Боливия и контрреволюция: как свергли Эво
https://pbs.twimg.com/media/EJjkL5xXsAAlN6V?format=jpg&
Олег Камалов сделал перевод интересной аргентинской статьи на тему переворота в Боливии.
Автор блога, он же переводчик не всегда разделяет взгляды авторов переводимых текстов во всех вопросах.
В частности, авторы текста ниже, судя по всему, настроены не слишком радикально и не видят основной проблемы в том, что боливийская буржуазия никогда и не переставала существовать. Тем не менее их видение и приводимые факты могут быть интересны для понимания ситуации в Боливии.
Читателям стоит также обратить внимание на то, что статья написана сразу после переворота и не отражает событий последующих дней.
Боливия и контрреволюция: как свергли Эво
Авторы: Пабло Стефанони, Фернандо Молина ("Anfibia", Аргентина)
Перевод: Олег Камалов
http://revistaanfibia.com/ensayo/como-derrocaron-a-evo/
Правление Эво Моралеса было направленной против элит политической революцией. Никто не ожидал о нынешней ситуации с контрреволюционным движением. Ее видимый лидер – Луис Фернандо Камачо, сорокалетний предприниматель, не баллотировавшийся на выборах и прибывший в дворец Кемадо [дословно «Горелый дворец» - название резиденции президента страны дало сожжение во время одной из гражданских войн; здесь и далее курсивом в квадратных скобках примечания переводчика] с библией и в окружении полицейских. Праздновавшие свержение президента на улицах Ла-Паса сжигали випхалы [многоцветный индейский флаг, с 2009 г. являющийся одним из официальных символов Боливии] и кричали «прогоним коммунизм».
Начнем с конца (или конца главы) этой истории: в воскресенье [10 ноября 2019 г.] поздним вечером лидер из Санта-Круса Луис Фернандо Камачо проехал по улицам Ла-Паса в открытой полицейской машине, сопровождаемый мятежными полицейскими, в то время как его приветствовали слои населения, оппозиционные Эво Моралесу. Так выглядела гражданско-полицейская контрреволюция, которая лишила власти боливийского президента. Моралес укрылся от угроз реваншистов на малой родине, в известном [легальном в современной Боливии] выращиванием коки регионе Эль-Чапаре, где начинал политическую деятельность. Так повернулась – во всяком случае, на время – его политическая карьера. Таким образом, то, что начиналось как движение, требовавшее второго тура президентских выборов после спорных итогов выборов 20 октября, закончилось «советом» главы вооруженных сил президенту – подать в отставку.
Восстания против Эво Моралеса не ожидал никто. Но в течение трех недель, оппозиция мобилизовалась с большим успехом, чем сторонники президента, на протяжении 14 лет у власти терявшие способность к мобилизации сторонников, когда государство замещало социальные движения как источник власти и бюрократизировало поддержку «процессу перемен». За несколько часов правительство, бывшее самым сильным в истории Боливии с начала прошлого века, оказалось разрушено, многие из его руководителей укрылись в иностранных посольствах. Министры сложили полномочия, осудив сожжение своих домов, в то время как оппозиционеры называли гибель трех человек в столкновениях активистов причиной возмущение против того, что они называли «диктатурой». В итоге, Эво Моралес и [вице-президент] Альваро гарсия Линера ушли в отставку и осудили происходящий государственный переворот.
«Осуждаю перед всем миром и боливийским народом заявление офицера полиции о том, что он получил приказ о моем незаконном задержании. Также осуждаю вооруженные группы, захватившие мой дом. Мятежники разрушают правовое государство» – Эво Моралес, 11 ноября.
Движение к социализму (МАС), образованное в 1990-е годы, всегда было в первую очередь крестьянской партией (в большей степени, чем индейской) и во многом передало свой характер правительству Эво Моралеса. Его поддержка в городах всегда была условной – в 2005 г. из-за запроса на нового «коренного» лидера в условиях глубокого кризиса, а затем из-за экономических успехов. Однако попытки Моралеса задержаться у власти, в совокупности с давними расистскими настроениями и чувством отстраненности от власти, побудили средние городские слои выйти на улицы против Моралеса. Говоря объективно, «процесс перемен» не был направлен в пользу традиционных средних классов и белого населения и, напротив, лишил их власти. Моралес произвел политическую революцию против элит, но заменил старые политические элиты новыми, более плебейскими и коренными. Это также уничтожило образовательный и символический капитал «бюрократического класса», существовавший до МАС. Тем временем, победы на выборах с результатом более 60 % позволили МАС монополизировать государственную власть [только если под ней понимать лишь центральные органы – самоуправление на уровне департаментов и муниципалитетов частично осталось под контролем оппозиции].
