https://scepsis.net/images/1837.jpg…Итак, рабочий класс России овладел теперь властью в стране. Но многие его представители всё ещё не чувствовали себя хозяевами. Для некоторых из них было характерно желание «хапнуть» и уйти.

А озверение и одичание, сопровождающее всякую долгую и реакционную войну, усиливали стихийный анархизм масс, свойственный любой мелкокрестьянской стране.

На заседании ВЦИК 20 марта 1918 г. Шляпников с тревогой говорил о продолжающемся падении трудовой дисциплины и производительности труда среди рабочих:

— В общем, положение таково, что необходимо немедленно восстановить дисциплину… Для безболезненного проведения в жизнь этой идеи является необходимость в том, чтобы все рабочие, все служащие были заинтересованы в правильной эксплуатации железных дорог, мастерских, фабрик и заводов. Для этого необходима организация сдельных работ[11].

Ленин и Шляпников, избранный на VII съезде партии кандидатом в члены ЦК РКП (б), выступили против требования руководства профсоюза железнодорожников предоставить ему полную свободу действий в организации и управлении железнодорожным делом. Тогда же Владимир Ильич подробно аргументировал необходимость твёрдой дисциплины и перехода на сдельщину в работе «Очередные задачи Советской власти».

За сдельщину ещё в январе высказался возглавляемый Шляпниковым Всероссийский съезд Союза металлистов (ВСМ).

31 марта эту идею одобрили московские рабочие-металлисты, 2 апреля — тверские. 3 апреля резолюцию о трудовой дисциплине принял Всероссийский центральный совет профсоюзов (ВЦСПС). 9 мая на Брянском заводе были вывешены временные правила внутреннего распорядка, разработанные совместно завкомом и администрацией. Ознакомившись с ними, Ленин выразил желание, чтобы они были узаконены на всех металлообрабатывающих заводах, подлежащих национализации.

21 мая 1918 г. Шляпников, докладывая на заседании Совнаркома о работе II Всероссийского съезда комиссаров труда, сообщил, что съезд этот присоединился к резолюции профсоюзов о трудовой дисциплине и нормах производительности. По его приглашению на следующий день там выступил Ленин. Он сказал:

— Может быть, не сразу широкая рабочая масса поймёт, что мы стоим перед катастрофой. Нужен крестовый поход рабочих против дезорганизации и против укрывания хлеба. Нужен крестовый поход для того, чтобы трудовая дисциплина, о которой вы принимали решение, о которой говорили в пределах фабрик и заводов, чтобы она распространилась по всей стране, чтобы самые широкие массы поняли, что другого выхода нет[12].

Между тем на страну надвинулся голод. Чтобы облегчить продовольственное положение в городах, было решено послать самых сознательных рабочих за хлебом в деревню. 28 мая Ленин на заседании Совнаркома пишет записку Шляпникову:

«ЦК постановил переправить максимум партийных сил в продовольствие. Ибо мы явно погибнем и погубим всю революцию, если не победим голода в ближайшие месяцы. Вас необходимо временно направить в продовольствие (оставив в звании наркома труда). Я уверен, что Вы директиву ЦК исполните. Думаю, Вам надо поехать на Кубань, чтобы помочь выкачать оттуда хлеб»[13].

31 мая 1918 г. В.И. Ленин подписывает постановление о назначении наркомов И.В. Сталина и А.Г. Шляпникова руководителями продовольственного дела на юге России, облечёнными чрезвычайными полномочиями. И Александр Гаврилович получает мандат, в котором говорится:

«Местные и областные совнаркомы, совдепы, ревкомы, штабы и начальники станций, организации торгового флота, речного и морского, почтово-телеграфные и продовольственные организации, все комиссары и эмиссары обязываются исполнять распоряжения тов. Шляпникова».

За два с лишним месяца удалось заготовить свыше миллиона пудов хлеба. Но вывозу его мешают военные действия. Поэтому помимо забот о продовольствии приходилось одновременно принимать участие в организации власти и вооружённых сил. 25 августа Шляпников возвращается в Москву.

