Помни войну
https://e-a.d-cd.net/7ea04f4s-960.jpg
22 июня самая мрачная дата в нашем календаре. Юбилей этой даты подразумевает, что надо что-то написать, чтобы так сказать почтить словом память о тех жертвах, которые были принесены ради Победы.
Это именно та дата, когда полагается скорбеть, хотя были неоднократные попытки сделать скорбной датой 9 мая. Но День Победы это счастливое завершение многолетних испытаний, а 22 июня, это день когда изменилась жизнь нашей страны и нашего народа, затронув наших предков. Я не буду особо расписывать на тему общего значения этой даты, тем более что это уже делал http://colonelcassad.livejournal.com/409
Но все же хотелось бы остановиться на семейном аспекте. С годами понимаешь, насколько сильно война повлияла на жизнь моих предков. Дед ушел на войну молодым курсантом (более подробно о деде http://colonelcassad.livejournal.com/723
https://lh5.googleusercontent.com/-5WKDix-iolA/T6iGhaBDGnI/AAAAAAAAA70/ZTWh248E5YU/s517/7.JPG
Таким он был в 1941.
https://lh3.googleusercontent.com/-seh-wzwZ1FY/T6iGdxzvYyI/AAAAAAAAA60/TxhxlbicAxg/s508/21.JPG
Таким он вернулся с войны в 1945.
Город где он жил и жила его семья, практически перестал существовать в годы войны (по словам штурмовавшего город командующего 11-й армии вермахта Манштейна, здесь была достигнута наибольшая плотность немецкой артиллерии за всю вторую мировую войну") и его фактически воссоздавали заново усилиями всей страны. Семья оказалась в эвакуации, дом разрушен, практически ничего из довоенного имущества не сохранилось. Многих соседей и знакомых не было в живых, кто-то погиб на фронте, кто-то в оккупации. И это тоже не исключительная судьба одной семьи, это скорее типовая судьба для целого поколения, которое выстояло, победило и вернулось восстанавливать разрушенные нацистами города и села.
https://pp.vk.me/c1862/u21913533/47211756/x_7e2dc387.jpg
https://vk.com/album-4786736_47211756 – таким был Севастополь до войны
http://cdn.tvc.ru/pictures/o/159/850.jpg
Из 6400 жилых домов в городе уцелело около тысячи. Из 140 тыс.населения после освобождения в городе оставалось около 3х тыс.
Попробуйте представить, если ваш город, в котором вы живете, будет разрушен до такого состояния, а большинства ваших друзей и знакомых погибнут или затеряются по эвакуациям.
С возрастом понимаешь, что в войне нет ничего романтичного, она перекатывается через судьбы людей и народов, беспощадно их перемалывая. В наше время, даже ужасы идущих локальных войн порой не поддаются полному осмыслению, что уж говорить о Великой Отечественной, когда война затронула практически всех и каждого. Порой критикуется идеологическая линия существовавшая СССР выражавшаяся в лозунге "Лишь бы не было войны". Но она то была как раз очень даже естественной для народа, который так близко и болезненно познакомился с войной, заглянувшей в практически каждую семью. Посмотрите на современный Донбасс, где после двух лет войны, много менее интенсивной, нежели Великая Отечественная, люди очень хорошо познали цену мира, но в силу неодолимых обстоятельств вынуждены продолжать сражаться за него. Но это желание мира, порой выраженное в концептуальных объяснениях того, почему войны вредны и даже невозможны, всегда натыкалось на природу человека.
Тысяча девятьсот десятый был годом мира и процветания. Второй этап Марокканских кризисов и Балканских войн еще не наступил. Была опубликована новая книга Нормана Анжелла «Великая иллюзия», в которой доказывалось, что война невозможна. С помощью внушительных примеров и неоспоримых аргументов Анжелл утверждал, что при существующей взаимозависимости наций победитель будет страдать в одинаковой степени с жертвой — поэтому война невыгодна, и ни одна страна не проявит такой глупости, чтобы начать ее.
