Козьма Прутков и ХХI век: глядя на мир, нельзя не удивляться
«Нет ничего сильнее обнародованного слова»
(А. С. Пушкин)
Часто в своей речи люди употребляют краткие выразительные изречения, которые называются афоризмами. Например: «Нельзя объять необъятное», «Лучше скажи мало, но хорошо», «Зри в корень» и многие другие.
Таких афоризмов много, и их авторы разные. Но вот когда говорят такие афоризмы, которые вы здесь прочитали, всегда добавляют: «Как сказал Козьма Прутков, «Зри в корень».
Кто же этот Козьма Прутков, который придумал такие короткие и выразительные изречения? Может быть, это какой-нибудь известный писатель или просто мудрый человек?
Когда в толпе ты встретишь человека, Который наг;
Чей лоб мрачней туманного Казбека, Неровен шаг;
Кого власы подъяты в беспорядке;
Кто, вопия,
Всегда дрожит в нервическом припадке, — Знай: это я!
Кого язвят, со злостью вечно новой,
Из рода в род;
С кого толпа венец его лавровый Безумно рвёт;
Кто ни пред кем спины не клонит гибкой, — Знай: это я!..
В моих устах спокойная улыбка,
В груди — змея!
(Козьма Прутков, «Мой портрет»)
Ещё в середине прошлого века в журналах появились сатирические стихи, басни, исторические анекдоты и даже большие комедии, в которых высмеивались разные недостатки общества, а также тупые и самовлюбленные царские чиновники и вельможи.
Все эти произведения писал какой-то Козьма Прутков, оказалось, что этого человека никто не знает и никто никогда не видел.
Долгое время Козьма Прутков был загадкой, но потом выяснилось, что такого человека вообще не существует на свете.
Об уникальном явлении Козьмы Пруткова, фигуры вымышленной, но так основательно утвердившейся в русской литературе, в нашей сегодняшней статье.
ОКАЗИЯ КОЗЬМЫ
В одном из значений слова оказия — редкий, из ряда вон выходящий случай. Так определяет её Толковый словарь русского языка под ред. Д.Н. Ушакова. Случай Козьмы Пруткова вполне удовлетворяет этому значению.
«Козьма Петрович Прутков провёл всю свою жизнь… в государственной службе: сначала по военному ведомству, а потом по гражданскому».
Так начинается биография самого поразительного русского классика — классика, которого не было.
Случаев мистификаций и создания литературных масок не счесть. Но все они были обречены на короткую жизнь и в лучшем случае известны лишь литературоведам. А Козьма Прутков завоевал народное признание. Кто ж такой Козьма Прутков?
Козьма Прутков — это пародийная личность, коллективный псевдоним А.К. Толстого и братьев Жемчужниковых, даровитый автор, печатавшийся в журналах «Современник» и «Искра», философ и автор легендарных афоризмов: «Зри в корень», «Бди!», «Никто не обнимет необъятного»…. Многие из шедевров Пруткова ушли в народ.
Биографический очерк, помещённый в первом собрании сочинений Козьмы Пруткова и перепечатанный во всех дальнейших, даёт следующие основные сведения о жизни поэта.
БИОГРАФИЯ КОЗЬМЫ ПРУТКОВА. И С ЮМОРОМ, И ВСЕРЬЁЗ
https://www.planet-kob.ru/ob/pics/padm/ee9c54832fffd0e1bd3b615b16a559f3.png
Козьма Петрович Прутков родился 11 апреля 1803 года. В 1820 году он был принят в одни из лучших гусарских полков, но прослужил в нём лишь два с небольшим года. В военную службу он вступил «только для мундира» и, выйдя в 1823 году в отставку, тогда же определился на гражданскую службу по министерству финансов — в Пробирную палатку. Здесь он прослужил сорок лет, до самой своей смерти.
Писателем Козьма Прутков стал в очень немолодом уже возрасте — в исходе пятого десятка. Он дебютировал в 1850 году комедией «Фантазия», поставленной на сцене императорского Александрийского театра, в следующем году он анонимно напечатал свои первые стихотворения. Затем талант его быстро развернулся.
С 1854 года Прутков стал печататься под своим именем. В этом году и затем в 1860-м в журнале «Современник» были напечатаны все его основные произведения, относящиеся к разнообразным жанрам: Прутков писал стихотворения, афоризмы, исторические анекдоты, драматические произведения.
