Почему уничтожение советских военнопленных известно меньше, чем Холокост

Из 5,7 миллионов красноармейцев, попавших в немецкий плен, погибли 3,3 миллиона. При этом каждый немецкий солдат знал, что противника, который сдался добровольно, убивать нельзя.

Владимир Бучельников

http://vesti.lv/upload/picture/picture/2016_09/354417/plennyje-new_article.jpg?1473700888

Ранним утром 22 июня 1941 года около трех миллионов хорошо вооруженных немецких солдат в униформе Вермахта, а также отряды СС пересекли восточную границу подконтрольной Германии территории и вторглись на территорию Советского Союза. Немецкие генералы были питали не только иллюзии по поводу того, что им удастся в ходе «блицкрига» победить армию могучего восточного соседа. Они располагали целым рядом приказов Центрального командования Вермахта и сухопутных сил, в которых были зафиксированы новые методы ведения войны.

В первую очередь, им надлежало действовать с крайней жестокостью. Пропаганда предписывала им не просто победить еврейско-коммунистических врагов, но и уничтожить их. Девиз Вермахта гласил: «Завоевать, разрушить и стереть с лица Земли!»

В частности, в преддверии похода на восток был издан ряд приказов, главным из которых был так называемый «комиссарский приказ», в соответствии с которым все без исключения политработники вооруженных сил СССР подлежали безусловному уничтожению, что, однако, противоречило гаагским конвенциям о законах и обычаях войны.

Руководство Вермахта вовсе не забыло об этих конвенциях. Первое из десяти правил ведения войны немецкими солдатами, записанных в каждом удостоверении личности военного, гласило: «Немецкий солдат благородно борется за победу своего народа. Жестокость и бессмысленные разрушения недостойны его». С учетом конкретных приказов, действительных с момента нападения на Советский Союз, это правило, однако, было сродни песне из другой эпохи.

Нас до сих пор мучает вопрос, как могло дойти дело до того, что войну стали вести такими преступными методами, противоречившими любому профессиональному кодексу военных. Можно вспомнить о геноциде племен гереро и нама, устроенном немцами в ходе колониальных войн начала ХХ века, ставших своего рода предтечей похода на восток 1941-1944 годов. Можно вспомнить также антисемитские, антикоммунистические и антиславянские традиции, существовавшие в немецкой армии еще задолго до Второй мировой войны. После победы над Францией в 1940 году немцы уверовали в собственную непобедимость.


В последние месяцы перед нападением на Советский Союз Гитлер самолично настраивал высшее командование Вермахта на предстоящую войну. От своих генералов Гитлер требовал считать его не только верховным главнокомандующим Вермахта, но и высшим лидером в мировоззренческом плане. Существуют конкретные дата и событие, когда был заключен этот союз между Гитлером и генералитетом Вермахта: 30 марта 1941 года Гитлер выступил с тайной речью в своей рейхсканцелярии. Там присутствовали около 250 генералов, которым вскоре предстояло командовать войсками Восточного фронта в ходе «Операции Барбаросса». Причем, это был не какой-то специально отобранный, идеологически грамотный и сверхнадежный руководящий состав, а самые обычные генералы.

Собравшиеся в рейхсканцелярии генералы, конечно, понимали, что Гитлер требовал от них вести войну методами, противоречившими общепризнанным нормам ведения войны и солдатскому кодексу чести. Но они не протестовали против этого.

Лишь очень немногие из них осмелились высказать свои сомнения, потому что распоряжения Гитлера могли поставить под угрозу дисциплину в рядах армии. Так что в дальнейшем генералы и юристы штабов принялись воплощать тезисы фюрера в жизнь в форме соответствующих приказов.

Многие из этих приказов впоследствии были совершенно справедливо расценены как преступные. Не посмев возразить против преступного курса, заданного Гитлером, генералитет Вермахта в тот день, 30 марта 1941 года, утратил всякое уважение со стороны цивилизованного человечества, причем утратил надолго.

Особенно возмутительным было отношение Вермахта к советским военнопленным. Среди культурных наций нового времени сложился принцип, согласно которому к военнопленным надлежало относиться гуманно. Однако с этой традицией Гитлер в своей речи от 30 марта 1941 года покончил радикальным образом, заявив, что солдаты Вермахта не должны рассматривать красноармейцев как собственных товарищей — ни до, ни после пленения.

Последствия этого оказались ужасающими: из 5,7 миллионов солдат Красной армии, попавших в немецкий плен, погибли 3,3 миллиона, что составило 57,5% от их общего числа. Многие из них были расстреляны, но большинство погибло в многочисленных лагерях для военнопленных. Одной лишь зимой 1941-1942 годов число погибших красноармейцев составило около двух миллионов. По сути можно сказать, что молодой русский солдат, в 1941 году попавший в руки Вермахта, практически не имел шансов выжить.

Преступления по отношению к советским военнопленным по своему количеству приблизились к совершенным ранее преступлениям против евреев в Европе. Однако, этот факт не привлек к себе такого же внимания, как Холокост. Можно сказать, что ни в Советском Союзе, ни в бывших союзных республиках после его распада, ни в Германии не нашлось сил, которые привлекли бы к преступлениям против солдат Красной армии внимание широкой общественности. Федеральный президент Германии Йоахим Гаук недавно весьма точно констатировал, что в отношении этого массового преступления до сих пор есть провал в памяти народов мира.

Почему это произошло? Во-первых, после окончания войны многие факты не были опубликованы. Прежде всего замалчивалось, что смерть такого огромного количества красноармейцев была, по сути, изначально запланирована нацистским руководством еще во время подготовки нападения на СССР. Таким образом, ответственность за массовые убийства целиком и полностью лежит на Вермахте, а не на солдатах СС, которым в свое время была поручена «грязная работа» по уничтожению евреев в Европе.

Во-вторых, «выветриванию» этой темы из общественного сознания способствовала холодная войны. Вторая мировая война закончилась, но вражеский образ большевиков никуда не делся. Поэтому документы, свидетельствовавшие о преступлениях Вермахта, удалось достаточно легко ликвидировать.

В-третьих, имел место некий «компенсационный эффект»: в конце концов, большое количество немецких солдат также попало в советский плен, и многие из них также погибли. Правда, при этом замалчивался факт, что немецкие военнопленные умирали от голода вместе с русским гражданским населением — в то время как красноармейцам приходилось умирать ради обеспечения немецкого населения всем необходимым.

Преступные действия Вермахта по отношению к русским военнопленным в 1941-1945 годах остаются несмываемым позором, лежащим на Вермахте и немецком народе. Третье правило в удостоверении личности немецкого военного гласило: «Противника, сдавшегося в плен, убивать нельзя». Это правило, которым должен был руководствоваться каждый немецкий солдат, было нарушено Вермахтом три миллиона триста тысяч раз! Знания об этом должны быть, наконец, извлечены из потайных углов нашей памяти. И пусть это неприятно для нас — честность по отношению к истории пойдет лишь на пользу отношениям между Германией и Россией.