80 лет Мюнхенского раздела Чехословакии. Как это было. 1
Предистория. 1.
«Ориентация у нас была и остается одна: мы ориентируемся на СССР и его преуспеяние как внутри нашей страны, так и вовне.
Никакой другой ориентации нам не нужно.
Какие бы пакты ни были заключены, они не могут ничего изменить в этом деле».
Эти слова И.В. Сталин сказал 14 октября 1925 г. Позже он неоднократно повторял их. Нечто подобное неоднократно говаривал и У. Черчилль.
Но его слова на Западе предпочитают не помнить, и уж во всяком случае не вменять в вину. Другое дело — руководитель Советского государства.
С конца 1980-х в СССР, а затем и в государствах, образовавшихся на его развалинах, с подачи тех, кого принято называть «нашими партнерами», была развернута колоссальная программа пропаганды по очернению советской внешней политики, а СССР был изображен одним из виновников Второй мировой войны.
Не удивительно, что при этом НИ-КОГ-ДА не уделялось так много времени Мюнхенской конференции и тому, что ей предшествовало.
И это не удивительно. Изъятие августа 1939 года из его исторического контекста было необходимой задачей очернения прошлого нашей страны и увода общественного мнения в сторону от вопроса об истинных виновниках этой войны и довольно открытых помощниках и сторонниках нацистов на Западе, и прежде всего в Великобритании и США.
То, что нынешний 2018 год, год 80-летия Чехословацкого кризиса и Мюнхена, фактически сопровождается молчанием на эту тему, свидетельствует о том, что в следующем году «старые песни о главном» начнутся гораздо раньше августа и сентября.
В современных условиях, когда Западный мир явно готовится к новой агрессии, это неизбежно. Ибо перед войной необходима максимальная инфернализация будущего противника. Впрочем, этот процесс уже начат, и это очевидно даже слепому. Вернемся к истории!
Для советской внешней политики предвоенного периода решающими стали годы между 1932 и 1939 годами. Насыщенность событий в это время была чрезвычайно велика, но семь месяцев между сентябрем 1938 года и мартом 1939 года стали наиболее важными.
Они почти окончательно уверили руководство СССР в бессмысленности надежд на создание системы коллективной безопасности в Европе.
Политика главы НКИД М.М. Литвинова, нацеленная на широкое сотрудничество с Европой, завершилась внешнеполитической изоляцией и угрозой войны на два фронта против коалиции держав во главе с Германией и Японией.
2
В начале 1930-х годов рост популярности НСДАП не оставлял сомнений относительно перспектив прихода нацистов к власти в Германии. 29 ноября 1932 года был подписан советско-французский договор о ненападении.
30 января 1933 года Гитлер был назначен рейхсканцлером. Берлин менялся на глазах. Уже в октябре 1933 года Германия вышла из Лиги Наций. Новый глава Германии открыто заявлял о том, что борьба за отказ от условий Версальского мира 1919 года тождествена для него борьбе за новое устройство мира.
Особое место в этих планах занимало «жизненное пространство» на Востоке. Новый канцлер говорил о необходимости вооружения ввиду явной опасности большевизма. Эти слова принимались в Париже, Лондоне и Риме с пониманием и одобрением. Западные границы Германии были закреплены международными гарантиями, с восточными дело обстояло несколько иным образом.
5 октября 1925 года в небольшом швейцарском курортном городке Локарно под председательством министра иностранных дел Великобритании Остина Чемберлена начала работу конференция Великих Держав.
16 октября она завершила свою работу. Главным результатом было подписание т.н. Рейнского пакта — гарантийного договора между Германией, Бельгией, Францией, Италией и Великобританией.
Державы гарантировали западные границы Германии, судьбу восточных решали арбитражные договоры между Берлином и Варшавой, Берлином и Прагой.
Германия, Франция и Бельгия обещали «…взаимно не предпринимать друг против друга какого бы то ни было нападения или вторжения и ни в коем случе не прибегать к войне друг против друга».
Исключением были те случаи, когда речь идет о самообороне от агрессии.
Спорные вопросы между Германией, Польшей и Чехословакией должны были быть переданы на арбитраж Великих Держав, как говорилось в преамбуле двусторонних договоров — «признавая, что права каждого государства могут быть изменены лишь с его согласия…». Немецкая дипломатия через 13 лет начнет использовать это положение и удачно добьется своего в случае с Чехословакией.
Важно отметить, что Локарно гарантировало даже демилитаризацию Рейнланда, в то время как существенно понижало уровень гарантий Австрии, Чехословакии и Польши по сравнению с теми, что были даны Уставом Лиги Наций в 1919 году.
