Лев Толстой и самодержавие

В канун 100-летия Октябрьской революции в средствах массовой информации появляется всё больше и больше информации, в которой жизнь в России до 1917 года рисуется в радужных красках, как чуть ли не рай на земле.

Приводятся «факты» зажиточности и свобод русского народа, якобы уничтоженные «коварными большевиками».

Самодержавие и царизм при этом подаются как чуть ли не идеальная форма государственного правления. То тут, то там мы видим и слышим известных политиков, режиссёров, публицистов, которые громят «большевистский переворот», нарушивших мирную жизнь «набирающей силу страны».

Кому верить? Тем, кто утверждал, что царская Россия – «тюрьма народов», или тем, кто убеждает, что самодержавие – это прошлое и будущее страны?

Для правильного ответа важны качественные источники информации, авторитеты, мнение тех, кто пользуется безусловным уважением, известен как исключительно честный и принципиальный человек, желательно современник процессов начала прошлого века.

Для многих таким человеком и источником информации является Лев Николаевич Толстой – великий писатель, мыслитель, всю жизнь проживший на земле русской, знавший положение крестьян , много на практике сделавший для улучшения их жизни, особенно в условиях массового голода, создавая бесплатные столовые и открывавший множество школ для бедноты.

Немаловажно, что Толстой – сам представитель знатного рода, имевший возможность общаться со многими высшими чиновниками, включая царя.

Итак, как оценивал Лев Николаевич жизнь в России в условиях самодержавия?

Смотрим его знаменитое письмо на имя царя Николая Второго, написанное в 1902 году.

Оно как раз об этом:

«…Треть России находится в положении усиленной охраны, то есть вне закона. Армия полицейских – явных и тайных – все увеличивается. Тюрьмы, места ссылки и каторги переполнены, сверх сотен тысяч уголовных. политическими, к которым причисляют теперь и рабочих.Цензура дошла до нелепостей запрещений, до которых она не доходила в худшее время 40-вых годов.

Религиозные гонения никогда не были столь часты и жестоки, как теперь, и становятся все жесточе и жесточе и чаще.

Везде в городах и фабричных центрах сосредоточены войска и высылаются с боевыми патронами против народа. Во многих местах уже были братоубийственные кровопролития, и везде готовятся и неизбежно будут новые и еще более жестокие.

И как результат всей этой напряженной и жестокой деятельности правительства, земледельческий народ – те 100 миллионов, на которых зиждется могущество России, – несмотря на непомерно возрастающий государственный бюджет или, скорее, вследствие этого возрастания, нищает с каждым годом, так что голод стал нормальным явлением. И таким же явлением стало всеобщее недовольство правительством всех сословий и враждебное отношение к нему.»

Как видим, до идеального общества, прямо скажем, далеко. Напомню, это 1902 год – до взорвавшего Россию «кровавого воскресенья» ещё три года…

А вот и убийственная оценка самодержавия в целом:

«…Самодержавие есть форма правления отжившая, могущая соответствовать требованиям народа где-нибудь в центральной Африке, отделенной от всего мира, но не требованиям русского народа, который все более и более просвещается общим всему миру просвещением.

И потому поддерживать эту форму правления и связанное с нею православие можно только, как это и делается теперь, посредством всякого насилия: усиленной охраны, административных ссылок, казней, религиозных гонений, запрещения книг, газет, извращения воспитания и вообще всякого рода дурных и жестоких дел»

Л.Н. Толстой не случайно затронул вкупе с самодержавием тему православия, поскольку очень много сил тратил на освобождение от преследования инакомыслящих священников(!).

Да-да, священников! Известно, сколько усилий он приложил для спасения духоборов и помощи в переезде их в Канаду(!).

Чтобы представить уровень преследования за веру при царизме, можно сослаться на другие письма великого писателя, где он описывает многочисленные случаи принудительного(!) изъятия детей из семей иноверцев. Делали ли подобное большевики?

О том, насколько жестоко до революции обходились с теми, кто был не согласен с позицией официальной церкви (и власти), можно судить хотя бы по количеству заключённых в знаменитой тюрьме Суздальского монастыря – одном из самых суровых мест заточения в России того времени.

Возможно, для кого-то окажется неожиданным, но большинство сидельцев в конце девятнадцатого века было священниками (!) Всякий инакомыслящий, несогласный с православной церковью, с ее канонами и богословским уставом, объявлялся еретиком, крамольником и т. п., и без суда(!) и следствия по одному лишь навету духовенства сажался в эту страшную тюрьму. Так продолжалось почти 70 лет вплоть до 1905 года.

В сегодняшнем музее тюрьмы сохранилось письмо к царю, в котором Толстой возмущён не только самим фактом расправы, но и тем, что многие епископы сидят без конкретных приговоров без указания конкретного срока заточения, то есть бессрочно.

В знаменитом манифесте «Не могу молчать» Толстой обвиняет царизм в резком увеличении смертных казней в России:

«... О казнях, повешениях, убийствах, бомбах пишут и говорят теперь, как прежде говорили о погоде. Дети играют в повешение. Почти дети, гимназисты идут с готовностью убить на экспроприации, как прежде шли на охоту. Перебить крупных землевладельцев для того, чтобы завладеть их землями, представляется теперь многим людям самым верным разрешением земельного вопроса.

Вообще благодаря деятельности правительства, допускающего возможность убийства для достижения своих целей, всякое преступление: грабеж, воровство, ложь, мучительства, убийства считаются несчастными людьми, подвергшимися развращению правительства, делами самыми естественными, свойственными человеку. Да, как ни ужасны самые дела, нравственное, духовное, невидимое зло, производимое ими, без сравнения еще ужаснее»

Обращает на себя внимание категорическое несогласие Толстого с реформами Столыпина. Кое-кто в современной России , исходя из фантастических представлений, пытается сделать из Столыпина великого реформатора, спасителя страны, появились даже памятники в его честь.

А вот отрывок из письма Льва Николаевича , который, как известно, был противником разрушения общины и введения частной собственности на землю:

«Мне, стоящему одной ногой в гробу и видящему все те ужасы, которые совершаются теперь в России, так ясно, что достижение той цели умиротворения, к которой вы, вместе с вашими соучастниками, как будто бы стремитесь, возможно только совершенно противоположным путем, чем тот, по которому вы идете: во-первых, прекращением насилий и жестокостей, в особенности казавшейся невозможной в России за десятки лет тому назад смертной казни, и, во-вторых, удовлетворением требований, с одной стороны, всех истинно мыслящих, просвещенных людей, и с другой – огромной массы народа, никогда не признававшей и не признающей право личной земельной собственности.»

Гнетущая атмосфера безнравственности, несправедливости, религиозного фанатизма, кричащих противоречий в обществе царит в знаменитом романе «Воскресенье», в котором в художественной форме показана жизнь при царе-батюшке.

О какой свободе в царской России можно говорить, если людей сажали в тюрьму только за одно (вдумайтесь!) хранение произведений гордости русской литературы – Л.Н. Толстого. Многие его публицистические статьи запрещались цензурой и издавались только за границей.

Напомню, все личные помощники Толстого подвергались всевозможным репрессиям, и много лет были вынуждены жить за границей. Автор самой знаменитой биографии Толстого его современник П. Бирюков писал её, будучи вне России. Только всемирная известность и огромный авторитет Льва Николаевича спасал его самого от ареста.

Такова была реальная жизнь в царской России перед революцией. Нравится это кому-либо или не нравится. Именно самодержавие создало условия для своего уничтожения в ходе февральской и октябрьской революций.

Свершилось то, о чём страстно предупреждал Л.Н. Толстой.