Прибыла в Одессу банда из Амура…

95 лет назад, осенью 1921 году, на Лубянке приступили к разработке сверхсекретной операции по очистке Одессы от криминального элемента, заполонившего город. Осуществление ее началось в следующем, 1922 году. И тогда же по всей Одессе зазвучала песня рижского композитора Оскара Строка на стихи одессита Якова Ядова — «Мурка». Последний, кстати, был автором таких «народных» произведений, широко известных в Одессе, как «Цыпленок жареный», «Гоп со смыком», «Фонарики», «Бублички»… Нет, Яков не был приблатненным поэтом. Просто в свое время он служил в одесском уголовном розыске — отсюда и знание блатной жизни Одессы-мамы. Но музыкальное произведение о Марусе Климовой выделяется из этого ряда, так как описывало реальные события.

Мурка из МУРа

Поначалу «Мурка» была никакой не воровской, а всего лишь дворовой песней, городским романсом, написанным и изданным в Риге еще до Первой Мировой войны. А привычный всем вариант известной песни с измененными словами получил вторую жизнь именно в 1922 году. В этой «Мурке» Яков Давыдов (это настоящая фамилия поэта) описал уже нравы своего приморского города, жители которого только-только примеряли в повседневной жизни реалии Новой экономической политики (НЭП), провозглашенной Владимиром Ильичом Лениным. Впрочем, ирония, с которой Яков Петрович пишет о Приморской Жемчужине, не шла ни в какое сравнение с цинизмом воров и «гопников» всех мастей, «окучивавших» городских жителей.

Десятки самых разных банд не просто грабили и убивали. Они срослись с погрязшей в коррупции милицией и, в частности, уголовным розыском Одессы-мамы. Одни только контрабандисты наносили своим преступным промыслом огромный ущерб бюджету города, черноморского побережья и страны. И эту ситуацию, угрожающую национальной безопасности молодой советской республики, необходимо было срочно менять. Но как? Ведь даже одесские чекисты постепенно заняли конформистскую позицию по отношению к преступному миру под тем предлогом, что уголовщина — не их профиль.

И тогда на Лубянке решено было разработать и осуществить секретнейшую операцию по ликвидации всей воровской верхушки Одессы. Для этого была собрана группа опытных оперативников под руководством чекиста Берга, которые должны были под видом воров-гастролеров заявиться в этот приморский город и очистить его от преступного элемента. Проблема заключалась в том, что «папу» криминального сообщества никто не знал в лицо — даже местные оперативники с их разветвленной армией осведомителей. Известна была только кличка бандита — Бриллиант.

Именно поэтому для того, чтобы вычислить главу криминального подполья, операцию по внедрению московских оперативников в преступный мир Одессы засекретили, как только могли, даже от местных чекистов.

Банда из-за МУРа

Впрочем, шила в мешке не утаишь: одесситы — народ проницательный, а в Губчека было достаточно талантливых оперативников. Словом, об акции москвичей одесские чекисты если не знали наверняка, то догадывались точно. Видимо, прослышан о приезде из центра «летучего отряда» был и бывший оперативник Яков Боцман (именно под таким псевдонимом Ядов-Давыдов печатался в местных газетах «Моряк», «Станок» и «Одесские известия»). То, что по крайней мере Яков Петрович знал о предстоящем вояже варягов из Москвы, косвенно доказывает текст его «Мурки»:

«Прибыла в Одессу банда из Амура,

В банде были урки, шулера.

Банда занималась темными делами,

И за ней следила Губчека…".

Во-первых, в этой песне было несколько вариантов того, откуда, собственно, прибыла банда. И каждый артист пел ее на свой лад: «Прибыла в Одессу банда с Петрограда», «Прибыла в Одессу банда из Ростова» и так далее. Но главное то, что осведомленный каким-то образом об этой секретной операции Яков Давыдов зашифровал полученную им информацию в строках, которые можно было воспринимать, как балладу о «банде из Амура». На самом же деле текст был более изощренным и двусмысленным, а именно: «Прибыла в Одессу банда из-за МУРа». Другими словами, даже не из МУРа, а из-за МУРа, то есть из ЧК.