В Наркомате труда вспыхнул конфликт, вызванный тем, что Шляпников восстановил на работе двух сотрудников, уволенных в его отсутствие на основании декрета о недопустимости совместной службы родственников в советских учреждениях. Возмущённый этим замнаркома В.П. Ногин добился приёма у Ленина. Выслушав членов коллегии и ознакомившись с представленной ими докладной запиской, Владимир Ильич отвечает им:

— Никто не имеет права изменять декреты СНК, кроме самого СНК и Президиума ВЦИК. Но вопрос об отношениях между сотрудниками и наркомом нуждается в тщательном выяснении, и этим займётся специальная комиссия из представителей ЦК РКП (б) и профсоюзов.

Конфликт, однако, не затихал. И ЦК был вынужден прибегнуть к радикальным мерам. 16 сентября на пост наркома труда был выдвинут Василий Шмидт, секретарь ВЦСПС, — то есть человек, непричастный к внутриаппаратной склоке. Но это не помогло. И тогда было решено, что ни Шляпников, ни Ногин не могут оставаться в руководстве наркомата. В то же время по предложению Я.М. Свердлова отмечалось: Шляпников был не прав в своих отношениях с коллегией и другими ответственными работниками наркомата; но, с другой стороны, и сама коллегия поступила неправильно, подавая заявление о приостановке работы.

Александр Гаврилович поступает в распоряжение председателя РВС Республики Л.Д. Троцкого и едет на Южный фронт. А там в самом разгаре конфликт между командующим фронтом «военспецом» П.П. Сытиным и членом РВС фронта И.В. Сталиным. 19 октября 1918 г. последний был отозван в Москву, Шляпников же на следующий день занял его место.

Но в Козлове, где располагался РВС фронта, он долго не задерживается, а отправляется в Астрахань, через которую тогда осуществлялась связь с советскими войсками, сражавшимися против Деникина на Северном Кавказе. Там он вместе с особоуполномоченным РВС Республики и командующим флотилией С.Е. Саксом создаёт и входит в Реввоенсовет Каспийско-Кавказского отдела Южного фронта (с 8 декабря этот отдел выделен в самостоятельный фронт). И бомбардирует центр просьбами о подкреплении и сетованиями на местных работников.

12 ноября 1918 г. Ленин отвечает ему на одну из таких просьб:

«Всё возможное делается. Налегайте на дружную работу, на оздоровление Совета и профессиональных союзов в Астрахани. Вместе с Саксом налегайте на военное дело и завоевание Каспия, равно помогая Северо-Кавказской армии. Уезжать и не думайте без разрешения отсюда»[14].

Просьбы о помощи, вести об успехах и неудачах в борьбе с вооружённой контрреволюцией перемежались жалобами на неважное здоровье и мольбами отпустить его оттуда. Ленин просит в ответ «не уезжать из Астрахани без особого сношения с Троцким и со мной», предлагает подготовить заместителей на тот случай, если всё же придётся из-за болезни уехать, обещает помощь в укреплении фронта вооружением и снаряжением. «Насчёт Ваших просьб и поручений звонил, просил и повторял. Надеюсь, часть — и самая существенная — будет исполнена. Всего, конечно, не под силу выполнить»[15].

Александру Гавриловичу выпала печальная миссия известить Москву о судьбе бакинских комиссаров. 14 ноября он телеграфирует: «Получены сведения, что товарищи Шаумян, Джапаридзе и двадцать пять других лучших работников Баку и Кавказа расстреляны в Асхабаде»[16]. Зато вести из Баку более обнадёживающие. 6 февраля 1919 г. Шляпников сообщал Ленину, что там растут враждебные настроения против английских интервентов, что рабочие готовы поднять восстание в случае подхода Красной Армии, а моряки — признать Советскую власть.

Интересы защиты революции ставились большевиками превыше всего. Но они не были ангелами. Между ними складывались непростые, а порой и очень сложные личные отношения. И Астрахань в этом плане не была исключением. Там член губкома и особоуполномоченная по политработе среди красноармейцев и краснофлотцев Евгения Бош «воевала» с командующим флотилией и членом РВС Саксом. Его активно поддержал Шляпников.

