«Дольче вита» и советское начальство: как продавали Родину
«Сладкая жизнь» – это когда потребляешь много и красиво, но при этом не особенно напрягаешься.
Если человек богат, но для этого вынужден много работать – это не «сладкая жизнь».
Если человек имеет много свободного времени, живёт весело, беззаботно, но бедно – это тоже не «сладкая жизнь».
Достичь «сладкой жизни» можно только одним путём: так, чтобы потреблять много, и при этом работать мало (в идеале – совсем не работать).
Именно чтобы обеспечить себе «сладкую жизнь», советское начальство и пошло на «сделку века «газ — трубы» в 1970 году.
https://ic.pics.livejournal.com/ss69100/44650003/3549198/3549198_600.jpg
Когда говорят, что брежневский СССР жил на нефтедоллары – это, конечно, враньё, которое я могу опровергнуть лично, как живой свидетель эпохи.
В моём детстве импортные товары (купленные на нефтедоллары) были редчайшей, изумляющей экзотикой. Каждую встречу с импортом в детстве я помню до сих пор – такими редкими были эти встречи. Всё – отечественного производства.
Проживая в Уфе, в центре города, я до конца 80-х не видел ни одной (!) иномарки, кроме как в кино. Узнав, что у В. Высоцкого был «мерседес» – первой мыслью была, помню, такая: как такое возможно?
Советский народ жил своим трудом. А вот кто жил на нефтедоллары – так это советская «элита». Высший эшелон номенклатуры. Те, которые всё за нас решали – и порешали известным способом.
У народа было два пути: или жить бедно, как в Венесуэле, но зато свободно: каждый день фиеста на полдня, ламбада и «самба-ти-джа-ней».
Или жить, как в ФРГ, в рамках протестантской трудовой этики, вкалывая с утра до ночи, чтобы рос и рос уровень жизни. Но тогда уже без ламбады и ти-джа-нейства…
А «сладкая жизнь» позволяет совместить оба этих удовольствия: свободу и зажиточность. И практически вся советская «элита», когда это поняла – купилась на этот соблазн. Очень хотелось и жить богато, и разгильдяями при этом оставаться.
И потому в 1970 году (на самом деле и раньше и позже, 1970 – просто символический год предательства) советская власть предала завет товарища Сталина:
«Мы должны строить наше хозяйство так, чтобы наша страна не превратилась в придаток мировой капиталистической системы, чтобы она не была включена в общую систему капиталистического развития как ее подсобное предприятие, чтобы наше хозяйство развивалось не как подсобное предприятие мирового капитализма, а как самостоятельная экономическая единица, опирающаяся главным образом на внутренний рынок, опирающаяся на смычку нашей индустрии с крестьянским хозяйством нашей страны». (Из доклада на XIV съезде ВКП(б).
В 1970 году стремление к сладкой жизни (много жрать и мало трудится) толкнуло советские власти к роли придатка к мировой капиталистической системе. И превратило «кладовую Солнца» в «придаток» к чужим заводам.
Есть простой, и вводящий в ступор вопрос: а зачем тянуть газ к заводским цехам через полконтинента? Не легче ли заводы перенести туда, где газ?
Это можно сделать. И нужно сделать. Но – тогда ведь вкалывать придётся. Работать. Это же не «сладкая жизнь», когда сел на трубу (даже и труба-то не тобою сделана) – и доллары получаешь. Ешь, пьёшь, веселишься, как Валтасар на пиру. Не понимая, что уже «измерен, взвешен, сочтён и найден лёгким» в жадных глазах мировых хищников…
В основе советского выбора 1970 года лежало желание начальства сладко жрать, совмещённое с нежеланием учиться, трудиться, организовывать сложные производства.
В итоге решили: пусть на нас немцы ишачат, а мы будем просто ключники: открыл ключиком дверь в кладовую природы, делов на минуту, прибыль на годы!
Между Советским Союзом и Федеративной Республикой Германии было заключено соглашение о поставке в СССР труб большого диаметра и другого оборудования для строительства газопровода в Западную Европу с платой за поставленные трубы и оборудование газом с месторождений Западной Сибири.
Оно явилось самым крупным за всю историю советско-германских/российско-германских и советско-европейских/российско-европейск
В 1965 году создаётся Министерство газовой промышленности СССР. В 1966 г. в Западной Сибири было открыто супергигантское Уренгойское газовое месторождение, и стало понятно, что СССР располагает огромными запасами природного газа, для освоения которых требовались крупные капитальные затраты.