Ну, и, конечно же, строчка: «И за ней следила Губчека» — тоже наводит на кое-какие размышления. Понятно, что местные чекисты, курирующие одесскую милицию и в том числе уголовный розыск, не могли не следить за тем, кто и откуда прибывает в их епархию. А уж проверить принадлежность шайки было совсем не сложно, послав запрос, куда следует: в Ростов, Питер или любой другой город. Однако на Лубянке спецгруппе придумали легенду, которая оказалась одесским чекистам не по зубам.

Дело в том, что кроме фальшивомонетчиков, многочисленных контрабандистов, держателей наркопритонов (как правило, китайцев) и многих других «профессионалов», в Одессе действовали резидентуры британской, турецкой, румынской, французской разведок. Свило там себе гнездо и глубоко законспирированное махновское подполье. Сам Нестор Махно вот-вот должен был возвратиться на Украину из Румынии, где устроил себе небольшой отдых от бесконечных грабежей и убийств. Вот за эту-то группу, прибывшую в Одессу, что называется, разведать обстановку на местности, и выдавали себя московские чекисты.

Более того, по агентурным каналам выяснили, что главарь бандитского сообщества Бриллиант весьма неравнодушен к женскому полу и не пропускает ни одной юбки. Именно по этой причине в состав спецгруппы включили Марию Прокофльевну Климову, сотрудницу ЧК, а в дальнейшем — ГПУ и НКВД.

Мурка, Маруся Климова, убей любимого

Молодая, но преданная делу революции девушка должна была по прибытии группы в Одессу внедриться в окружение Бриллианта со всеми вытекающими в дальнейшем последствиями: согласно законам военного времени всех блатных, в том числе и одесского авторитета ждало уничтожение. Завоевать доверие воров и их предводителя Мария Прокофьевна должна была под видом известной преступницы и близкой подруги самого Нестора Ивановича. Что и было сделано: Маруся Климова не скрывала своего настоящего имени, благо, что о ней в Одессе никто не знал. Но при более близком знакомстве по секрету сообщала бандитам, что на самом деле ее зовут Марго Дмитриевская.

Якобы ее отец, инженер, был расстрелян после революции местными чекистами, что было абсолютной правдой, если говорить о настоящей Маргарите. После перенесенного горя Дмитриевская пустилась во все тяжкие: связалась с преступниками, а затем примкнула к Махно и стала его возлюбленной. Вскоре по криминальной Одессе действительно пошли слухи о том, что в город прибыла из Румынии от Нестора Ивановича та самая Марго. В Москве посчитали, что в то время настоящая подруга «батьки» находится вместе с ним за кордоном. Но в их расчеты вкралась досадная оплошность. То ли плохо сработала агентура чекистов, то ли контрразведка Махно тщательно скрывала все, что связано с их предводителем: где находится он и его приближенные, чем заняты и так далее.

Во всяком случае, только прибыв на место, москвичи выяснили, что Дмитриевская ни в какой не в Румынии, а спокойно поживает себе под Одессой. Время работало не на чекистов, поэтому надо было действовать быстро и решительно. И одну из основных ролей в операции не зря возложили на Марию Климову, которой в конечном счете удалось навести подозрение на неискушенную в оперативных играх Марго Дмитриевскую — якобы подсадную утку «легавых». В результате бандиты расправились с подопечной Нестора Махно, пока тот находился на отдыхе в Румынии.

Все остальные ходы секретной операции были разыграны подчиненными Берга как по нотам, хотя иногда все висело на волоске. Тем не менее, со своей задачей «чистильщики» Лубянки справились успешно: большинство членов криминального анклава были уничтожены без суда и следствия. А Мария Прокофьевна Климова благополучно вернулась со своими товарищами по оружию в Москву, дослужила в НКВД до 1952 года и была уволена из органов в запас. Впрочем, все документы об операции, вывезенные в Москву еще в 1920-х годах, были впоследствии уничтожены. Поэтому дальнейшая судьба «Мурки» широкой публике не известна до сих пор.