И хотя вскоре Бош отозвали в Москву, склока между некоторыми членами РВС фронта и губкома РКП (б) не прекращалась. Ленин и Свердлов указывают Шляпникову на недопустимость конфликта с партийным комитетом. «Примите все меры к дружной, согласованной работе, — призывают они. — Все члены партии независимо от занимаемого ими поста должны входить в местную организацию». Губкому же предложено не вмешиваться в деятельность учреждений, непосредственно подчинённых центру, ибо он «имеет право лишь представлять свои соображения Цека»[17].

Для расследования конфликта в Астрахань была направлена специальная комиссия. Шляпникова же 14 февраля 1919 г. отозвали в Москву.

14 марта 1919 г. ЦК РКП (б) решил выдвинуть Л.Б. Красина на пост наркома путей сообщения. Обсуждался и новый состав коллегии НКПС. Первым в списке стоял А.Г. Шляпников. Через день Ленин сообщил, что Красин соглашается со всеми кандидатурами, кроме И.Д. Чугурина. Однако в утверждённой Совнаркомом 20 марта коллегии НКПС не оказалось не только Чугурина, но и Шляпникова.

Что случилось в эти несколько дней? Переменил ли своё мнение о нём новый нарком? Или сам Александр Гаврилович отказался в последний момент? Если да, то почему: не показалось ли ему обидным сотрудничество с человеком, который полтора года назад не желал даже вести речь о совместной работе с большевиками, а теперь собирается наводить жёсткий порядок на железных дорогах? Ответом на эти вопросы мы пока не располагаем…

Одновременно ЦК РКП (б) сменил и руководство Наркомата государственного контроля. Во главе его по совместительству встал наркомнац И.В. Сталин. 3 апреля 1919 г. Совнарком утвердил трёх членов коллегии Госконтроля. Среди них был и А.Г. Шляпников. Чем он конкретно занимался и как справлялся со своими обязанностями, нам не ведомо. Известно только, что осенью им были написаны тезисы, в которых он высказался за то, чтобы оставить партии и Советам политику, а профсоюзам предоставить руководство экономикой.

8 ноября 1919 г. Политбюро обсуждает просьбу Исполнительного Комитета Коммунистического Интернационала (ИККИ) рассмотреть вопрос об отправке Шляпникова за границу. Но 13 ноября его вновь назначают на фронт — членом РВС 16-й армии Западного фронта.

Однако, едва прибыв в Смоленск, он обращается с личной просьбой к Ленину направить его на организационно-партийную работу или вернуть в профсоюз металлистов. Проходит ещё месяц, и, сообщая Ленину по телеграфу о положении на фронте в районе действий 8-й стрелковой дивизии, Александр Гаврилович пользуется этим, чтобы изложить свою новую просьбу: освободить его с 22 декабря для участия в пленуме ЦК Союза металлистов.

1 февраля 1920 г. Шляпников наконец-то освобождается от обязанностей на фронте. 6 февраля Политбюро обсуждает его заявление о предоставлении ему отпуска для лечения. А по Москве тем временем распространяются написанные им к предстоящему партийному съезду тезисы «Задачи экономических организаций российского пролетариата».

Ознакомившись с ними, Ленин пишет на последней странице: «Шляпников Таганка Казанская площадь театр Вулкан 12–5 (завтра)». Вполне возможно, что он собирался послать туда кого-нибудь послушать, о чём пойдёт речь. А может быть, и сам намеревался сделать это.

«Рабочая оппозиция»

Положение в профсоюзах к этому времени резко изменилось. Причём, как считал Шляпников, далеко не в лучшую сторону. Свойственные политике «военного коммунизма» методы администрирования привели к тому, что коллегиальное управление отраслями и отдельными предприятиями, в котором немалая доля принадлежала представителям профсоюзов и фабзавкомов, заменялось единоначалием, то есть назначаемыми сверху управляющими и директорами, рядом с которыми, а порой и над ними ставили ещё и комиссаров, обладавших правом прямо вмешиваться в дела рабочих организаций, подменять их выборные органы.

Шляпников же предлагал передать всё дело управления народным хозяйством профсоюзам как не только, по его мнению, наиболее заинтересованным, но и наиболее компетентным в этом деле:

«Всероссийский Центральный Совет профсоюзов должен стать ответственным организатором промышленности… Местное строительство и управление фабриками, заводами, мастерскими и т.п. промышленными предприятиями базируется на местных отделениях всероссийских производственных объединений».

