Как в перестройку общество потеряло здравый смысл (2)
Что же мы наблюдаем в процессе перестройки и реформы?
Из аргументации были сначала полностью исключены подкрепления, оговорки и квалификации.
А затем была разрушена и минимальная триада – была изъята или чудовищно искажена гарантия .
Вот уже упомянутый пример с приватизацией торговли:
Д: в государственных магазинах нет товаров;
Г: в частных магазинах США и ФРГ изобилие товаров;
З: если приватизируем магазины, наступит изобилие.
Достаточно ввести в этот силлогизм мало-мальски честную оговорку : „если только дело не в доступности цен для широких масс населения", как становится очевидной несостоятельность самой гарантии: в США полки магазинов ломятся не потому, что магазины частные, а потому, что цена ограничивает покупательную способность населения.
Но оговорка не вводится, а квалификация заменяется просьбой поверить в абсолютную надежность заключения (на этот счет А.Моль замечает: „Как показано в исследованиях массовой пропаганды, ложь должна сообщаться без всяких оговорок, лишь истина может позволить себе роскошь быть спорной").
И подготовленная таким образом публика спокойно воспринимает даже в августе 1992 г. уверения Ельцина, что с осени „начнется наполнение потребительского рынка товарами". Хотя всем известно, каков спад производства и насколько меньше товаров (на 40 проц.) поступает в розничную сеть в 1992 г. (после того как этот показатель упал уже в 1991 г.). Не без иронии говорит Гайдар о стабилизации рынка – это стабилизация паралитика, в то время как рынок должен быть системой с высокой динамикой .
Да стоит вспомнить и ключевое слово перестройки дефицит . Оно означает нехватку - и все его вроде бы так и понимают. И в то же время искренний демократ уверен, что во времена Брежнева „мы задыхались от дефицита", а сегодня никакого дефицита нет, изобилие. Но пусть бы он объяснил „тупому совку", как может образоваться изобилие при катастрофическом спаде производства. Много производили молока – это был дефицит; снизили производство вдвое – это изобилие. Ведь это переход кпонятийному аппарату шизофреника .
Что мы получили через три года реформы хотя бы в питании, говорит документ режима, а не оппозиции – „Государственный доклад о состоянии здоровья населения Российской Федерации в 1992 году": „Существенное ухудшение качества питания в 1992 г. произошло в основном за счет снижения потребления продуктов животного происхождения.
В 1992 г. приобретение населением рыбы составило 30 проц. от уровня 1987 г., мяса и птицы, сыра, сельди, сахара – 50-53 проц. Отмечаетсявынужденная ломка сложившегося в прежние годы рациона питания , уменьшается потребление белковых продуктов и ценных углеводов, что неизбежно сказывается на здоровье населения России и в первую очередь беременных, кормящих матерей и детей. В 1992 г. до 20 проц. детей обследованных групп 10 и 15 лет получали белка с пищей менее безопасного уровня , рекомендуемого ВОЗ.
Более половины обследованных женщин потребляли белка менее 0,75 г на кг массы тела – ниже безопасного уровня потребления для взрослого населения, принятого ВОЗ". Это – официальное признание в том, что реформа сломала сложившийся при советском укладе благополучный рацион питания и что в стране вовсе не происходит „наполнение рынка", а возник, как сказано в Докладе, „всеобщий дефицит" питания, ранее немыслимый. Но на выборах ТВ успешно запугивает интеллигенцию советским дефицитом.
При этом в среде интеллигенции все эти годы наблюдалось поразительное нежелание вникнуть в вопрос – даже когда информация вполне доступна. Вот, политики-демократы перед выборами и 1993, и 1995 гг. создавали устойчивое мнение, что высокие цены на хлеб вызваны „диктатом аграрного лобби". Но ведь структура цены буханки известна.
Из центральных газет осенью 1995 г. я имел такие данные. На четвертый квартал 1995 г. была установлена закупочная цена на пшеницу III класса твердую 600 тыс руб за тонну и на пшеницу мягкую ценную 550 тыс. руб. Предложение широкое. Рожь была на рынке по 550 тыс. за тонну (при госцене 350 тыс). Таким образом, хлебозаводы Москвы до Нового года платили за килограмм лучшей пшеницы 600 руб. Этого килограмма хватает, чтобы испечь две буханки.
Расходы на помол, выпечку и торговые издержки при советской системе составляли 1,1 от стоимости пшеницы. Говорят, рынок эффективнее (да и зарплата по сравнению с советским временем ничтожна). Ну пусть даже эти издержки не уменьшились.
Все равно, реальная себестоимость буханки хлеба на московском прилавке равна двукратной стоимости пшеницы, пошедшей на эту буханку. Значит, в конце 1995 г. эта себестоимость была равна 600 рублей. А цена – 3 тыс. Но „накрутки" тоталитарный режим демократов может, разумеется, сделать сколь угодно большими – никакого отношения к ним ни колхозники, ни совхозы, ни фермеры не имеют.
