Великий бас Артур Эйзен
Артур Артурович Эйзен – уникальный советский и российский оперный исполнитель, народный артист СССР. Бас у него был просто роскошный. Впрочем, с иными голосами в Большой театр певцов тогда попросту не брали…
Артур Артурович родился 8 июня 1927 года в семье латышского революционера, высланной правительством буржуазной Латвии. Восемь лет от роду лишился отца. Осталось одно воспоминание, как тот по вечерам играл ему на скрипке. Сам мальчик с детства увлекался поэзией, театром, занимался в драмкружке и страстно мечтал стать артистом. «Ни один школьный концерт не обходился без моего участия. Вытворял на сцене такое, что сам удивлялся. И, разумеется, писал стихи. А какой прыщавый мальчик их не пишет? Правда, мне казалось, что буду настоящим поэтом. Даже переводил с латышского Яна Райниса».
В последний военный год Артур окончил школу и подал документы в Театральное училище имени Б.В. Щукина. Приняли его и зачислили на курс мэтра-вахтанговца, народного артиста СССР И.М. Толчанова. На втором курсе сыграл свою первую роль – лакея в водевиле А.П.Чехова «Медведь». «Я вышел в черном фраке, в белых перчатках и сказал: "Ну что же вы, барыня, пошли бы в сад". Слышу из зала шепоток: "А кто это?". Я обрадованно подумал: как хорошо, что меня никто не узнаёт. Можно не робеть. И с тех пор на всю жизнь полюбил острохарактерные роли. Я в них не играю вовсе, а роскошествую, честное слово».
В театре Вахтангова Эйзен сыграл в таких приметных спектаклях, как «На дне», «Дети солнца», «Старые друзья», «Борис Годунов». Вместе с ним работали будущие корифеи-вахтанговцы: Юлия Борисова, Михаил Ульянов, Евгений Симонов. С последним, сыном знаменитого актера и режиссера Рубена Симонова, Артур пел дуэт П.И. Чайковского «Рассвет».
Да не просто пел, а пародировал первого баса Большого театра Максима Дормидонтовича Михайлова. А Симонов изображал Ивана Семеновича Козловского. С этим номером артисты веселили коллег на различных междусобойчиках и капустниках.
Закончив Щуку, Эйзен поступил в недавно созданный Московский театр литературного чтения. В гастрольной поездке по Закарпатью молодой артист читал Пушкина, стихи советских поэтов, но ещё и впервые спел со сцены. На этот дерзкий шаг его спровоцировали коллеги по труппе. После «Эй, ухнем!» и «Рябинушки» на сцену полетели записки с просьбами исполнить «Ноченьку», «Заветный камень». Артур был не готов к столь тёплому приёму и честно признался публике: «Друзья мои милые, извините, но кроме этих двух песен у меня в репертуаре больше ничего нет» – «Тогда пой на бис», – потребовал зал. Это уже было серьёзно. Так что, вернувшись с гастролей, Эйзен и решил серьёзно учиться пению, поступив в училище имени Гнесиных. Там его заметил руководитель Ансамбля песни и пляски Советской армии Б.А. Александров и зачислил в свою группу басов, не став дожидаться, пока певец закончит учёбу. Юноша настолько понравился генералу, что он поручил ему спеть на концерте, проходившем в Колонном зале Дома союзов. После выступления Борис Александрович торжественно заявил: «Всё, с сегодняшнего дня ты – солист!».
С той поры Эйзен восемь лет пел в военном строю. Побывал в десятках городов, во всех республиках Советского Союза, в Китае, Чехословакии, Англии, Польше, Венгрии, Югославии… Из тех поездок привозил песни на языках разных стран. Оказалось, что имеет ещё способности и к языкам – пел даже на японском. Была у него сольная большая программа на два отделения, которая так и называлась «Песни разных народов».
Летом 1955 года Артур Эйзен становится победителем вокального конкурса на V Всемирном фестивале молодежи и студентов в Варшаве. После этого успеха певца пригласили в Большой театр. И отдал ему Артур Артурович более 40 лет, спев за это время 55 партий. Выступал с большими сольными концертами. Гастролировал в крупнейших залах разных стран мира, в сопровождении лучших оркестров и ансамблей. Преподавал в Государственном музыкально-педагогическом институте имени Гнесиных. Многие годы был главным редактором газеты Большого театра «Советский артист». Жена его – Тамара Александровна в девичестве Тихомирова – тоже была актрисой. Жили они в удивительном согласии. Отличную дочь Елену воспитали. Внуку Серёже успели порадоваться…
Артур Артурович относился ко мне очень по-доброму, даже по-дружески. Мы познакомились году где-то в тысяча девятьсот семьдесят восьмом или девятом – точно не вспомню. (Боже мой, прошлый век и даже прошлое тысячелетие!) Был я тогда членом бюро Всероссийского театрального общества.
