СВЯТОЙ АДМИРАЛ УШАКОВ
Он начал морскую службу в 1769 году в Азовской флотилии и участвовал в русско-турецкой войне 1768-1774 годов. Уже три года, как он блестяще кончил Кадетский корпус. В 1775 году он вновь на Балтике командует фрегатом, затем императорской яхтой. Но придворная жизнь не привлекает молодого офицера с печатью «внутреннего пострижения» на лице. Ушакова тянуло к боям за веру.
Его отец, Федор Игнатьевич, преображенцем участвовал в войне с османской ордой в 1735-1739 годах. И отец, и мать, Параскева Никитична, были глубоко благочестивые люди и приверженцы русской старины. Род их был небогат, но древен. Решающее влияние на формирование его духовного мира оказал родной дядя, преподобный Федор Ушаков, уроженец того же сельца Бурнаково Романовского уезда Ярославской провинции. До пострижения он был лихим преображенским сержантом Иваном Ушаковым, не уклонявшимся от гвардейских попоек и кулачных боев. Правдивость и бесстрашие Ивана Ушакова привлекли к нему симпатии пяти братьев Орловых, не знавших равных в гвардейских поединках и кутежах. Но в душе преображенца Ивана шла непрерывная духовная брань. Наступил день, и он бежал из полка в северные леса в поисках пустынножительства. Через шесть лет схвачен и привезен в Петербург. Императрица Елизавета Петровна была богомольна, чтила монахов и пустынников. Императрица проявила ласку к своему гвардейцу, одетому во власяницу, и предложила вернуться в полк. Ушаков твердо отказался и просил позволения «умереть монахом». Голод и лишения в лесах только закалили его. Он вызывал живейшее любопытство всего петербургского общества. Печать глубокой отрешенности и смирения поражала всех, особенно бывших сослуживцев.
13 августа 1748 года тридцатилетний Иван Ушаков пострижен в монахи с именем Федор в присутствии императрицы и оставлен при Александро-Невской Лавре. Вскоре у него появилось много учеников и последователей, и даже верных учениц. Его слава вызывала крайнюю ревность братии и даже злобу. Федор Ушаков просил позволения уехать в Саров. Там он подвизался два года. Число учеников тем временем возрастало, и он в 1759 году переселяется в пустынь у озера Санаксар в нескольких верстах от города Темникова. Пустынь сия была основана при благочестивом царе Алексее Михайловиче и пришла в крайнее запустение. Пойменные луга в излучине Мокши, чистые озера, густые леса пленили Иеромонаха Федора. И он остается здесь навсегда. Так преподобный Федор Ушаков становится возобновителем Санаксарской обители и создателем одного из самых значительных и прославленных монастырей России.
Преподобный Федор обратился в 1763 году к могущественному Алексею Орлову, бывшему своему товарищу по гвардии, с просьбой исходатайствовать у Императрицы на пострижение в монахи одиннадцати учеников его из бывших гвардейцев. Алексей Орлов, великий русский патриот, добился именного Указа Императрицы по этому поводу и денег на постройку каменного теплого храма в Санаксарской обители. Так преподобный стал настоятелем единственного в России монастыря, большинство насельников которого были дворяне из русской гвардии. Два игумена Санаксарского монастыря после преп. Федора были бывшие гвардейцы, его ученики. Санаксар прославился своей исключительной строгостью и мужественным смирением. Преподобный Федор провел в монашестве 45 лет и преставился в 1791 году, когда его любимый племянник-адмирал командовал всем Черноморским флотом. За Санаксаром сохранилась традиция принимать в послушники офицеров. Число насельников достигало ста человек. За два года до 1917-го скончался в обители игумен Августин из лейб-гвардии Волынского полка, который настоятельствовал 20 лет.
После отставки у стен монастыря поселится адмирал Ушаков и станет усерднейшим прихожанином. В 1906 году над его могилой (скончался в 1817 году) поставят часовню. Ее снесут коммунисты. Перед смертью адмирал принял схиму. Есть предание, что он был пострижен родным дядей еще молодым офицером.
То, что происходило на Русском море в XVIII веке, было продолжением величайшего чуда на Земле, импульс которому дал Петр I. Летом 1787 года Екатерина II посетила Крым. Пышная поездка царицы и «потемкинские деревни» были отвлекающими маневрами нашей контрразведки, чтобы скрыть передислокацию войск к югу накануне неминуемого столкновения с Портой, которой играла Англия.