Моралесу, как казалось, удалось закрепить победу политики над техникой. Если неолибералы верил в право «наиболее способных» навязать свою политику остальным, то сторонники «процесса перемен» – в право народа Боливии навязать свою политику «наиболее способным». В своих действиях они обращались к политике (эгалитаризм) и распределению должностей среди представителей социальных движений вместо специалистов (элитизм). По этой причине не заместили бюрократическим образом должности, оставшиеся вакантными после ухода неолиберальной бюрократии. Также они систематически обходили университеты с их культурным капиталом, который считали не стоящим внимания. Это раздражало средние слои, особенно профессионалов и преподавателей, ждавших максимального социально-экономического признания своих знаний и умений.
Наконец, МАС было всё более этатистским. Этатистский подход правительства к проблемам и потребностям страны приводил его к игнорированию (а зачастую. и противостоянию) мелких частных предприятий. По этой причине существовали разногласия между «процессом перемен» и предпринимателями, за исключением выходцев из коренных народов и корпораций (те и другие выигрывали от политических аспектов перемен, раздражавших «средний класс»). Очевидно, что существовало негласное соглашение о сосуществовании между «процессом перемен» и крупным капиталом, но его основа была политической, а не экономической.
https://ic.pics.livejournal.com/comprosvet/10527333/253432/253432_800.jpg
С другой стороны, многие меры Моралеса изменили баланс между этническими группами не в пользу белых: хотя не была проведена аграрная реформа, потребности бедных удовлетворили распределением государственной земли; социальная политика и строительство инфраструктуры были перенаправлены в интересах деревенских и провинциальных масс. Образовательная политика правительства повысила статус индейцев и метисов, изменив оценку их истории и культуры – в то же время правительство сделало очень мало для повышения общего уровня образования [крайне спорный тезис с учетом произошедшей именно в эти годы ликвидации неграмотности] и, таким образом, для того, чтобы ликвидировать белую монополию на высококачественное образование, оставшееся частным. Элиты прошлой эпохи потеряли государственные посты, лишились символического статуса и влияния на власть. Подводя итог: гольф-клуб потерял всякую роль как место воспроизводства власти и статуса.
Многочисленные опросы показывали недоверие средних слоев к президенту. И не из-за самой политики, которую одобряли, но из-за продолжительности правления окружения Эво. Этот вопрос был важным для средних слоев, однако Моралес настойчиво стремился к переизбранию, делая его решение невозможным. Это подтолкнуло средние слои к антиправительственному выступлению. На всё это наложилось сохранение деспотичных отношений на низовом уровне боливийского государственного аппарата во время «процесса перемен». Использование госслужащих в избирательных кампаниях и в целом партийная политика МАС ослабляли идеологический плюрализм на всех уровнях аппарата вплоть до низовых.
Боливия – страна, почти наследственно не склонная к переизбранию: даже Виктору Пасу Эстенссоро, вождю революции 1952 года, не удалось занимать президентский пост два срока подряд. Эта тенденция отражает как низовые республиканские настроения, так и необходимость более частой смены политических постов. Когда кто-то не уходит – прекращается доступ для рассчитывающих занять его пост. Все массовые партии, приходящие к власти, имеют ту проблему, что их активистов больше, чем постов, которые надо распределить. Государство слабо, но является одним из немногих социальных лифтов.
