«Чудо на Висле» в польской национальной памяти

В результате Первой мировой войны Польша вернула себе независимость. Нельзя сказать, что вернула вооруженной силой: польские формирования воевали как в составе армий Центральных держав, так и Антанты. Однако с политической консолидацией национального движения восстановление государственности сделалось вопросом времени. Час пробил 6 октября 1918 года, когда Регентский совет объявил о восстановлении суверенитета страны. Это произошло почти через 130 лет после его утраты.

Разумеется, страну захлестнул небывалый подъем патриотических чувств. Государство возглавил Юзеф Пилсудский, сторонник возрождения государства от моря до моря, страстный сторонник польской имперской идеи. Свою страну он видел в роли главного игрока во всей Восточной и Центральной Европе. Исторические прецеденты имелись. В Средние века, да и в начале Нового времени шла постоянная, то открытая, то подспудная борьба между русским и польским имперскими проектами. Неважно, как назывались тогда государства: Русь, Московия или Россия, Польша или Речь Посполитая… Польский проект проиграл по той простой причине, что был национальным, а империи мононациональными не бывают. Однако этого поляки осознать, видимо, не сумели, а потому на новом витке снова попытались осуществить его в том же формате. Крах его был закономерен, что не мешает польской элите лелеять мечты о реванше и сегодня. После успешного наступления в Литве и Белоруссии Пилсудский двинул войска на Украину и беспрепятственно дошел до Киева. События в городе замечательно описаны Михаилом Булгаковым в очерке «Киев-град». Ставка Пилсудского на Петлюру, однако, оказалась совершенно негодной. Контрнаступление Красной армии практически не встретило сопротивления, и фронты неумолимо покатились обратно к западу.

При всей сложности и неоднозначности момента, необходимо особо отметить два обстоятельства. С одной стороны, большевики стремились распространить революцию на страны Западной Европы. Красная армия наступала под лозунгом «На Берлин!», так что Венгрия и Польша были всего лишь промежуточными пунктами. С другой стороны, русские патриоты, кадровые военные, восприняли наступление поляков как удар по национальным интересам. Для них, несмотря на критическое отношение к советской власти, отпор польскому вторжению был священным долгом перед Отечеством. Стоило генералу Брусилову бросить клич, и под знамена Красной армии встали многие бывшие царские офицеры. Они шли защищать национальную идентичность русских земель. Об этом Брусилов подробно написал в своих Воспоминаниях. Кстати, их не подцензурное издание вышло только в постсоветское время.

Контрнаступление развивалось триумфально, и большевики готовились заключить мир на своих условиях. На занятой территории Польши успели создать просоветское правительство во главе с Ю. Мархлевским, куда вошли также Ф. Дзержинский, И. Уншлихт и Ф. Кон. Поляки, однако, его не приняли. (В социалистические времена руки памятника Дзержинскому были вечно измазаны красной краской, а 80-е годы, сразу после падения просоветского правительства, его снесли.) Русское наступление означало в их глазах угрозу очередного раздела страны. И потому они стеной встали на её защиту. Существенную помощь вооружениями и финансами оказали страны Антанты. Порядком выдохшиеся, лишенные тылового обеспечения части Красной армии не выдержали встречного удара под Варшавой. Произошло то, что в польской исторической памяти осталось как «Чудо на Висле». В межвоенный период оно приобрело символический смысл как событие, конституирующее государственность.

После Второй мировой, когда Польша оказалась в орбите влияния СССР, о той войне обе стороны предпочитали не вспоминать. «Забыли» и о преступном обращении с пленными красноармейцами, которых загнали в концлагеря и сознательно морили там голодом. Погибли десятки тысяч пленных. Зато претензии поляков к России пополнились Катынью и Варшавским восстанием, в ходе которого их якобы предали. Эти «исторические обиды», никогда не звучавшие в официальных заявлениях, закреплялись в памяти буквально с младых ногтей.

С крушением социалистического лагеря они немедленно вышли на поверхность. Памятник Коневу в Кракове был снесен за 30 лет до того, как подобный акт вандализма произошел в Праге. И все же пока у власти в Польше находились «левые» (мимикрировавшие коммунисты), отношения между нашими странами были натянуты, но не враждебны. Резкий перелом произошел, когда их сменили националисты из партии Качиньского «Право и справедливость». Омерзительный националистический режим, сравнимый разве что с бандеровским в Киеве. Или второе издание диктатуры Пилсудского, где пародийные пластмассовые лидеры размахивают сабельками из папье-маше. Русофобия стала не просто внешнеполитическим курсом, она сделалась основой всей государственной политики. Разумеется, все, что только можно использовать против России, поднимается ныне на щит, и советско-польская война в том числе. Как грибы после дождя стали расти памятники Пилсудскому. Он вновь возведен на пьедестал «спасителя нации» и «отца отечества». Главный его подвиг – конечно же, «Чудо на Висле». Однако, как это ни удивительно, памятника этому событию в стране до сих пор нет. Объяснение этому я нашел для себя, будучи директором российско-польского центра «Диалог и согласие». Как-то я предложил полякам: почему бы не обратиться с инициативой об установке памятника их соотечественникам на Бородинском поле? Ведь там полегло немало воевавших в корпусе Понятовского, которым по статусу положено считаться национальными героями. В ответ – молчание. Не интересно.

Нам это кажется странным. Мы – генетически народ-победитель. И воспитаны так, чтобы выстоять в любых испытаниях, одолеть любого агрессора. У поляков же сложился комплекс национальной неполноценности. Нам такой пытались привить в 80-е – 90-е, но, слава богу, не вышло. Вместо книги воинской славы у поляков мартиролог. «Мы – Христос Европы» — вот их излюбленный лейтмотив. На свой лад его исполняли ещё Маркс и Энгельс, которые неизменно выступали на стороне Польши против России. Ныне он звучит примерно так: мы страдальцы за свободу, защитники Европы от восточного деспотизма, и весь мир – наш должник. Похоже, нация смирилась с этой ролью, которая особенно тягостна для молодежи и лишает страну будущего. Мир для поляков разделился на «свет» и «тьму», goodguysandbadguys, как в американских боевиках. Каждый раз, как побеждают goodguys, провозглашается конец истории. Мы, однако, знаем, что для нас он не наступит, поскольку не утеряли способности видеть прошлое в красках, во всей полноте и разнообразии доброго и дурного, низкого и великого. Мы готовы непредвзято изучать историю, признавать ошибки и гордиться свершениями, отстаивать свои позиции, считаясь при этом с другими. Однако у великих держав иной счет, чем у лимитрофов, а время заискивания перед ними закончилось.

Об авторе: Юрий Константинович Бондаренко —  Историк, политолог, публицист. Преподаватель Института культуры, президент Фонда поддержки исторических традиций «Возвращение», директор Российско-Польского центра диалога и согласия.