Геоэнергетика нефти на фоне COVID-19
Для того, чтобы объективно оценить, что же именно происходит на мировом рынке нефти, что именно стало причиной обвального снижения их уровня и какими могут быть перспективы, необходимо не только взглянуть на все события в их хронологической последовательности.
https://ic.pics.livejournal.com/ss69100/44650003/2313910/2313910_600.jpg
Потребуется еще и определенный уровень цинизма: очевидно, что падение курса рубля по отношению к доллару и евро, так или иначе, но обязательно даст негативные последствия для уровня жизни в России.
Однако анализ этой ситуации заслуживает отдельного рассмотрения, внимательного и аккуратного, поэтому в данном случае придется абстрагироваться от этого вопроса, сосредоточиться только на мировом рынке нефти.
Да, это цинизм в чистом виде, но иначе поступить было бы неправильно: сначала «только бизнес», и только потом – «о личном», поскольку то, что, с той или иной степенью вероятности, будет происходить у нас в России, во многом зависит от мира большого бизнеса.
Хотим мы того или нет, но на сегодняшний день внутрироссийский уровень развития экономики не настолько велик, чтобы эта зависимость ушла в прошлое.
Бюджет России, хоть и снизил зависимость от экспорта углеводородов, все еще на 40% пополняется за счет налогов и пошлин нефтяных и газовых компаний, поставляющих углеводороды на внешний рынок.
Сколько причин у нефтяного кризиса?
Основных причин обвала мировой цены на нефть, не одна, а две – не будем забывать об эпидемии коронавируса COVID-19 в Китае, которая у нас на глазах плавно переросла в пандемию и теперь распространяется, прежде всего, в Европе, в то время как сам Китай эту проблему практически решил.
Но к СOVID-19 вернемся чуть позже, а начать попробуем с того, что у всех на слуху. Краткое изложение причин обвала нефти можно сформулировать несколькими словами: Саудовская Аравия в условиях падения цены из-за коронавируса предложила резко увеличить снижение объемов добычи нефти как странами ОПЕК, так и странами ОПЕК+.
Россия с этим предложением, носившим ультимативный характер, не согласилась, все поругались, а дальше уже как в детской присказке: «Между нами все порвато и тропинка затоптата! Забирай свои игрушки и … не пользуйся моим горшком».
Взрослые дяди поссорились, а теперь лихорадит весь мир. Замечательный сюжет, вот только он никак не объясняет, почему обвалились не только сырьевые биржи, не только акции нефтедобывающих компаний на биржах фондовых – резко ушли вниз цены акций любых других компаний, падения наблюдались даже на высокотехнологичных биржах, причем происходило все это одновременно.
Вот где какие-то там нефтяные скважины и танкеры, бороздящие мировой океан, и где – акции Apple? В лоб такое понять не удастся, придется отойти назад и вспомнить, как все начиналось.
Пять лет тому назад
Лето 2014 года – цена нефти марки Brent устанавливает исторический рекорд, баррель стоит 111,87 доллара. Январь 2016 года – баррель той же нефти опускается до 30,8 доллара. Как ни удивительно, едва ли не все мы уже успели забыть драматизм событий, происходивших всего четыре года тому назад, когда цена снижалась не на проценты, а в разы.
Впрочем, это уже особенности нашей с вами психики, которая активнее реагирует на новые события, а минувшие быстро уходит в самые глубокие глубины памяти.
Для экономики России тот период стал временем достаточно тяжелым, поскольку одновременно с ситуацией на рынке нефти мы переживали еще и шквал антироссийских санкций со стороны США и подхрюкивающего им Евросоюза.
Падение уровня жизни в нашей стране не может отрицать даже самый оптимистичный оптимист, но говорить о том, что мы теперь все «умираем» способен только самый пессимистичный пессимист – мы выдержали, хотя нас и пошатывает.
Выдержали, собственно, по трем причинам: имелись резервы в ФНБ, бюджет верстался исходя из цены барреля сначала в 60, а потом и в 50, и в 40 долларов, потери в валютной выручке на экспорте нефти мы умудрились компенсировать резким ростом экспорта продовольствия и серьезной прибавкой в экспорте вооружения.