Девушки из бригады Большого театра как-то пожаловались, что Эйзен ни в какую не соглашается выступить в Доме актёра имени А. Яблочкиной со своим творческим отчётом перед ударниками коммунистического труда. Попробуй, говорят, может, тебе – офицеру он не откажет. Ну, я пришёл к нему в гримуборную и всё честь по чести изложил. Дескать, имею такое к вам спецзадание и очень надеюсь на ваше согласие.
Эйзен рассмеялся моему признанию:
– Вот хитрецы! Точно рассчитали, что военному человеку я не откажу.
О том, что он восемь лет солировал в ансамбле песни и пляски имени А.В. Александрова, я знал и на всякий случай заручился ещё поддержкой генерал-майора Бориса Александровича Александрова, о котором, как о дирижере не раз писал в газете «Красная звезда». То есть все пути к возможному отступлению у Эйзена были отрезаны полностью, и такая предприимчивость ему тоже понравилась. Ибо сам он ею не обладал абсолютно: несколько лет был депутатом Моссовета, а приличную квартиру себе так и не пробил. Дочь закончила театральный вуз и уехала работать куда-то за Урал. Ленина спел в опере «Октябрь» Мурадели еще в 1964 году, но народным СССР стал лишь к собственному пятидесятилетию. Многие бы на его месте орудовали той оперной партией, как тараном, а Эйзен, мне казалось, её даже стеснялся. Во всяком случае, когда мы однажды с ним выпили по паре рюмок, признался, что никогда и нигде партию Ленина не исполняет.
Эйзена действительно отличала поразительная скромность и в быту, и в творчестве. Даже я бы сказал – стеснительность. Обладая уникальным талантом, бас-кантанте с характерным тембровым окрасом, он совершенно не умел, да и не желал подавать себя как артиста успешного.
В этом смысле одним своим поступком он меня буквально обескуражил.
В день пятидесятилетия Артура Артуровича дирекция театра и профсоюзный комитет подготовили соответствующий приказ, в котором отмечались заслуги артиста, объявлялось о награждении его ценным подарком и путевкой в дом отдыха. Рядом с приказом на доске объявлений в служебном фойе вывешено было и специальное разноцветное поздравление. И что бы вы думали? Эйзен втихаря снял и то, и другое.
Спрашиваю: «Артур Артурович, вы зачем это сделали?»
– «А на кой ляд мне эта притворная шумиха. Кому надо, те знают о моей круглой дате. Но ходить по театру и расцеловываться со всеми не испытываю никакой охоты». На что я ему заметил: «Ещё чего доброго скажут, что Эйзен "зажилил» банкет"» – «Ну, Михаил, банкет – это святое. Он неотвратим, как солдатский дембель».
…Творческий вечер Артур Артурович в итоге устроил в Секции зрителей Дома актёров имени А.А. Яблочкиной просто замечательный. Борис Александрович Покровский, выдающийся оперный режиссер, очень тепло и проникновенно говорил о творчестве Эйзена. В Большом театре, сказал, многие поют и даже деньги за это получают. Но многие из поющих не настоящие артисты. А Эйзен – артист, даже тогда, когда выпивает с Политковским (преподаватель Артура Артуровича по консерватории. – М.З.).
«Талант актера Эйзена – из тех драгоценностей, которые созданы для короны русского оперного театра» (Георгий Ансимов, режиссёр оперы и оперетты).
«Артур Эйзен был одной из ярчайших фигур в нашем оперном искусстве. И не только оперном. Я впервые увидел его в кино, где он пел какую-то народную песню, заинтересовался им и узнал, что он солист Краснознаменного ансамбля песни и пляски. Потом Эйзен был приглашен в Большой театр, и я внимательно следил за тем, что он делал, слушал его записи, трансляции концертов с его участием, обращал внимание на то, как горячо принимала его публика. Могу сказать, что, в известной мере, он помогал и моему развитию в искусстве. В Большом театре мы много вместе выступали в спектаклях. Впервые встретились в совместной работе в "Руслане и Людмиле": он – Фарлаф, я – Руслан.
Я не мог не восхищаться тем, как он работал на репетициях – не щадя себя, самозабвенно и при этом наслаждаясь самим репетиционным процессом. Фарлаф стал одним из высших его достижений, помню, как высоко оценила его итальянская пресса, когда мы показали спектакль в Ла Скала.
В своем творчестве Артур Эйзен воплощал шаляпинские принципы перевоплощения, он был талантливым педагогом не только потому, что из его класса вышли хорошие певцы, но и потому, что каждый его спектакль становился школой, и я многому научился у него, даже не сознавая этого» (Евгений Нестеренко, народный артист СССР, Герой Социалистического Труда).