Поль Рейно, противник уступок Германии, будущий премьер-министр Франции и узник концентрационного лагеря в 1940—1945 гг., после своего освобождения вспоминал: «Было что-то от Мюнхена уже в Локарно».
Его творец был настроен по другому. Остин Чемберлен не скупился на красивые фразы. «Локарно осветит сердца и умы людей», «Водораздел между войнами и годами мира». Британская пресса полностью поддерживала премьера. Для радости были все основания. Германия подталкивалась на восток.
3
«Локарно чревато новой войной в Европе», — заявил 18 декабря 1925 г. И.В. Сталин. Он не сомневался, что никакие гарантии не обеспечат долгую жизнь Версаля.
Сталин был категоричен в его оценке — «…договор, искромсавший целый ряд государств и создавший целый ряд противоречий». Конференция, по его мнению, «…никаких противоречий не уничтожила, а только обострила их».
Но в 1925 году в Европе радовались. Главным идеологом этой конструкции был Лондон. Не удивительно, что за свой вклад в Локарнские соглашения Чемберлен стал лауреатом Нобелевской премии мира 1925 года.
По иронии судьбы, именно этот борец за мир стал инициатором разрыва отношений с СССР в 1927 г., сопровождавшимся нападениями на советские учреждения в Англии и Китае и к «крестовому походу» против Советского Союза. Причиной была «антибританская деятельность» Москвы. Доказательств, как это принято в случае военных тревог, не было представлено.
19 декабря 1933 года ЦК ВКП (б) принял решение о борьбе за коллективную безопасность в Европе:
«1) СССР согласен на известных условиях вступить в Лигу Наций;
2) СССР не возражает против того, чтобы в рамках Лиги Наций заключить региональное соглашение о взаимной защите от агрессии со стороны Германии.;
3) СССР согласен на участие в этом соглашении Бельгии, Франции, Чехословакии, Польши, Литвы, Латвии, Эстонии и Финляндии или некоторых из этих стран, но с обязательным участием Франции и Польши».
Условия вступления в Лигу Наций были таковы:
а) СССР имеет серьезные возражения против 12 и 13 статей Статуса Лиги, предусматривающих обязательное третейское разбирательство. Идя навстречу предложению Франции, СССР согласен, однако, снять эти возражения, если ему будет разрешено: при вступлении в Лигу сделать оговорку о том, что арбитраж для него обязателен будет лишь по спорам, которые возникнут из конфликтов, событий и действий, которые будут иметь место после вступления Союза в Лигу;
б) исключить вторую часть 1-го пункта ст. 12, санкционирующей войну для разрешения международных споров;
в) исключить ст. 22, дающую право на мандатное управление чужими территориями, не настаивая на обратном действии исключения этого пункта,
г) включить в ст. 23 пункт об обязательности для всех членов Лиги расового и национального равноправия.
Предложение коллективного договора о взаимной поддержке в случае агрессии получило название «Восточного пакта». Он и должен был свести на нет опасное положение, образовавшееся после Локарно.
В столицах небольших государств эта инициатива встретила понимание, но Франция уклонилась от ответа на советское предложение, а Германия, которой оно было сделано в июле 1934 года, проигнорировало инициативу Москвы.
Отказалась от нее и Варшава, предпочтя двусторонний договор о ненападении с Германией от 26 января1934 г.
4
По иронии судьбы в этот день с отчетным докладом XVII съезду партии выступал И.В. Сталин.
Он сказал: «Легко понять, до чего трудно было СССР проводить свою мирную политику в этой, отравленной миазмами военных комбинаций, атмосфере.
В обстановке этой предвоенной свистопляски, охватившей целый ряд стран, СССР продолжал стоять за эти годы твердо и непоколебимо на своих мирных позициях, борясь с угрозой войны, борясь за сохранение мира, идя навстречу тем странам, которые стоят так или иначе за сохранение мира, разоблачая и срывая маску с тех, кто подготовляет, провоцирует войну.
На что рассчитывал СССР в этой трудной и сложной борьбе за мир?
а) На свою растущую хозяйственную и политическую мощь.
б) На моральную поддержку миллионных масс рабочего класса всех стран, кровно заинтересованного в сохранении мира.
в) На благоразумие тех стран, которые не заинтересованы по тем или иным мотивам в нарушении мира и которые хотят развить торговые отношения с таким исправным контрагентом, как СССР.
г) Наконец — на нашу славную армию, готовую оборонять страну от наскоков извне.
На этой базе возникла наша кампания за заключение пакта о ненападении и пакта об определении агрессии с соседними государствами».