Кроме того, посильную помощь оказал Газпром, который сумел весьма аккуратно воспользоваться тем, что колебания цены на рынке нефти вызывают изменения на газовом рынке с полугодовым лагом. Но, тем не менее, ситуация была непростой, и никакого интереса в том, чтобы цена барреля продолжала валяться на полу, у России не было.
Имелась и еще одна страна, на экономике которой падение нефтяной цены сказалась очень тяжело – а, если объективно, то Саудовской Аравии пришлось еще тяжелее, чем России. 80% доходов государственного бюджета королевства составляют налоговые и иные поступления от государственной компании Saudi Aramco, которая обладает полной монополией на добычу и переработку нефти, на экспортные поставки нефти и нефтепродуктов.
Государственный бюджет королевства составлялся исходя из стоимости барреля в 80 долларов, для покрытия дефицита использовался золотовалютный резерв, который в 2014 году составлял порядка 1 трлн долларов.
В настоящее время ЗВР уменьшился на 50%, до 500 млрд долларов. Сумма огромная, но события 2014-2015 годов наглядно показали, что она отнюдь не бесконечна, а потому нет причин удивляться тому, что Саудовская Аравия стремилась добиться роста цены нефти.
Если в 70-е годы прошлого века такую проблему лидер объединения ОПЕК мог решить, что называется, легко и непринужденно, снизив объемы добычи и экспорта, то в 10-е годы века нынешнего такого инструмента у Саудовской Аравии больше нет.
40 лет тому назад ОПЕК контролировала до 75% объемов мировой добычи нефти, то в 2015 году картина была совершенно иной: из общего объема мировой добычи в 96,4 млн баррелей в сутки на долю ОПЕК приходилось только 32,0 млн баррелей в сутки или только 33,2%. Тоже немало, но только не для того, чтобы в одиночку, сольно, регулировать мировые цены. Если не можешь сам – попроси о помощи друга, если нет друга – найди хотя бы временного единомышленника.
Именно так возникла идея о создании ОПЕК+ — мысль о том, чтобы подтянуть к ОПЕК нефтедобывающие страны, не входящие в состав картеля. Именно это стало причиной неожиданного потепления отношений КСА (Королевством Саудовская Аравия) и России, которого до этого никто никогда не наблюдал, даже используя самый мощный мелкоскоп.
Заседание представителей стран ОПЕК+
Но одной России для получения условного «контрольного пакета мировой добычи нефти» было маловато: на долю нашей страны приходится около 12,5% мировой добычи. Именно поэтому переговоры о создании ОПЕК+ отняли немало времени, но это того стоило: помимо России к ОПЕК+ присоединились еще 10 государств.
Азербайджан, Казахстан, Малайзия, Мексика, Оман, Бахрейн, Судан и Южный Судан, Бруней и Экваториальная Гвинея, Россия и 12 стран, входящих в ОПЕК – пул получился мощный, общее стремление к повышению цены нефти позволило приступить к действиям.
30 ноября 2016 года соглашение ОПЕК+ было подписано министрами энергетики, министрами минеральных ресурсов – должности в разных странах именуются по-разному, но смысл один. Соглашение было простым и решительным: стороны, его подписавшие, договорились совокупно снизить объем добычи нефти на 1,8 млн баррелей в сутки.
По состоянию на 2016 год, в течении которого мировая добыча составляла 96,7 млн баррелей в сутки, это было снижением почти на 2% и, по замыслу авторов условий соглашения, этого должно было хватить для того, чтобы спрос вырос относительно предложения именно на эту величину.
Теоретически этого должно было хватить для того, чтобы цена барреля нефти увеличилась на 15-20%, оставалось только посмотреть, подтвердят ли биржевые котировки этот расчет.
