Миф о польской обороне Брестской крепости
https://istorex.ru/uDrive/file/1078/e1cd047120bc71824cfe48b2c572a45d/karta_brest1.jpg
Документальный разбор расхожего мифа о "польской обороне" Брестской крепости в 1939 году.
Оборона Брестской крепости в 1939 году и свидетельство капрала Яна Самосюка
С сюжетом, который будет обсуждаться в этой статье, русскоязычный читатель впервые познакомился в начале прошлого десятилетия. Белорусский историк Владимир Бешанов, рассказывая о защите польскими войсками Брестской крепости в сентябре 1939 года, писал (Бешанов, 2004: 89-93)[1]:
«Поздним вечером [16 сентября], когда огонь немецкой артиллерии стал менее интенсивным, из крепости через Саперные ворота вышли командование и штаб обороны, маршевые батальоны 34-го и 35-го полков, караульные батальоны, артиллеристы, рота связи, обоз и машины с ранеными. С наступлением ночи дорога на Тересполь была запружена отступавшими польскими частями. Прикрывать отход остались солдаты 82-го маршевого батальона.[…]
В Кобринском укреплении гремел бой. Два связных, посланных к капитану В. Радзишевскому с приказом отходить, не вернулись. Позднее выяснилось, что командир заявил своим подчиненным, что разрешает им отступить, но сам будет сражаться. Солдаты решили остаться на позициях вместе с ним. […] Ночью 17 сентября остатки батальона при одном орудии скрытно покинули позиции на Кобринском укреплении и, преодолев железнодорожное полотно, вновь заняли оборону в форту Сикорского. В течение двух суток немцы занимались очисткой крепости и, считая, что форт пуст, не обращали на него внимания.
19 сентября появился мотоциклетный патруль с парламентерами, предложившими полякам сдаться в связи с бессмысленностью дальнейшего сопротивления. Это предложение не было принято. Германские солдаты блокировали форт, установили несколько гаубиц и с утра 20 сентября начали систематический обстрел укреплений. Однако артиллерийский огонь фугасными снарядами среднего калибра не мог причинить гарнизону особых потерь, а пехота противника не атаковала. Форт находился на хорошо просматриваемой и простреливаемой с высоких валов открытой местности, и генерал Гудериан решил передать эту «занозу» русским.
Вечером 22 сентября после мощного артиллерийского налета в форт попытались ворваться два советских бронеавтомобиля. Первый из них поляки подожгли выстрелом из пушки, второй свалился в ров. Затем в атаку трижды поднималась советская пехота. Каждый раз она несла потери.. 23 сентября "братья по оружию" были заняты приемо-сдачей Бреста и крепости. 24-го и 25-го вновь были предприняты попытки овладеть фортом Сикорского атаками с разных направлений.
Наконец, 26 сентября советские военачальники подошли к делу серьезно: была применена тяжелая артиллерия и предпринят массированный штурм. Защитники форта в этот день понесли тяжелые потери, но снова удержали позиции. Вечером перед фортом появились советские парламентеры, выразившие "недоумение" по поводу сопротивления польских солдат, ведь Красная Армия пришла, чтобы помочь полякам, а потому они должны сложить оружие и сдаться. На это В. Радзишевский ответил, что если русские не являются врагами, то должны оставить в покое польский форт. Однако все ресурсы обороняющихся были исчерпаны. Ночью капитан собрал последних защитников, поблагодарил за службу и посоветовал всем способным передвигаться самостоятельно пробираться домой. К утру в форту остались только тяжелораненые. Капитан В. Радзишевский с небольшой группой добрался до деревни Мухавец. Здесь в доме местной жительницы они переоделись в гражданскую одежду, оставили документы и разошлись в разные стороны. Радзишевский направился в Брест, а затем в Кобрин, где должна была находиться его семья. Он нашел жену и дочь, но скоро по доносу был арестован, передан в НКВД [и впоследствии расстрелян в Катыни]»
Практически ту же версию повторил в своей статье в газете «Rzeczpospolita» и польский историк Анджей Пшевозник (Przewoźnik 2010), со ссылкой на которого она вкратце воспроизведена даже в катынском мартирологе (Убиты в Катыни 2015: 624).