Переведенная почти сразу на одиннадцать языков, «Великая иллюзия» превратилась в некий культ. В университетах Манчестера, Глазго и других промышленных городов появилось более 40 групп приверженцев, пропагандировавших ее догмы. Самым верным учеником Анжелла был человек, оказывавший большое влияние на военную политику, близкий друг короля и его советник виконт Эшер, председатель Военного комитета, созданного для проведения реорганизации британской армии после шока, вызванного ее неудачами в бурской войне. Лорд Эшер выступал с лекциями о «Великой иллюзии» в Кембридже и Сорбонне, утверждая, что «новые экономические факторы ясно доказывают всю бессмысленность агрессивных войн». Война XX века будет иметь такие масштабы, заявлял он, что ее неизбежные последствия в виде коммерческого краха, финансовой катастрофы и страданий людей настолько пропитают все идеями сдерживания, что сделают войну немыслимой. Он заявил в речи перед офицерами Клуба объединенных вооруженных сил в присутствии начальника Генерального штаба сэра Джона Френча, председательствовавшего на собрании, что ввиду взаимного переплетения интересов наций развязывание войны с каждым днем становится более трудным и невозможным.
Германия, считал лорд Эшер, «принимает доктрину Нормана Анжелла так же, как и Великобритания». Как отнеслись кайзер и кронпринц к идеям «Великой иллюзии», экземпляры которой Эшер послал им, осталось неизвестно. Нет доказательств того, что Эшер направил эту книгу генералу фон Бернарди, который в 1910 году был занят написанием другой книги — «Германия и следующая война», опубликованной годом позже. Ей суждено было получить такое же влияние, как и книге Анжелла, хотя она была ее антиподом. Названия трех ее глав — «Право вести войну», «Долг вести войну», «Мировая держава или падение» — выражают ее основные тезисы.
Кавалерийский офицер Бернарди в 1870-м, в двадцать один год, стал первым немцем, проехавшим через Триумфальную арку, когда немцы взяли Париж. С тех пор флаги и слава интересовали его меньше, чем теория, философия и наука войны в применении к «Исторической миссии Германии» (так называлась одна из глав его книги).
Он служил начальником отдела военной истории Генерального штаба, был представителем интеллектуальной элиты этого туго думающего и много работающего учреждения, а также автором классического труда по кавалерии до того, как посвятил свою жизнь изучению идей Клаузевица, Трейчке и Дарвина, отразив их в книге, сделавшей его имя синонимом бога войны Марса.
«Война, — утверждал он, — является биологической необходимостью, это выполнение в человеческой среде естественного закона, на котором покоятся все остальные законы природы, а именно законы борьбы за существование». Нации, говорил он, должны прогрессировать или загнивать, «не может быть стояния на одном месте», и поэтому Германия должна выбрать «между мировым господством или падением».
Среди других наций Германия «в социально-политических аспектах стоит во главе всего культурного прогресса», но «зажата в узких, неестественных границах». Она не сможет достичь «своих великих моральных целей» без увеличения политической силы, расширенных сфер влияния и новой территории. Это увеличение мощи, «соответствующее нашему значению» и «которое мы вправе требовать», является политической необходимостью и «первой, самой главной обязанностью государства». Бернарди, специально выделяя курсивом слова: «Мы должны сражаться за то, чего мы сейчас хотим достигнуть», без обиняков переходит к выводу: «Завоевание, таким образом, становится законом необходимости».
Барбара Такман "Августовские пушки"
Так и сейчас, пока одни доказывают невозможность или бессмысленность войн в глобализированном мире, другие продолжают писать о необходимости завоеваний и отстаивании своих интересов методом силы. На современного Анжелла всегда найдется свой Бернарди. Да, ход истории не остановить, а природа человека будет требовать все новых и новых войн, ибо нашу натуру не изменить, как минимум до построения коммунистического общества. Но человек, понимающий что-то такое война и что она несет людям, в здравом уме не будет желать новой войны. К сожалению, как показали последующие за второй мировой войной десятилетия, человечестве не извлекло из нее уроков, как не извлекло их из первой, которая виделась "последней из всех войн". Пожалуй лишь изобретение ядерного оружия удерживает мир от скольжения к новой мировой бойне, когда не возвышенные идеалы, а лишь страх всеобщего уничтожения спасает человечество от суицида. Но и в этом случае, противоречия между странами и народами, будут изыскивать пути выхода наружу и способы решать эти противоречия через уничтожение себе подобных. Это мы хорошо видим по возрастающему уровню насилия в окружающем нас мире,
Поэтому возникает своеобразная дилемма – с одной стороны, весь предшествующий опыт учит нас, что войн надо избегать, но вместе с тем, тот же самый человеческий опыт учит, что их не избежать. Мне всегда казалось, что лучше Льва Толстого на эту тему никто не писал.