Иностранцы были неприятно потрясены и испуганы зрелищем, открывшимся в Тавриде. Французский посланник граф Сегюр записал:
«Мы увидели в гавани в боевом порядке грозный флот, построенный, вооруженный и совершенно снаряженный в два года. Государыню приветствовали залпом из пушек, и грохот их, казалось, возвещал Понту Эвксинскому, что есть у него повелительница, и что не более как через 30 часов корабли Ея могут стать перед Константинополем, а знамена Ея армии развеваться на стенах его… Нам казалось непостижимым, каким образом в 2000 верстах от столицы в недавно приобретенном крае Потемкин нашел возможность построить такой город, создать флот, укрепленную гавань и поселить столько жителей. Это был действительно подвиг необыкновенной деятельности».
Гостем Екатерины II был тогда и наблюдательный, умный австрийский император Иосиф II. Он написал из Крыма фельдмаршалу Ласси:
«Надобно сознаться, что это было такое зрелище, красивее которого трудно пожелать. Севастополь − красивейший порт, какой я когда-либо видел… Настроено уже много домов, магазинов, казарм, и если будут продолжать таким образом в следующие три года, то, конечно, этот город сделается цветущим. Все это очень не по шерсти французскому посланнику, и он смотрит страшно озадаченный…
Судите же, мой любезный маршал, на какие неприятные размышления все это должно наводить моего собрата − повелителя правоверных, который никогда не может быть уверен, что эти молодцы не явятся не ныне − завтра разбить у него окна пушками».
Это 1788 год. На следующий год Франция будет подвергнута изнутри поруганию, разгрому и гильотине. Убьют невинную королевскую чету и загадят церкви. У них это назовут не просто революцией, но даже «Великой». Петр I предрекал им гибель от собственной мерзости. Франция уже тогда вошла в полосу неминуемого разложения. После краткой вспышки энтузиазма корсиканского они дважды будут разгромлены Германией. Будет навсегда утрачено чувство национального пути и реализма.
За неделю до начала погрома 1940 года они всерьез обсуждали в Париже бомбить ли им Баку или нет. После 1917 года мы повторим их путь, ибо они и заразят Русь своей болезнью».
Иосиф II ошибся, «эти молодцы не явятся»… бить окна султану. До Петра I струги донцов и чайки запорожцев два столетия громили весь флот османов и много раз дрались на улицах Царьграда прямо под окнами султанского гарема. Но русские императорские войска ни разу за двести лет не появились на улицах Царьграда и не вошли в Святую Софию. После XVIII века они совсем утратили ту решимость и жажду довести любой поединок до абсолютной победы, который бывает свойствен только религиозно одухотворенным бойцам, таким, как Суворов, Ушаков и Орлов-Чесменский. Последний отказался от службы, когда Императрица испуганно запретила ему брать Константинополь.
Федор Ушаков был соавтором того чуда, которое потрясло гостей Екатерины II в Крыму. Он наблюдал за постройкой кораблей в Херсоне и строительством базы в Севастополе.
Громкая слава пришла к нему в ходе русско-турецкой войны 1787-1791 годов. Начал он ее командиром линейного корабля «Святой Павел» − лучшего в Черноморском флоте. Весь флот заговорил о молчаливом и отважном командире Ушакове, который в бою, искусно маневрируя, стремился подойти к противнику на короткую дистанцию картечного залпа. Эту особенность святого моряка приметил с нервностью и противник. Победу у острова Федонисий русскому флоту принесла решимость Ушакова (1788 г.), где он командовал авангардом. За это сражение Федор Ушаков получил чин контр-адмирала. Князь Потемкин писал Екатерине II: «Благодаря Бога, и флот, и флотилия наши сильней уже турецких. Есть во флоте Севастопольском контр-адмирал Ушаков. Отлично знающ, предприимчив и охотник к службе. Он мой будет помощник».