Боливия также прекрасно иллюстрирует логику эквивалентностей Лаклау: когда ситуация выходит из-под контроля и государство ослаблено, все предъявляют ему свои запросы и недовольство, неизбежное в бедной стране. Так было и на этот раз. Бунты полиции показали старую вражду рядовых к высшему командованию из-за экономического неравенства и злоупотребления властью: такое происходило в 2003 году [еще до прихода МАС к власти], в 2012 г. и на прошлой неделе. [Департамент] Потоси на протяжении нескольких лет сталкивался с Эво из-за ощущения, что его богатства – на этот раз литий – как и ранее с колониальных времен, распределяются за пределами региона и он остается бедным. В итоге Потоси присоединился к восстанию. То же произошло с диссидентским крылом всех социальных движений (кокалерос, «красных пончо» [крестьян аймара], шахтеров, транспортных рабочих). На это наложилась корпоративная культура, которой интересы региона или сектора экономики были важнее более общих: это сделало возможным неожиданные союзы. Так стали союзниками Потоси и Санта-Крус – это было невозможным во время кризиса 2008 года [сепаратистских вытспулений в Санта-Крусе], когда Потоси был оплотом «эвистов».
Полицейские Объединенного южного отдела полиции Кочабамбы, срезающие с униформы випхалу, символ андских народов
После нескольких лет, в течение которых свое бессилие в политике и избирательном процессе проявили традиционные оппозиционные лидеры из числа старых политиков – Туто Кирога, Самуэль Дория Медина и тот же Карлом Меса, появился новый «харизматичный лидер» – Фернандо Камачо. Еще несколько лет назад он был неизвестен за пределами Санта-Круса, в котором занял пустующее место в руководстве оппозиции, разгромленной Эво в 2008 году. На новом этапе радикализации молодежи «мачо Камачо», сорокалетний предприниматель, стал лидером Гражданского комитета региона, объединившего подл руководством предпринимателей силы защитников интересов региона [скорее уж традиционной олигархии региона]. Позднее, в противовес слабости традиционной оппозиции, Камачо запомнился смесью религиозности и «наличия яиц» для противостояния «диктатору». Вначале он написал заявление об отставке, «чтобы Эво его подписал», затем отправился с этим заявлением в Ла-Пас, где его не пропустили выступления сторонников правительства. Однако уже в воскресенье он вошел в покинутый дворец Кемадо – старом дворце власти, ныне переехавшей в [расположенную рядом] Каса-Гранде-дель-Пуэбло с библией и тем самым заявлением. Здесь он склонился в молитве, «чтобы Бог вернулся во дворец».
Камачо заключил договоры с диссидентами из числа «красных пончо», фотографировался с деревенскими жителями и производителями коки, настроенными против Эво и клялся в том, что он не расист, отстранившись от репутации Санта-Крус как белого сепаратистского города (как говорила одна победительница конкурса красоты, «мы в Санта-Крусе белые и владеем английским»). В рамках той же удачной стратегии Камачо заключил союз с Марко Пумари, председателем Гражданского комитета Потоси, сыном шахтера, возглавляющим в своем регионе борьбу против «безразличия эво». Так, новый лидер стал главным организатором гражданско-полицейского восстания. Он полностью затмил бывшего президента Карлоса Месу, занявшего второе место на выборах 20 октября, который по мере ускорения событий также радикализовался без достаточной убежденности и без шансов быть принятым в клуб радикальных консерваторов [можно сказать прямее: ультраправых], считающих его «вялым».
Рене Савалета [боливийский мыслитель социал-демократического толка, ныне покойный] называл Боливию Францией Южной Америки: здесь политика предстает в классическом виде, через революции и контрреволюции. Последние десять лет стабильности поставили мысль Савалеты под сомнение. В 2008 г. Моралес победил в противостоянии со старыми неолиберальными и регионалистскими элитами, которые противостояли его приходу к власти, и начал свой цикл гегемонии: это было десятилетие экономического роста, веры народа в будущее, массового одобрения политики правительства, больших вложений во внутренний рынок за счет дополнительных доходов в эпоху высоких цен на продукты экспорта, и улучшений в социальной сфере.
Но мятеж, связанный с консервативным и контрреволюционным движением, повторился. В отличие от Гонсало Санчеса де Лосады в 2003 году, Эво Моралес не вывел на улицы армию. Он мобилизовал сторонников МАС (в том числе вооруженных дубинками и взрывчаткой), в то время как социальных сетях и СМИ распространился образ «орд МАС», которые уже не называли крестьянами или индейцами. Сообщение Организации американских государств о результатах выборов, предупреждавшее о нарушениях, подорвало уверенность в себе сторонников правительства: оно потеряло одновременно улицы и социальные сети. участие ОАГ, которое могло успокоить ситуацию, было отвергнуто оппозицией, которая рассматривала [генерального секретаря ОАГ] Луиса Альмагро как союзника Моралеса, поскольку тот не выступил против его выдвижения на новый срок. В конечном счете, ОАГ высказалась «против любого неконституционного выхода из ситуации» [что оказалось чистым лицемерием, с учетом позднейшего признания Аньес и фактической поддержки военного мятежа].