Умер Козьма Прутков 13 января 1863 года в звании директора Пробирной палатки, имея чин действительного статского советника.
Все эти сведения, за исключением библиографических указаний, как вы уже поняли, вымышлены. Изложенные выше события на самом деле не происходили. Вымышлен и самый объект биографии. Директор Пробирной палатки Козьма Петрович Прутков в действительности никогда не существовал. Эта личность со всем её жизненным и творческим путём, с резко очерченными особенностями внешности и характера — такой же плод художественного вымысла, как и произведения Козьмы Пруткова.
ЖИЗНЬ И ТВОРЧЕСТВО ЭТОГО ПИСАТЕЛЯ — ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ЦЕЛОЕ, ЕДИНОЕ ПО ЗАМЫСЛУ И ВЫПОЛНЕНИЮ.
https://www.planet-kob.ru/ob/pics/padm/368b5989c53b9c5f9ae43caafe83acda.png
Вымышленный «портрет» Пруткова, созданный Львом Михайловичем Жемчужниковым, Александром Егоровичем Бейдеманом и Львом Феликсовичем Лагорио
Козьма Прутков — псевдоним, развившийся в самостоятельное лицо, в «авторскую маску». Такие «авторские маски» привились в русской литературе именно с лёгкой руки Козьмы Пруткова.
Так, Добролюбов создал маски либерального поэта Конрада Лилиеншвагера и реакционного поэта Якова Хама, Минаев писал от имени армейского солдафона майора Бурбоюва и т. д.
Но ни одна из подобных сатирических масок и в отдалённой степени не достигла рельефности и жизненности Козьмы Пруткова, наделённого точно фиксированным служебным положением, жизненным путём, характерными чертами психологического склада и соответственной наружностью, запечатлённой на известном портрете, прилагаемом ко всем собраниям сочинений Козьмы Пруткова.
Цельность личности и творчества Козьмы Пруткова не уменьшилась оттого, что тут сотрудничало несколько авторов, каждый из которых, конечно, вносил свои художественные устремления и особенности своего таланта, расширяя тем самым творческий диапазон вымышленного поэта.
Образ Козьмы Пруткова настолько скрепил произведения этих авторов, что возник единственный в истории литературы случай, когда вымышленный автор-герой стал в один ряд с реальными писателями; сочинения Козьмы Пруткова не разбиваются на произведения отдельных авторов, а издаются и изучаются как творческое наследие одного автора. Правда, разнести сочинения Пруткова по отдельным авторам до конца и невозможно, так как часть произведений написана сообща.
Заметки на полях
Знания не имеют авторства, они принадлежат всему человечеству.
Аноним — это автор, не оставивший своей подписи.
Псевдоним — подпись автора под выдуманным именем.
А Козьма Прутков — это и то и другое, поскольку его псевдоним скрывает собою не одного анонима, а нескольких.
Фактически его творчество можно отнести к одному из примеров неавторской культуры, когда одной произведение готовит группа авторов, которая не раскрывает своих имён, анонимно.
Неавторская культура — это традиция писателей, учёных и изобретателей отказываться от авторских прав на свои произведения. Наиболее ранними формами проявления неавторской культуры являются народные предания, фольклор.
Примерами современной неавторской культуры являются:
- литературные маски авторских коллективов Козьма Прутков, Николя Бурбаки и другие, в том числе и мы — ИАЦ,
- фанклубы, хэппенинги, совместное музицирование, публичные дискуссии, телеконференции, сетевые проекты с неопределенным и переменным составом участников,
- различные общественные объединения в области предоставления и получения социально-бытовых услуг, такие, например, как немецкий Tauschring («кольцо обмена»), Сто друзей в России,
- компьютерная пользовательская оболочка (операционная система) Linux и её многочисленные дистрибутивы,
- многочисленные бесплатные компьютерные программы,
- библиотеки звуковых книг в интернете,
- оцифрованные книги прошлых лет библиотек мира, предоставляемые сервисом Google-книги, и ещё многое другое!
Подробнее — http://kob-media.ru/?p=11491
Художники, восхищённые славой Пруткова, создали его портрет, причём изображаемый потребовал, чтобы внизу была прибавлена лира, от которой исходят вверх лучи. Желание было исполнено.
Впоследствии появился бюст поэта, ныне хранящийся в краеведческом музее города Тамбова, а уже в наше время, скульптура Козьмы Пруткова была сооружена в брянском парке-музее имени А. К. Толстого.
