Генри Киссинджер о Китае. Менталитет китайцев

Наш поворот к Китаю стал ударом по Москве, в этом как раз и состояла одна из причин наших действий. Г.Киссинджер, «О Китае» (стр 316)

В 2011 году вышла книга Генри Киссинджера «О Китае».  Генри Киссинджер американский государственный деятель, дипломат и эксперт в области международных отношений. Играл доминирующую роль во внешней политике США в 1969—1977 годах. Он был инициатором возобновления отношений США с КНР. В 1960-х Киссинджер уже считался одним из самых признанных, уважаемых и влиятельных стратегических экспертов мира. На протяжении четырех десятилетий он был иностранным конфидентом китайского руководства, лично хорошо знакомым, как минимум, с тремя поколениями руководителей (Мао Цзэдун, Дэн Сяопин, Цзян Цзэминь). Книга Киссинджера интересна всем, кто интересуется вопросами стратегии, китайской политики, политики СССР и США, дипломатам и специалистам по Китаю. Автору данной статьи хотелось бы в краткой форме изложить труд Генри Киссинджера акцентируя внимание на наиболее важных, интересных и острых моментах книги.

< ![CDATA[]]>https://view-w.ru/wp-content/uploads/2016/11/kissinger1.jpg< ![CDATA[]]>

Мао Цзэдун и Г. Киссинджер, ноябрь 1973г.

Конечно, книга написана победителем Холодной войны. В книге кроме объективных фактов много субъективных суждений. В частности Киссинджер обвиняет Россию в развязывании двух мировых войн. Хорошо видно личное отношение автора к СССР: если Китай воспринимается автором как «партнер с особенностями» даже в момент, когда не было официальных отношений между КНР и США, то СССР исключительно как враг. Тоже самое относится и к Китаю — КНР уже в 60х годах воспринимал советскую Россию исключительно как врага. Книга является хорошей прививкой, которую следует сделать, чтобы снять розовые очки при оценке политики – Россия всегда будет врагом для запада, а также для наших «верных» союзников китайцев.

Сегодня Россия вынуждена играть на той же шахматной доске Евразии. И допускать ошибки советского руководства, а также упускать стратегические возможности, как это сделал в свое время Советский Союз нельзя.

Безусловно книга еще представляет большую ценность поскольку Киссинджер последовательно разъясняет свое понимание особенностей китайского менталитета, разницы между китайским и западным, а конкретно – между китайским и американским подходами к международным отношениям и мировой политике. В частности, автор выделяет особенности китайского менталитета, которые, по его мнению, оказывают решающее влияние на взаимоотношения Китая с другими государствами.

Китайский менталитет

Для того, чтобы разобраться с политикой Китая, Киссинджер начинает издалека, с обширной исторической справки, раскрывающей взаимодействие Китая с соседями на протяжении пары тысячелетий, а также описывает восприятие и воззрения китайцев на мир:

«Образованный европеец, привыкший рассуждать о положении ряда стран, имеющих те или иные преимущества и те или иные специфические неблагоприятные условия, мог несколькими хорошо поставленными вопросами и, при наличии сравнительно небольшой информации, сделать правильный вывод о состоянии людей, доселе ему незнакомых. Но было бы большой ошибкой предполагать, что то же самое можно сказать о китайцах. Их отстраненность от иностранцев и ограниченность пределами собственной страны, к сожалению, сужает их воззрения, лишая всех возможностей делать какие-то сравнения; китайцы, таким образом, совсем не умеют абстрагироваться и судят обо всем с позиций чисто китайских традиций».   В Китае, разумеется, знали об иных обществах на перифериях их границ в Корее, Вьетнаме, Таиланде, Бирме, но в понимании китайцев Китай рассматривался как центр земли, Срединное государство, а другие общества считались производным от него. Китайцы представляли ситуацию следующим образом: множество малых стран, впитавших китайскую культуру и платящих дань величию Китая, составляют естественный порядок Вселенной. Границы между Китаем и окружающими народами заключались больше в культурных отличиях, чем в политических и территориальных разграничениях. Отблеск сияния китайской культуры по всей Восточной Азии заставил американского политолога Люсьена Пая произнести известную фразу о том, что в наше время Китай — это «цивилизация, притворяющаяся государством». (Г.Киссинджер, «О Китае», стр 26).