Самого Ушакова светлейший князь Таврический инструктировал:
«Требуйте от всякого, чтоб дрались мужественно или, лучше скажу, по-черноморски; чтоб были внимательны к исполнению повелений и не упускали полезных случаев… Бог с вами! Возлагайте твердую на него надежду. Ополчась Верою, конечно, победим. Молю Создателя и поручаю вас ходатайству Господа нашего Иисуса Христа!» Светлейший не ведал, что он воодушевляет и подгоняет адмирала-монаха, каждую минуту готового к бою. Казалось, любимый клич Петра I: «Для Бога поспешай!» − звучит всегда в сердце скромного и решительного флотоводца.
С начала 1790 года Федор Ушаков командует Черноморским флотом. В том же году он разбил превосходящий по численности флот Порты около Керченского пролива. Екатерина II сообщала князю Потемкину:
«Победу Черноморского флота над Турецким мы праздновали вчера молебствием у Казанской… Контр-адмиралу Ушакову великое спасибо прошу от меня сказать и всем его подчиненным».
Вскоре Ушаков разгромил османский флот у острова Тендры недалеко от Гаджибея (будущая Одесса). Турки имели подавляющее превосходство, но, распознав эскадру Ушакова, стали рубить канаты. Ушаков догнал их и, по обыкновению, подошел на дистанцию картечного выстрела к турецкому флагману и двум другим кораблям. Любимый корабль Ушакова «Рождество Христово» схватился сразу с тремя турецкими кораблями, вынудил их выйти из линии с повреждениями и заставил спустить флаг 74-пушечный турецкий флагман «Капудания», который вскоре, к ужасу турок, взлетел на воздух.
Потемкин: «Наши, благодаря Бога, такого перца туркам задали, что любо. Спасибо Федору Федоровичу».
Ушаков никогда не забывал, что преподобный Федор Ушаков в Санаксарской обители вместе с братией, бывшими гвардейцами, молится за него.
Вернувшись в Севастополь, Ушаков издает приказ по флоту: «Выражаю мою наипризнательнейшую благодарность и рекомендую завтрашний день для принесения Всевышнему моления за столь счастливо дарованную победу; всем, кому возможно, с судов, и священникам со всего флота, быть в церкви Св. Николая Чудотворца в 10 часов пополуночи и по отшествии благодарственного молебна выпалить с корабля «Рождества Христова» из 51 пушки».
В 1791 году султан собрал все силы, на какие был способен, и призвал из Алжира свирепого вожака пиратов Сеит-Али. Последний обещал султану привести «Ушак-пашу» в Константинополь в цепях.
Весь флот понимал, что их ждет главное морское сражение всей войны.
Потемкин подбадривал Ушакова: «Молитесь Богу! Господь нам поможет, положитесь на него; ободрите команду и произведите в ней желание к сражению. Милость Божия с вами!»
31 июля 1791 года у мыса Калиакрия Ушаков сокрушил весь флот турок. На своем флагмане «Рождество Христово» он погнался за кораблем алжирца Сеит-Али, нанеся до этого ему повреждения. На палубе истекал кровью раненный алжирский флотоводец.
Только темнота спасла жалкие остатки турецкого флота, лишившегося двадцати восьми судов. Сеит-Али добрался с трудом до Константинополя и стал тонуть на виду столицы, прося залпами помощи.
«Великий! Твоего флота больше нет!» − услышал султан.
29 декабря 1791 года Оттоманская Порта поспешно подписала мир с Россией.
Как командующий флотом и глава Севастополя Ушаков стал приводить в порядок город, доки, верфи и суда. Теперь он, как писал современник: «Каждый день слушал заутреню, обедню, вечерню и перед молитвами никогда не занимался рассматриванием дел военно-судных; а произнося приговор, щадил мужа, отца семейства многочисленного; и был исполнен доброты необыкновенной».
Екатерина II призвала Ушакова в Петербург. Пожаловала ему чин вице-адмирала и поднесла в дар редкой красоты золотой складень-крест с мощами святых угодников. Знала Императрица, что дарить святому адмиралу.
В 1798 году вице-адмирал Ушаков получил повеление Императора-рыцаря Павла I «тотчас следовать и содействовать с турецким флотом противу зловредных намерений Франции, яко буйного народа, истребившего не токмо в пределах своих веру и Богом установленное правительство и законы… но и у соседственных народов, которые по несчастию были им побеждены или обмануты вероломническими их внушениями…»
Ни одна война не вызывала у адмирала Ушакова большего подъема духа и суровости, чем война с безбожными и нечестивыми французами.