Можно добавить, что сочинения Пруткова цитировали Тургенев и Герцен, Гончаров и Салтыков-Щедрин. Большое стихотворение Пруткова «Осада Памбы» читают герои романа Достоевского «Село Степанчиково и его обитатели».
Да и в других произведениях писателя появляется имя этого сочинителя, по определению Достоевского, «красы нашего времени»… Таков Козьма Петрович Прутков — одно из удивительных и ярких порождений русской культуры.
«ОПЕКУНЫ ИЛИ КЛЕВРЕТЫ»
https://www.planet-kob.ru/ob/pics/padm/35497f7cd97894493d02a7e332ac9b70.png
Из создателей Козьмы Пруткова (само имя позаимствовали у камердинера, который служил у братьев Жемчужниковых) наиболее известен Алексей Константинович Толстой (05.09.1817—10.10.1875).
200-летнему юбилею этого выдающегося писателя и посвящается, в том числе, наша статья. Видный лирик, стихи которого широко известны до сих пор, особенно благодаря тому, что чуть не половина их положена на музыку Чайковским и Римским-Корсаковым; известный драматург, пьеса которого «Царь Федор Иоаннович» прославлена постановкой МХАТа, — Алексей Толстой в то же время и блестящий сатирик.
В особенности замечательна его поэма «Сон Попова» — одна из лучших сатир на жестокую и лицемерную бюрократию и полицию русского царизма.
Неприязнь к деспотизму и бюрократии вообще характерна для Алексея Толстого, — но в ней нет ничего революционного. Алексей Толстой враждебен революционной мысли; его оппозиционность в отношении властей носит характер аристократического фрондёрства против обезличивающего деспотизма и всесилия чиновничества.
Значительно менее известен другой участник трудов Козьмы Пруткова — Алексей Михайлович Жемчужников (1821—1908). Вне Пруткова его многолетняя литературная деятельность имеет в истории русской поэзии довольно скромное значение. Он писал и пейзажные, и любовные стихи, но не обладал достаточным лиризмом и сосредоточился преимущественно на «гражданской» поэзии. Его основная творческая активность приходится на время гораздо более позднее, чем деятельность Козьмы Пруткова, — на 1870 — 1890-е годы.
Третий создатель творений Козьмы Пруткова — Владимир Михайлович Жемчужников (1830 — 1884) — вне Пруткова никак не проявил себя в литературе. Между тем это, собственно говоря, центральная фигура прутковского триумвирата. По количеству принадлежащих ему произведений Козьмы Пруткова Владимир Жемчужников стоит на первом месте. Он же был организатором и редактором публикаций Козьмы Пруткова, подготовил «Полное собрание сочинений» и написал «Биографические сведения».
В. Жемчужников был вхож в редакцию «Современника», по материалам жандармских наблюдений неоднократно бывал у Чернышевского. В сохранившейся конторской книге «Современника» 1860 года указано, что гонорар за прутковские материалы выдан Жемчужникову «чрез Чернышевского».
В «Биографических сведениях о Козьме Пруткове» признаётся участие в литературном наследии Пруткова ещё одного Жемчужникова — Александра Михайловича (1826—1896), но в строго ограниченном объёме: указывается, что Александр Жемчужников участвовал в сочинении трёх басен и двух комедий.
Следует отметить, что «Козьма Прутков» творился в привольной обстановке дворянского семейного быта. Братья Жемчужниковы и их двоюродный брат Алексей Толстой были баловнями судьбы: красавцы и силачи, весёлые, богатые, прекрасно образованные, с большими придворными, великосветскими и сановными связями, блестящие остроумцы и талантливые поэты.
Жизнь била в них ключом, и в затхлой атмосфере николаевского царствования прорывалась в задорных выдумках и дерзких «шалостях». В этих «шалостях» особенно отличался Александр Жемчужников — неистощимый забавник с необычайным даром имитатора. Многочисленные анекдоты о проделках Жемчужниковых, сохранённые мемуаристами, относятся главным образом к нему. Приведём несколько таких анекдотов.
Наступив в театре нарочно на ногу одному высокопоставленному лицу, Жемчужников затем каждый приёмный день являлся к нему с извинениями, пока рассвирепевший сановник его не выгнал.