Первоисточником этого яркого и безусловно сенсационного рассказа является изданная в 1992 году книга польского исследователя истории Брестской крепости Ежи Сроки (Sroka 1992: 99-101). В ней приводятся показания бывшего капрала Яна Самосюка от 5 сентября 1981 года (Sroka 1992: 152), и изложение Бешанова является слегка адаптированным пересказом свидетельства Самосюка. К обсуждению книги Сроки мы вернемся чуть позже, а пока попробуем верифицировать показания Самосюка по другим источникам. Около полудня 23 сентября (т. е. на следующий день после вступления в город) командир 29 танковой бригады С.М. Кривошеин отправил в штаб советской 4 армии следующее донесение (Мельтюхов 2009: 414)[2]:
«К 13.00 22.9.39 бригада после 90 км марша сосредоточилась у входа в Брест-Литовск. В 16.00 (точно по времени, установленному протоколом) вступил с бригадой в город, где прошла процедура замены флагов и приветствия германских войск. Из частей германской армии остались до 12.00 23.9 отд[ельные] мелкие части, которые сейчас уже выходят. Ночь в городе прошла спокойно. Пехота – полк. т. Фомина прибывал с 22.00 22.9 до 10.00 23.9. Бронепоезд прибыл в 22.00 22.9. Поставил требование герм[анскому] командованию освободить линию Высоко-Литовск, Клец не позже 12.00 24.9. Состояние мат[ериальной] части бригады на пределе износа, машины проработали в среднем до 100 часов без серьезных осмотров. Необходимо дать для бригады 3 дня на приведение в порядок мат[ериальной] части. Срочно выслать зап[асные] части Т-26, особенно моторы (необходимо 45). По-прежнему плохо с бензином и маслом. Прошу направить по ж[елезной] д[ороге] цистерны с горюче-смазочными материалами. Настроение людей отличное. Потерь нет. Аморальных явлений нет. Организация власти идет очень медленно и плохо. Наших людей, обеспечивающих это, нет. Необходимо в Брест срочно выслать нужных работников. Немцы все магазины и учреждения разграбили даже с казармами и крепостью. Бригаду расположил в казармах польского бронедивизиона. Жду Вашего приказа.»
Итак, вопреки рассказу Самосюка советский комбриг ничего не знает ни о неудавшемся штурме форта прошлым вечером, при котором якобы были потеряны два бронеавтомобиля, ни о потерях советских войск. На этом можно было бы поставить точку, однако, предположим несколько конспирологический вариант искажения или утаивания информации в советских источниках и обратимся к источникам немецким, а именно к журналу боевых действий XIX армейского корпуса, который осаждал Брестскую крепость в 1939 году.
Вечером 14 сентября наступавшая с северо-востока 10 танковая дивизия вермахта овладела городом Брест, но не крепостью, которую продолжала защищать польская армия. С наступлением темноты 20 пехотная дивизия вермахта подошла к крепости с севера, остановившись у железнодорожной насыпи. По приказу генерал-лейтенанта Хайнца Гудериана, командующего XIX корпусом (в состав которого входили обе дивизии), с утра 15 сентября начался артобстрел, а за ним и штурм крепости. Вскоре стало ясно, что крепость сдаваться не собирается: немецкое наступление забуксовало, дважды поляки даже контратаковали позиции передового немецкого полка, вновь отступившего к железнодорожной насыпи (Bericht über die Kämpfe…)
Следующая попытка штурма была предпринята на следующее утро. Видя, что и она грозит захлебнуться, Гудериан лично отправился под стены крепости, что стоило жизни его адъютанту подполковнику Браубаху, смертельно раненому ружейным выстрелом (KTB XIX A.K.)[3]. Лишь одной немецкой роте удалось пробиться с севера до внутренней стены крепости, но и она из-за недостатка боеприпасов была вынуждена отступить, потеряв половину личного состава. Ближе к вечеру Гудериан принимает решение отказаться от штурма до подхода дополнительной артиллерии и приступить к осаде крепости. В вечерней сводке особо отмечается упорство, с которым поляки защищают крепость, не обращая внимания на артобстрел.
Но – к изумлению Гудериана – на следующее утро оказывается, что ночью все польские офицеры покинули крепость — приказ об отступлении на запад в направлении Тересполя отдал начальник крепостного гарнизона генерал К. Плисовский (Sroka 1992: 88, 90) – а оставшиеся в ней солдаты прекратили сопротивление. Таким образом, ранним утром 17 сентября немецкие войска вошли в Брестскую крепость с запада (20 дивизия) и с северо-востока (10 танковая дивизия).
