Мечты и объективность (русское первенство)

https://ic.pics.livejournal.com/ss69100/44650003/2244931/2244931_300.jpgКак писатель-фантаст я, быть может, лучше многих представляю себе, что такое умозрительные миры, которые существуют только в фантазии человека и нигде, кроме этой фантазии.

Но, как реалист, я понимаю, что между умозрительными мирами и материальным миром – пропасть. Пастораль можно придумать, вообразить, нарисовать. Но её нельзя воплотить в реальности. В голове – можно. Вокруг себя – нет. Почему? Давайте вместе разбираться…

Вот мы с вами нарисовали картинку уютного домика, в котором хотели бы жить. Жарко пылает камин, к уютному креслу прилагается плед, красивая мебель сулит покой и тихое вегетарианское блаженство. В нашем нарисованном домике нет места насилию, злобе, ненависти – здесь всё мило и пасторально. Так работает наше воображение.

Теперь попробуем перенести рисунок в реальность. В ту, в которой мы живём. И первый вопрос, который задаст реалист, увидев вас у камина в кресле под пледом с бокалом дорогого вина:

- А почему, братец, этот домик у тебя до сих пор никто не отобрал?

Вариантов ответа может быть несколько.

Или домик в реальности так плох и беден, что на него никто не позарился. В таком ответе заключён и приговор уютной пасторали, который не требуется разъяснять: нищета и комфорт несовместимы.

Или домик хорошо охраняется? Но тогда пасторальная картинка сердечного умиления тут же пропадает, а вместо неё мы видим отнюдь не милую картину жестокого боя. Вышки по углам, на вышках пулемётчики, режут огнём. Домик уюта защищён – но это уже не мирный домик, а крепость на войне. И снова никакой пасторали…

Или, может быть, уютный домик ваш пока никто из хищных рвачей не нашёл – так хорошо он спрятан на местности? Бывает и такое. Но здесь ведь встаёт другой вопрос: а что будет, когда найдут? Или руки у них дойдут, наконец, и с вами разобраться – когда они с другими разбираться закончат?

+++

В мире фантастическом, выдуманном – может быть какая угодно благодать. И комфортно, и тихо, и мило, и мирно, и при этом не бедно, и т.п. В мире реальном – так, чтобы все слагаемые пасторали были одновременно – не бывает.

Или вы защищаете дом: но это не мир, а кровавый бой. Или вас пожирают вместе со всем имуществом по принципу «было ваше – стало наше». И что с того, если вам это не нравится?

Домик в реальности должен быть или очень плохим – или очень хорошо защищённым. А так, чтобы быть и хорошим, уютным, и при этом в обстановке пасторального миролюбия – в это верят только полоумные либералы-западники. Да и то: не столько верят, сколько дуракам рассказывают, что верят. Сами-то они хапуги первостатейные, в любой карман при первой же возможности первыми руку и сунут!

+++

Говоря шире, человеческая цивилизация – это совокупность мега-проектов, одни из которых оказались неудачными. Они – как пасторали больной фантазии – вообще не смогли начать действовать так, как от них ждали. Другие – удачными на первых порах с последующей катастрофой. И, наконец, третьи – приложимые к реальности, совместимые с реальностью, технологии прогресса.

Чтобы понять эту (я понимаю, что очень сложную для усвоения) истину, приведу аналогию. Все конструкции летательных аппаратов созданы были в надежде, что они полетят. При этом они делятся на три категории:

1). Те, которые вообще не взлетели
2). Те, которые взлетели, набрали и высоту и скорость, но в итоге взорвались или загорелись, не сумели приземлиться.
3). Те, которые оказались долгосрочно-эффективными.

В истории человечества всё обстоит точно так же.

Есть огромное количество общественных устройств, оказавшихся тупиковыми. Они разбросаны на широчайшем пространстве Азии, Африки, доколумбовой Америки и т.п. Речь идёт о циклических, замкнутых формах цивилизации, движущихся по кругу и неспособных к развитию.

На их фоне западноевропейская модель, на пике которой находится англосаксонская – кажется весьма и весьма прогрессивной. Это тот летательный аппарат, который сумел оторваться от земли, набрать большую скорость и высоту. На старте англосаксонская модель показала максимальные возможности наращивания силы и знаний объединившихся в ней людей.

Но у этого летательного аппарата, уверенно набирающего высоту – нет механизма приземления. В сущности, западноевропейская (католико-протестантская, схизматическая) модель цивилизации – пизанская башня, крен которой нарастает параллельно её росту. Малозначительные и незаметные на первых этажах отклонения – к верхним этажам набирают критический угол падения.

В этой модели развитие сил в возможностей человека приводит в итоге этого же человека к самоотрицанию. Англосаксонская модель накапливает в себе токсины суицидальности. Человек в ней обретает колоссальную силу – только для того, чтобы, уничтожая себе подобных, в итоге самоуничтожится.

Этот путь очевиден всем, знающим историю Запада – от Кромвеля до Гитлера, от зверства английских «огораживаний» и «кровавого законодательства против бедных» у Тюдоров – до современных форм геноцидного либерализма.

Человек в англосаксонской модели со времён Роджера Бэкона, не говоря уж о Френсисе, накапливает «знание-силу» не для того, чтобы сделать жизнь лучше, а для того, чтобы используя силу – отомстить врагу, уничтожить конкурента. Это чисто-английский менталитет, комплекс «забитого подростка» или «замученного дедовщиной призывника», который затаил в душе жажду мести, копит оружие, переполненный вожделением отомстить обидчикам его слабости.

История древней и средневековой Англии очень трагична. Это холодные и ревматические выселки Европы, куда сильные племена загнали жить слабых, в болото, в туман, в неудобные земли. Англичан постоянно кто-то завоёвывал, и завоеватели (саксы, потом норманны) очень жестоко и заносчиво обращались с порабощённым населением.

Сами особенности английского языка с изобилием шипящих звуков – это язык цинги, это язык беззубых людей. В мокром холоде вечной осени английского климата, в условиях неизбежного авитаминоза, зубы выпадали даже у молодых.

Веками обиженные англосаксы копили в себе жажду мести, реванша. Начиная с Роджера и продолжая Френсисом Бэконами, они нащупали науку, как оружие убийства, как «знание-силу». Вцепившись в прогресс бульдожьей хваткой, англосаксы постоянно наращивали техническую мощь своей цивилизации – но вместе с техникой лелеяли и собственную ненависть к человечеству.

В итоге и возникла англосаксонская модель прогресса, скоростная, впечатляющая, но не сулящая человечеству ничего хорошего.

В ней победитель не вытягивает отстающего, не помогает ему – а наоборот, добивает. Упал – сдохни. Отсюда вытекают типологически очень близкие модели уклада: рыночная конкуренция, колониализм, фашизм, современный «сократительный» глобализм. Отличия между Кромвелем и Гитлером – лишь внешние, вкусовые, декоративные. Железный кулак меняет цвет перчатки, но остаётся всё тем же католико-протестантским железным кулаком.

Этому миру противостоит мир застойной отсталости, средневекового халифата, упорно настаивающий на своей «духовности». Да, мы нищие и малограмотные, говорят халифатисты, но мы «духовные». А вы, конечно, богатые и технически развитые, но «бездуховные». Поскольку это противопоставление длится не первый десяток лет и изрекается миллионами людей – оно не могло возникнуть на пустом месте.

Это спор между конструктором, создавший нелетающий аэроплан, и конструктором, чей аэроплан сгорает в воздухе. Тот, который создал нелетающую машину, настаивает, что она безопаснее и устойчивее, и это лежит в основе мифа о какой-то особой «духовности» застойных, средневековых по укладу обществ. А тот, который создал машину летающую – настаивает, что она всё же летает, и лучше, взлетев, сгореть, чем никогда от земли не оторваться.

Что мы можем выделить в сухом остатке? Безусловно, средневековые халифаты и султанаты, при всей их уродливости и примитивности, умственно-технической отсталости – обеспечивают замкнутый цикл воспроизводства. В них нет суицидальности Запада. В них рождается много детей, и физически-здоровых, биологически-полноценных детей.

Но плата за выживание в халифате – полный отказ от прогресса, от умственного развития. Отсутствие суицидальных настроений в таком обществе – следствие тупости его жителей. Они очень мало думают, и потому додуматься, как убить себя, а заодно и всё человечество – не в состоянии.

Блеск и величие Запада в наши дни совершенно очевидно оборачивается его ВЫМИРАНИЕМ. Умственная деятельность привела человека к идее самоотрицания. Они думают, что избавились от религии – на самом же деле они избавились от смысла жизни и поиска абсолютной истины.

Они думают, что стали светским обществом, а стали обществом, разучившимся разделять добро и зло.

Должен озвучить очевидное: самоубийство – оно и есть самоубийство, произведено ли первобытным способом, или же человек застрелился из лазерного супербластера. Очень может быть, что лазерный супербластер потребовал великого развития науки – но ведь в итоге стал орудием самоубийства!
+++

Единственный проход между Сциллой и Харибдой, между безысходной тупостью цикличного тупика архаики и гниющим декадансом бездуховного прогресса – русская цивилизация, православный социализм.