В апреле 1799 года армия Суворова появилась в Северной Италии. Он просил Ушакова поддержать его флотом с юга. Так началась беспримерная средиземноморская кампания Ушакова против французов-демократов, переметнувшихся от Бога к сатане. И Суворов, и Ушаков, и наш поэт Державин вместе с Павлом I только так понимали миссию русских войск. Ушаков показал Европе самые блистательные в истории действия русской морской пехоты. Имена кораблей придавали штурму литургический характер: «Рождество Христово», «Три святителя», «Святой Павел», «Покров Богородицы», «Святой Петр», «Троица», «Сошествие Святаго Духа», «Богоявление» и русская морская пехота поразили мир своим вдохновенным напором. Этим святым православным флотом командовал праведный адмирал Ушаков. Той же весной на «Рождестве Христовом» раздался ликующий возглас адмирала-праведника:
«Христос воскресе, матросы!»
По всем многопушечным кораблям русской эскадры пронеслось громоподобное: «Воистину воскресе!» − достигшее дна Средиземного моря, невидимой рябью пронесшееся по морю Галилейскому, отразилось в холмах и скалах семи Ионических островов и заставило трепетать атеистические сердца французов. Матросов и солдат в XVIII столетии еще не рекрутировали из Малороссии. Справедливости ради надо заметить, что в экипажах Петра I, Орлова-Чесменского и Ушакова не было ни одного украинца, как в списках офицеров флота еще не встречается ни одной украинской фамилии, кроме случайных одиночек. Никто бы этого не вспомнил, если бы не последние события вокруг Крыма и Севастополя.
Первым сдался фрегату «Григорий Великий» остров Цериго. За ним Ушаков взял остров Занте и с командирами кораблей и офицерами эскадры отслужили благодарственный молебен в церкви святого Дионисия-чудотворца. Не было предела ликованию православных греков. Все дома украсились андреевскими флагами. Ушаков с благоговением приложился к мощам св. Дионисия. На улицах пальба и радостные крики. Русские морские офицеры шли по улицам, осыпанным цветами. Матери выносили младенцев и давали им целовать российский герб на солдатских сумках. Женщины в окнах махали руками, крестились и плакали. Над островом стоял непрерывный колокольный звон. То же повторилось и на острове Кефалония.
Ушаков доносил: «Благодарение Всевышнему Богу, мы с соединенными эскадрами, кроме Корфу, все прочие острова от рук зловредных французов освободили».
19 февраля 1799 года Ушаков взял штурмом сильнейшую в Европе крепость на острове Корфу. То была вершина флотской и христианской службы Ушакова. Суворов откликнулся: «Зачем я не был при Корфу хотя бы мичманом!»
27 марта, в первый день Святой Пасхи, адмирал назначил торжественное Богослужение с выносом мощей прославленного Угодника Божия Спиридона Тримифунтского. По сторонам пути выстроили православные экипажи святых кораблей. Гробницу с мощами св. Спиридона поддерживал сам вице-адмирал Ушаков с офицерами. Звон колоколов и клики сливались с пушечной и ружейной пальбой.
Император Павел I за Корфу произвел Ушакова в полные адмиралы.
После Корфу Ушаков приказал своим кораблям блокировать Венецию и начать бомбардировку Генуи.
Тогда же Ушаков послал англичанина на русской службе капитана 2 ранга Белла с 650 матросами взять Неаполь. Белл пробился через Апеннинский полуостров с боями, взял штурмом Неаполь, и заставил сложить оружие 10-тысячный гарнизон. Воодушевленные освободительной миссией на Ионических островах православные русские моряки, как и гренадеры Суворова на Севере, могли выйти в бой каждый против сотни неприятелей. Одновременно морская пехота Ушакова под ликующие крики горожан вошла в вечный город Рим. Ушаков подчинил теперь русскому флоту все Средиземное море. Адмирал Нельсон пылал ревностью к славе Ушакова.
С отрядом Белла при штурме Неаполя был неаполитанский министр Мишуру. По взятии города он писал адмиралу Ушакову: «В промежутках 20 дней небольшой русский отряд возвратил моему государству две трети королевства. Войска заставили население обожать их… Вы могли бы их видеть осыпанными ласками и благословениями посреди тысяч жителей, которые назвали их своими благодетелями и братьями… Конечно, не было другого примера подобного события: одни лишь русские войска могли совершить такое чудо. Какая храбрость! Какая дисциплина! Какие кроткие, любезные нравы. Здесь боготворят их, и память о русских останется в нашем отечестве на вечные времена».