Однако, в других населенных пунктах польские войска продолжали сопротивление. В частности, еще две дивизии XIX корпуса были остановлены: 3 танковая перед Влодавой (к югу от Бреста), а 2 пехотная перед Кобрином (к востоку от Бреста). Кроме того, к северу от Бреста (в районе Высокого) немецкому тылу угрожали польские кавалеристы, стремившиеся прорваться в Беловежскую Пущу. Командующий корпусом приказал 20 дивизии остаться в Бресте (ответственность за крепость возлагалась при этом на 76 пехотный полк), а 10 танковой отойти из города на северо-восток, в Турну.
В тот же день Гудериан узнал (сначала из радиосообщения) о вступлении на территорию Польши советских войск и получил приказ установить демаркационную линию Владимир-Волынский – Влодава – Брест – Каменец – Белосток. 18 сентября разведбатальону 20 дивизии в Залесье (к западу от Бреста) пришлось отражать нападение польского отряда, поддержанного местными жителями. К вечеру того же дня 2 пехотной дивизии после упорного сопротивления удалось взять Кобрин, 3 танковая дивизия, взяв Влодаву, наступала на Савин и Любомль, где шли тяжелые бои, которые продолжались и на следующее утро. 2 дивизия тем временем получила приказ о передислокации на запад от Бреста (так как Кобрин находился за демаркационной линией).
Во второй половине дня 19 сентября в Пугачево (юго-восточная окраина Бреста) прибыли три поезда с вооруженными поляками (которые, очевидно, рассчитывали избежать советского плена, попав в немецкий), на разоружение которых 20 дивизия направила один из своих батальонов. Вечером Гудериан фиксирует, что противник фактически прекратил сопротивление, тем не менее потери 3 танковой дивизии за этот день составили 154 человека. Последний сравнительно крупный польский отряд в немецком тылу был обнаружен утром 20 сентября в Виляново (к западу от Высокого): 60-80 кавалеристов, 11 офицеров и радиостанция.
Примерно в то же время с приехавшим в Брест советским комиссаром обсуждалась точная демаркационная линия, фотограф из роты пропаганды сделал снимок склонившегося над картой комиссара. Авиаразведка сообщила о вооруженных польских колоннах к югу от Хелма (Холма), но это была уже не зона ответственности корпуса, и 3 танковая дивизия получила приказ отходить в Бяла-Подляску.
21 сентября немецкие части оттягивались за демаркационную линию, а в Брест прибыла направленная Кривошеиным советская комиссия в составе капитана Губанова и батальонного комиссара Панова. Они пообедали вместе с немецкими офицерами и составили план передачи города, которую запланировали на следующий день. По этому плану советский батальон, которому будет передана город и крепость, должен прибыть в 8 утра (здесь и далее время немецкое), на 14 часов была намечена праздничная церемония передачи города (в русском черновике соглашения фигурирует слово «парад», в немецком оригинале Vorbeimarsch, т.е. «прохождение торжественным маршем» (Vereinbarung…)), после которого немецкие войска должны были покинуть Брест, оставляя нетранспортабельных больных (которых должны эвакуировать позже) и передавая советской стороне польских военнопленных.
Однако, 22 сентября передовая группа русских войск прибыла в Брест лишь около 11 утра, объясняя опоздание тем, что покинутый немцами Кобрин был снова занят поляками и уже направлявшейся в Брест колонне пришлось повернуть назад. При обсуждении деталей парада-марша Кривошеин настоял на том, что советская сторона будет в нем участвовать лишь в качестве зрителей («иначе советские экипажи не увидят прохождения немецких войск»), хотя и выставит свой военный оркестр в дополнение к немецкому. В итоге с получасовым опозданием мимо Гудериана и Кривошеина прошел полк 20 дивизии вермахта, усиленный разведбатальоном и двумя артдивизионами (KTB XIX A.K.) Присутствующие в качестве зрителей советские танкисты, равно как и советский военный оркестр из 8 человек произвели не самое благоприятное впечатление на Гудериана (роль оркестра, на самом деле выполнял взвод регулировщиков, обученных игре на духовых инструментах (Кривошеин 1962: 234)).