То же в декабре 1993 г. Батон хлеба в Москве стоил 230 руб. Он был испечен из 330 г. пшеницы урожая 1992 года. За это количество пшеницы правительство обещало селу заплатить 4 рубля. Выпечка хлеба не может быть дороже муки. Куда пошли 222 рубля из 230? Но интеллигенция об этом думать не желает.
Предоставляю самому читателю применить простую методику логической проверки и к другим известным лозунгам и силлогизмам (например, тому, который был положен в основу президентского указа о землепользовании: „В Голландии один фермер кормит 150 человек – Надо не позже первого квартала 1992 г. ликвидировать колхозы – Тогда у нас будет изобилие продуктов").
Сегодня, анализируя аргументацию основных тезисов реформаторов, я утверждаю, что грубые нарушения всех правил рассуждения являются сознательными и должны рассматриваться как тяжкий грех перед страной.
Когда в конституционном суде адвокат Макаров утверждает, что все (!) действия КПСС были преступными и настаивает на этом, то дальнейший разговор бесполезен. Никакой разумной дискуссии при таком обращении с логикой быть не может. Но попробуйте препарировать в виде энтимемы любое крупное утверждение „архитекторов" – во всех видна логика Макарова (или, если хотите, Шуры Балаганова).
"Иного не дано", „Так жить нельзя", „Конституционный порядок в Чечне должен быть установлен любой ценой". Вдумались бы в смысл этих тоталитарных утверждений! Ведь они определили сам тип дискурса, мыслительного аппарата этих десяти лет. Но они же иррациональны. Как это любой ценой? Как это иного не дано?
И если бы это были только метафоры! Нет, это тоталитарное и шизофреническое мышление ведет к действиям, что мы и видели в Чечне. Возникает С.Ковалев с безумными глазами: „Все сообщения из Чечни – ложь!". Проходит время, армия загнала террористов в плотное кольцо – возникает Черномырдин: „Довольно нам лить крови!". Очень мило. Убили 50 тысяч – и довольно. Скромные у него желания.
Одним из нарушений логики была очень частая подмена предмета спора, что сразу лишает смысла все аргументы. Вспомним, как интенсивно и целенаправленно высмеивался в ходе перестройки афоризм Ленина о том, что „кухарка может и должна управлять государством".
Уже забывшие о социальных антагонизмах советские люди доверились этому, и в советы всех уровней были избраны почти исключительно интеллигенты. Люди поверили, что „государством должен управлять ученый". Для доказательства проблема была перенесена в социальную плоскость и связана с именем Ленина. На деле же проблемафилософская и касается самой сущности власти, поставлена она была задолго до Ленина – Платоном, который и сформулировал принципы „грамматократии", власти образованных людей, ученых.
Дилемма „кухарка – ученый" формулирует проблему соответствия функций власти и типов мышления . „Кухарка" символизирует обыденное мышление , а „ученый" – специфическую научную рациональность . Создание в общественном сознании образа глупой неграмотной женщины в грязном переднике как альтернативы элегантному и умному депутату-ученому – элементарный подлог, о нем даже не стоит много говорить.
А проблема в том, что принимать политические решения должен человек, обладающий именно обыденным сознанием, а не ученый. Обыденное сознание целостно, системно, оно воспринимает реальность со всеми ее неформализуемыми и неизмерямыми сторонами. Ученый же моделирует реальность, отвлекается от факторов, второстепенных с точки зрения процесса познания, но важных с точки зрения решения проблем.
Весь пафос „кухарки" – прокормить семью с имеющимися средствами, обеспечить воспроизводство жизни . „Ученый" же нацелен на познание, на эксперимент . Тот объект, который находится в его власти, сам по себе не представляет для него самостоятельной ценности, а есть лишь носитель информации о целом классе подобных объектов.
И ученый ради эксперимента не останавливается перед тем, чтобы вскрыть и сломать объект. Это свойство в ученом доведено до такой степени, что совершенно нормальным в науке явлением была постановка эксперимента на себе самом! Даже личность самого ученого в его глазах не представляет существенной ценности по сравнению с той информацией, которая может быть получена при ее разрушении.
Наконец, вся деятельность „кухарки" сопряжена с любовью, она вся пронизана нравственными ценностями. „Ученый" же по определению должен быть беспристрастным и объективным, его решения свободны от моральных ценностей. Потому-то в западной социальной философии общепринято, что ученый по своему типу мышления не должен быть политиком, его роль – быть экспертом . Все это – банальные, прекрасно известные философам вещи. Архитекторы перестройки совершенно сознательно их скрыли.