Многократно переписывая свои тезисы, он стал самостоятельно распространять их. Они стали ходить по рукам профсоюзных деятелей (профессионалистов, как тогда говорили). В партийных же органах, в том числе в ЦК РКП (б), начали поговаривать об опасности синдикализма. Тогда председатель ВЦСПС М.П. Томский разработал свои тезисы о задачах профсоюзов.

При обсуждении их в комфракции ВЦСПС раздавались голоса: не касаться тезисов Шляпникова, «не трогать этой стряпни». А через какое-то время бюро фракции решает рекомендовать коммунистам — членам ЦК профсоюза металлистов избрать другого председателя[18].

Имя Шляпникова в связи с его тезисами неоднократно склонялось на разные лады делегатами IX съезда РКП (б), проходившего 29 марта — 5 апреля 1920 г. Сам он в это время уехал за границу на конференцию рабочих-металлистов Норвегии, но даже и эта командировка стала на съезде предметом дискуссии. Так, член МК РКП (б) К.К. Юренев обвинил ЦК в том, что тот якобы специально удалил Шляпникова как представителя оппозиции именно перед съездом. Отвечая на этот упрёк, Ленин заявил:

— Когда мы установили, что товарищ Шляпников едет, то мы в Политбюро сказали, что мы не даём ему директив перед отъездом… Таким образом, до товарища Юренева дошёл просто-напросто слух, и он его распространяет.

— Шляпников говорил мне это лично, — возразил Юренев.

— Я не знаю, как он мог вам говорить это лично, когда он перед отъездом был у меня и говорил, что он едет не по директивам ЦК. Да, конечно, если бы ЦК ссылал оппозицию перед съездом, это недопустимо. Но когда вообще говорят о ссылке, то я говорю: потрудитесь тогда выбрать ЦК, который бы мог правильно распределять силы, но который отнял бы возможность жаловаться. Как можно так распределять, чтобы каждый был доволен? Если не будет этого распределения, то тогда зачем говорить о централизме?[19]

В принятой единогласно резолюции «По вопросу о профессиональных союзах и их организации» съезд, констатировав, что при диктатуре пролетариата «задачи профсоюзов лежат, главным образом, в области организационно-хозяйственной и воспитательной», в то же время отметил, что задачи эти они «должны выполнять не в качестве самодовлеющей, организационно изолированной силы, а в качестве одного из основных аппаратов Советского государства, руководимого Коммунистической партией».

Что же касается форм участия профсоюзов в хозяйственном аппарате, съезд, признав их «весьма компетентными организациями», которые «составляют основную базу хозяйственных организаций, управляющих промышленностью» и «снизу доверху участвуют в организации производства», вместе с тем сделал существенную оговорку, что делать это профсоюзы должны, «отнюдь не заведуя целиком и исключительно хозяйством Советской республики», не вмешиваясь «непосредственно в ход предприятий». Какие же функции оставлены за профсоюзами?

Прежде всего, способствовать подбору (а не выбирать, как предлагал Шляпников) рабочих-администраторов в заводоуправления, совнархозы и их отраслевые отделы, вступая для этого в соглашение с соответствующими органами ВСНХ. А кроме того заслушивать отчёты и доклады хозяйственников, давать оценку их деятельности[20].

Однако уже в сентябре 1920 г. на IX Всероссийской конференции РКП (б) в ходе дискуссии о «верхах» и «низах» вновь всплыл вопрос о роли и задачах профсоюзов. Шляпников, только что вернувшийся из «дальнего плавания», возвращается к своим предложениям сосредоточить управление всем народным хозяйством в органах, избираемых «представителями от организованных производителей».

2 ноября 1920 г. начала работу V Всероссийская конференция профсоюзов. Среди прочих вопросов её повестки дня был и доклад председателя ВСНХ А.И. Рыкова о положении в промышленности. Как тогда было принято, предварительно он обсуждался во фракции коммунистов — делегатов конференции. Неожиданно туда явился председатель Реввоенсовета Республики, нарком по военным и морским делам и исполняющий обязанности наркома путей сообщения Л.Д. Троцкий.