К слову: несмотря на все предосторожности и назначенных офицеров связи на следующий день, 23 сентября, между немецкими и советскими войсками произошло боестолкновение: под Видомлей небольшой отряд советских кавалеристов напал на разведбатальон 10 танковой дивизии: и те, и другие приняли визави за поляков – кавалеристы потеряли двух человек убитыми и двух ранеными (Bericht über den Zusammenstoß…)
Но вернемся к свидетельству капрала Яна Самосюка. Уже сам его публикатор Ежи Срока выразил (проигнорированное Бешановым при републикации) сомнение в географической привязке рассказа: дело в том, что форт Сикорского, он же форт Граф Берг, расположен к северу от Брестской крепости, именно оттуда наступала 20 пехотная дивизия вермахта: пройти незамеченными сквозь их позиции, да еще катя с собой орудие, справедливо представлялось Сроке невозможным. Поэтому он собственной волей перемещает место действия рассказа Самосюка из форта Сикорского в форт №V, расположенный к югу от крепости (Sroka 1992: 101, 102).
Однако ознакомление с документами XIX армейского корпуса вермахта ставит крест и на этой версии: как сказано выше, в журнале боевых действий скрупулезно отмечались любые, самые незначительные, сообщения об обнаружении польских отрядов в немецком тылу, но ни о каких поляках, обороняющих тот или иной форт Брестской крепости, нет ни слова. А ведь по рассказу Самосюка, немцы сначала посылают к форту мотоциклетный патруль с парламентерами, затем устанавливают гаубицы и обстреливают форт — все это обязано было отразиться в журнале. К тому же, в крепости с каждым днем росло число военнопленных – от тысячи утром 17 сентября до семи тысяч к вечеру 21 сентября (KTB XIX A.K.), и вооруженная группа в непосредственной близости от них представляла более чем серьезную угрозу безопасности немецких тылов, в том числе – после 22 сентября – оставленным в Бресте тяжелораненым немецким солдатам. Наконец, ни в каких документах о передаче города нет ни слова об отряде Радзишевского, так что если бы советские войска действительно бы начали штурмовать форт уже вечером 22 сентября, т. е. непосредственно после ухода немецких войск, то для предварительного обнаружения этого отряда им бы пришлось прибегнуть к телепатии.
Недаром в рассказе Самосюка усомнился другой польский исследователь истории Брестской крепости, Йозеф Гереш (Geresz 1994: 54). Наконец, согласно еще одному свидетельству, опубликованному тем же Срокой, жительница деревни Муравец, расположенной к югу от Бреста, Анна Требик встретила капитана Радзишевского в сопровождении нескольких солдат и офицеров в кустах у берега Буга утром 18 сентября. Они оставили у нее свои документы (впоследствии ставшие достоянием историков (Sroka 1992: 103)), поели, переоделись в гражданскую одежду и с наступлением сумрака ушли. Дата 18 сентября повторена в свидетельстве Требик дважды (Kinski: 1994: 463) – либо она на день ошиблась, и речь идет об утре предыдущего дня, либо Радзишевский и его товарищи, не успев выйти из крепости на запад с основными силами, вышли из нее на юг и днем 17 сентября скрывались где-то к югу от крепости. Показательно, что Срока, приводя содержательную часть свидетельства Требик, дату игнорирует вовсе (Sroka 1992: 103). Предполагать, что Радзишевский и его спутники переоделись в гражданскую одежду с тем, чтобы снова вернуться в крепостной форт и его защищать, было бы нелепо.
Итак, свидетельство капрала Яна Самосюка, на фундаменте которого историк Ежи Срока и его эпигон Владимир Бешанов построили миф о двухнедельной защите Брестской крепости в 1939 году, представляется недостоверным. В его географической привязке сомневался даже сам публикатор, привлечение же немецких первичных документов и свидетельства Анны Требик опровергает как его фактологическую, так и временную привязки. На участке XIX армейского корпуса вермахта польские войска продолжали упорное сопротивление до 20 сентября, нанеся немалый урон 3 танковой дивизии, но это происходило не в Бресте, а к югу от него, между Влодавой и Хелмом.
https://istorex.ru/uDrive/file/1079/1d876e063457ad5c64b57311c54e9227/karta_brest2.JPG
Карта польской территории, на которой 15-20 сентября 1939
года вел боевые действия XIX армейский корпус вермахта
https://istorex.ru/uPage/Novaya_stranitsa_32 – цинк (по ссылке также приведены использованные источники)
Документальный разбор расхожего мифа о "польской обороне" Брестской крепости в 1939 году.