Как пишет Киссинджер в длительном историческом промежутке времени существования китайской цивилизации Китаю практически не приходилось иметь дела с другими странами или цивилизациями, сравнимыми с ним по своим масштабам. Китайцам было известно об Индии, но на протяжении большей части истории последняя была разделена на отдельные княжества. Обе цивилизации обменивались товарами и испытали влияние буддизма, чему помогал «шелковый путь», но в других сферах они не общались, их как бы разделяла неприступная стена Гималаев и Тибетского плато. Конечно, были контакты и войны с другими соседними народами. И за долгое время мелких войн с соседями Китай выработал определенные стратегии по отношению к ближним «варварам»:

Предлагая торговые льготы и мастерски используя политическую арену, Китай терпеливо добивался от соседних народов признания его центральной роли, демонстрируя образ потрясающей величественности, чтобы потенциальным агрессорам не могла даже закрасться в голову мысль проверить Китай на прочность. Его целью было не завоевывать и не подминать под себя варваров, а «править [ими] на свободном поводке». В отношении тех же, кто не хотел подчиниться, Китай применял тактику их разделения, отлично «используя варваров против варваров». Вот что писал один из чиновников периода правления минской династии о племенах, несших скрытую угрозу северо-восточным границам Китая:

«Если племена разобщены между собой, они [остаются] слабыми и их легко держать в повиновении; если племена разделены, они чуждаются одно другого и легко подчиняются. Мы поощряем кого-либо[из их вождей] и позволяем им воевать между собой. Это является принципом [ведения] политики, гласящим: “внутренние войны между варварами благоприятны для Китая”». Цель этой системы сугубо оборонительная: не допустить создания коалиции на китайских границах. Принципы управления варварами так прочно укоренились в китайских официальных идеях, что, когда европейские «варвары» крупными силами пришли к китайским берегам в XIX веке, китайские чиновники описывали их вызов теми же самыми фразами, которые использовали их предшественники из предыдущих.

«Дать им… изысканные одежды и кареты, чтобы подкупить их зрение; дать им вкусной еды, чтобы подкупить их рот; дать музыку и женщин, чтобы подкупить их уши; предоставить им большие дома, зернохранилища и рабов, чтобы подкупить их животы. …Что касается тех, кто захочет сдаться, император окажет им благосклонность и устроит в их честь императорский прием, где император лично подаст им вина и еды, чтобы подкупить их разум. Это и есть то, что можно назвать пятью искушениями». (Г.Киссинджер, «О Китае», стр 37)

В качестве иллюстрации того, что мировоззрение китайцев не изменилось  Г. Киссинджер приводит следующий эпизод. Через некоторое время, после визита Р. Никсона в 1972 году, Г. Киссинджер, безуспешно пытавшийся углубить китайско-американское военно-политическое сотрудничество, пришел к удивительному выводу: китайское руководство в глубине души рассматривало и Соединенные Штаты, и Советский Союз как своего рода «дальних» (США) и «ближних» (СССР) варваров. О настоящем союзе речи не шло: практикуя относительное сближение с США, Китай скорее старался использовать «дальних врагов» против «ближних»:

Китай не разделял наши стратегические воззрения на ядерное оружие и тем более нашу доктрину коллективной безопасности; он применял традиционный принцип «использования варваров против варваров», с тем чтобы заполучить разделенную периферию. Историческим кошмаром для Китая было, когда варвары отказывались от того, чтобы их «использовали», когда они объединялись и потом опирались на свои превосходящие силы для прямого завоевания Китая или разделения его на обособленные княжества. С точки зрения китайцев, вероятность возникновения такого кошмара никогда полностью не исчезала, особенно учитывая враждебные отношения Китая с Советским Союзом и Индией и его сохранявшиеся подозрения по отношению к Соединенным Штатам. Существовало отличие в подходе к Советскому Союзу, заключавшееся в следующем. Китай предпочел занять позу бескомпромиссной конфронтации. Соединенные Штаты также проводили бескомпромиссную политику, давая отпор угрозам международному равновесию. Но мы настаивали на сохранении возможностей улучшения отношений по другим вопросам. Наш поворот к Китаю стал ударом по Москве, в этом как раз и состояла одна из причин наших действий. (Г.Киссинджер, «О Китае», стр 316)

< ![CDATA[]]>https://view-w.ru/wp-content/uploads/2016/11/bregnev-kissiger.jpg< ![CDATA[]]>

Киссинджер и Брежнев 1972г.