В 1966 г. в Кремле стали думать об экспорте советского газа в Западную Европу. В ноябре 1967 года в повестку заседания Политбюро был внесён вопрос о возможности предварительных переговоров с фирмами ФРГ по вопросу продажи советского природного газа в ФРГ и поставки на условиях кредита труб, оборудования и материалов для газовой промышленности СССР.
Но решение было отложено.
22 мая 1969 г. министр иностранных дел СССР А. Громыко официально предложил немцам идею контракта «газ-трубы».
В конце 1969 года МИД СССР направил в ЦК КПСС записку «О политической линии и некоторых практических шагах СССР в связи с образованием в ФРГ правительства В. Брандта», которая была рассмотрена и одобрена на заседании ЦК КПСС 1 декабря 1969 года.
В записке отмечалось:
«Западногерманская промышленность проявляет интерес к получению из Советского Союза определённых видов сырья и полуфабрикатов, а также к техническому опыту в целях укрепления своих позиций в борьбе с американскими, английскими, французскими и японскими конкурентами…
Важное значение может иметь достижение договорённости о поставках в ФРГ советского природного газа.
Речь идёт о заключении контракта, который действовал бы в течение двух десятков лет и поставил бы до известной степени в зависимость от Советского Союза такую важнейшую сферу народного хозяйства ФРГ, как энергетика.
С поставками Советского Союза будет связана также перестройка некоторых отраслей химической промышленности ФРГ на новые источники сырья, что потребует крупных инвестиций.
Вследствие этого западногерманские монополистические круги, которые получат выгоды от газового контракта (мощные объединения "Рургаз", "Тиссен", "Маннесман" и др.), будут, видимо, оказывать на боннское правительство воздействие в плане удержания от шагов, заключающих в себе опасность обострения отношений с Советским Союзом».
ФРГ настояла на том, чтобы газопроводы не проходили через ГДР [4] (а через ЧССР). Транзитный газопровод «СССР—Западная Европа» в ЧССР был построен в 1972 году.
Первый советский газ пришёл в ФРГ в 1973 году, что оказалось очень вовремя из-за начала мирового нефтяного кризиса.
Благодаря этому товарообменному контракту века была заложена схема сотрудничества «инфраструктура и деньги в обмен на газ» и, взяв шире, вообще всякий сырой продукт, сырьё, ресурсы.
В ходе реализации контракта появились газопроводы Оренбург — Западная граница (1979), Уренгой — Помары — Ужгород (1983) и Ямбург — Западная граница (1986).
В это же время «Союзнефтеэкспорт» заключил долгосрочные договора на поставку советского газа в Австрию (1 июня 1968 года), Италию (10 декабря 1969 года) на схожих условиях (кредит 200 млн долл. для покупки у итальянских компаний труб и оборудования для газовой промышленности), Финляндию (1971), Францию (1975).
Были и попытки брежневского СССР договориться об экспорте газа в Японию и США (проект «Северная звезда»), но они (К СЧАСТЬЮ!) не имели успеха.
Николай Комаров, в 70-е годы первый заместитель министра внешней торговли, вспоминал о возникновении «великой ренты» для сановных лентяев так:
«Пробивать эту идею и не надо было, политических проблем не возникало, все были заинтересованы, „наверху“ согласовали довольно быстро.
Если и были проблемы, то уже потом, в процессе строительства, только практического характера — сроки поставок, координация строительных работ с партнерами по СЭВ. Политических проблем не было».
Левые партии во всём мире ругали Брежнева примерно такими словами: «эта политическая концепция советских ревизионистов является порождением их контрреволюционной стратегии ложного мира в Европе и настоящей войны в Азии, надежного тыла в Европе и свободных рук в Азии с целью подавления революционной борьбы народов во всем мире».
Развивая свой торговый обмен с капиталистическими странами, Советский Союз продавал им главным образом сырье — минералы, газ, нефть, древесину; этим он погашал получаемые (и распихиваемые по карманам элитки) кредиты. Это убивало собственное индустриальное развитие России.
Как написал исследователь вопроса Виктор Шапинов в 2007 году:
«Брежневская бюрократия фактически предала солидарность с «третьим миром» и его нефтяной блокадой <…>
С этого времени начинается интеграция в мировую капиталистическую систему Советского Союза и восточноевропейских соцстран, причем на невыгодном положении поставщиков сырья. Предпочтя не революционное решение проблемы — как вовне (поддержка революции в странах капитализма), так и внутри (переход к коммунистическим отношениям), — а реформистское, руководство КПСС предопределило печальную судьбу социализма в СССР. <…>
Именно в 1960—1970-е годы Советское государство окончательно превращается из фактора мировой революции в помощника мировой контрреволюции, поддерживая ее экономически — включением социалистических экономик в капиталистическое мировое разделение труда (эта реинтеграция стала одним из факторов перехода от «социального государства» к неолиберализму, таким образом, Брежнев, как это ни парадоксально, может считаться одним из отцов «глобализации»), и политически — поддерживая и насаждая реформизм в коммунистических партиях.