Оборона Брестской крепости в 1939 году и свидетельство капрала Яна Самосюка
С сюжетом, который будет обсуждаться в этой статье, русскоязычный читатель впервые познакомился в начале прошлого десятилетия. Белорусский историк Владимир Бешанов, рассказывая о защите польскими войсками Брестской крепости в сентябре 1939 года, писал (Бешанов, 2004: 89-93)[1]:
«Поздним вечером [16 сентября], когда огонь немецкой артиллерии стал менее интенсивным, из крепости через Саперные ворота вышли командование и штаб обороны, маршевые батальоны 34-го и 35-го полков, караульные батальоны, артиллеристы, рота связи, обоз и машины с ранеными. С наступлением ночи дорога на Тересполь была запружена отступавшими польскими частями. Прикрывать отход остались солдаты 82-го маршевого батальона.[…]
В Кобринском укреплении гремел бой. Два связных, посланных к капитану В. Радзишевскому с приказом отходить, не вернулись. Позднее выяснилось, что командир заявил своим подчиненным, что разрешает им отступить, но сам будет сражаться. Солдаты решили остаться на позициях вместе с ним. […] Ночью 17 сентября остатки батальона при одном орудии скрытно покинули позиции на Кобринском укреплении и, преодолев железнодорожное полотно, вновь заняли оборону в форту Сикорского. В течение двух суток немцы занимались очисткой крепости и, считая, что форт пуст, не обращали на него внимания.
19 сентября появился мотоциклетный патруль с парламентерами, предложившими полякам сдаться в связи с бессмысленностью дальнейшего сопротивления. Это предложение не было принято. Германские солдаты блокировали форт, установили несколько гаубиц и с утра 20 сентября начали систематический обстрел укреплений. Однако артиллерийский огонь фугасными снарядами среднего калибра не мог причинить гарнизону особых потерь, а пехота противника не атаковала. Форт находился на хорошо просматриваемой и простреливаемой с высоких валов открытой местности, и генерал Гудериан решил передать эту «занозу» русским.
Вечером 22 сентября после мощного артиллерийского налета в форт попытались ворваться два советских бронеавтомобиля. Первый из них поляки подожгли выстрелом из пушки, второй свалился в ров. Затем в атаку трижды поднималась советская пехота. Каждый раз она несла потери.. 23 сентября "братья по оружию" были заняты приемо-сдачей Бреста и крепости. 24-го и 25-го вновь были предприняты попытки овладеть фортом Сикорского атаками с разных направлений.
Наконец, 26 сентября советские военачальники подошли к делу серьезно: была применена тяжелая артиллерия и предпринят массированный штурм. Защитники форта в этот день понесли тяжелые потери, но снова удержали позиции. Вечером перед фортом появились советские парламентеры, выразившие "недоумение" по поводу сопротивления польских солдат, ведь Красная Армия пришла, чтобы помочь полякам, а потому они должны сложить оружие и сдаться. На это В. Радзишевский ответил, что если русские не являются врагами, то должны оставить в покое польский форт. Однако все ресурсы обороняющихся были исчерпаны. Ночью капитан собрал последних защитников, поблагодарил за службу и посоветовал всем способным передвигаться самостоятельно пробираться домой. К утру в форту остались только тяжелораненые. Капитан В. Радзишевский с небольшой группой добрался до деревни Мухавец. Здесь в доме местной жительницы они переоделись в гражданскую одежду, оставили документы и разошлись в разные стороны. Радзишевский направился в Брест, а затем в Кобрин, где должна была находиться его семья. Он нашел жену и дочь, но скоро по доносу был арестован, передан в НКВД [и впоследствии расстрелян в Катыни]»
Практически ту же версию повторил в своей статье в газете «Rzeczpospolita» и польский историк Анджей Пшевозник (Przewoźnik 2010), со ссылкой на которого она вкратце воспроизведена даже в катынском мартирологе (Убиты в Катыни 2015: 624).