Мы всё смеёмся, мы всё говорим о бюрократизме, о волоките, о недоступности к верхам, начал он своё выступление, но главная беда заключается в том, что между главками, между этими вертикальными столбами нет необходимой пропорциональности в работе, чтобы один главк служил другому, чтобы топливо шло по кратчайшему пути, а не переходило несколько инстанций.

Верно заметив основной недостаток сложившейся к тому времени системы управления народным хозяйством — ведомственность, он предложил «изобрести механизм согласования работы самих главков». И тут же выложил на стол своё «изобретение», заявив, что «нужно создать ещё Комиссариат промышленности».

Затем Троцкий стал расхваливать деятельность Центрального Комитета объединенного профсоюза работников транспорта (Цектрана), в который он привлёк первоклассных работников и который помог ему «навести порядок» на железных дорогах. Это же, по его мнению, необходимо проделать и со всеми другими профсоюзами. Каждый союз должен быть по очереди взят под опеку ВЦСПС — и прежде всего ЦК партии, Совнаркома — и рассмотрен сверху донизу.

Чего ему не хватает? Прежде всего, работников. Отобрать, найти их, где они есть. ЦК Союза металлистов нужны работники? Найти их, перетряхнуть его сверху донизу для того, чтобы посыпались все остатки.

Однако этого мало, считал Троцкий. Во время гражданской войны самыми различными мобилизациями у профсоюзов были изъяты Центральным Комитетом партии лучшие кадры, которые теперь так необходимы им, чтобы успешно справиться с задачами «новой эпохи хозяйственного строительства». Но вернуть их сами профсоюзы не могут, не имеют на это права.

Кто-то должен им эти силы дать. Кто-то, какой-то орган, можно назвать его «политотделом» или «вспомогательной комиссией» — как угодно. Но нужно создать такой орган, чтобы этих работников получить. А если этого не сделать, тогда ничего не остается больше, как наблюдать за снабжением рабочих, бороться с дезертирством и выпускать листовки о необходимости повышать производительность труда. А хозяйство будут строить без профсоюзов, помимо них, против них.

Он призвал фракцию потребовать, чтобы ВЦСПС поставил этот вопрос «во весь рост», обещав принять активное участие в его дальнейшем обсуждении и обронив, что у него «в портфеле уже имеются статьи»…

— Браво, синдикалист! — прервал его тут под аплодисменты присутствующих Шляпников.

Выступая затем в прениях, он согласился с тем, что если профдвижение не превратится в силу, которая будет организовывать нашу промышленность, то мы умрём. Но тут же стал сетовать, что говорил об этом уже давно и, мало того, «пробовал изложить нелегально (другого способа не было…) и, может быть, не совсем литературно и тактично», за что его «потянули на цугундер» и имя его «трепали на всех конференциях и заседаниях».

Шляпников говорил: мы приветствуем сейчас решение поддержать профдвижение. То, что нам предлагает Троцкий, для нас не ново, и за резолюцию его, если он будет её вносить в таком духе, мы проголосуем. Но методы военного управления мы поддерживать не будем. Я только что наблюдал эти методы в той промышленности, которой он управляет, — в железнодорожном деле.

И если так управлять промышленностью, то при каждом заводе нужно сооружать тюрьму, ибо нет такой железнодорожной мастерской теперь, около которой не было бы двух-трёх вагонов с решетками, куда рабочих мастер гоняет под арест.

Он высказал мнение, что среди профсоюзных деятелей немного сторонников подобных методов, и выразил надежду, что сократить прогулы и другие недисциплинированные поступки гораздо лучше удастся с помощью иных методов. Однако закончил свою речь Шляпников совершенно неожиданно: надо начать с политики.

Надо, чтобы на местах профсоюзы не занимались только управлением, а сосредоточили своё внимание на завоёвывании Коммунистической партии руками рабочих-коммунистов и профессионалов. Это будет самая решительная победа, какую можно одержать не над отдельными специалистами, а над всеми совхозами и совнархозами[21].

В конце ноября 1920 г. на Московской губернской партконференции сторонники Шляпникова (их стали называть «рабочей оппозицией») сумели собрать под такого рода предложениями чуть ли не четверть голосов. Особенное ударение они при этом делали на том, что

«система проведения хозяйственной политики бюрократическим путём, через головы организаций производителей, по линии чиновников, назначенцев, сомнительных спецов… влечёт за собой постоянные конфликты между заводскими комитетами и управляющими предприятиями, между союзами и хозяйственными органами»[22].