Одна из причин восстаний – каудильизм [вождизм], то есть отсутствие консолидированных политических институтов. Нет другой логики, кроме немедленного выигрыша и «нулевой суммы»: выигрывают или проигрывают всё, но никогда не думают о будущем, складывающееся из частичных побед или поражений [действия МАС, как и других латиноамериканских левых сил у власти, можно осудить скорее за противоположное - попытку "рубить хвост по частям", не нанося решающее поражение буржуазии]. Эво Моралес не превзошел эту культуру и поэтому пытался сохранить за собой пост, но в той же культуре осталась и оппозиция, выдвинувшего своего вождя правого толка, Камачо. Мы не знаем, какое будущее его ждет, но он уже выполнил свою «историческую миссию»: города покончили с единственным в истории страны крестьянским правительством. Не случайно те, кто сверг Моралеса, жгли випхалу, флаг коренных народов, ставший вторым национальным флагом при правительстве МАС. Кроме того участники уличных выступлений с библией и изображениями Христа покончили с властью левых националистов, повторяя «прогоним коммунизм».
Боливия – страна не только восстаний, но и переучреждений (refundaciones). Только идея «переучреждения» позволяет объединить политические силы, которые требуют разрешения противоречий через восстания и лишение проигравших социального и политического влияния. С другой стороны, «переучреждение» и «творческое разрушение» политических и государственных институтов позволяет осуществлять мобилизацию обещаний и раздел должностей для тех, кто берет власть. Но парадокс заключается в том, что страна с каждым «переучреждением» меняется мало, особенно в плане политической культуры.
Сейчас маятник на стороне консерваторов, нам предстоит увидеть, сможет ли разделенная оппозиция Эво Моралесу создать новый блок власти. Но этнические и социальные раны от свержения Эво сохранятся долго.
https://comprosvet.livejournal.com/1197191.html – цинк
Олег Камалов сделал перевод интересной аргентинской статьи на тему переворота в Боливии.
Автор блога, он же переводчик не всегда разделяет взгляды авторов переводимых текстов во всех вопросах.
В частности, авторы текста ниже, судя по всему, настроены не слишком радикально и не видят основной проблемы в том, что боливийская буржуазия никогда и не переставала существовать. Тем не менее их видение и приводимые факты могут быть интересны для понимания ситуации в Боливии.
Читателям стоит также обратить внимание на то, что статья написана сразу после переворота и не отражает событий последующих дней.
Боливия и контрреволюция: как свергли Эво
Авторы: Пабло Стефанони, Фернандо Молина ("Anfibia", Аргентина)
Перевод: Олег Камалов
http://revistaanfibia.com/ensayo/como-derrocaron-a-evo/
Правление Эво Моралеса было направленной против элит политической революцией. Никто не ожидал о нынешней ситуации с контрреволюционным движением. Ее видимый лидер – Луис Фернандо Камачо, сорокалетний предприниматель, не баллотировавшийся на выборах и прибывший в дворец Кемадо [дословно «Горелый дворец» - название резиденции президента страны дало сожжение во время одной из гражданских войн; здесь и далее курсивом в квадратных скобках примечания переводчика] с библией и в окружении полицейских. Праздновавшие свержение президента на улицах Ла-Паса сжигали випхалы [многоцветный индейский флаг, с 2009 г. являющийся одним из официальных символов Боливии] и кричали «прогоним коммунизм».
Начнем с конца (или конца главы) этой истории: в воскресенье [10 ноября 2019 г.] поздним вечером лидер из Санта-Круса Луис Фернандо Камачо проехал по улицам Ла-Паса в открытой полицейской машине, сопровождаемый мятежными полицейскими, в то время как его приветствовали слои населения, оппозиционные Эво Моралесу. Так выглядела гражданско-полицейская контрреволюция, которая лишила власти боливийского президента. Моралес укрылся от угроз реваншистов на малой родине, в известном [легальном в современной Боливии] выращиванием коки регионе Эль-Чапаре, где начинал политическую деятельность. Так повернулась – во всяком случае, на время – его политическая карьера. Таким образом, то, что начиналось как движение, требовавшее второго тура президентских выборов после спорных итогов выборов 20 октября, закончилось «советом» главы вооруженных сил президенту – подать в отставку.