Первоисточником этого яркого и безусловно сенсационного рассказа является изданная в 1992 году книга польского исследователя истории Брестской крепости Ежи Сроки (Sroka 1992: 99-101). В ней приводятся показания бывшего капрала Яна Самосюка от 5 сентября 1981 года (Sroka 1992: 152), и изложение Бешанова является слегка адаптированным пересказом свидетельства Самосюка. К обсуждению книги Сроки мы вернемся чуть позже, а пока попробуем верифицировать показания Самосюка по другим источникам. Около полудня 23 сентября (т. е. на следующий день после вступления в город) командир 29 танковой бригады С.М. Кривошеин отправил в штаб советской 4 армии следующее донесение (Мельтюхов 2009: 414)[2]:
«К 13.00 22.9.39 бригада после 90 км марша сосредоточилась у входа в Брест-Литовск. В 16.00 (точно по времени, установленному протоколом) вступил с бригадой в город, где прошла процедура замены флагов и приветствия германских войск. Из частей германской армии остались до 12.00 23.9 отд[ельные] мелкие части, которые сейчас уже выходят. Ночь в городе прошла спокойно. Пехота – полк. т. Фомина прибывал с 22.00 22.9 до 10.00 23.9. Бронепоезд прибыл в 22.00 22.9. Поставил требование герм[анскому] командованию освободить линию Высоко-Литовск, Клец не позже 12.00 24.9. Состояние мат[ериальной] части бригады на пределе износа, машины проработали в среднем до 100 часов без серьезных осмотров. Необходимо дать для бригады 3 дня на приведение в порядок мат[ериальной] части. Срочно выслать зап[асные] части Т-26, особенно моторы (необходимо 45). По-прежнему плохо с бензином и маслом. Прошу направить по ж[елезной] д[ороге] цистерны с горюче-смазочными материалами. Настроение людей отличное. Потерь нет. Аморальных явлений нет. Организация власти идет очень медленно и плохо. Наших людей, обеспечивающих это, нет. Необходимо в Брест срочно выслать нужных работников. Немцы все магазины и учреждения разграбили даже с казармами и крепостью. Бригаду расположил в казармах польского бронедивизиона. Жду Вашего приказа.»
Итак, вопреки рассказу Самосюка советский комбриг ничего не знает ни о неудавшемся штурме форта прошлым вечером, при котором якобы были потеряны два бронеавтомобиля, ни о потерях советских войск. На этом можно было бы поставить точку, однако, предположим несколько конспирологический вариант искажения или утаивания информации в советских источниках и обратимся к источникам немецким, а именно к журналу боевых действий XIX армейского корпуса, который осаждал Брестскую крепость в 1939 году.
Вечером 14 сентября наступавшая с северо-востока 10 танковая дивизия вермахта овладела городом Брест, но не крепостью, которую продолжала защищать польская армия. С наступлением темноты 20 пехотная дивизия вермахта подошла к крепости с севера, остановившись у железнодорожной насыпи. По приказу генерал-лейтенанта Хайнца Гудериана, командующего XIX корпусом (в состав которого входили обе дивизии), с утра 15 сентября начался артобстрел, а за ним и штурм крепости. Вскоре стало ясно, что крепость сдаваться не собирается: немецкое наступление забуксовало, дважды поляки даже контратаковали позиции передового немецкого полка, вновь отступившего к железнодорожной насыпи (Bericht über die Kämpfe…)
Следующая попытка штурма была предпринята на следующее утро. Видя, что и она грозит захлебнуться, Гудериан лично отправился под стены крепости, что стоило жизни его адъютанту подполковнику Браубаху, смертельно раненому ружейным выстрелом (KTB XIX A.K.)[3]. Лишь одной немецкой роте удалось пробиться с севера до внутренней стены крепости, но и она из-за недостатка боеприпасов была вынуждена отступить, потеряв половину личного состава. Ближе к вечеру Гудериан принимает решение отказаться от штурма до подхода дополнительной артиллерии и приступить к осаде крепости. В вечерней сводке особо отмечается упорство, с которым поляки защищают крепость, не обращая внимания на артобстрел.
Но – к изумлению Гудериана – на следующее утро оказывается, что ночью все польские офицеры покинули крепость — приказ об отступлении на запад в направлении Тересполя отдал начальник крепостного гарнизона генерал К. Плисовский (Sroka 1992: 88, 90) – а оставшиеся в ней солдаты прекратили сопротивление. Таким образом, ранним утром 17 сентября немецкие войска вошли в Брестскую крепость с запада (20 дивизия) и с северо-востока (10 танковая дивизия).