Как оказалось в будущем, наиболее надежной была опора не на благоразумие, а на армию. Реакция Чехословакии на советские предложения была положительной, но как оказалось впоследствии, неоднозначной.
С одной стороны, Прага была заинтересована в сохранении status quo в Центральной и Юго-Восточной Европе, с другой — полностью увязывала линию своего поведения с Францией, с которой её связывал гарантийный союзный договор от 16 октября 1925 года.
Глава МИД Франции Луи Барту был категорическим противником перевооружения Германии. В начале 1934 года он выдвинул план «восточного Локарно» — создание системы коллективной безопасности. Этот план с самого начала встретил сопротивление в Варшаве.
Там надеялись договориться с немцами напрямую, а возможно, и получить от этого дивиденды за счет СССР.
«Германская экспансия пойдет в другом направлении, и мы в безопасности. — Заявил Юзеф Липский — доверенное лицо И. Пислудского, посол Польши в Берлине и идеолог польско-германского сближения. — Теперь, когда мы уверены в планах Германии, судьбы Австрии и Богемии не касаются Польши».
Уверенность, разумеется, создавал договор от 26 января 1934 г.
https://ic.pics.livejournal.com/ss69100/44650003/1516008/1516008_600.jpg
Барту, сторонник интервенции в годы Гражданской войны 1918−1920 гг., не был ограничен своими политическими пристрастиями. После 1933 г. он был решительно настроен в пользу сотрудничества с Москвой.
В Лондоне придерживались несколько других взглядов. Один из высокопоставленных британских политиков, предпочев сохранить анонимность, в мае 1934 года дал интервью американской прессе, некоторые положения которого удивительно быстро начали оправдываться на практике:
«Мы предоставим Японии свободу действий против СССР. Пусть она расширит корейско-манжчурскую границу до Ледовитого океана и присоединяет к себе дальневосточную часть Сибири…
Мы предоставим Германии свободу вооружения… и откроем Германии дорогу на Восток и тем обеспечим столь необходимую ей возможность экспансии. Таким образом можно будет отвлечь от нас Японию и Германию и держать СССР под постоянной угрозой».
В принципе, ничего нового для Москвы не было сказано. Еще в 1926 году Сталин заметил: «Но английская буржуазия не любит воевать своими собственными силами. Она всегда предпочитает вести войну чужими руками».
В Париже пока что придерживались других взглядов на внешнюю политику. Основу французской стратегии составляли до 1935 года союзы с Польшей (1921) и Чехословакией (1924), а также линия укреплений, в основном построенная в 1929—1930 гг.
Она получила имя своего творца — Военного министра гене. Андре Мажино. В сентябре 1934 г. СССР был приглашен Францией вступить в Лигу Наций. Приглашение было принято. Барту беспокоился активизацией нацистов в Австрии, и готовил действия, которые могли бы остановить Берлин.
Особые надежды он возлагал на переговоры с королем Югославии Александром I Карагеоргиевичем. 9 октября 1934 года Барту и Александр были убиты в Марселе. Югославия после установления диктатуры 6 января 1929 года столкнулась с вызовами со стороны разного рода националистов. Именно они и осуществили «марселский аттентат».
Исполнителем убийства стал македонец Владо Черноземский, действовавший вместе с хорватскими усташами. Следы хорватских националистов вели в Италию и Венгрию, но Лига Наций отказалась поддержать иск Белградак этим странам.
Преемником короля стал его 11-летний сын Петр II, в малолетство которого страной управлял принц-регент Павел. Югославия перестала быть активным внешнеполитичским игроком.
Преемником Барту стал Пьер Лаваль, который придерживался несколько иных взглядов на внешнюю политику Франции. 7 января 1935 года он уступил Италии часть африканских владений Третьей республики. Муссолини начал подготовку к вторжению в Абиссинию еще с 1925 года.
В 1933—1936 гг. он увеличил численность итальянской армии до 1,3 млн. чел., в это же время многократно выросли поставки в Италию из Англии и Франции стратегического сырья, моторов, автомобилей и т.п.
Формально платой за уступки в Африкебыло согласие Рима на сотрудничество с Парижем в противодействии нарушения Версальского договора Германией. Лаваль не скрывал своей радости и расчетов — он открыто говорил, что Италия перенаселена и лишена сырьевых ресурсов.
Для Европы было бы большим несчастьем, если бы Рим начал решать свои проблемы за счет экспансии на Балканы, Дунай или Ближний Восток. Африканское государство в расчет не бралось.
Олег Айрапетов
***