Киссинджер также выделяет особенность поведения китайской элиты в случае, если внешним завоевателям удавалось захватить Китай:

Наиболее примечательным выражением прагматизма Китая в главном следует считать его отношение к завоевателям. Когда иностранные династии побеждали в сражениях, китайская чиновничья элита предлагала свои услуги и взывала к завоевателям, убеждая их, что такими обширными и уникальными землями, только что ими покоренными, можно управлять только китайскими методами с помощью китайского языка и имеющегося китайского бюрократического аппарата. С каждым поколением завоеватели находили себя все более ассимилированными в тот порядок, который они стремились покорить. В конечном счете их родные земли — стартовые позиции их вторжения — становились частью собственно Китая. Оказывалось, они преследуют традиционные китайские интересы, а объект завоевания при этом снова главенствует. (Г.Киссинджер, «О Китае», стр 38)

Китайская «реальная политика» и понятие императора

Как отмечает автор книги китайцы всегда являлись хитрыми проводниками «реалполитик» и адептами стратегических доктрин, четко отличавшихся от стратегии и дипломатии, которые предпочитали проводить на Западе. Бурная история учила китайское руководство тому, что не каждая проблема имеет свое решение и что чересчур большой упор на полное господство над каким-то отдельным событием может разрушить гармонию Вселенной. У империи было слишком много потенциальных врагов, чтобы она чувствовала себя в полной безопасности. Если бы вдруг каким-то чудом в судьбе Китая возникла эта самая полная безопасность, то он все равно не ушел бы от потенциальной угрозы: Китаю всегда приходилось учитывать основные принципы жизни десятка соседних стран с разительно различными историями и устремлениями. Когда же конфликты интересов случались, китайские государственные деятели очень редко шли на риск и действовали по принципу: все или ничего. Их стилю ближе всего подходила разработка долго временных ходов. Там, где в западных традициях предпочли бы решительное столкновение сил и сделали бы упор на героические подвиги, для китайцев идеальной тактикой являлись подчеркивание дипломатических тонкостей, использование окольных путей и терпеливое накопление относительных преимуществ.

Этот контраст отражается в соответствующих интеллектуальных играх, присущих каждой из цивилизаций. Игра, самая древняя в истории китайцев, называется «вэйци», на Западе часто именуется японским именем «го», представляя разновидность этой игры. «Вэйци» переводится как «игра окружающих фишек»*, она строится по принципу стратегического окружения. Доска, расчерченная на клетки в количестве 19 на 19, в начале игры остается свободной. У каждого игрока имеется 180 фишек, или камней, одинаковых по стоимости. Игроки ходят по очереди, ставя камни в любой точке на доске, выстраивая позиции силы, одновременно стремясь окружить и захватить камни противника. Многочисленные схватки происходят одновременно в разных частях доски. Баланс сил меняется с каждым ходом по мере того, как игроки осуществляют свои стратегические планы и реагируют на инициативы друг друга. В конце хорошо сыгранной игры доска оказывается заполненной частично заблокированными силовыми районами. Степень превосходства зачастую очень небольшая, и для неопытного глаза отнюдь не совсем ясно, кто же победил.

Шахматы, с другой стороны, — игра полной победы одной из сторон. Целью игры является объявление шаха, то есть следовало поставить короля противника в такую позицию, где он не может двигаться, не будучи уничтоженным. Большинство игр заканчивается полной победой, достигаемой путем изматывания противника, или, что реже, путем решительного и умелого маневра. Единственным другим результатом является ничья, означающая отказ от надежды на победу обеих сторон.

Если шахматы — игра за решающую победу, то «вэйци» — игра затяжной кампании. Шахматный игрок стремится к полной победе. Игрок в «облавные шашки» старается получить относительное преимущество.

В этом и кроется различие в целях китайских и западных стратегов: первые стремятся к достижению относительного преимущества, вторые – к полной победе.

< ![CDATA[]]>https://view-w.ru/wp-content/uploads/2016/11/Go.png< ![CDATA[]]>

Как отмечает Киссинджер для китайцев император это понятие, которое не имеет аналогов в западном обществе:

На вершине пирамиды китайского миропорядка стоял император — фигура, не имевшая себе равной в западном обществе. Он объединял в себе как духовное, так и мирское начало общественного порядка. Китайский император был как политическим правителем, так и загадочным понятием. По своей политической роли император воспринимался как высший властелин человечества — император рода человеческого, стоящий вверху мировой политической вертикали, отражавшей конфуцианскую иерархическую структуру общества в Китае.  (Г.Киссинджер, «О Китае», стр 31)

Не случайно приход коммуниста Мао к власти воспринимается китайцами как восхождение нового императора, а революция как естественный ход событий под руководством высшего властелина человечества.

Про эру Мао поговорим в следующей части.

Как вывод можно сказать, что китайцам присущи развитое чувство стратегии, хитрость и непрямота в действиях, а также иные методы ведения политических дел по сравнению с западными политиками.

Книга Г. Киссинджера «О Китае» – острая, насущная и даже увлекательная. Рекомендуется для любого читателя, который хочет углубить свое понимание Китая, а также разобраться в политических играх прошлого и настоящего.

Продолжение следует.

Малахов Владимир

< ![CDATA[]]>Источник< ![CDATA[]]>

< ![CDATA[]]>Cсылка на книгу Киссинджера «О Китае», 2011г.< ![CDATA[]]>