Письмо погибшему деду

У каждого из нас есть два деда и две бабушки. Те, которым повезло, могут с ними разговаривать, задавать вопросы, обнимать и целовать. Перенимать, что называется. Те, кому повезло, но повезло чуть меньше, могли это делать пока они были живы.

Один мой дед умер, когда мне было два года. От него мне остались ордена (в том числе и Орден Ленина!), имя и фамилия. Другой дед ушел, когда я собирался идти в школу.

Мама моего отца, родившегося в 1940 году, умерла в году 1942–м.

Единственным звеном с прошлым была моя бабушка по материнской линии. Она, слава Богу, прожила долго…

Когда я читал этот материал, который прислал читатель ресурса nstarikov.ru, в душе творилось что-то невероятное. Как бы я хотел поговорить со своими дедами и бабушками!

Спасибо, Сергей, что вы высказали чувства миллионов в одном коротком тексте.

В этом письме…

По следам Дня Победы или письмо к деду

Здравствуй, Дед!

Пишу тебе спустя 73 года после нашей Победы. Всегда все недосуг и масса забот и оправданий. Прошло 73 года с тех самых пор, как вы победили вселенское зло и ту нечисть, что пришла на нашу землю. Но ты, к сожалению, не видел этого дня. Ты погиб в штыковой атаке за маленькую деревеньку на просторах России. И похоронили тебя и твоих 1226 боевых товарищей в братской могиле у подножия холма, на котором стоит эта самая деревенька. Вернее, стояла. Сейчас её уже нет, как и многих деревень, которые вы защищали. Но об этом позже. Там уже вырос молодой лес и оттуда ушли все жители. Но памятник и могила целы.

Я тебя долго искал. Знаешь, бабушке очень трудно было одной с шестью детьми. Хорошо, что твой старший сын и мой дядя, был уже взрослый. Ты про это не знал, а он добавил себе один годик и ушел на фронт через год после тебя. А потом пришли немцы. До нашего дома они не дошли всего лишь 15 километров, и линия фронта была совсем рядом. Мой отец, твой младший сын, потом рассказывал мне, как бабушка прятала их от налетов в погребе. И как гремела канонада несколько месяцев. Потом немцев выбили и погнали на Запад. Бабушка получила от тебя единственное письмо. Ты спрашивал про детей и просил её быть сильной. Я часто его перечитываю.

Знаешь, мне уже как раз столько лет, как было тебе тогда. Я даже стал уже чуточку старше тебя. Бабушки давно нет с нами. И моего отца – твоего сына тоже. Да и старшего твоего сыны – фронтовика тоже. И двух дочерей…Надеюсь, что вы там все вместе.

Мне хотелось спросить тебя, что ты чувствовал, когда шел в свою последнюю атаку? Было ли тебе страшно, и о чем ты думал тогда, дед?

Вы победили 73 года назад. Освободили свою Родину и почти всю Европу от фашистской нечисти. И эхо этой Победы пошло волнами по всему миру. Столетние колониальные империи по всему миру пали и народы стали свободны благодаря Вашей Победе. Нашу страну неимоверно уважали. Ты не поверишь, но советские солдаты кормили жителей поверженного Берлина, помогали им чем могли и не позволяли себе даже тысячной доли мести. Мы отправляли эшелоны с продовольствием вчерашним врагам, когда наша страна лежала в руинах и многие голодали. Через два года после Победы, был голод. Отец рассказывал, что у нас на улице умер от голода сосед дядя Петя. Он жил через дорогу от нас. Но мы все равно за пять лет подняли свою страну из руин. И помогли поднять из руин половину Европы. Мы освободили Польшу, Чехословакию, Болгарию, Румынию, Австрию, Германию, Венгрию. Русский солдат прошел пешком все эти тысячи километров. За свободу одной лишь Польши мы заплатили более чем 600 тысяч жизней. А всего мы потеряли миллионы. И сколько их не родившихся вовсе?

У нас была огромная и могучая страна. Могучая, не столько своей силой, хотя её нам хватало, а духом. Благодаря тебе, я сейчас живу. И твой сын создал семью и вырастил нас – твоих внуков. У тебя много правнуков. И все мы тебя помним, дед.