Однако, в других населенных пунктах польские войска продолжали сопротивление. В частности, еще две дивизии XIX корпуса были остановлены: 3 танковая перед Влодавой (к югу от Бреста), а 2 пехотная перед Кобрином (к востоку от Бреста). Кроме того, к северу от Бреста (в районе Высокого) немецкому тылу угрожали польские кавалеристы, стремившиеся прорваться в Беловежскую Пущу. Командующий корпусом приказал 20 дивизии остаться в Бресте (ответственность за крепость возлагалась при этом на 76 пехотный полк), а 10 танковой отойти из города на северо-восток, в Турну.
В тот же день Гудериан узнал (сначала из радиосообщения) о вступлении на территорию Польши советских войск и получил приказ установить демаркационную линию Владимир-Волынский – Влодава – Брест – Каменец – Белосток. 18 сентября разведбатальону 20 дивизии в Залесье (к западу от Бреста) пришлось отражать нападение польского отряда, поддержанного местными жителями. К вечеру того же дня 2 пехотной дивизии после упорного сопротивления удалось взять Кобрин, 3 танковая дивизия, взяв Влодаву, наступала на Савин и Любомль, где шли тяжелые бои, которые продолжались и на следующее утро. 2 дивизия тем временем получила приказ о передислокации на запад от Бреста (так как Кобрин находился за демаркационной линией).
Во второй половине дня 19 сентября в Пугачево (юго-восточная окраина Бреста) прибыли три поезда с вооруженными поляками (которые, очевидно, рассчитывали избежать советского плена, попав в немецкий), на разоружение которых 20 дивизия направила один из своих батальонов. Вечером Гудериан фиксирует, что противник фактически прекратил сопротивление, тем не менее потери 3 танковой дивизии за этот день составили 154 человека. Последний сравнительно крупный польский отряд в немецком тылу был обнаружен утром 20 сентября в Виляново (к западу от Высокого): 60-80 кавалеристов, 11 офицеров и радиостанция.
Примерно в то же время с приехавшим в Брест советским комиссаром обсуждалась точная демаркационная линия, фотограф из роты пропаганды сделал снимок склонившегося над картой комиссара. Авиаразведка сообщила о вооруженных польских колоннах к югу от Хелма (Холма), но это была уже не зона ответственности корпуса, и 3 танковая дивизия получила приказ отходить в Бяла-Подляску.
21 сентября немецкие части оттягивались за демаркационную линию, а в Брест прибыла направленная Кривошеиным советская комиссия в составе капитана Губанова и батальонного комиссара Панова. Они пообедали вместе с немецкими офицерами и составили план передачи города, которую запланировали на следующий день. По этому плану советский батальон, которому будет передана город и крепость, должен прибыть в 8 утра (здесь и далее время немецкое), на 14 часов была намечена праздничная церемония передачи города (в русском черновике соглашения фигурирует слово «парад», в немецком оригинале Vorbeimarsch, т.е. «прохождение торжественным маршем» (Vereinbarung…)), после которого немецкие войска должны были покинуть Брест, оставляя нетранспортабельных больных (которых должны эвакуировать позже) и передавая советской стороне польских военнопленных.
Однако, 22 сентября передовая группа русских войск прибыла в Брест лишь около 11 утра, объясняя опоздание тем, что покинутый немцами Кобрин был снова занят поляками и уже направлявшейся в Брест колонне пришлось повернуть назад. При обсуждении деталей парада-марша Кривошеин настоял на том, что советская сторона будет в нем участвовать лишь в качестве зрителей («иначе советские экипажи не увидят прохождения немецких войск»), хотя и выставит свой военный оркестр в дополнение к немецкому. В итоге с получасовым опозданием мимо Гудериана и Кривошеина прошел полк 20 дивизии вермахта, усиленный разведбатальоном и двумя артдивизионами (KTB XIX A.K.) Присутствующие в качестве зрителей советские танкисты, равно как и советский военный оркестр из 8 человек произвели не самое благоприятное впечатление на Гудериана (роль оркестра, на самом деле выполнял взвод регулировщиков, обученных игре на духовых инструментах (Кривошеин 1962: 234)).