Но главной победой в мистическом плане был захват русской морской пехотой города Бари, где почивают мощи любимого русского святого и покровителя моряков Святителя Николая Чудотворца.
В декабре 1806 года адмирал Ушаков подал Императору Александру I прошение об отставке: «Душевные чувства и скорбь моя, истощившие крепость сил, здоровья, Богу известны −да будет воля Его святая. Все случившееся со мною приемлю с глубочайшим благоговением…»
Адмирал поселился рядом с Санаксарской обителью, где долгие годы молился о нем родной дядя, преподобный Федор Ушаков. Тогдашний настоятель монастыря, иеромонах Нафанаил, свидетельствует: «Адмирал Ушаков, сосед и знаменитый благотворитель Санаксарской обители… в Великий пост живал в монастыре, в келии, для своего пощения и приготовления к Св. Тайнам по целой седмице и всякую продолжительную службу с братией в церкви выстаивал неопустительно и слушал благоговейно; по временам жертвовал от усердия своего обители значительные благотворения; также бедным и нищим творил всегдашние милостивые подаяния и вспоможения».
В 1812 г. адмирал Ушаков был избран Тамбовским дворянством начальником Тамбовского ополчения. Практически все свои средства адмирал Ушаков отдал бедным, на устройство госпиталей и церкви.
Остаток дней своих он провел «крайне воздержанно» и умер аскетом в 1817 году, прося похоронить его «подле сродника его из дворян, первоначальника обители сия, иеромонаха Федора, по фамилии Ушакова же».
![SPb-51]( "SPb-51")
В трудные для народа годы войны 1941-1945 годов адмирал Ушаков был вновь «призван» на службу Отечеству. Был учрежден орден его Имени и вспомянуты его подвиги наряду с именами святых благоверных князей-воинов Александра Невского и Дмитрия Донского, и адмирала Нахимова, и князя Суворова.Святой адмирал Ушаков отныне прямой покровитель Черноморского флота и хранитель Севастополя, который он оберегал и создавал вместе с Потемкиным-Таврическим и князем Италийским Суворовым. Он показал пример служения «вместе за Россию и флот».via
Кавад РАШ: http://www.psj.ru/saver_nation...
Его отец, Федор Игнатьевич, преображенцем участвовал в войне с османской ордой в 1735-1739 годах. И отец, и мать, Параскева Никитична, были глубоко благочестивые люди и приверженцы русской старины. Род их был небогат, но древен. Решающее влияние на формирование его духовного мира оказал родной дядя, преподобный Федор Ушаков, уроженец того же сельца Бурнаково Романовского уезда Ярославской провинции. До пострижения он был лихим преображенским сержантом Иваном Ушаковым, не уклонявшимся от гвардейских попоек и кулачных боев. Правдивость и бесстрашие Ивана Ушакова привлекли к нему симпатии пяти братьев Орловых, не знавших равных в гвардейских поединках и кутежах. Но в душе преображенца Ивана шла непрерывная духовная брань. Наступил день, и он бежал из полка в северные леса в поисках пустынножительства. Через шесть лет схвачен и привезен в Петербург. Императрица Елизавета Петровна была богомольна, чтила монахов и пустынников. Императрица проявила ласку к своему гвардейцу, одетому во власяницу, и предложила вернуться в полк. Ушаков твердо отказался и просил позволения «умереть монахом». Голод и лишения в лесах только закалили его. Он вызывал живейшее любопытство всего петербургского общества. Печать глубокой отрешенности и смирения поражала всех, особенно бывших сослуживцев.