"– Не брать пленных, – продолжал князь Андрей. – Это одно изменило бы всю войну и сделало бы ее менее жестокой. А то мы играли в войну – вот что скверно, мы великодушничаем и тому подобное. Это великодушничанье и чувствительность – вроде великодушия и чувствительности барыни, с которой делается дурнота, когда она видит убиваемого теленка; она так добра, что не может видеть кровь, но она с аппетитом кушает этого теленка под соусом. Нам толкуют о правах войны, о рыцарстве, о парламентерстве, щадить несчастных и так далее. Все вздор. Я видел в 1805 году рыцарство, парламентерство: нас надули, мы надули. Грабят чужие дома, пускают фальшивые ассигнации, да хуже всего – убивают моих детей, моего отца и говорят о правилах войны и великодушии к врагам. Не брать пленных, а убивать и идти на смерть! Кто дошел до этого так, как я, теми же страданиями…
Князь Андрей, думавший, что ему было все равно, возьмут ли или не возьмут Москву так, как взяли Смоленск, внезапно остановился в своей речи от неожиданной судороги, схватившей его за горло. Он прошелся несколько раз молча, но тлаза его лихорадочно блестели, и губа дрожала, когда он опять стал говорить:
– Ежели бы не было великодушничанья на войне, то мы шли бы только тогда, когда стоит того идти на верную смерть, как теперь. Тогда не было бы войны за то, что Павел Иваныч обидел Михаила Иваныча. А ежели война как теперь, так война. И тогда интенсивность войск была бы не та, как теперь. Тогда бы все эти вестфальцы и гессенцы, которых ведет Наполеон, не пошли бы за ним в Россию, и мы бы не ходили драться в Австрию и в Пруссию, сами не зная зачем. Война не любезность, а самое гадкое дело в жизни, и надо понимать это и не играть в войну. Надо принимать строго и серьезно эту страшную необходимость.
Лев Толстов "Война и мир"
Что меня поражало в этом фрагменте, так это то, что он вышел из под пера человека, который впоследствии проповедовал непротивление злу насилием, но возможно именно у человека с подобными идеалистическими представлениями об устройстве человеческого общества, могло родиться подобное горькое осознание войны во всей ее страшной необходимости. Поэтому в такие скорбные даты конечно надо помнить о войне, потому что она в том или ином виде неизбежно напомнит о себе и к этому надо быть готовым, чтобы если таковое случится, встретить ее без романтического флера, а с пониманием той самой страшной необходимости, с которой столкнулись наши великие предки.
Помните войну и будьте к ней готовы.
22 июня самая мрачная дата в нашем календаре. Юбилей этой даты подразумевает, что надо что-то написать, чтобы так сказать почтить словом память о тех жертвах, которые были принесены ради Победы.
Это именно та дата, когда полагается скорбеть, хотя были неоднократные попытки сделать скорбной датой 9 мая. Но День Победы это счастливое завершение многолетних испытаний, а 22 июня, это день когда изменилась жизнь нашей страны и нашего народа, затронув наших предков. Я не буду особо расписывать на тему общего значения этой даты, тем более что это уже делал http://colonelcassad.livejournal.com/409
Но все же хотелось бы остановиться на семейном аспекте. С годами понимаешь, насколько сильно война повлияла на жизнь моих предков. Дед ушел на войну молодым курсантом (более подробно о деде http://colonelcassad.livejournal.com/723
https://lh5.googleusercontent.com/-5WKDix-iolA/T6iGhaBDGnI/AAAAAAAAA70/ZTWh248E5YU/s517/7.JPG
Таким он был в 1941.
https://lh3.googleusercontent.com/-seh-wzwZ1FY/T6iGdxzvYyI/AAAAAAAAA60/TxhxlbicAxg/s508/21.JPG
Таким он вернулся с войны в 1945.
Город где он жил и жила его семья, практически перестал существовать в годы войны (по словам штурмовавшего город командующего 11-й армии вермахта Манштейна, здесь была достигнута наибольшая плотность немецкой артиллерии за всю вторую мировую войну") и его фактически воссоздавали заново усилиями всей страны. Семья оказалась в эвакуации, дом разрушен, практически ничего из довоенного имущества не сохранилось. Многих соседей и знакомых не было в живых, кто-то погиб на фронте, кто-то в оккупации. И это тоже не исключительная судьба одной семьи, это скорее типовая судьба для целого поколения, которое выстояло, победило и вернулось восстанавливать разрушенные нацистами города и села.
https://pp.vk.me/c1862/u21913533/47211756/x_7e2dc387.jpg
https://vk.com/album-4786736_47211756 – таким был Севастополь до войны
http://cdn.tvc.ru/pictures/o/159/850.jpg
Из 6400 жилых домов в городе уцелело около тысячи. Из 140 тыс.населения после освобождения в городе оставалось около 3х тыс.
