнали до Волги. Потом мы поумнели и создали воздушные армии. А здесь, на Кубани, что? Повторение прошлого? Штабов много, а самолетов мало. Воевать придется как в поговорке – один с сошкой, а семеро с ложкой.

– Покрышкин, прекрати задавать глупые вопросы, – оборвал меня Исаев (командир полка. – А.Т.). – Садись!».

Есть основания сделать такой вывод: именно замена командиров с устаревшими представлениями о бое или способных к руководству только в мирных условиях на выдвинувшихся в современной войне – это было, видимо, главным превосходством люфтваффе 1941–1942 годов над ВВС Красной армии.

Командующий люфтваффе Г. Геринг (при всех своих негативных качествах – летчик-ас, незаурядный организатор) не терпел не летающих на боевые задания командиров эскадр (примерно соответствует советской дивизии). В августе 1940 года он, недовольный действиями своих истребителей в битве за Англию, проводит радикальную замену кадров: «Я избавляюсь от старых командиров эскадр, а вместо них будут назначены молодые!.. По моему новому приказу каждую эскадру в бой должен вести ее командир, и именно он должен быть наиболее успешным пилотом! Еще никогда прежде молодые летчики не назначались на такие посты. Некоторые из них не смогут выдержать ответственности, но другие смогут!».

Качественное отличие между истребительной авиацией ВВС РККА и люфтваффе особенно наглядно в сопоставлении. Р. Толивер и Т. Констебль, авторы книги о самом результативном немецком асе Э. Хартмане, в главе «Сталинские соколы» пишут: «…Покрышкина следует скорее сравнивать с полковником Вернером Мёльдерсом, чем с каким-то другим асом или командиром истребительных частей люфтваффе. Русский был ровесником Мёльдерса. Его тактические выдумки и изобретательность в создании новых приемов сильно напоминали эти же черты Мёльдерса, который также немало потрудился, чтобы освободить люфтваффе от кандалов тактического наследия Первой мировой войны».

Покрышкин и Мёльдерс были не просто ровесники, они родились практически в один день, в марте 1913 года! В 1941-м им исполнилось по 28 лет, но сколь различны были их звания, занимаемые должности и известность. Оберст-лейтенант (подполковник) Мёльдерс, командир лучшей немецкой эскадры, в небе над Белоруссией успешно прикрывает танки Гудериана. 20 июля Мёльдерс становится самым молодым в люфтваффе оберстом (полковником). Гитлер в своем «Вольфшанце» («Волчьем логове») вручает ему высшую награду рейха – бриллианты к Рыцарскому кресту.

Покрышкин же 22 июня – «один МиГ из тысячи», исполняет обязанности замкомэска, да и с этой должности вскоре снят. Идеи его не проходят дальше штаба дивизии, где, мягко говоря, никакого понимания не встречают.

У Мёльдерса и Покрышкина немало сходного – склад ума, интуиция и исключительный дар предвидения событий, волевое начало. На первом плане – выполнение боевой задачи с минимальными потерями, последовательный ввод в строй молодых пилотов.

Ещё в апреле 1938 года Мёльдерс добился направления в Испанию, в легион «Кондор». В декабре возвращается в Германию самым результативным асом легиона. После чего Геринг дает 25-летнему обер-лейтенанту (а не группе старших штабных офицеров!), задание – написать инструкцию по новой тактике истребителей. Затем до середины марта 1939 года Мёльдерс объезжает истребительные группы, на практике обучая созданной им тактике. Так Геринг обеспечил своим асам превосходство в небе Европы.

В 1939–1940 годах Мёльдерс увеличивает свой счет в боях с французами и англичанами, получает награды, быстро растет в должности. Не раз был сбит, ранен, три недели проводит в плену во Франции. 15 июня 1941 года «мессершмитты» эскадры под командованием В. Мёльдерса из зоны Ла-Манша перелетели в Польшу, к советско-германской границе. Вечером 21 июня командир говорит своим летчикам о том, что предстоящая война будет длительной и тяжелой.

7 августа 1941 года Мёльдерс назначен, вопреки собственному желанию остаться на фронте, командующим истребительной авиацией Германии. На этом посту, получив всю информацию, он понимает, что программа производства самолетов отстает от необходимого уровня, что горючего и боеприпасов недостаточно, что Гитлер и Геринг многого не желают знать. «Война с Россией намного труднее, чем здесь, в Берлине, представляют… несравнимо труднее».

В конце 1941-го Мёльдерс погиб в авиакатастрофе, а Покрышкин, как лучший воздушный разведчик Южного фронта, награжден своим первым орденом. История начала новый отсчёт…

Подготовка летчиков, структура ВВС, тактика, радиосвязь… Везде нашему командованию пришлось все менять в корне в ходе войны, подчас с большими потерями… Об этом и не только автор этих строк писал в своих книгах «Покрышкин» (четыре издания в серии «Жизнь замечательных людей») и «Как русские научились воевать» (М.: Вече, 2020).