Важным условием для возможности подлогов и подмен предмета утверждений было отключение исторической памяти интеллигенции. В результате всякая проблема представлялась вне реального контекста, и обсуждение, даже если бы оно было, теряло рациональные черты. Но никакого обсуждения и не было – возмутившись каким-нибудь вопросом до истерики, интеллигенция тут же забывала о нем начисто.
Вот кампания с „фермерством" как механизм расшатывания села. Судя по опросам, интеллигенция была обеими руками за фермерство против колхозов. Но знает ли она, чем кончилось дело? Нет, уже не интересуется. А ведь отрезали фермерам 11 млн га угодий, огромный клин. Товарность у фермеров нулевая – они заняли почти 10% площадей, а продукции дают менее 1,5%. Прикиньте в уме: что, если бы сбылась мечта Черниченко и в 1992 г. все колхозы были бы распущены, а вся земля отдана фермерам? Ведь 10% земли – это уже вполне надежный эксперимент.
Я уж не говорю о том, что забыта вся „экономическая" аргументация против колхозов. А ведь интеллигент поверил, что колхозы были сплошь убыточны и запускали руку в карман налогоплательщика. Хотя реальные данные были доступны каждому.
Вот последний стабильный год – 1989. В СССР было 24720 колхозов. Они дали 21 млрд руб прибыли. Убыточных было 275 колхозов (1%), и все их убытки составили 49 млн руб, 0,2% от прибыли – смехотворная величина. В целом рентабельность колхозов составила 38,7%. Колхозы и совхозы вовсе не „висели камнем на шее государства" – напротив, в отличие от Запада наше село субсидировало город.
Говоря об огромных якобы дотациях, академики и журналисты сознательно лгали. Именно на Западе сельское хозяйство – это не рыночная, а бюджетная отрасль, сидящая на дотациях. В среднем по 24 развитым странам бюджетные дотации составляют 50% стоимости сельхозпродукции (а в Японии и Финляндии – до 80%).
Около 30 тыс долларов в год на одного фермера! В 1986 г. бюджетные ассигнования на сельское хозяйство США составили 58,7 млрд долл., и дотации постоянно повышаются. А все бюджетные ассигнования российскому селу на 1993 г. были предусмотрены в 1477 млрд руб – чуть больше 1 млрд долл. Так ведь это – предусмотрено, а дать-то не дали и половины.
Регресс в качестве рассуждений был вызван и тем, что реформаторы стали грубо нарушать критерии подобия , согласно которым выбираются факты и аналогии для аргументации. Если эти критерии не соблюдаются, то силлогизм вообще остается без основания, то есть вырождается в иррациональное утверждение.
Вспомним метафору рыночников: „нельзя быть немножко беременной". Мол, надо полностью разрушить плановую систему и перейти к стихии рынка. Но ведь никакого подобия между беременностью и экономикой нет. Более того, реальная экономика и не признает „или – или", она, если хотите, именно „немножко беременна" многими хозяйственными укладами. Поскольку все указания специалистов на постоянные ошибки такого рода были реформаторами проигнорированы, речь идет о сознательных подлогах .
Подлог – во всех ссылках на Запад как на последний аргумент, которому все должны безоговорочно верить (не будем даже придираться к тому, что и сама западная действительность при этом представлена ложно). Выше мы привели рассуждение о том, что СССР не должен производить стали больше, чем США. Смешно даже говорить о каких-то критериях подобия, дающих основание для привлечения США в качестве образца.
Или, вспомним, мы слышали и слышим такое: „Британская Империя распалась – значит, и СССР должен был распасться!". И никаких обоснований. А почему сравнивают с Британской империей, а не с Китаем и не с Соединенными Штатами? Или и они должны распасться и именно сегодня? А главное, из тезиса о правомерности распада СССР с неизбежностью следует, что и Российская Федерация должна распасться – она точно такая же империя, какой был СССР. И ведь людям с такой логикой (а она бывает или у мошенников, или у непроходимых глупцов) вручены сегодня рычаги власти.
Критерии подобия нарушаются во всех смыслах – и когда в качестве аналогии привлекают совершенно несопоставимые явления, и когда с разными мерками подходят к событиям одного порядка. Огромное значение для подрыва СССР имели события в Тбилиси в 1989 г.
Предположим даже, что они не были провокацией и что действительно кто-то погиб от саперных лопаток десантников, которым приказали очистить площадь от митингующих. Возмущение либеральной интеллигенции просто не имело предела – армию заклеймили до всякого разбирательства. И вот организаторы того митинга, как бесстрастно сообщает ТВ, „наносят ракетно-бомбовые удары по городу Гагра". Ракетно-бомбовые! По курорту, жемчужине Кавказа! По площадям, не надеясь попасть конкретно в своих врагов-абхазов, а просто уничтожая все живое и систему жизнеобеспечения города.