Восстания против Эво Моралеса не ожидал никто. Но в течение трех недель, оппозиция мобилизовалась с большим успехом, чем сторонники президента, на протяжении 14 лет у власти терявшие способность к мобилизации сторонников, когда государство замещало социальные движения как источник власти и бюрократизировало поддержку «процессу перемен». За несколько часов правительство, бывшее самым сильным в истории Боливии с начала прошлого века, оказалось разрушено, многие из его руководителей укрылись в иностранных посольствах. Министры сложили полномочия, осудив сожжение своих домов, в то время как оппозиционеры называли гибель трех человек в столкновениях активистов причиной возмущение против того, что они называли «диктатурой». В итоге, Эво Моралес и [вице-президент] Альваро гарсия Линера ушли в отставку и осудили происходящий государственный переворот.
«Осуждаю перед всем миром и боливийским народом заявление офицера полиции о том, что он получил приказ о моем незаконном задержании. Также осуждаю вооруженные группы, захватившие мой дом. Мятежники разрушают правовое государство» – Эво Моралес, 11 ноября.
Движение к социализму (МАС), образованное в 1990-е годы, всегда было в первую очередь крестьянской партией (в большей степени, чем индейской) и во многом передало свой характер правительству Эво Моралеса. Его поддержка в городах всегда была условной – в 2005 г. из-за запроса на нового «коренного» лидера в условиях глубокого кризиса, а затем из-за экономических успехов. Однако попытки Моралеса задержаться у власти, в совокупности с давними расистскими настроениями и чувством отстраненности от власти, побудили средние городские слои выйти на улицы против Моралеса. Говоря объективно, «процесс перемен» не был направлен в пользу традиционных средних классов и белого населения и, напротив, лишил их власти. Моралес произвел политическую революцию против элит, но заменил старые политические элиты новыми, более плебейскими и коренными. Это также уничтожило образовательный и символический капитал «бюрократического класса», существовавший до МАС. Тем временем, победы на выборах с результатом более 60 % позволили МАС монополизировать государственную власть [только если под ней понимать лишь центральные органы – самоуправление на уровне департаментов и муниципалитетов частично осталось под контролем оппозиции].
Моралесу, как казалось, удалось закрепить победу политики над техникой. Если неолибералы верил в право «наиболее способных» навязать свою политику остальным, то сторонники «процесса перемен» – в право народа Боливии навязать свою политику «наиболее способным». В своих действиях они обращались к политике (эгалитаризм) и распределению должностей среди представителей социальных движений вместо специалистов (элитизм). По этой причине не заместили бюрократическим образом должности, оставшиеся вакантными после ухода неолиберальной бюрократии. Также они систематически обходили университеты с их культурным капиталом, который считали не стоящим внимания. Это раздражало средние слои, особенно профессионалов и преподавателей, ждавших максимального социально-экономического признания своих знаний и умений.
Наконец, МАС было всё более этатистским. Этатистский подход правительства к проблемам и потребностям страны приводил его к игнорированию (а зачастую. и противостоянию) мелких частных предприятий. По этой причине существовали разногласия между «процессом перемен» и предпринимателями, за исключением выходцев из коренных народов и корпораций (те и другие выигрывали от политических аспектов перемен, раздражавших «средний класс»). Очевидно, что существовало негласное соглашение о сосуществовании между «процессом перемен» и крупным капиталом, но его основа была политической, а не экономической.
https://ic.pics.livejournal.com/comprosvet/10527333/253432/253432_800.jpg
С другой стороны, многие меры Моралеса изменили баланс между этническими группами не в пользу белых: хотя не была проведена аграрная реформа, потребности бедных удовлетворили распределением государственной земли; социальная политика и строительство инфраструктуры были перенаправлены в интересах деревенских и провинциальных масс. Образовательная политика правительства повысила статус индейцев и метисов, изменив оценку их истории и культуры – в то же время правительство сделало очень мало для повышения общего уровня образования [крайне спорный тезис с учетом произошедшей именно в эти годы ликвидации неграмотности] и, таким образом, для того, чтобы ликвидировать белую монополию на высококачественное образование, оставшееся частным. Элиты прошлой эпохи потеряли государственные посты, лишились символического статуса и влияния на власть. Подводя итог: гольф-клуб потерял всякую роль как место воспроизводства власти и статуса.