К слову: несмотря на все предосторожности и назначенных офицеров связи на следующий день, 23 сентября, между немецкими и советскими войсками произошло боестолкновение: под Видомлей небольшой отряд советских кавалеристов напал на разведбатальон 10 танковой дивизии: и те, и другие приняли визави за поляков – кавалеристы потеряли двух человек убитыми и двух ранеными (Bericht über den Zusammenstoß…)
Но вернемся к свидетельству капрала Яна Самосюка. Уже сам его публикатор Ежи Срока выразил (проигнорированное Бешановым при републикации) сомнение в географической привязке рассказа: дело в том, что форт Сикорского, он же форт Граф Берг, расположен к северу от Брестской крепости, именно оттуда наступала 20 пехотная дивизия вермахта: пройти незамеченными сквозь их позиции, да еще катя с собой орудие, справедливо представлялось Сроке невозможным. Поэтому он собственной волей перемещает место действия рассказа Самосюка из форта Сикорского в форт №V, расположенный к югу от крепости (Sroka 1992: 101, 102).
Однако ознакомление с документами XIX армейского корпуса вермахта ставит крест и на этой версии: как сказано выше, в журнале боевых действий скрупулезно отмечались любые, самые незначительные, сообщения об обнаружении польских отрядов в немецком тылу, но ни о каких поляках, обороняющих тот или иной форт Брестской крепости, нет ни слова. А ведь по рассказу Самосюка, немцы сначала посылают к форту мотоциклетный патруль с парламентерами, затем устанавливают гаубицы и обстреливают форт — все это обязано было отразиться в журнале. К тому же, в крепости с каждым днем росло число военнопленных – от тысячи утром 17 сентября до семи тысяч к вечеру 21 сентября (KTB XIX A.K.), и вооруженная группа в непосредственной близости от них представляла более чем серьезную угрозу безопасности немецких тылов, в том числе – после 22 сентября – оставленным в Бресте тяжелораненым немецким солдатам. Наконец, ни в каких документах о передаче города нет ни слова об отряде Радзишевского, так что если бы советские войска действительно бы начали штурмовать форт уже вечером 22 сентября, т. е. непосредственно после ухода немецких войск, то для предварительного обнаружения этого отряда им бы пришлось прибегнуть к телепатии.
Недаром в рассказе Самосюка усомнился другой польский исследователь истории Брестской крепости, Йозеф Гереш (Geresz 1994: 54). Наконец, согласно еще одному свидетельству, опубликованному тем же Срокой, жительница деревни Муравец, расположенной к югу от Бреста, Анна Требик встретила капитана Радзишевского в сопровождении нескольких солдат и офицеров в кустах у берега Буга утром 18 сентября. Они оставили у нее свои документы (впоследствии ставшие достоянием историков (Sroka 1992: 103)), поели, переоделись в гражданскую одежду и с наступлением сумрака ушли. Дата 18 сентября повторена в свидетельстве Требик дважды (Kinski: 1994: 463) – либо она на день ошиблась, и речь идет об утре предыдущего дня, либо Радзишевский и его товарищи, не успев выйти из крепости на запад с основными силами, вышли из нее на юг и днем 17 сентября скрывались где-то к югу от крепости. Показательно, что Срока, приводя содержательную часть свидетельства Требик, дату игнорирует вовсе (Sroka 1992: 103). Предполагать, что Радзишевский и его спутники переоделись в гражданскую одежду с тем, чтобы снова вернуться в крепостной форт и его защищать, было бы нелепо.
Итак, свидетельство капрала Яна Самосюка, на фундаменте которого историк Ежи Срока и его эпигон Владимир Бешанов построили миф о двухнедельной защите Брестской крепости в 1939 году, представляется недостоверным. В его географической привязке сомневался даже сам публикатор, привлечение же немецких первичных документов и свидетельства Анны Требик опровергает как его фактологическую, так и временную привязки. На участке XIX армейского корпуса вермахта польские войска продолжали упорное сопротивление до 20 сентября, нанеся немалый урон 3 танковой дивизии, но это происходило не в Бресте, а к югу от него, между Влодавой и Хелмом.
https://istorex.ru/uDrive/file/1079/1d876e063457ad5c64b57311c54e9227/karta_brest2.JPG
Карта польской территории, на которой 15-20 сентября 1939
года вел боевые действия XIX армейский корпус вермахта
https://istorex.ru/uPage/Novaya_stranitsa_32 – цинк (по ссылке также приведены использованные источники)
А какая разница?
Офф история обман. Реальность ЗАСЕКРЕЧЕНА…..
Потому и любая альтернатива тоже строится на выдумуках.