Попробуйте представить, если ваш город, в котором вы живете, будет разрушен до такого состояния, а большинства ваших друзей и знакомых погибнут или затеряются по эвакуациям.
С возрастом понимаешь, что в войне нет ничего романтичного, она перекатывается через судьбы людей и народов, беспощадно их перемалывая. В наше время, даже ужасы идущих локальных войн порой не поддаются полному осмыслению, что уж говорить о Великой Отечественной, когда война затронула практически всех и каждого. Порой критикуется идеологическая линия существовавшая СССР выражавшаяся в лозунге "Лишь бы не было войны". Но она то была как раз очень даже естественной для народа, который так близко и болезненно познакомился с войной, заглянувшей в практически каждую семью. Посмотрите на современный Донбасс, где после двух лет войны, много менее интенсивной, нежели Великая Отечественная, люди очень хорошо познали цену мира, но в силу неодолимых обстоятельств вынуждены продолжать сражаться за него. Но это желание мира, порой выраженное в концептуальных объяснениях того, почему войны вредны и даже невозможны, всегда натыкалось на природу человека.
Тысяча девятьсот десятый был годом мира и процветания. Второй этап Марокканских кризисов и Балканских войн еще не наступил. Была опубликована новая книга Нормана Анжелла «Великая иллюзия», в которой доказывалось, что война невозможна. С помощью внушительных примеров и неоспоримых аргументов Анжелл утверждал, что при существующей взаимозависимости наций победитель будет страдать в одинаковой степени с жертвой — поэтому война невыгодна, и ни одна страна не проявит такой глупости, чтобы начать ее.
Переведенная почти сразу на одиннадцать языков, «Великая иллюзия» превратилась в некий культ. В университетах Манчестера, Глазго и других промышленных городов появилось более 40 групп приверженцев, пропагандировавших ее догмы. Самым верным учеником Анжелла был человек, оказывавший большое влияние на военную политику, близкий друг короля и его советник виконт Эшер, председатель Военного комитета, созданного для проведения реорганизации британской армии после шока, вызванного ее неудачами в бурской войне. Лорд Эшер выступал с лекциями о «Великой иллюзии» в Кембридже и Сорбонне, утверждая, что «новые экономические факторы ясно доказывают всю бессмысленность агрессивных войн». Война XX века будет иметь такие масштабы, заявлял он, что ее неизбежные последствия в виде коммерческого краха, финансовой катастрофы и страданий людей настолько пропитают все идеями сдерживания, что сделают войну немыслимой. Он заявил в речи перед офицерами Клуба объединенных вооруженных сил в присутствии начальника Генерального штаба сэра Джона Френча, председательствовавшего на собрании, что ввиду взаимного переплетения интересов наций развязывание войны с каждым днем становится более трудным и невозможным.
Германия, считал лорд Эшер, «принимает доктрину Нормана Анжелла так же, как и Великобритания». Как отнеслись кайзер и кронпринц к идеям «Великой иллюзии», экземпляры которой Эшер послал им, осталось неизвестно. Нет доказательств того, что Эшер направил эту книгу генералу фон Бернарди, который в 1910 году был занят написанием другой книги — «Германия и следующая война», опубликованной годом позже. Ей суждено было получить такое же влияние, как и книге Анжелла, хотя она была ее антиподом. Названия трех ее глав — «Право вести войну», «Долг вести войну», «Мировая держава или падение» — выражают ее основные тезисы.
Кавалерийский офицер Бернарди в 1870-м, в двадцать один год, стал первым немцем, проехавшим через Триумфальную арку, когда немцы взяли Париж. С тех пор флаги и слава интересовали его меньше, чем теория, философия и наука войны в применении к «Исторической миссии Германии» (так называлась одна из глав его книги).
Он служил начальником отдела военной истории Генерального штаба, был представителем интеллектуальной элиты этого туго думающего и много работающего учреждения, а также автором классического труда по кавалерии до того, как посвятил свою жизнь изучению идей Клаузевица, Трейчке и Дарвина, отразив их в книге, сделавшей его имя синонимом бога войны Марса.
«Война, — утверждал он, — является биологической необходимостью, это выполнение в человеческой среде естественного закона, на котором покоятся все остальные законы природы, а именно законы борьбы за существование». Нации, говорил он, должны прогрессировать или загнивать, «не может быть стояния на одном месте», и поэтому Германия должна выбрать «между мировым господством или падением».