Многочисленные опросы показывали недоверие средних слоев к президенту. И не из-за самой политики, которую одобряли, но из-за продолжительности правления окружения Эво. Этот вопрос был важным для средних слоев, однако Моралес настойчиво стремился к переизбранию, делая его решение невозможным. Это подтолкнуло средние слои к антиправительственному выступлению. На всё это наложилось сохранение деспотичных отношений на низовом уровне боливийского государственного аппарата во время «процесса перемен». Использование госслужащих в избирательных кампаниях и в целом партийная политика МАС ослабляли идеологический плюрализм на всех уровнях аппарата вплоть до низовых.
Боливия – страна, почти наследственно не склонная к переизбранию: даже Виктору Пасу Эстенссоро, вождю революции 1952 года, не удалось занимать президентский пост два срока подряд. Эта тенденция отражает как низовые республиканские настроения, так и необходимость более частой смены политических постов. Когда кто-то не уходит – прекращается доступ для рассчитывающих занять его пост. Все массовые партии, приходящие к власти, имеют ту проблему, что их активистов больше, чем постов, которые надо распределить. Государство слабо, но является одним из немногих социальных лифтов.
Боливия также прекрасно иллюстрирует логику эквивалентностей Лаклау: когда ситуация выходит из-под контроля и государство ослаблено, все предъявляют ему свои запросы и недовольство, неизбежное в бедной стране. Так было и на этот раз. Бунты полиции показали старую вражду рядовых к высшему командованию из-за экономического неравенства и злоупотребления властью: такое происходило в 2003 году [еще до прихода МАС к власти], в 2012 г. и на прошлой неделе. [Департамент] Потоси на протяжении нескольких лет сталкивался с Эво из-за ощущения, что его богатства – на этот раз литий – как и ранее с колониальных времен, распределяются за пределами региона и он остается бедным. В итоге Потоси присоединился к восстанию. То же произошло с диссидентским крылом всех социальных движений (кокалерос, «красных пончо» [крестьян аймара], шахтеров, транспортных рабочих). На это наложилась корпоративная культура, которой интересы региона или сектора экономики были важнее более общих: это сделало возможным неожиданные союзы. Так стали союзниками Потоси и Санта-Крус – это было невозможным во время кризиса 2008 года [сепаратистских вытспулений в Санта-Крусе], когда Потоси был оплотом «эвистов».
Полицейские Объединенного южного отдела полиции Кочабамбы, срезающие с униформы випхалу, символ андских народов
После нескольких лет, в течение которых свое бессилие в политике и избирательном процессе проявили традиционные оппозиционные лидеры из числа старых политиков – Туто Кирога, Самуэль Дория Медина и тот же Карлом Меса, появился новый «харизматичный лидер» – Фернандо Камачо. Еще несколько лет назад он был неизвестен за пределами Санта-Круса, в котором занял пустующее место в руководстве оппозиции, разгромленной Эво в 2008 году. На новом этапе радикализации молодежи «мачо Камачо», сорокалетний предприниматель, стал лидером Гражданского комитета региона, объединившего подл руководством предпринимателей силы защитников интересов региона [скорее уж традиционной олигархии региона]. Позднее, в противовес слабости традиционной оппозиции, Камачо запомнился смесью религиозности и «наличия яиц» для противостояния «диктатору». Вначале он написал заявление об отставке, «чтобы Эво его подписал», затем отправился с этим заявлением в Ла-Пас, где его не пропустили выступления сторонников правительства. Однако уже в воскресенье он вошел в покинутый дворец Кемадо – старом дворце власти, ныне переехавшей в [расположенную рядом] Каса-Гранде-дель-Пуэбло с библией и тем самым заявлением. Здесь он склонился в молитве, «чтобы Бог вернулся во дворец».