Отец мне рассказывал, как они разбирали руины города бок о бок со вчерашними захватчиками. С ними рядом работали пленные немцы. Да разве немцы ли одни там были! Вся Европа пришла к нам нас «просвещать». Мы усвоили их уроки: Хатынь, Бабий Яр, Освенцим, Собибор, Бухенвальд и т.д. и т.д. Сейчас это называется новомодным словом «европейские ценности» и «интеграция». Ты не поверишь, но пленных наши кормили лучше, чем жили свои же местные жители. И даже после всего того, что принесли нам эти «просветители», наши люди их жалели. Делились с ними едой.

Мы первые полетели в Космос. Освоили целину и крайний север. Построили города и тысячи километров железных дорог. Накормили половину Африки и помогали всем и по всему миру. Очень часто даже ничего не прося за это взамен. Наверное, мы были самой счастливой страной на свете. Так нам казалось во всяком случае.

Когда я учился в школе, то с первого класса мечтал быть военным. И моя мечта осуществилась. Но наступили совсем другие времена. Нашу могучую страну предали. Предали её мы сами. Мы просто не смогли тогда поступить так, как поступили летом 1941 вы все. Мы оказались слабее, чем вы. Или может быть, не было с нами того, кто бы повел нас за собой и удержал от всего этого хаоса. Вчерашние союзники начали делить нашу страну, объединившись с побежденными вами в 1945. Ты, не поверишь. Это звучит дико для тебя, но по улицам Одессы, Риги и Киева маршируют нацисты. И города эти уже в, так называемых, «свободных и демократических странах». Начались войны в нашей ещё некогда могучей стране. И вот уже я, молодой офицер, командиром разведгруппы ползу со своими солдатами на территории своей же страны на войне. Почти так же как ты в 1941 тоже в своей стране. Только там были фашисты. А тут даже и не скажешь так сразу кто…

Но мы и тут выстояли, дед. И сейчас страна стала другая. Она совсем другая. Мы сплотились. Осознали, что стоим у края пропасти. Начали так же, как и вы зубами и локтями «отбирать свои пяди и крохи». И мне хотелось бы, что бы ты нами гордился. Но мне стыдно перед тобой.

Вот уже несколько лет, мы выходим всей страной на шествие «Бессмертный полк». Нас с каждым годом все больше и больше. Каждый из нас несет портреты своих предков, вернувшихся и не вернувшихся с той войны. Нас миллионы. Я тоже вместе со своими детьми, а у меня их уже двое, несу твой портрет и портреты твоего сына и дочери через всю Москву и через Красную площадь. И наш президент тоже идёт с нами рядом. С каждым годом все больше стран присоединяются к шествию. Даже в Германии и в поверженном Берлине. Каждый год в центре нашей все равно огромной Родины, огромной даже после стольких потерь, проходит военный парад. Вся страна празднует самый Великий праздник, а вечером по всем городам грандиозный салют. Почти так же, как тогда, когда вы освобождали городом за городом.

Прости, дед.

Я не знаю, как тебе сказать, но в разных частях нашей бывшей огромной страны, День Победы не празднуют. И даже запрещают носить георгиевские ленты и красные флаги. На улицы выходят нацисты и бьют ещё живых ветеранов и их потомков.

Вчерашние союзники утопили половину мира в крови и продолжают стравливать наши народы меж собой. И я уже не вижу разницы между ними и фашистами тогда. Объединённая Европа вновь, как и тогда, стоит на наших границах, ощетинившись оружием и дикой ненавистью. Ненавистью за то, что вы их победили тогда в 1945 и за то, что мы несмотря ни на что до сих пор есть.

Но страшнее всего, дед, даже не это. Мне стыдно перед тобой, что многое из этого происходит и в нашей стране. Наши дети растут совсем в ином мире. Мир стал более комфортный, но вместе с тем более циничный. Миром начали править деньги и стираются все принципы. Несмотря на праздник Победы, шествия и парады со всех сторон на наши головы льются тонны словесной лжи. Из газет, телевизоров, с экранов кинотеатров, радио и интернета. Большие и малые газеты, большие и помельче «блогеры» печатают свои статьи и репортажи. Они призывают нас каяться за Вашу победу, рассказывают про «миллионы изнасилованных немок» и «зверства русских солдат». Пишут про десятки миллионов жертв и про гений нацистской военной мысли. Они говорят, что бой 28 Панфиловцев это — вранье. И что вас гнали в атаку пулеметами заградотрядов.