Среди других наций Германия «в социально-политических аспектах стоит во главе всего культурного прогресса», но «зажата в узких, неестественных границах». Она не сможет достичь «своих великих моральных целей» без увеличения политической силы, расширенных сфер влияния и новой территории. Это увеличение мощи, «соответствующее нашему значению» и «которое мы вправе требовать», является политической необходимостью и «первой, самой главной обязанностью государства». Бернарди, специально выделяя курсивом слова: «Мы должны сражаться за то, чего мы сейчас хотим достигнуть», без обиняков переходит к выводу: «Завоевание, таким образом, становится законом необходимости».
Барбара Такман "Августовские пушки"
Так и сейчас, пока одни доказывают невозможность или бессмысленность войн в глобализированном мире, другие продолжают писать о необходимости завоеваний и отстаивании своих интересов методом силы. На современного Анжелла всегда найдется свой Бернарди. Да, ход истории не остановить, а природа человека будет требовать все новых и новых войн, ибо нашу натуру не изменить, как минимум до построения коммунистического общества. Но человек, понимающий что-то такое война и что она несет людям, в здравом уме не будет желать новой войны. К сожалению, как показали последующие за второй мировой войной десятилетия, человечестве не извлекло из нее уроков, как не извлекло их из первой, которая виделась "последней из всех войн". Пожалуй лишь изобретение ядерного оружия удерживает мир от скольжения к новой мировой бойне, когда не возвышенные идеалы, а лишь страх всеобщего уничтожения спасает человечество от суицида. Но и в этом случае, противоречия между странами и народами, будут изыскивать пути выхода наружу и способы решать эти противоречия через уничтожение себе подобных. Это мы хорошо видим по возрастающему уровню насилия в окружающем нас мире,
Поэтому возникает своеобразная дилемма – с одной стороны, весь предшествующий опыт учит нас, что войн надо избегать, но вместе с тем, тот же самый человеческий опыт учит, что их не избежать. Мне всегда казалось, что лучше Льва Толстого на эту тему никто не писал.
"– Не брать пленных, – продолжал князь Андрей. – Это одно изменило бы всю войну и сделало бы ее менее жестокой. А то мы играли в войну – вот что скверно, мы великодушничаем и тому подобное. Это великодушничанье и чувствительность – вроде великодушия и чувствительности барыни, с которой делается дурнота, когда она видит убиваемого теленка; она так добра, что не может видеть кровь, но она с аппетитом кушает этого теленка под соусом. Нам толкуют о правах войны, о рыцарстве, о парламентерстве, щадить несчастных и так далее. Все вздор. Я видел в 1805 году рыцарство, парламентерство: нас надули, мы надули. Грабят чужие дома, пускают фальшивые ассигнации, да хуже всего – убивают моих детей, моего отца и говорят о правилах войны и великодушии к врагам. Не брать пленных, а убивать и идти на смерть! Кто дошел до этого так, как я, теми же страданиями…
Князь Андрей, думавший, что ему было все равно, возьмут ли или не возьмут Москву так, как взяли Смоленск, внезапно остановился в своей речи от неожиданной судороги, схватившей его за горло. Он прошелся несколько раз молча, но тлаза его лихорадочно блестели, и губа дрожала, когда он опять стал говорить:
– Ежели бы не было великодушничанья на войне, то мы шли бы только тогда, когда стоит того идти на верную смерть, как теперь. Тогда не было бы войны за то, что Павел Иваныч обидел Михаила Иваныча. А ежели война как теперь, так война. И тогда интенсивность войск была бы не та, как теперь. Тогда бы все эти вестфальцы и гессенцы, которых ведет Наполеон, не пошли бы за ним в Россию, и мы бы не ходили драться в Австрию и в Пруссию, сами не зная зачем. Война не любезность, а самое гадкое дело в жизни, и надо понимать это и не играть в войну. Надо принимать строго и серьезно эту страшную необходимость.
Лев Толстов "Война и мир"
Что меня поражало в этом фрагменте, так это то, что он вышел из под пера человека, который впоследствии проповедовал непротивление злу насилием, но возможно именно у человека с подобными идеалистическими представлениями об устройстве человеческого общества, могло родиться подобное горькое осознание войны во всей ее страшной необходимости. Поэтому в такие скорбные даты конечно надо помнить о войне, потому что она в том или ином виде неизбежно напомнит о себе и к этому надо быть готовым, чтобы если таковое случится, встретить ее без романтического флера, а с пониманием той самой страшной необходимости, с которой столкнулись наши великие предки.
Помните войну и будьте к ней готовы.