Камачо заключил договоры с диссидентами из числа «красных пончо», фотографировался с деревенскими жителями и производителями коки, настроенными против Эво и клялся в том, что он не расист, отстранившись от репутации Санта-Крус как белого сепаратистского города (как говорила одна победительница конкурса красоты, «мы в Санта-Крусе белые и владеем английским»). В рамках той же удачной стратегии Камачо заключил союз с Марко Пумари, председателем Гражданского комитета Потоси, сыном шахтера, возглавляющим в своем регионе борьбу против «безразличия эво». Так, новый лидер стал главным организатором гражданско-полицейского восстания. Он полностью затмил бывшего президента Карлоса Месу, занявшего второе место на выборах 20 октября, который по мере ускорения событий также радикализовался без достаточной убежденности и без шансов быть принятым в клуб радикальных консерваторов [можно сказать прямее: ультраправых], считающих его «вялым».
Рене Савалета [боливийский мыслитель социал-демократического толка, ныне покойный] называл Боливию Францией Южной Америки: здесь политика предстает в классическом виде, через революции и контрреволюции. Последние десять лет стабильности поставили мысль Савалеты под сомнение. В 2008 г. Моралес победил в противостоянии со старыми неолиберальными и регионалистскими элитами, которые противостояли его приходу к власти, и начал свой цикл гегемонии: это было десятилетие экономического роста, веры народа в будущее, массового одобрения политики правительства, больших вложений во внутренний рынок за счет дополнительных доходов в эпоху высоких цен на продукты экспорта, и улучшений в социальной сфере.
Но мятеж, связанный с консервативным и контрреволюционным движением, повторился. В отличие от Гонсало Санчеса де Лосады в 2003 году, Эво Моралес не вывел на улицы армию. Он мобилизовал сторонников МАС (в том числе вооруженных дубинками и взрывчаткой), в то время как социальных сетях и СМИ распространился образ «орд МАС», которые уже не называли крестьянами или индейцами. Сообщение Организации американских государств о результатах выборов, предупреждавшее о нарушениях, подорвало уверенность в себе сторонников правительства: оно потеряло одновременно улицы и социальные сети. участие ОАГ, которое могло успокоить ситуацию, было отвергнуто оппозицией, которая рассматривала [генерального секретаря ОАГ] Луиса Альмагро как союзника Моралеса, поскольку тот не выступил против его выдвижения на новый срок. В конечном счете, ОАГ высказалась «против любого неконституционного выхода из ситуации» [что оказалось чистым лицемерием, с учетом позднейшего признания Аньес и фактической поддержки военного мятежа].
Одна из причин восстаний – каудильизм [вождизм], то есть отсутствие консолидированных политических институтов. Нет другой логики, кроме немедленного выигрыша и «нулевой суммы»: выигрывают или проигрывают всё, но никогда не думают о будущем, складывающееся из частичных побед или поражений [действия МАС, как и других латиноамериканских левых сил у власти, можно осудить скорее за противоположное - попытку "рубить хвост по частям", не нанося решающее поражение буржуазии]. Эво Моралес не превзошел эту культуру и поэтому пытался сохранить за собой пост, но в той же культуре осталась и оппозиция, выдвинувшего своего вождя правого толка, Камачо. Мы не знаем, какое будущее его ждет, но он уже выполнил свою «историческую миссию»: города покончили с единственным в истории страны крестьянским правительством. Не случайно те, кто сверг Моралеса, жгли випхалу, флаг коренных народов, ставший вторым национальным флагом при правительстве МАС. Кроме того участники уличных выступлений с библией и изображениями Христа покончили с властью левых националистов, повторяя «прогоним коммунизм».
Боливия – страна не только восстаний, но и переучреждений (refundaciones). Только идея «переучреждения» позволяет объединить политические силы, которые требуют разрешения противоречий через восстания и лишение проигравших социального и политического влияния. С другой стороны, «переучреждение» и «творческое разрушение» политических и государственных институтов позволяет осуществлять мобилизацию обещаний и раздел должностей для тех, кто берет власть. Но парадокс заключается в том, что страна с каждым «переучреждением» меняется мало, особенно в плане политической культуры.
Сейчас маятник на стороне консерваторов, нам предстоит увидеть, сможет ли разделенная оппозиция Эво Моралесу создать новый блок власти. Но этнические и социальные раны от свержения Эво сохранятся долго.
https://comprosvet.livejournal.com/1197191.html – цинк
Поделиться: