​Волк скидывает овечью шкуру…

Кирилл Мартынов, редактор отдела политики «Новой газеты», сетует: «Предыдущая политическая эпоха прошла в России под лозунгом европеизации и просвещения власти... В этой логике еще через поколение мы неизбежно оказываемся в прекрасной России будущего, просто по той причине, что дети нынешних хозяев ренты уже вполне европейцы».

https://ic.pics.livejournal.com/ss69100/44650003/2463754/2463754_300.jpgПодобного рода эскапады для либералов не новы, довольно устойчивое для них нытьё, которое заставляет поставить ребром вопрос: ЧТО ЕСТЬ ЕВРОПА? Это совокупность признаков, совокупность состояний – или просто имя собственное?

Например, в медицине «нормальная температура» – 36,6. Знаменитые. Со школы всем знакомые. Это – совокупность состояния. И тут совершенно неважно, о европейце речь или ещё о ком-то!

Если температура повышается или понижается – то это признак нездоровья. Что в Париже, что во Владивостоке.

Язык науки (либералам незнакомый) говорит о предмете и субъекте. Предмет обладает предметностью, а субъект – субъективен. Допустим, мы вдруг решим считать «нормальной температурой» не 36,6, а температуру Кирилла Мартынова.

И он вдруг заболеет – тогда что? Если у него будет 39 – всем догонять температуру тела до 39 – иначе считаемся больными? А если он, не дай Бог, охладеет – всех охлаждать под него?

Кирилл Мартынов или Европа – это субъекты. Как субъекты они переменчивы. А предмет, повторяю, предметен. Это совокупность опознавательных свойств. У трактора есть опознавательные свойства: он пахать умеет. А у марки «Сталинец» нет опознавательных свойств: могут быть трактора «Сталинец» и зажигалки «Сталинец», так можно назвать и пельмени, и радиоприёмник.

Такие, как Мартынов, постоянно намекают, что есть некое идеальное состояние, в которое нам нужно прийти. Но столь же постоянно они отказываются обсудить неотъемлемые признаки «идеального состояния».

Какими свойствами должен обладать идеал либералов?

У них нет, и никогда не было ответа на этот вопрос.

Учёные отличаются от либералов тем, что у учёных есть шкала измерений, а у либералов её нет.

Либералы постоянно говорят о каких-то расплывчатых фантомах, которые нельзя измерить. Противопоставлять «честные выборы» «нечестным», «честный суд» «нечестному» – это же детский сад!

Логике знакома одна из самых распространённых ошибок мышления, именуемая «тавтология определений». Весь либерализм и есть такая ошибка, корень которой в беспредметности.

"Почему плохое – плохо? Да потому что оно плохо – вот и плохое. А хорошее, если оно хорошее – то тогда хорошее. А если не хорошее – то не хорошее". Это и есть тавтология определения: "это стол, потому что это стол".

С этими людьми, оккупировавшими «Эхо Москвы» и «Новую газету» можно говорить, только вооружившись терпением психиатра. У них субъективные оценочные суждения, и нет никакого предмета!

Суд «нечестный» – потому что он им кажется нечестным. А если бы он им казался честным – то и был бы честным. Где тут предмет? В чём он? В попытке личное мнение изобразить непререкаемой истиной?

+++

Я, как человек науки, понимаю всю условность терминов. И я не против термина «Европа» – если бы в него вложили предметное содержание. Хоть горшком назови, только в печь не сажай – говорят про такое.

Например:

Состояние «Е» – не менее 40 кв. м. жилплощади на каждого гражданина России.
Ну, кто против? Все работаем на состояние «Е»! По метрам и меряем, критерий-то надёжный: стало их больше, значит, движемся правильным курсом. Меньше – неправильным.

А если послушать либералов, то все (!) измеримые параметры – «фуфло». Наплевать, как и в чём живёт гражданин, а главное – «скопировать западные институты».

Но тут темна вода в облацех: есть такой институт, как американское или французское государство. А есть погромщики, которые его крушат, и они тоже институт западного общества. Есть немцы в Германии. А есть арабы в Германии. Нам чего копировать – немцев или сразу арабов?

+++

Поскольку наши западники – лишь подпевалы и эпигоны, то за их маразмом стоит нечто более страшное: беспредметность самой западной социальной стратегии. Там не строят никакого общества, если только не считать «строительством общества» его разрушение.