Все дефекты и ошибки, сыгравшие роковую роль в судьбе СССР – не могут закрыть того факта, что СССР – единственная, известная истории, форма прогресса без ненависти. То есть наука и техника развиваются – а ненависть и взаимоистребление нет.

Это узкий путь, по которому пришлось идти методом канатоходцев. В итоге мы и упали. Но – хоть ходить по канату и трудно, нужно понимать:

- Чуть направо наклон – и попадаешь в пространство беспросветной застойной тупости «традиционного общества», в неизменный, и гордящийся своей неизменностью халифат.

- Чуть налево наклон – и попадаешь в суицидальный декаданс, вершиной мысли которого является чёрная пустота, небытие, как высшая форма бытия[1].

Или мы выживаем, как биологические объекты, убивая мысль – или мысль, развиваясь, убивает нас, как биологические объекты.

Советский путь, памятный нам с детства – единственный путь, который может гармонизировать прогресс мысли с выживанием человечества.

Русская наука всегда была не только развитой, но и мирной. Отравляющие газы придумали на Западе – но противогаз в России.

Атомную бомбу – на Западе, но мирный атом АЭС и атомные ледоколы – в России.

Первый танк придумали на Западе, но первый трактор – в России. Нарезные ружья придумали в Англии, а вот обезболивание при операциях, спасая раненых этими штуцерами – впервые применил русский врач Пирогов.

Торпеды придумали на Западе – а вот минные заграждения в России: торпеда атакует, а мина, если не атакуешь – безвредна.

+++

Из множества цветов, которые посадило человечество на грядку цивилизации – одни не прижились, другие – прижились, но выросли в ядовитый плющ. И только один цветок, русско-советский, православно-социалистический, и жизнестоек, и при этом не ядовит.

Такова объективная оценка – независимо от того, нравится она кому или не нравится. Ведь уже всем думающим людям очевидно: автомобиль Запада набирает чудовищную скорость – чтобы на этой скорости въехать в бетонное заграждение. И чем выше скорость прогресса – тем страшнее катастрофа крушения.

Западная философия и психология ненавидят человека, жизнь, ненавидят деторождение, беременность рассматривают как опасное заболевание, от которого ищут средства защиты, предохранения. Западная философия и психология оказались, наоборот, патологически-толерантны к наркомании и содомии, психопатиям и извращениям (в их понимании ставшими свободой и самовыражением личности).

А итогом величайших усилий величайших гениев, от Бэконов и Шекспира до Эйнштейна и Планка – стала угроза тотального уничтожения человечества в ядерном, химическом, бактериологическом апокалипсисе. Плюс к тому – итогом стало озверение и оскотинивание человека. Неужели Бэконы и Шекспир мечтали о таком итоге своих титанических усилий?!

Запад развивался, и развивался быстро. В чём-то быстрее России и СССР. Но развитие его было перекошенным, как флюс. Очень быстро росла сила человека, но не рос сам человек, оставаясь пещерным, по сути, с первобытными желаниями и мотивациями. В руки питекантропа Запад вкладывал всё более и более совершенные инструменты, орудия – безмерно увеличив и силу, и дальность удара первобытной дубиной.

Но для чего использует чудо-орудия дикарь? Он им будет очень рад, и нет сомнений, что, ощутив их силу, приложит все старания, чтобы побыстрее освоить их. Однако его цель – не осчастливить, а уничтожить все другие племена. Плюс обидчиков в собственном племени.

А обидчивость растёт вместе с силой. Чем мощнее дубина в руке дикаря – тем обидчивее и мстительнее он становится. К тому же подозрительнее и безответственнее…

+++

Можно совсем не развиваться. Можно развиваться перекошено – понимая, что нарастающий перекос, несоответствие рано или поздно разорвёт конструкцию, а может – и приведёт к взрыву, сгоранию.

Развиваться без перекосов – умели только мы.

И я говорю так не потому, что всякий кулик своё болото хвалит, а я русский.

Я открыт возражениям: если я не прав – попробуйте аргументированно возразить! Выслушаю любого!

Попробуйте доказать, что постоянно растущая наркомания, содомия, безумие и гиперагрессия Запада – полезны для человеческой цивилизации, ведут её к доброму и светлому! Если у вас получится доказать, что «чайлдфри» – не путь к вымиранию нации, то я публично признаю свою неправоту.

Но я очень тщательно проверял данные, прежде чем сделать выводы. Желаю и вам такой же тщательности!

Дерзайте, опровергайте! Если сможете…

[1] Малевич написал свой «Чёрный квадрат» для выставки, на котором картина должна была висеть в «красном углу» помещения, где традиционно вешают иконы.

«Вот ваша икона» – открытым текстом сказал художник своим «прогрессивным», как паралич, современникам – «Вот чему мы молитесь: квадрат чёрной пустоты».