Год без Моторолы. Никто не сломлен, и ничего не забыто
Ровно год назад не стало, пожалуй, самого яркого героя «русской весны», донбасского Че Гевары, комбата «Спарты», которого мы, его друзья, в повседневной жизни называли просто Мотором.
Я познакомился с Арсеном в 2014-м, в разгар боёв за Семёновку. Название этой деревеньки на подступах к Славянску тогда гремело на весь мир.
Горстка повстанцев (Мотор предпочитал слово «сепаров») умело и самоотверженно противостояла целой украинской армии — худо-бедно организованной, но всё-таки армии — с её артиллерией, танками и муравьино-кишащей пехотой.
Именно там, в Семёновке, я впервые познакомился с термином «православный джихад». Так ещё малоизвестный Моторола креативно окрестил ночные вылазки своей гранатомётной группы к украинским блокпостам.
Православные парни, которые буквально крестились, проезжая мимо каждого храма, с криками «Аллах Акбар!» выскакивали как будто бы из-под земли у позиций ВСУ и, сделав пару-тройку гранатомётных выстрелов, снова скрывались во тьме.
Такая в чём-то парадоксальная тактика, абсолютно импровизационно выбранная Моторолой, имела нешуточный успех. По-моему, именно словосочетание «православный джихад» наиболее точно отражает суть того, что происходило в первые месяцы донбасского противостояния.
В качественном парадоксе должен быть некий элемент подлинного чуда, иначе он не приживётся.
Тихие по своей природе люди Донбасса, молчавшие даже во время майданских плясок в Киеве и окрестностях, чудесным и радикальным образом обозлились, когда без учёта их мнения чужие, в общем-то, для них люди начали им рассказывать, как правильно жить.
В Киеве, может быть, считали, что Донецкая и Луганская республики навязаны кем-то извне, что никакого чуда в тотальной непримиримости с новыми украинскими порядками не существует.
Стоит лишь разрушить механизмы, за счёт которых вращалась эта самая вселенная «русской весны» (устранить сначала Моторолу, затем его соратника Гиви, ещё одного харизматичного командира сепаров), и шахтёры побросают трофейные автоматы и, как будто бы расколдованные, пойдут, обнявшись с «правосеками», маршировать по европейской украинской земле.
Так, наверное, думали в Киеве. И ошибались.
Гибель Мотора не только проверила на прочность чудо «русской весны», но и окончательно узаконила моральное право людей Донбасса расширять границы этого самого чуда.
Физически устраняя одного за другим символы противостояния, Киев ровным счётом не добился ничего: шахтёры как верили в свою правоту, так и продолжают верить, а герои как были героями, так и остались.
Батальон «Спарта», который создал Моторола, продолжает оставаться одним из самых боеспособных подразделений республики. Преемник Арсена — самый молодой комбат Донбасса Владимир Жога — мало того что сохранил фундамент, заложенный Мотором, так ещё и строит на нём всё новые и новые этажи.
Я частенько бываю в гостях у «Спарты». Парни настолько яростно занимаются огневой подготовкой, что запросто смогут составить конкуренцию ведущим спецподразделениям мира.
О том, что ребята вытворяют на передовой (а иногда и за линией фронта) — сейчас ну никак нельзя рассказывать, совсем уж секретная тема, но когда придёт время — уверяю, вы опешите от сюжетных поворотов и экшена.
Казалось бы, убийство талантливого военачальника и друга должно сломить главу ДНР Александра Захарченко. Не секрет, что таким образом Киев надеялся оказать экстремальное давление на него персонально.
Однако и это не удалось. В гостях у Захарченко я тоже бываю регулярно, за чашкой кофе глава ДНР по-прежнему крайне радикально отзывается о военной мощи Киева, и, вы знаете, вот этой его задорной и дерзкой улыбочке сквозь типично боевой прищур я верю.
Никто не сломлен, и ничего не забыто.
На кладбище Воха, комбат «Спарты», сказал такую фразу: «Такое чувство, что мы не виделись с Мотором дней десять. До сих пор не верю, что вместо улыбающегося командира смотрю сейчас на его изображение на камне».
Настолько сильным ключом била жизнь из него, что этой живой водой мы напиваемся и по сей день. Спасибо, что ты был, друг. Спасибо, что ты есть.