Выступая с докладом на собрании коммунистов Замоскворецкого района 29 ноября, Ленин, признав здоровым сам факт постановки на очередь вопроса о борьбе с бюрократизмом, вместе с тем обрушился на оппозицию за легкомысленный подход к нему. Он весьма энергично предостерегал от мысли, что с подобным злом можно бороться путём бумажных резолюций, путём голой критики. А в заключительном слове в довольно резкой форме указал своим оппонентам:

— Не к лицу коммунистам такая голословная критика, такие огульные обвинения против ЦК без приведения хотя бы единого факта, швыряние именами хотя бы и спецов, сваливание их в одну кучу «буржуазных», без попытки узнать, кто они такие.

Назвав целый ряд фамилий рабочих, которые сумели проявить себя в совместной работе со спецами, поставить себя в надлежащие отношения к ним и извлечь из них то, что нужно, Владимир Ильич сказал затем:

— Такие рабочие на спецов не жалуются, брюзжат те, которые себя на работе не оправдали, взять хотя бы товарища Шляпникова… который изо всех сил старается «высидеть из-под себя разногласия», возражая против сказанного мною в докладе, что мы в долгу перед крестьянством, и указывая, что тут, мол, «оппозиция расходится с товарищем Лениным». А вот на свою неудачную работу тот же Шляпников упорно закрывает глаза…

Поэтому, когда вы слышите такую критику, критику без содержания, критику ради критики, будьте настороже, поищите, может быть, он чем-нибудь лично задет или раздражён, что и толкает его на оппозицию необоснованную, на оппозицию ради оппозиции[23].

Как видим, полемика была очень и очень резкой. Причём все стороны подбрасывали в её огонь немало горючего. Однако с конца декабря 1920 г. остриё своих полемических стрел Ленин направляет уже не против Шляпникова, а против Троцкого. Нет, «рабочую оппозицию» он по-прежнему считал более серьёзным уклоном, но уклоном, по которому «скользили» коммунисты, хоть и видные, но находящиеся как бы на периферии, не члены партийного руководства, даже в профсоюзном центре не имевшие за собой большинства.

Другое дело — Троцкий, занимавший крупные посты в партии и государстве. Его политика «перетряхивания» профсоюзов, конечно, неправильна, ибо ведёт только к усилению бюрократизма. Пример тому — Цектран. Но пока спор этот шёл в узком кругу членов ЦК, были надежды разрешить его в созданной специально для этого комиссии, на почве «деловой работы».

Однако Троцкий уходит из неё и выносит свои разногласия с Лениным за пределы ЦК, на собрание активных работников профдвижения — делегатов VIII Всероссийского съезда Советов, сделав, таким образом, дискуссию о профсоюзах открытой.

К тому же, когда Шляпников огласил в комфракции этого съезда 30 декабря 1920 г. платформу «рабочей оппозиции», Ленин, определив её как синдикалистскую, тем и ограничился, ибо полагал, что её «уже заранее разбил в пух и прах т. Троцкий (тезис 16 в его платформе)» и что её «(отчасти, вероятно, именно по этой причине) никто не берет всерьёз»[24].

Так что дискуссия о профсоюзах поначалу шла в основном между сторонниками Ленина и сторонниками Троцкого. А в ВЦСПС последним пришлось столкнуться даже со своего рода единым фронтом ленинцев (председатель президиума М.П. Томский, генеральный секретарь Я.Э. Рудзутак и другие) и «рабочей оппозиции» (А.Г. Шляпников, председатель ЦК Союза горнорабочих А.С. Киселёв, председатель ЦК Союза рабочих-текстильщиков И.И. Кутузов, председатель ЦК Союза рабочих-земледельцев Н.А. Кубяк).

Дело дошло даже до того, что при выдвижении кандидатов в члены ВЦИК их совместными голосами были забаллотированы такие троцкисты, как председатель Цектрана А.П. Розенгольц и заведующие отделами ВЦСПС (тарифным и организационным) А.3. Гольцман и В.В. Косиор[25]. А вот Шляпников прошёл.