Советскому начальству был дан дьявольский соблазн, особенно лакомый для молодых его представителей, во втором или третьем поколении, «детей начальских».
Вот как это художественно описывает А. Леонидов в романе «Апологет» (получившем высочайшую оценку от известного историка и общественного деятеля А.И. Фурсова):
«… В «Леопольд-вздоре», как окрестил Алик этот отель, подводили разве что виды из окон номера: парк, деревья, мостики – и ничего боле. Зато била в глаза роскошь особой мебели с позолотой цвета слоновой кости, светильники из муранского стекла и жаккардовые стенные гобелены, заменявшие здесь обои или панели.
К услугам советских гостей принимающая сторона предоставила личного дворецкого, сносно владеющего русским языком, и он объяснил, как пользоваться джакузи и сауной, и как выйти через индивидуальный лифт на террасу с джазом клубного этажа.
В огромной спальне номера расположились белый рояль и книжный шкаф со старинными, золотого тиснения, книгами. Это дополнялось антикварной мебелью, изготовленной из дуба и оббитой бархатом.
Ещё в номере четы Совенок были гостиная с новейшей моделью телевизора и стилизованным под настоящий рыцарским камином. Из неё двойные створки дверей распахивались в столовую и комнату для переговоров… Сбоку расположились просторная гардеробная и отделанная мрамором ванна с подогреваемыми полами…
Пересаливая с роскошью, принимающая сторона в Австрии, витрине «свободного мира», пыталась говорить с советскими делегациями бессловесным языком вещей.
Порою вещи красноречивее слов! Типовой советский начальник (интересно, какой по счёту Алик в этом номере?) попадал сюда, чаще всего, из вагончиков «великих строек», отмыв пыль котлованов снаружи, но ещё не изнутри.
Он попадал сюда из сурового мира предельной модернистской функциональности, из мира бытового минимализма, высчитываемого с аптекарскими весами, как лекарство у фармацевта: как бы не дать всяких благ на два грамма больше, чем принято считать достаточным…
И вот его, «сына батрацкого», у которого на губах не обсохло парное молоко мужицкой деревенской крынки, – размещали в Австрии с коварством Цирцеи, убаюкивая и обволакивая своим образом жизни, своими нравами…
«Для нас нет ничего невозможного! – шептали в шорохе бархата мироправители тьмы века сего. – Мы дадим вам всё, и мы можем всё, кроме одного: понять, почему вы до сих пор нам сопротивляетесь? Единственное, чего мы не можем – этого вот понять! А всё остальное – вот, берите, оно ваше, вливайтесь, становитесь нами… Кто вам мешает? Только вы сами… Зачем вы себе мешаете?».
И это действовало. Действовало даже на Совенко, всё же имевшего, в отличие от большинства «выдвиженцев», какую-никакую, но прививку «Угрюм-холлом».
Человек ощущает страшную, режущую и давящую тяжесть ремней на плечах: к этим ремням крепится бетонная, невыносимо массивная плита по имени «народ».
И запрещено подниматься, взлетать вверх, не вытягивая за собой всей этой немыслимой, многомиллионной толщи, этой обузы в миллионы ртов…
А если перерезать ремни, предоставив народ его собственной судьбе, пусть живёт, как сможет, – то сколько же сил для личного взлёта, сколько же колоссальных личных возможностей открывается перед тягловым бурлаком!
Обустроить свой дом, например, своё гнёздышко – как этот вот номер в отеле, или ещё лучше!
Да ведь дело не только в том, что предать – выгодно. Дело сложнее: а что, собственно, предавать?! Кто, собственно, и на что покушается, и есть ли вообще – на что покушаться?
Деревенский парень, покинувший кондовую деревню порой при трагических обстоятельствах, а не просто из озорства, – воспринимал советский строй прежде всего как большую индустрию, как чудеса городского быта, урбанизма…».[Полный текст романа тут: https://denliteraturi.ru/artic… Рекомендация А.И. Фурсова – здесь: https://dzen.ru/media/govoritf…]
Да, увы, это сработало.
И причины мы, думается, объяснили. И документально, и художественно-психологически.
***
Источник.
.