Вот есть дом. И он называется Запад. А вот к нему подогнали бульдозер и сносят его. И бульдозер тоже западный. И в настоящее время дом наполовину разрушенный.

Нам предлагают скопировать именно это состояние – чтобы «синхронизироваться», правда, непонятно в чём. Из четырёх стен две ими обрушены, две ещё нет. Возникает вопрос: нам чего копировать?

= То ли выстроить копию их бывшего дома – а потом ломать до половины?
= То ли выстроить его целиком – и оставить, как есть наплевав на отсутствие оригинала[1].
= То ли вообще ничего не строить: они же у себя ломают, значит доломают, вот и «синхронизируемся»…

+++

Любой разумный человек скажет на всё это обезьянничающее европейничание:

= Нам надо определить не подобие, а цель.

Мечтающий стать космонавтом – ведь не лицо космонавта копирует, со всеми его бородавками, а стремится выйти в космос! И потому вопрос "кто?" надо заменить вопросом "что?" Не в том же вопрос, чтобы стать, как Франция или ФРГ, а в том, чтобы внедрить у себя тот их опыт, который показался положительным.

А для этого он должен быть обобщён, отделён от уникальностей, измерен, взвешен, сочтён.

Заимствование полезного опыта веками прекрасно работает, благодаря предметности: появился в одном месте телеграф или телефон – и вскоре они повсюду. А почему? Да потому что копировали аппарат, а не манеру говорить и одеваться у телеграфиста или телефониста!

То есть отказаться от нелепого подражания колебаниям чужой линии – а сформулировать собственный образ будущего.

Если наши цели – достаток, хорошее жильё, достойная жизнь – то при чём здесь Европа?! Если там это тоже есть – мы за них рады. Если там это кончится – не повод у нас кончать. А если там это не началось – не повод у нас не начинать.

Потому что у нас наша собственная жизнь.

И она должна иметь предмет, а не только расплывчатую зависть к чужому быту, который даже не удосужились понять, изучить, рассмотреть!

Это как если бы чернорабочий завидовал директору завода по части его квартиры, машины, дачи, льгот, ничего не зная о нагрузке, квалификации, ответственности, просто грамотности!
Если ты хочешь жить «как он» – надо же изучить тот путь, которым он в завидное тебе состояние пришёл!

Даже если у них много жилья – у нас же от этого жилья больше не станет! Своё-то мы сами должны строить!

+++

Что тут для либералов страшно?

Предметность разговора – потянет за собой целеполагание.
Целеполагание – планирование.
Планирование – спрос за срыв плановых заданий.
Рискнёт либерал вякнуть, что надо каждому дать квартиру к 2025 году.
Из этого вырастает пятилетний план: 2020-25.

И за этот сжатый срок надо организовать колоссальные стройки, изыскать колоссальные возможности расселения.

Это, прежде всего, тяжёлый и беспокойный труд руководителей.
Сорвут план – «попадут под санкции». И уже не американские.
Раз есть предмет – то легко заметить и его отсутствие.

Поэтому гораздо легче трепаться об инвестиционных климаксах, честных судах, всенародных выборах, европейских институтах. По этому беспредметному трёпу распознаётся бездарь, лентяй и паразит.

Брать на себя измеримые обязательства он и трусит, и не хочет.

«Банду геть!» – это же легче. Потому что хрен разберёшься, кто банда, а кто не банда, и «геть» она или не «геть». Всякий раз можно так на словах вывернуть – что вроде бы, что обещал – сделал.

- Я вам обещаю через пять лет неведомую херню!

Через пять лет:

- Ну и где обещанное?!
- Да вот же, не видите разве: это и есть неведомая херня…

Но что удобно для либерала, паразита и тунеядца, то страшно неудобно, и даже смертельно для страны и народа.

Потому что неизмеримые планы и непонятные тёмные, зыбкие, расплывчатые, БЕСПРЕДМЕТНЫЕ посулы – разрушают всё.

Что такое «жить, как в Европе?» Все люди смертны. В Европе умирают. И вы тоже – вот вы и живёте, как в Европе! У них там есть окна в домах, и у вас есть окна в домах – вот вам и Европа, чего ещё надо?!

+++

Конструктивизм отличается от уголовщины тем, что у конструктивизма есть обязательства и прогресс, а у уголовщины – только произвол и самодурство, куражащееся над заложниками.

И если с этой точки зрения посмотреть – то Запад есть уголовщина (по крайней мере, современный).

1). Он требует беспрекословно подчиняться ему во всём.
2). При этом не обещает ничего.

Это поведение разбойника, который направил на тебя пистолет.

У тебя нет никаких прав. А какие у тебя обязанности – это разбойник придумает.

Вот пишет Михаил Бобрышев[2]:

«Обе стороны[3] обладают колоссальным потенциалом для развития бизнеса в области добычи и переработки углеводородов, химической промышленности, авиастроения и машиностроения и многих других отраслей… мой вопрос г-ну послу Салливану был прост: «Чего вы ждёте от России, чтобы санкции были отменены?»

Ответ посла был предельно ясен – от России ждут прекращения войны на Украине, освобождения территорий Донбасса и Крыма… был задан вопрос и про арест Майкла Калви, основателя инвестфонда Baring Vostok».

Послы государств – это говорящие головы. Они не могут высказывать личную точку зрения, они рупор государства. И ответ посла – не ответ посла, а ультиматум прямым текстом.

Суть видения РФ в США – экстерриториальное допущение. Что-то вроде национально-культурной автономии, которой разрешают (и то пока) развивать хоры и пляски в кокошниках. И пыхтеть самоварами на встрече с хозяевами.

1). У России нет собственной территории – что является её территорией США намерены решать без неё.
2). Россия не вправе судить преступников по своим законам, что, собственно, вытекает из первого пункта.

Раз у неё собственной территории нет – то и собственных законов тоже быть не может. Хоры и танцевальные коллективы в косоворотках и картузах допустимы – пока хореограф не выдумает отловить жулика Майкла Калви и насильно удерживать его в здании варьете…

Требование неподсудности иностранцев, экстерриториальности иностранных подданных истории хорошо знакомо. Это требование предъявлялось расчленяемому Китаю XIX века. Китайским властям ультимативно запрещали судить англичанина или француза, чего бы те не натворили на китайской территории.

Казалось бы, такой колониальный диктат был в ХХ веке однозначно осужден всеми, особенно после II мировой войны, ан нет!

Российский посол пытался доказать, что «…события в Украине Америки не касаются — США в этом конфликте третья сторона, то есть, проще говоря, это не её дело.

То же самое прозвучало и по поводу санкций по Северному потоку-2, мол это бизнес между Россией и Германией, а Америку, как третью сторону это не должно касаться. Сам факт экстерриториальности санкций очень возмущает посла— читайте, Кремль».

Михаил Бобрышев на это комментирует:

«Честно говоря такие заявления российского посла меня крайне удивили(?! – ЭиМ)… причины ввода санкций, принятых единогласно Конгрессом США, утверждённых Сенатом и подписанных президентом США названы однозначно – это российская агрессия на Украине…

А кто тогда должен следить за мировым правопорядком? Может ООН? Но там в Совете безопасности до сих пор состоит Россия, а она сама это давно это право потеряла, в последние годы часто сама являясь нарушителем международных договорённостей.

Да, сейчас всё чаще США берёт на себя такое право – это факт, а то, что с Россией всё меньше считаются — это прямая «заслуга» Путина.

Можно ностальгически вспоминать как в Ялте и Потсдаме сильные мира сего делили Мир по своему усмотрению, но те времена давно прошли. Россия – это далеко не СССР, а Путин и Трамп это вовсе не Рузвельт и Сталин, а принцип нерушимости послевоенных границ пока ещё никто не отменял».

Видимо, именно в силу «нерушимости послевоенных границ» из одной страны сделали пятнадцать. А из другой – семь (бывшая Югославия) из третьей – две (бывшая Чехословакия) и т.п.

А «независимое» Косово – просто вишенка на торте «нерушимости послевоенных границ»!

Американцы и их пособники намеренно спутывают два разных понятия:

1). Послевоенные границы.
2). Границы, придуманные в Америке.

Под псевдонимом «нерушимые послевоенные границы» скрывается тот картографический и геополитический произвол, который ушатом ледяной воды вылили на нас США.