Каким-то из государств подписавших соглашение ОПЕК+ выполнить его в пределах взятой на себя квоты было легче, кому-то – сложнее. К примеру, в Азербайджане – полная монополия на добычу как нефти, так и газа, принадлежит государственной компании SOCAR, а у нас в России, как известно, можно легко насчитать с десяток крупных нефтяных компаний – не Роснефтью единой, как говорится: ЛУКОЙЛ, ГазпромНефть, Сургутнефтегаз и так далее.
Но все справились, поскольку понимали, что овчинка стоит выделки, что и показали дальнейшие события. Цена барреля на момент подписания соглашения – 47,97 доллара, в январе 2017 года – 55,98 доллара, то есть за месяц она выросла на 17%. Обратим внимание на то, что в составе ОПЕК+ США как не было тогда, так не наблюдается их и сейчас, хотя по уровню добычи нефти они сумели выйти на первое место в мире, обогнав и Россию, и Саудовскую Аравию.
Дело в том, что Штаты – еще и крупнейший в мире потребитель нефти, то есть добычу они до последнего времени вели «тильки для сэбэ». Безусловно, это все равно оказывает воздействие на мировой рынок – с каждым годом Штаты все меньше покупают нефти, выпадающие объемы давят на цены, однако в ноябре 2016 года формального повода пригласить их за общий стол переговоров у ОПЕК+ не было.
Сделка ОПЕК+ как способ накопить резервы
С 2017 года министерские встречи ОПЕК+ проводились неоднократно: пересматривались условия и сроки соглашения, но поводов для споров практически не возникало, ситуация всех устраивала, в том числе и Россию.
Наша страна снова начала пополнять ФНБ, с 2014 года ЦБ России начал скупать у наших золотодобывающих компаний 60% их добычи, средства из облигаций США плавно перетекали в физическое золото, объем запасов которого вырос весьма значительно.
Если коротко, то соглашение ОПЕК+ позволило России восстановить ФНБ, пережить западные санкции, продолжить работу по изменению структуры экономики – в сравнении с 2014 годом зависимость от нефти стала меньше на 5%, достаточно активно шло и импортозамещение.
Сделка ОПЕК+ помогла правительству Медведева и ЦБ снизить уровень инфляции и продемонстрировать достигнутый уровень квалификации – несколько раз государственный бюджет оказывался профицитным, то есть правительство оказывалось не способно сделать все им же запланированные инвестиции в те или иные отрасли экономики страны, реализовать в полном объеме им же разработанные программы развития.
Владимир Путин в майских указах 2018 года предложил национальные проекты развития, правительство Медведева сумело разработать под них планы реализации, с которыми в 2019 справиться не смогло, итог известен – у нас теперь новое правительство. Однако речь не об этом, а о том, что у национальных проектов вообще появился шанс появиться на свет – комфортный уровень мировых цен на нефть позволил накопить необходимые для этого средства.
Саудовская Аравия была куда как менее довольна складывавшейся ситуацией – здесь упорно разрабатывали государственный бюджет, исходя из цены в 75-80 долларов за баррель.
Золотовалютный резерв (ЗВР) продолжал снижаться, не довольна была и компания Saudi Aramco, которой приходилось снижать свои инвестиции в геологоразведку для того, чтобы увеличивать перечисления в бюджет.
После долгой подготовки Saudi Aramco сделала единственный возможный в такой ситуации ход: акционировалась и выставила пакет акций на биржу – правда, пока не на международную, а только на свою собственную, Tadawul.
5 декабря 2019 года состоялось первичное размещение акций, прошло со здоровым ажиотажем – в ходе торгов цена выросла на 10% от предложенной. На продажу были выставлены 1,5% акций компании по начальной цене 8,5 долларов, выкупали их уже по 9,4 доллара.
Нехитрое упражнение на калькуляторе показывает – рыночная капитализация Saudi Aramco увеличилась с первично объявленных 1,7 трлн долларов до 1,88 трлн. По этому показателю Saudi Aramco установила мировой рекорд – ее капитализация оставила далеко позади Apple и Microsoft.
Продав 1,5% акций, нефтяная компания королевства получила в свое распоряжение 25,6 млрд долларов – внушительный «довесок». Одним словом – триумф, фанфары и просто праздник какой-то, и как-то не очень заметно под грохот барабанов прошло сообщение о том, что покупателями акций стали только и исключительно члены королевской семьи и другие богатейшие семьи Саудовской Аравии, а также фонды из Кувейта и ОАЭ.
Тут две стороны медали: с одной – акции купил «тот, кто надо купил», с другой возникает вопрос: а так ли уж добровольно выкладывали свои деньги вышеперечисленные достопочтенные господа? Судя по тому, что произошло с одним саудовским журналистом в посольстве Саудовской Аравии в Турции, добровольность в королевстве – понятие весьма относительное.
Но, так или иначе, выход Saudi Aramco на биржевые торги состоялся, руководство кампании объявило, что имеется и дополнительный опцион – в 15% акций, которые могут быть выставлены на торги дополнительно, но не сейчас, а как-нибудь потом, при удобном случае.
Некоторые особенности сланцевой добычи углеводородов
Развивался нефтяной сектор и в той стране, которая в ОПЕК+ не присутствовала – с момента подписания соглашения нефтяных государств объем сланцевой добычи на территории Штатов начал свой стремительный рост. Фрекинг, он же – гидроразрыв пласта, принципиально отличается от традиционной добычи нефти тем, что у скважин стремительно уменьшается дебет, объем добычи нефти. Уже в течение второго года эксплуатации скважины он снижается вдвое, в течение третьего – еще вдвое.
Для того, чтобы объем добываемой нефти сохранялся даже на начальном уровне, сланцевые компании вынуждены вести себя, как заправский наркоман – непрерывно бурить новые и новые скважины, а уж для наращивания объемов такую работу нужно вести еще более интенсивно.
Базовая ставка ФРС невелика, потому сланцевые компании уверенно набирали кредиты, одновременно размещая на фондовых торгах и акции, и облигации. Конечно, при этом они постоянно хеджировали свои риски – это одно из обязательных условий при получении кредита в США.
Хеджирование – слово нерусское, но, если слово хедж перевести, то смысл становится более очевидным: hedge – это ограничение. Хеджирование рисков – это защитный механизм ограничения убытков от возможных негативных сценариев на финансовых рынках. Финансовые риски компании не могут контролировать самостоятельно, поскольку такие риски зависят от глобальной изменчивости цены сырья, нестабильности курсов обмена валют, от изменчивости процентных ставок, геополитической обстановки и так далее.
Стоит хеджирование относительно недорого, вот компании и приобретают такой своеобразный «спасательный круг» на случай всяческих внешних потрясений. Как пример – ситуация с акциями American Airlines, стоимость которых зависит от мировых цен на нефть: чем дороже нефть, тем дешевле акции авиационной компании.
Инвестор, который держит в своем портфеле акции American Airlines, в качестве страховки приобретает длинные позиции на нефтяном рынке, покупая контракты с эспирацией на полгода. Растет нефть – падают в цене авиационные акции, зато появляется прибыль на нефти, в среднем все получается вполне нормально.
Набор биржевых инструментов для хеджирования достаточно обширен, обычно их сводят в так называемые опционы, которые и приобретают американские сланцевики.
Бороться с рыночной стихией можно по-разному – многие из нас, к примеру, успели пожить в стране, которая просто ликвидировала это явление как таковое.
При капитализме для повышения стабильности развития компании пользуются хеджированием – рыночным механизмом страхования от рыночного характера экономики.
Все, больше мы про эту казуистику говорить не будем, просто зафиксируем: американские сланцевые компании не только закредитованы, но еще и захеджированы, тем самым на какое-то время застрахованы от банкротства на случай обвального падения цены барреля. Тем не менее, весь сланцевый сектор – это нечто, напоминающее времена «золотой лихорадки»: кредиты, облигации, фьючерсы, хеджирование, акции, черт-те что и сбоку бантик.
Разобраться во всем этом кошмаре далеко не просто, и, наверное, именно поэтому законодательство США предусматривает для компаний возможность добровольного банкротства, которое снимает с владельцев компании всю ответственность. Грубо говоря, ситуация может выглядеть вот так: компания объявляет себя банкротом, ее выставляют на торги, где ее по какой-то минимальной цене имеет возможность прикупить новый владелец, которому уже не будет необходимо рассчитываться по долгам, наделанным предыдущими владельцами.
Рассказали мы обо всем это исключительно с одной целью – нужно помнить, что банкротство сланцевых компаний США может и не означать того, что добыча при помощи гидроразрыва прекратится раз и навсегда.
Найдется покупатель – кто ж знает, как он будет себя вести. Может немедленно возобновить добычу, если посчитает это выгодным, может и не торопиться, чтобы попытаться возобновить ее тогда, когда обстановка на мировом рынке будет этому благоприятствовать. Тем более, что и с технической точки зрения сланцевая добыча вполне позволяет такое поведение: скважины достаточно легко как консервируются, так и расконсервируются.
Одна из тенденций сланцевой добычи на территории США: небольшие компании уходят на банкротство, их акции выкупают по дешевке компании-мэйджоры, к примеру – Chevron или ExxonMobil.
Именно это нам частенько пытаются, простите, «втереть» как доказательство бессмертности сланцевой добычи: мол, мелочь-то уходит, но приходят крупные хищники, которые способны работать без кредитов и выпуска облигаций. Чистая правда, вот только крупные компании становятся крупными, потому что не идут на бессмысленный риск – не будут мэйджоры заниматься сланцевой добычей, пока цены барреля на мировом рынке не будут выше себестоимости добычи хотя бы на 20-25%.
Такая маржа необходима, поскольку и транспортировка затрат требует, и прибыль нужна не только ради нее самой, но и для того, чтобы появились ресурсы для перехода в режим нефтяного наркомана – возможности без дополнительного привлечения денег бурить и бурить новые и новые скважины.
«Взболтать, но не смешивать!»
Но, пока соглашение ОПЕК+ обеспечивало цену барреля в устойчивом коридоре от 55 до 70 долларов, сланцевые компании в Штатах чувствовали себя весьма комфортно – этот уровень вполне позволял не только удерживать, но и наращивать объем добычи.
Пока Саудовская Аравия, Россия и другие участники соглашения решали свои проблемы, накапливая «жирок» в своих финансовых резервах, Штаты по объему добычи вышли на первое место в мире, время от времени выскакивая на уровень чистого экспортера. Да-да, именно так – при всем изобилии добываемой нефти, Штаты продолжают оставаться ее покупателями, одновременно экспортируя и импортируя нефть.
Таковы уж химические свойства нефти – на планете нет НПЗ, которые принимали бы на переработку нефть только одного сорта. Сланцевая нефть – легкая и малосернистая и это, конечно, хорошо.
Вот только ее переработка в чистом виде не дает НПЗ (нефтеперерабатывающим заводам) возможность производить дизельное топливо, мазут и более тяжелые асфальтовые фракции – а без такой продукции любой стране становится грустно.
Именно по этой причине – внерыночной, имеющей отношение только к физическим и химическим свойствам энергетического ресурса по имени «нефть», американские НПЗ импортируют тяжелые марки нефти.
Нефтеперерабатывающий завод в США
НПЗ в северных штатах США традиционно импортируют тяжелую битумозную нефть Канады – это одна из причин того, что экономики двух североамериканских государств так тесно переплетены друг с другом. Нефтепродукты нужны и Канаде, и США, поэтому Канада охотно закупает штатовскую легкую нефть, а США импортируют тяжелую канадскую.
Аналогичная ситуация на побережье Мексиканского залива, где расположены 12 крупных НПЗ США, только здесь уже идет закупка тяжелой битумозной нефти Венесуэлы. Хотя и в Венесуэле, и в Канаде — нефть битумозная, там и там она добывается из песчаников, по своему химическому составу это совершенно разные сорта, они не взаимозаменяемы.
Венесуэльскую нефть нельзя использовать в микшировании для северных американских НПЗ, канадскую нефть – в микшировании для южных заводов. Это тоже важный нюанс, поскольку для нормального функционирования нефтепереработки США этой стране требуется и канадская, и венесуэльская нефть.
Боливарианская Венесуэла сегодня и завтра
Именно поэтому Штаты буквально взбешены фактом существования боливарианского режима в Венесуэле – и Чавес, и Мадуро не хотели и не хотят отдавать свою нефть под контроль своего северного соседа.
Но и у этих двух джентльменов имеются собственные тараканы в голове – они так и не сумели собрать деньги для того, чтобы построить в Венесуэле собственные НПЗ. Исторически сложилось так, что их там просто нет – Венесуэла поставляла нефть в Штаты и покупала у них готовые нефтепродукты.
Ненормальная ситуация, но, как известно, каждая страна имеет право ляпать свои собственные ошибки, не будем вдаваться в проблемы Мадуро настолько глубоко. Какие светлые чувства испытали в США, когда на нефтяные прииски Венесуэлы широкомасштабно пришли российские компании – можно представить, но нельзя описать, поскольку лексика будет совсем уж ненормативной.
Мы не просто так вспомнили про Венесуэлу – ее нефть имеет самое прямое отношение к тому, что происходило на мировом рынке в течение 2019 года, который стал предтечей разрыва соглашения ОПЕК+. В 2019 году, напомню, Штаты придумали некоего Гуайдо и ввели санкции против Венесуэлы – не из любви к искусству проведения цветных революций, а с вполне утилитарной целью добиться полного контроля именно над нефтяным сектором этой страны.
Не получилось – Мадуро оказался мудрее, чем тот же Каддафи. Это такая новая реальность наших дней: есть военное сотрудничество с Россией – есть самостоятельность и независимость государства, а на нет и суда нет. У Венесуэлы с этим оказалось все в порядке, потому, собственно, и не по Гуайдо сомбреро до сих пор.
Наверное, все уже слышали, чем обернулись американские санкции против Венесуэлы для самих же Штатов, но, на всякий случай, напомним. Для НПЗ на побережье Мексиканского залива пропала венесуэльская нефть, срочно потребовалась замена. Сходный по химическому составу сорт нефти добывает Иран – но и тут мистер Трамп шарахнул санкциями.
При всем богатстве выбора выбор на том и закончился, остался единственный сорт нефти, который, собственно, и спас в минувшем году южные НПЗ США – Urals.
В 2019 году поставки российской нефти в США по деньгам выросли вдвое, по физическому объему — втрое. Трудно не согласиться с Демократической партией США, которая первой поняла, кто именно выбрал нашего Трампа им на голову, не так ли? Но, если без шуток, то цели попыток Штатов окончательно дестабилизировать обстановку в Венесуэле связаны не только и не столько с политикой – нельзя забывать о том, что по доказанным объемам запасов нефти именно Венесуэла занимает первое место в мире.
Американские нефтяные компании на месторождениях Венесуэлы работают много лет, ими накоплен опыт, разработаны необходимые технологии, позволяющие добывать нефть из битумозных пластов.
Себестоимость добычи нефти здесь значительно ниже, чем добыча методом гидроразрыва пласта, а это значит, что в случае установления Штатами контроля над всеми месторождениями Венесуэлы, США имеют шанс стать лидером мирового рынка нефти, с которым не смогут конкурировать ни ОПЕК, ни Россия.
Венесуэла для Штатов важнее Ирака, Сирии – в силу географической близости Штаты способны организовать здесь куда более плотный военный контроль. То, что нефтяная отрасль Венесуэлы национализирована и находится под контролем государственной компании PDVSA, Штатам только на руку – чисто организационно меньше проблем, им требуется контроль ровно над одной компанией.
Нередко в нашей блогосфере раздавались и раздаются голоса многочисленных критиков действий Роснефти, которая активно инвестировала в нефтяные проекты миллиарды долларов, укоров в адрес Игоря Сечина предостаточно.
Но прежде, чем соглашаться с подобного рода критикой, стоит вспомнить о нефти, задуматься над тем, как будут выглядеть позиции России на мировом рынке в том случае, если многократно увеличившиеся объемы добычи сланцевой нефти будут подкреплены традиционной добычей на месторождениях Венесуэлы.