Министр финансов Вронченко ежедневно в девять часов утра гулял по Дворцовой набережной. Жемчужников, незнакомый с министром, стал каждое утро проходить мимо него и, приподнимая шляпу, приветствовал его словами: «Министр финансов — пружина деятельности». Вронченко наконец пожаловался петербургскому обер-полицмейстеру Галахову, и Жемчужникову под страхом высылки из столицы было предписано впредь министра не беспокоить.
Ночью, в мундире флигель-адъютанта, он объездил архитекторов Петербурга с приказанием наутро явиться во дворец, ввиду того, что провалился Исаакиевский собор.
Трудно сказать, что правда, что вымысел в этих рассказах, но «прутковский» дух в них чувствуется. Всё казённое, всё официально признанное возвышенным и почтенным, возбуждало в них злую и шаловливую иронию.
В круг подобных проказ и выдумок входили и литературные шалости весёлых братьев.
Алексей Толстой ко времени создания Козьмы Пруткова имел уже пятнадцатилетний (по меньшей мере) опыт самого разнузданного балагурства на бумаге. Его письма 30-х годов — это какой-то поток дурашливости, в котором многое, за неизвестностью реалий, совершенно нам непонятно, — а местами появляются забавные куплеты, пародии, нелепые баллады.
Алексея Толстого, как и его кузенов, увлекал комизм нелепости. Можно себе представить, каков был в молодости этот зуд зубоскальства, если в старости А. Толстой мог начать письмо чем-нибудь вроде:
«Желтобрюхого Гаврила
Обливали молоком,
А Маланья говорила:
Он мне вовсе незнаком!»
Алексей Жемчужников также наслаждался комизмом нелепости и тоже ещё в 1830-е годы стал изощряться в комической «беглой поэзии». В ней много прутковского. Вот, например, глубокомысленное стихотворение, очевидно родившееся при чтении газетного объявления: «Жемчуг в нитках и вещах покупает ювелир Фаберже»:
«ДУМЫ И НАБЛЮДЕНИЯ
При борще или при щах
Завершает редко пир
Бланманже.
Воин, бывший на часах,
Отдыхает, сняв мундир,
В неглиже.
Жемчуг в нитках и вещах
Покупает ювелир
Фаберже».
Алексей Жемчужников был мастером комических записок, посвящений, альбомных стихов. Рукопись заставляет думать, что известное стихотворение Козьмы Пруткова «В альбом NN» первоначально было написано Алексеем Жемчужниковым от своего лица в альбом какой-то даме, а затем уже перешло в литературную собственность Козьмы Пруткова.
Младшие братья тоже рано вступили на стезю зубоскальства, проложенную старшими. Александр буффонил в стихах и прозе, как и в жизни. Нелепые басни — видный жанр в творчестве Козьмы Пруткова — начал культивировать он. На копиях некоторых произведений Александра, попавших в печать с именем Козьмы Пруткова, но не включённых в собрание его сочинений, имеется одинаковая пометка редактора собрания Владимира Жемчужникова:
«Глупость Сашинькина!»
Сколько, вероятно, было написано таких «глупостей», прежде чем возникла идея «Козьмы Пруткова»!
Младший брат Владимир был по преимуществу пародистом. У него был замечательный дар художественной имитации. Он легко и тонко высмеивал манеру любого поэта, соперничая с Алексеем Толстым. Этим двум авторам в основном принадлежат пародии Козьмы Пруткова. Судя по датам произведений, на которые направлено жало пародий, часть этих пародий едва ли не относится ещё к 1840-м годам.
В начале 1850-х годов, когда возник из небытия Козьма Прутков, Владимир Жемчужников был студентом Петербургского университета, Александр только что окончил университет; старшие братья уже входили в солидный возраст, оба были камер-юнкерами и чиновниками привилегированных петербургских канцелярий: Алексей Толстой служил во 2-м отделении «собственной его императорского величества канцелярии», Алексей Жемчужников — в канцелярии Государственного совета.
Литературные шалости молодой компании отнюдь не были в то время чем-то исключительным. У богатого дворянства было слишком много досуга. Устройство обильных и разнообразных развлечений было постоянной заботой в этом кругу; поэтому всякого рода таланты, служащие для приятного препровождения времени в обществе, тщательно выращивались в культурных дворянских семьях.
Высоко ценились острословы и забавники. Наряду с живыми картинами, домашними спектаклями, процветали карикатуры, эпиграммы, весёлые послания, стихотворные буффонады и всяческая домашняя литературная галиматья.