И никакой реакции со стороны интеллигентов-демократов! И что поразительно – сопоставляя сегодня бомбардировку Гагры с событиями в Тбилиси, интеллигент опять искренне уверен, что разгон митинга был несравненно более тяжким преступлением (так и говорил А.Н.Яковлев в беседе с Карауловым в августе 1996 г.).
И наш интеллигент не изменит своего мнения, даже если предложить ему совсем уж прямую аналогию – с захватом самолета террористами, которых необходимо обезвредить. Ведь сама мысль о том, чтобы сбить такой самолет или даже совершить его захват с риском для жизни пассажиров, покажется ему чудовищной и преступной (вспомним, какой взрыв негодования вызвал грубый захват бандитов-музыкантов). Но ведь бомбардировка Гагры абсолютно аналогична таким действиям. И здесь уже не о политике и не о морали речь, а о расщеплении сознания, деградации логического мышления.
Демонстративно игнорируются минимально необходимые критерии подобия и в главной социально-философской идее перестройки: отказе от патерналистского государства и радикальном переходе к государству либеральному . Основанием для такого сальто мортале опять берется аналогия с западной цивилизацией (и даже именно с ее англо-саксонским крылом).
Надо заметить, что в этом своем либеральном экстремизме наши демократы хотят быть святее папы и отметают даже концепцию (тоже западную) „социального государства", то есть такой ответственности государства перед гражданами, которая диктуется хотя бы соображениями безопасности. Разве не удивительно: во всей демпрессе ни разу не дали слова таким либеральным социал-демократам, как Улоф Пальме, Вилли Брандт или Оскар Лафонтен. Экс-коммунист Бурбулис, пропуская все промежуточные высоты, сразу поднимает планку на уровень тэтчеризма и мальтузианства.
Был предельно опорочен образ государства патерналистского, но о чем идет речь, не объяснили. А ведь речь идет о двух разных моделях всего образа жизни. Патерналистское государство воспроизводит образ семьи с солидарной ответственностью. Ты для нее стараешься, свободы твои ограничены, но она же тебя защитит и в беде не оставит.
Либеральное государство воспроизводит образ рынка . Здесь каждый свободен, никто никому ничем не обязан и несет полную ответственность за свои дела и ошибки, государство – лишь полицейский, следящий за тем, чтобы на рынке не было драки. Либеральные философы доказывают, что даже социальное страхование должно быть отменено, ибо оно ущемляет свободу индивидуума.
Они требуют, чтобы зарплата выдавалась человеку сполна, а он сам решит – страховаться ли ему на случай болезни или старости. Кто-то рискнет потратить эти деньги и ошибется, умрет больной под забором – но это будет его ошибка, ошибка свободного человека.
Искусственное втискивание человека традиционного общества в структуры либерального государства заведомо приводит к деградации самых основных сторон жизни. Это – банальная истина, известная из учебников. Реформаторы ее скрыли из политического интереса, но как могла интеллигенция принять ее в форме рассуждений с такими грубыми нарушениями элементарных правил логики! Ведь это все-таки интеллигенция, не позволяет же она себе таких вещей в своей профессиональной работе (Примечание 7)
.
Вспомним, почему крестьяне требовали или общинного землевладения, или национализации земли. Они знали, что „свобода" (частная собственность на землю) быстро оставит их без надела. Потому-то общинное право запрещало закладывать землю и отдавать ее за какой бы то ни было долг (свободы пропить землю не было). А теперь Ельцин пообещал в Мюнхене расплатиться землями за долги, сделанные Горбачевым и Гайдаром.
Вспоминая сегодня все то, что пришлось слышать и читать за последние семь лет у наших новых идеологов, я утверждаю, что они сознательно и злонамеренно подорвали существовавшую в России м СССР культуру рассуждений, грубо нарушали интеллектуальные нормы политических дебатов и привели к тяжелой деградации общественной мысли.
Главной жертвой этой культурной диверсии стала интеллигенция, которая вправе предъявить режиму соответствующий счет. Но и сама она, будучи проводником навязанных ей интеллектуально бессовестных и ущербных силлогизмов в общество, несет перед ним свою долю вины.
И дело серьезнее, чем кажется. „Подумаешь, логика рассуждений, – скажет иной читатель. – Важно хорошо делать свое дело!". А ведь логика – симптом. Это все равно что сказать: „Этот человек – прекрасный оператор АЭС. Что из того, что логика его расщеплена и он, видимо, помешался. Ему же не лекции читать." Но сегодня все мы – операторы социального реактора, и наши пальцы на кнопках. Мы обязаны сделать усилие и стряхнуть наваждение.
Примечание
Возврат в основной текст
С.Г. Кара-Мурза
„Интеллигенция на пепелище родной страны”.