Легкая сланцевая нефть в комплекте с тяжелой нефтью Венесуэлы – такое предложение окажется максимально привлекательным для НПЗ любой страны, а ответить чем-то схожим Россия сможет только в том случае, если начнется масштабная промышленная добыча нефти сорта Artic Light – нефти шельфов наших арктических морей.
Но себестоимость добычи Arctic Light при уровне технологии, достигнутом нашими нефтяниками, не дает никаких шансов на конкуренцию с потенциально возможным предложением со стороны Штатов. Вот и думайте, так ли случайно на аэродромах Венесуэлы время от времени появляются стратегические бомбардировщики ВКС России.
Китай – мировой лидер импорта нефти
Обычно на этом анализ вокруг санкций против Венесуэлы и заканчивается, но мы этого делать не будем, поскольку мы ведь не забудем о том, что крупнейшим импортером нефти на этой планете вот уже несколько лет является Китай.
Рассуждать о мировом рынке нефти и не вспомнить про рынок Китая – грешно, а во время поста – грешно вдвойне. Китай не только «мировая мастерская», Китай – это страна, положившая много сил на повышение уровня жизни своего населения. Уровень вырос, и вырос значительно, а в наше время это означает, в числе прочего, еще и автомобилизацию страны.
Это у нас в 30-е годы прошлого века «Комсомолец – на самолет!», а в Китае XXI века – «Китаец – в собственный автомобиль!».
Ну, а китайцев, как известно, в Китае много, китайской нефти для всех не хватает, потому объем импорта черного золота тут растет, как на дрожжах. Роснефть и другие наши нефтяные компании эту тенденцию уловили во-время, уверенно ухватив шанс на диверсификацию экспорта: Европа Европой, а нас и в Китае могут неплохо кормить.
Сейчас модно и современно говорить про «Силу Сибири», но не менее, а значительно более важное событие произошло в январе 2018 года, когда в эксплуатацию была принята вторая очередь магистрального нефтепровода Восточная Сибирь – Тихий океан (ВСТО). Этот МГП мгновенно смел с первого места по объему поставок нефти в Китай Саудовскую Аравию – никакой танкер не может быть дешевле трубопроводных поставок.
В 2018 году поставки российской нефти в Китай выросли вдвое, и саудиты могли только платочками нам вслед махать, испытывая при этом, само собой, самые светлые и добрые чувства по отношению к России. Ничего личного, только бизнес, но ведь обидно, да?
Еще один нюанс: нашу нефть в Китае приобретают не столько государственные компании, сколько независимые НПЗ, и именно это, а не наши межгосударственные отношения стали причиной того, что ВСТО работает, наращивая мощность, стали причиной того, что и железнодорожные поставки в дальневосточные порты не прекращены – российские компании везут нефть и таким способом, перегружая ее в танкеры и не только везут ее в Китай, но и стараются перекрыть весь регион Юго-Восточной Азии.
В 2019 году поставки российской нефти в Китай выросли еще на 9%, достигнув объема 77,6 млн тонн. Но по итогам года на первом месте по поставкам в Китай оказалась … Саудовская Аравия. 83,3 млн тонн, на 50% больше, чем за год до этого. Фокус? Кажется, что нет. Китай был основным покупателем нефти Венесуэлы и Ирана, которые именно в 2019 году попали под шквал американских санкций.
Да, конечно, из-за американо-китайской экономической войны поставки американской нефти в Китай в 2019 году тоже прекратились, но так ли грустили эти самые Штаты? «Минус» Иран, «минус» Венесуэла, «минус» сами США – итого Китай не смог приобрести 20 млн тонн нефти. И всю эту нишу рынка сумела заполнить Саудовская Аравия, ее Saudi Aramco.
Почему-то об этих событиях при анализе краха соглашения ОПЕК+ не вспоминают, хотя речь ведь идет о крупнейшем сегменте мирового рынка нефти, крупнейшем импортере этого товара. Напрасно…
***
Источник.
.