Эта атмосфера запечатлена в стихотворении Лермонтова «В альбом С. Н. Карамзиной»:
«Люблю я парадоксы ваши
И ха-ха-ха, я хи-хи-хи,
Смирновой штучку, фарсу Саши
И Ишки Мятлева стихи».
«Ишка Мятлев» — салонный «эстрадник», с его шутовскими куплетами, перешедшими из быта в литературу, создатель авторской маски «госпожи Курдюковой» — несомненный литературный предшественник Козьмы Пруткова; в частности, басни Пруткова восходят к таким произведениям И. П. Мятлева, как «Медведь и коза» или «Брачная деликатность»:
«Один чувствительный священник
Сказал почтенной попадье:
Тебя узнав, я стал твой пленник,
Свободе я сказал адье..»
В архиве Блудовых (Пушкинский дом) в пачке рукописных афиш домашних спектаклей сохранилась афиша представления под названием «Ещё домашний театр. Водевиль-драма-комедия в одном действии».
Спектакль происходил, видимо, в начале 50-х годов. Здесь вместе с молодёжью участвуют ветераны мятлевского круга — С.Н. и А.Н. Карамзины, Л.Д. Шевич и др. Александр Жемчужников фигурирует здесь в качестве актёра, а Алексей Жемчужников — в качестве «автора и суфлёра».
Таких шутливых пьес для домашних подмостков было, вероятно, написано множество. Лев Жемчужников вспоминает, что его брат Алексей ещё в 30-е годы
«писал пьесы для домашнего театра; и мы все с двоюродным братом Петром Курбатовым разыгрывали их в присутствии отца и некоторых знакомых».
ПРЕДЫСТОРИЯ ПОЯВЛЕНИЯ КОЗЬМЫ ПРУТКОВА
https://www.planet-kob.ru/ob/pics/padm/41efda19c2c1c2d4ee798060e71b6687.png
В 1851 году Алексей Толстой и Алексей Жемчужников впервые вышли со своими шутками на арену публичности. Написав вдвоём одноактный водевиль «Фантазия», они поставили его не на «домашнем театре», а на Александрийской сцене.
Когда впоследствии возник Козьма Прутков, ему задним числом приписали эту пьесу, обозначенную на театральной афише как «сочинение Y и Z». Атрибуция была вполне законной. В «Фантазии» есть тот дух иронии и пародии, который отличает прутковскую буффонаду от простодушной буффонады Мятлева. Этот дух Алексей Жемчужников в старости характеризовал такими словами:
«Все мы тогда были молоды, и «настроение кружка», при котором возникли творения Пруткова, было весёлое, но с примесью сатирически-критического отношения к современным литературным явлениям и к явлениям современной жизни.
Хотя каждый из нас имел свой особый политический характер, но всех нас соединила плотно одна общая нам черта: полное отсутствие «казённости» в нас самих и, вследствие этого, большая чуткость ко всему казённому».
«Фантазия» — издевательство над убожеством тогдашнего комедийного репертуара. Поставить на императорской сцене под видом водевиля издевательство над водевилем — это была затея во вкусе описанных выше «шалостей».
Расчёт, очевидно, шёл на то, что дирекция императорских театров примет насмешку над глупостью тогдашних водевилей за обыкновенный водевиль. Расчёт оправдался. В атмосфере общего смирения в самый свирепый период николаевской реакции театральное начальство не заподозрило злой иронии в сочинении двух камер-юнкеров.
Водевилей тогда требовалось множество, так как их давали оптом и большей частью они очень быстро надоедали и недолго держались на сцене. «Фантазия» была исполнена 8 января 1851 года вместе со следующими комедиями и водевилями: «Заговорило ретивое, или Урок бедовой девушке», «Интересный вдовец, или Ночное свидание с иллюминацией», «Провинциальный братец», «Вечер артистов».
Какую-то неблагонадежность почуял в «Фантазии» цензор. Сохранился театральный экземпляр пьесы с его исключениями и исправлениями. По ним видно, что пьеса смущала цензора.
Но запретить её не было оснований, и цензор тщетно старался изгнать из водевиля «вольный дух», который веял где-то, откуда его никак нельзя было выветрить. Цензор заменил «грубые» слова: вместо «глотка» написал «горло», вместо «гадости» — «глупости», вместо «кобенится» — «церемонится». Он исключил все упоминания должностных лиц вплоть до брандмейстера.