Особенно поразительна жизнестойкость Покрышкина – поистине народного героя. Даже в тяжелейший первый год войны, не выходя из неравных боев, дважды сбитый, он всегда стоял на своем – надо думать, искать выход, надо побеждать в любых условиях, несмотря ни на что!

Как создать эффективный коллектив

http://stoletie.ru/upload/medialibrary/48d/0yfhp3tv8n1ho9bbpxed9empdinrsh5a/2.jpgАлександр Евгеньевич Голованов был одним из тех, кого Сталин выделил, кто оправдал его надежды и кого он стремительно продвигал. За три с половиной года Голованов поднимается в званиях от подполковника в 1941-м до Главного маршала авиации в 1944-м – второго такого примера нет! С марта 1942 года он – командующий Авиацией дальнего действия (АДД). АДД была ударной силой Ставки Верховного Главнокомандования, применялась в интересах стратегически важных фронтов. Если весной 1942 года под командованием Голованова было около 350 бомбардировщиков, то к исходу войны он возглавлял воздушную армаду – более 2000 самолётов. Каждая третья авиабомба, сброшенная на врага в годы войны, была отправлена к цели экипажами дальних бомбардировщиков. За Сталинградскую битву А.Е. Голованов был награждён орденом Суворова I степени за номером 9, то есть вошёл в элиту наших полководцев. Высокая оценка АДД и её командующего (в отличие от многих других советских авиационных генералов) даётся и в трофейных документах немецкой разведки.

Помимо всего прочего, Голованов, безусловно, был прекрасным психологом, умевшим расставить людей соответственно их способностям. Вот какая картина предстает из его книги «Дальняя бомбардировочная…», которую мне довелось готовить к печати по рукописи маршала. Сегодня многие прочитали эту ценную книгу, увлекаясь в первую очередь захватывающим описанием встреч и общения Голованова со Сталиным, Но есть и не менее важное – кадровая политика в АДД. Выделяем из текста её основные принципы.

«Чтобы узнать о том или ином лётчике, никогда не ходи к начальству, а спроси людей, которые близко с ним соприкасаются в лётной работе».

2) «Нередко у нас бывает, что, когда нужно выдвинуть человека на ту или иную должность, начинают такую фигуру искать на стороне. Нередко потом горюют по этому поводу, видя, что вновь пришедший человек совсем не лучше своих товарищей, да ему ещё нужен какой-то срок, чтобы освоиться с новой работой. Я всегда убеждался в том, что лучше выдвигать товарищей, которых знаешь. В данном случае имеешь два преимущества: во-первых, ошибка менее вероятна, а во-вторых, товарищ, выдвинутый на более высокую должность, как правило, трудится, не покладая рук».

3) «Если задаться вопросом, какова главная причина, по которой старший и высший командный состав АДД пользовался непререкаемым авторитетом у подчинённых, ответ может быть один: все командиры вышли из лётного состава и сами многократно летали на боевые задания».

То есть лётчиками руководили лучшие из лётчиков. Сам Голованов летал в 1941 году, пока Сталин не запретил ему боевые вылеты.

А если у человека нет надлежащих способностей, знаний и опыта, «ничто ему не поможет – ни добрые советы старших товарищей, ни их поддержка».

«Были, конечно, у нас во время войны и ошибки в назначении и выдвижении людей, – признаёт Голованов, – но, как правило, мы старались исправить их и не боялись признаться в своих промахах. Более того, признание своих промахов и исправление их лишь укрепляло уважение подчинённых к своему руководителю или командиру».

4) «При подборе, расстановке и перемещении кадров мы вынуждены были не считаться ни со сроками службы тех или иных товарищей, ни с воинскими званиями. Ни личные знакомства, ни какие-либо иные соображения значения не имели. Нередки были случаи, когда из рядовых лётчиков или из рядовых штурманов людей выдвигали прямо на полки. В то же время некоторых командиров приходилось снимать, так как они оказывались неспособными».

Таким образом, как показывает история Великой Отечественной войны, а в данном случае боевая деятельность Главного маршала авиации А.Е. Голованова, одной из главнейших во все времена является проблема элиты. Достойные люди всегда были и есть в нашей стране, именно они должны занимать соответствующие посты.

Ведь один выдающийся руководитель, если ему предоставлена свобода действий, способен радикально и быстро, а не за годы обещаний, изменить положение в порученном ему деле. Без поиска и выдвижения таких лидеров успеха быть не может.