12 января 1921 г. ЦК РКП (б) принял специальное постановление и циркулярное письмо о порядке проведения предсъездовской общепартийной дискуссии по вопросу о роли и задачах профсоюзов. Коммунистам предоставлялась полная свобода обсуждать спорные вопросы, причём свою точку зрения разрешалось защищать и развивать как в печати, так и путём докладов в других партийных организациях.

18 января 1921 г. А.Г. Шляпников и другие представители «рабочей оппозиции» разработали свои тезисы, в которых констатировалось, что переход от войны к миру обнаружил кризис в профсоюзах, так как «практика партийных центров и государственных органов» за последние два года систематически суживала размах их работы, «сводила почти к нулю» их влияние в Советском государстве, а участие в организации и управлении производством низвела «до роли справочной или рекомендательной конторы».

И это несмотря на то, что они «целиком и последовательно проводили коммунистическую линию», ведя за собой широкие круги беспартийных рабочих масс. Но из этой во многом верной констатации делался довольно неожиданный и, прямо скажем, странный вывод: «Умаление значения и фактической роли профессиональных организаций в Советской России означает проявление буржуазной классовой вражды к пролетариату и должно быть немедленно изжито».

Правда, чуть дальше авторы тезисов признавали, что между ВСНХ и ВЦСПС существуют «паритетные начала участия союза в организации и управлении хозяйством». Но этого им казалось недостаточно. Поэтому они считали необходимым расширять эти начала «в сторону увеличения прав и преимуществ рабочих организаций».

Конкретно же это должно было выглядеть так, чтобы ни одно лицо не назначалось на административно-хозяйственный пост помимо профсоюза, чтобы все кандидаты последнего считались обязательными для ВСНХ и его органов и чтобы все поставленные таким образом работники отвечали перед выдвинувшими их союзами и могли быть отозваны ими в любое время.

Когда же подобная система взаимоотношений будет окончательно построена, это должно «привести существующие в республике организации производителей в виде производственных и профессиональных союзов к сосредоточению в своих руках всего управления народным хозяйством»[26].

Эти тезисы А.Г. Шляпников представил на обсуждение пленума ЦК профсоюза металлистов 21–23 января 1921 г., а один из членов этого ЦК — Г.Д. Вейнберг — со своей сопроводительной запиской направил их В.И. Ленину. Владимир Ильич их просмотрел, сделал подчёркивания, а 25 января, заканчивая брошюру «Ещё раз о профсоюзах, о текущем моменте и об ошибках тт. Троцкого и Бухарина», сделал в ней следующую вставку:

«Синдикалистский уклон обнаружился во время дискуссии особенно у тов. Шляпникова и его группы, так называемой “рабочей оппозиции”. Так как это очевидный уклон в сторону от партии, в сторону от коммунизма, то с этим уклоном придётся особо посчитаться, о нём придётся особо беседовать, на пропаганду и разъяснения ошибочности этих взглядов и опасности такой ошибки придётся обратить особое внимание»[27].

Такое время вскоре наступило. Начало 1921 г. ознаменовалось массовыми крестьянскими восстаниями на Украине и Тамбовщине, в Поволжье и Сибири. Голодные рабочие в городах то и дело бросали работу, устраивая «волынки». На фабрике «Гознак» в Замоскворечье они отказались, например, слушать Шляпникова, посланного туда, чтобы уговорить их возобновить работу.

Ещё громче звучало недовольство на предприятиях Петрограда. И вот, наконец, мятеж в Кронштадте… В этих условиях, а также учитывая своё сокрушительное поражение в предсъездовской дискуссии и во время выборов на партийный съезд по платформам, Троцкий и его сторонники предпочли свернуть свой флаг.

Иное дело — «рабочая оппозиция». Тяжёлый социально-экономический и политический кризис, переживаемый страной, она продолжала использовать как доказательство своей правоты. Перед X съездом РКП (б) была отпечатана и роздана делегатам брошюра «Рабочая оппозиция». Принадлежала она перу А.М. Коллонтай. На самом съезде, открывшемся 8 марта 1921 г., лидеры «рабочей оппозиции» предприняли новые атаки.

Примечания

Юрий Аксютин

***

Окончание следует.

Источник.