Кто-то рассказывает, что лучше было вообще сдать Москву и Ленинград. Тебе покажется это странным, но им ничего и никогда за это не бывает. Эти газеты и радио не закрывают. Авторов не трогают, и они продолжают свою разрушительную деятельность по одурманиванию мозгов нашего подрастающего поколения. Наши бывшие союзники, снимают массы фильмов, пишут книги и переписывают наши же учебники. И везде они утверждают, что это именно они победили нацизм. А вы лишь были где-то на задворках. И теперь вас, солдат – освободителей, уже называют «оккупантами» жители стран, которые вы спасли от уничтожения. Ты не дошел до этих стран. А твой старший сын освобождал их. И он помнил до конца своей жизни, как встречала их Варшава, Прага и Вена. Помнил, нося до самых последних дней два осколка под лопаткой. А теперь жители этих стран сносят памятники вам – освободителям и плюют на ваши могилы. И даже в нашей стране это случается.

Я не знаю, как тебе это объяснить, потому что понять это невозможно. Мы пытаемся заново поднять страну из того пепла, в который её вновь почти обратили 25 лет назад. У нас многое стало получаться. Мы строим заводы и железные дороги, города и самые протяженные мосты, космодромы и плавучие электростанции, самолеты и космические ракеты. Верим, что новое поколение, будет лучше нас и будет дальше созидать, учиться, гордиться и беречь свою память. Но мне страшно, дед.

Знаешь, мне не было так страшно на своей войне, когда свистели пули, как страшно сейчас за будущее наших детей. Когда ты воспитывал своих, ты их иногда ругал, учил и, даже бывало, давал тумаков. Как твоему старшему сыну деревянной ложкой по лбу. Где сейчас та «деревянная ложка», которой страна может приложить своих нашкодивших писак, режиссёров, как бы деятелей культуры и как бы политиков? Ведь они живут благодаря тому, что ты и твои 1226 однополчан не дожили до Победы. Благодаря тому, что твой сын умер раньше своего срока «благодаря» этой войне и тем самым двум осколкам, полученным при освобождении Варшавы. Благодаря тому, что остальные твои дети, как и миллионы других, строили и поднимали из руин страну, голодали и делились последним куском хлеба с вчерашними противниками.

Я не могу тебе сейчас объяснить, как мы хотим строить и развивать нашу страну, позволяя её разрушать изнутри. Ведь мы сами, своим трудом кормим эту братию. И вот уже наши же дети и внуки не знаю, кто победил в той войне и какими жертвами это все досталось. Медленно, но верно подтачивается фундамент нашей памяти. А если нет памяти, то как можно рассчитывать на достойное будущее? Мне почти столько же, сколько и тебе было тогда, в той атаке. Всего то — сорок лет. Но уже сейчас, мы ощущаем себя эдакими мамонтами, которые рано или поздно вымрут. И уже многие из новомодных политиков и писателей заявляют, что наше поколение лишнее на этом свете. Что же говорить про тех, кто старше? Где тот монолитный фундамент единства нации и государства, который мы хотим видеть и ощущать, а не только слышать?

Я всегда хотел быть достойным тебя. Учился в школе. Потом ещё учился и стал военным. Помню это счастье — ощущать на своих плечах первые золотые офицерские погоны. Прошел гарнизоны, порох, голод и лишения. Мы старались так же, как и вы не жаловаться, а служить своей Родине. Потом жизнь повернула на гражданские рельсы. Создал семью, родил и воспитываю детей. А ещё мне удалось поставить всем вам, 1226 человек, памятник на вашей братской могиле. Теперь у вас у всех есть фамилии и имена. И таких как я миллионы. Каждый по-своему трудится, растит детей, строит и верит. Достаточно ли того, что делает каждый из нас сейчас? Нас бьют по одиночке. Бьют по самому дорогому и уязвимому – нашим детям и нашей памяти. Где же то единое и могучее «МЫ», которое сможет противостоять этой почти войне так же как тогда в 1941? У меня пока нет ответа на свой вопрос. Хочется верить, что что-то придумаем.

Прости меня, дед. Я должен рассказать тебе правду. Потому что без правды нет жизни. Ты поймешь.

Простите нас вы – навернувшиеся, ушедшие и еще живые.