Далее Бобрышев объясняет, что должна сделать Россия, по его мнению: «…могла бы уйти с Донбасса, согласиться на признание Крыма спорной… Россия не намерена признавать ошибочность своей политики по отношению к Украине… Для бизнеса это ни есть гуд!».

По этой дорожке точно так же можно завтра уйти из Пскова и признать Новгород спорной территорией. Или Оренбург. Или Тверь. Чего мелочиться?

В основе либерального тезиса об одностороннем признании любой территории как минимум, «спорной» – может скрываться только одно юридическое положение: у России нет своей территории, юридически её (для Запада) давно уже не существует. А то, что она существует фактически – факт неприятный, неожиданный, и устраняемый.

+++

Беспредметность – основа основ, базис современной американской политики. США присвоили себе право, не заморачиваясь признаками и свойствами, называть любую ситуацию любым словом. Они ещё и придумать не успели какую-то границу, а уже называют её «нерушимой послевоенной».

Они, называя фашизм «демократией», не удосуживаются назвать хотя бы один признак, отличающий фашизм от демократии.

«Выборной» они называют ту диктатуру, которая им нравится. А диктатурой – ту выборную власть, которая им не нравится. Никакие процедурные вопросы в обоих случаях их не волнуют.

Только их мнение: выборы можно и не проводить вовсе, потому что утверждённые американским посольством они при любых нарушениях «честные», а не утверждённые, как прозрачно их не проводи – всё равно нечестные.

Поэтому проще сэкономить деньги на избирательной процедуре, и просто запросить американского посла, кому править в колонии. Нужного им они признают без выборов, а ненужного – с любыми выборами не признают…

Но за этим стоит БЕСПРЕДМЕТНОСТЬ таких понятий, как «выборы, избрирательная процедура, мнение избирателей». Мнение американского Госдепа – это мнение американского Госдепа, зачем же называть его «выборами»?!

Потеряв слова для разговора – мы не можем вести разговор. Невозможен диалог без слов с ясным значением. Он невозможен ни между странами, в рамках международного права, ни между людьми, в либерально-западническом типе общества.

Вот, к примеру, христианину запрещено вкушать мясо в пост. Здесь смысл слов понятен: есть предмет – мясо, и есть срок – время поста. И есть то, на кого распространяется: христианин. Кушаешь мясо – нарушаешь. Возможно, считаешь, что запрет дурацкий, и ты поступаешь правильно, но картина-то ясна.

Теперь некий хитрец объявил себя христианином. Пост, на столе мясо. Хитрец говорит: «нарекаю это блюдо рыбой», и далее преспокойно вкушает. Он очень доволен собой: он запрет не нарушил, он мяса не ест, он пост соблюдает, но и вкусам своим не изменил. Просто теперь у него мясо называется «рыбой». А потом он ещё как-нибудь переименует.

Именно это и делают либералы с политикой и экономикой! Они просто называют «свободой», «демократией», «выборами», «законностью», «нерушимыми границами» всё, что им нужно на текущий момент. То есть называют мясо «рыбой», забывая, что у мяса есть признаки предмета, и у рыбы есть признаки предмета.

Если мы говорим о признаках, отделяющих предмет от других предметов, мы предметно говорим. А если мы употребляем имена без привязки к признакам – то наш разговор беспредметен.

Он сводится к междометиям: мычанию, рычанию, урчанию и рёву.
Куда он, собственно, у либералов уже и сошёл.

[1] Такова мечта некоторых реакционных деятелей РФ, превратить Россию в оплот консерватизма, европейской и американской старины, которых дома уже не осталось, а у нас, под копирку – в полном объёме. Это ностальгия по «Европе, которой больше нет», в которую ездят не на транспорте, а только на «машине времени».

[2]Специалист по международным грузоперевозкам, член Американо-Российской Торгово-Промышленной палаты, в статье «От России ждут прекращения войны».

[3] Торгово-промышленная палата Уральского федерального округа, председатель Андрей Беседин, совместно с Американо-Российской Торгово-промышленной палаты г.Хьюстона, Техас при участии Чрезвычайного и полномочного посла Российской Федерации Антонова Анатолия Ивановича и посла США в Российской Федерации Джона Дж. Салливана, генерального консула США в Екатеринбурге Эми Стороу, а также представителей бизнес-сообщества Урала и Техаса