Он сделал исправления по части религии и нравственности: лишил фамилии девицу Непрочную, вычеркнул слово «священный» из словосочетания «священный долг», во фразе: «сказала бы неприличное слово, да в пятницу как-то совестно» — исключил пятницу — постный день.
Печатая впервые «Фантазию» в 1884 году в первом собрании сочинений Козьмы Пруткова, В. Жемчужников необычайно обогатил текст комедии, приведя в подстрочных сносках все исправления цензора. Получился как бы удвоенный Козьма Прутков: Прутков вверху и внизу, Прутков, процензурованный Прутковым.
Сам сюжет пьесы утрирует и доводит до абсурда банальные водевильные ситуации. Шесть женихов, в числе которых немец, грек и татарин, добиваются руки Лизы,
воспитанницы «богатой, но самолюбивой старухи». И Лиза, и её воспитательница склоняются к сентиментальному подлизе-немцу Либенталю; но тут пропадает любимая старухина моська Фантазия. Старуха, «не по летам жестокого характера», назначает воспитанницу в жены тому, кто отыщет собаку.
Женихи натаскивают собак разных пород, из которых одна игрушечная; но Либенталь, «немец не без резвости», прибегает с пропавшей моськой и объявляется женихом, к неудовольствию соперников, которые с ругательными куплетами покидают дом. Сцена пустеет, остаётся лишь один из женихов, благонамеренный ябедник Кутило-Завалдайский.
Он бранит автора пьесы, уверяет, что автор — человек самый безнравственный, открывает публике, что пьеса полна неприличий, которые актёры не позволяли себе повторять за суфлёром; наконец обрушивается на сюжет пьесы и предлагает от себя ряд сюжетов, один другого глупее; оркестр прерывает его слова, он замечает, что занавес за ним опущен, и, сконфузившись, скрывается.
Если постановка была замышлена в качестве «проказы», — эффект её превзошёл все ожидания. Разразился настоящий скандал. На спектакле присутствовал царь. «Фантазия» возмутила его; он уехал, не досмотрев пьесы, и при отъезде запретил повторять её. По сохранившемуся преданию, царь сказал, уходя, директору императорских театров Гедеонову:
«Много я видел на своем веку глупостей, но такой ещё никогда не видал».
После этого и публика напала возмущаться, шикать и свистать и в таком настроении поддалась на заключительную мистификацию, приняв монолог перед занавесом за импровизацию актёра Мартынова и наградив его единодушными аплодисментами. Сбитым с толку оказался даже сам король водевилистов Фёдор Кони, который писал, обозревая театральные постановки, в своём журнале «Пантеон»:
«Публика, потеряв всякое терпение, не дала актёрам окончить эту комедию и ошикала её, прежде опущения занавеса. Г. Мартынов, оставшийся один на сцене, попросил у кресел афишку, чтобы узнать, как он говорил: «кому в голову могла придти фантазия сочинить такую глупую пьесу?» Слова его были осыпаны единодушными рукоплесканиями».
Лишь один критик понял смысл «Фантазии» — критик, который не видел и не читал пьесы, а ознакомился с нею только по рецензии Фёдора Кони. Критик этот был Аполлон Григорьев. Перепечатав в «Москвитянине» часть отзыва из «Пантеона», Григорьев добавляет:
«Со своей стороны мы видим в фантазии гг. Y и Z злую и меткую, хотя грубую пародию на произведения современной драматургии, которые все основаны на такого же рода нелепостях. Ирония тут явная — в эпитетах, придаваемых действующим лицам, в баснословной нелепости положений.
Здесь только доведено до нелепости и представлено в общей картине то, что по частям найдётся в каждом из имеющих успех водевилей. Пародия гг. Y и Z не могла иметь успеха потому, что не пришёл ещё час падения пародируемых ими произведений».
Атмосфера николаевского царствования как нельзя характернее запечатлелась на театральной истории «Фантазии». И вполне в духе всей истории оказался её финал: как гласит надпись на театральном экземпляре, «по высочайшему повелению от 9 января 1851 года представление сей пьесы на театрах воспрещено».
Таков был первый дебют ещё не существовавшего Козьмы Пруткова, по позднейшей версии укрывшегося за псевдонимом «Y и Z», «опасаясь последствий по службе».
ИАЦ
***
Окончание следует.