13 августа 1748 года тридцатилетний Иван Ушаков пострижен в монахи с именем Федор в присутствии императрицы и оставлен при Александро-Невской Лавре. Вскоре у него появилось много учеников и последователей, и даже верных учениц. Его слава вызывала крайнюю ревность братии и даже злобу. Федор Ушаков просил позволения уехать в Саров. Там он подвизался два года. Число учеников тем временем возрастало, и он в 1759 году переселяется в пустынь у озера Санаксар в нескольких верстах от города Темникова. Пустынь сия была основана при благочестивом царе Алексее Михайловиче и пришла в крайнее запустение. Пойменные луга в излучине Мокши, чистые озера, густые леса пленили Иеромонаха Федора. И он остается здесь навсегда. Так преподобный Федор Ушаков становится возобновителем Санаксарской обители и создателем одного из самых значительных и прославленных монастырей России.
Преподобный Федор обратился в 1763 году к могущественному Алексею Орлову, бывшему своему товарищу по гвардии, с просьбой исходатайствовать у Императрицы на пострижение в монахи одиннадцати учеников его из бывших гвардейцев. Алексей Орлов, великий русский патриот, добился именного Указа Императрицы по этому поводу и денег на постройку каменного теплого храма в Санаксарской обители. Так преподобный стал настоятелем единственного в России монастыря, большинство насельников которого были дворяне из русской гвардии. Два игумена Санаксарского монастыря после преп. Федора были бывшие гвардейцы, его ученики. Санаксар прославился своей исключительной строгостью и мужественным смирением. Преподобный Федор провел в монашестве 45 лет и преставился в 1791 году, когда его любимый племянник-адмирал командовал всем Черноморским флотом. За Санаксаром сохранилась традиция принимать в послушники офицеров. Число насельников достигало ста человек. За два года до 1917-го скончался в обители игумен Августин из лейб-гвардии Волынского полка, который настоятельствовал 20 лет.
После отставки у стен монастыря поселится адмирал Ушаков и станет усерднейшим прихожанином. В 1906 году над его могилой (скончался в 1817 году) поставят часовню. Ее снесут коммунисты. Перед смертью адмирал принял схиму. Есть предание, что он был пострижен родным дядей еще молодым офицером.
То, что происходило на Русском море в XVIII веке, было продолжением величайшего чуда на Земле, импульс которому дал Петр I. Летом 1787 года Екатерина II посетила Крым. Пышная поездка царицы и «потемкинские деревни» были отвлекающими маневрами нашей контрразведки, чтобы скрыть передислокацию войск к югу накануне неминуемого столкновения с Портой, которой играла Англия.
Иностранцы были неприятно потрясены и испуганы зрелищем, открывшимся в Тавриде. Французский посланник граф Сегюр записал:
«Мы увидели в гавани в боевом порядке грозный флот, построенный, вооруженный и совершенно снаряженный в два года. Государыню приветствовали залпом из пушек, и грохот их, казалось, возвещал Понту Эвксинскому, что есть у него повелительница, и что не более как через 30 часов корабли Ея могут стать перед Константинополем, а знамена Ея армии развеваться на стенах его… Нам казалось непостижимым, каким образом в 2000 верстах от столицы в недавно приобретенном крае Потемкин нашел возможность построить такой город, создать флот, укрепленную гавань и поселить столько жителей. Это был действительно подвиг необыкновенной деятельности».
Гостем Екатерины II был тогда и наблюдательный, умный австрийский император Иосиф II. Он написал из Крыма фельдмаршалу Ласси:
«Надобно сознаться, что это было такое зрелище, красивее которого трудно пожелать. Севастополь − красивейший порт, какой я когда-либо видел… Настроено уже много домов, магазинов, казарм, и если будут продолжать таким образом в следующие три года, то, конечно, этот город сделается цветущим. Все это очень не по шерсти французскому посланнику, и он смотрит страшно озадаченный…
Судите же, мой любезный маршал, на какие неприятные размышления все это должно наводить моего собрата − повелителя правоверных, который никогда не может быть уверен, что эти молодцы не явятся не ныне − завтра разбить у него окна пушками».
Это 1788 год. На следующий год Франция будет подвергнута изнутри поруганию, разгрому и гильотине. Убьют невинную королевскую чету и загадят церкви. У них это назовут не просто революцией, но даже «Великой». Петр I предрекал им гибель от собственной мерзости. Франция уже тогда вошла в полосу неминуемого разложения. После краткой вспышки энтузиазма корсиканского они дважды будут разгромлены Германией. Будет навсегда утрачено чувство национального пути и реализма.
За неделю до начала погрома 1940 года они всерьез обсуждали в Париже бомбить ли им Баку или нет. После 1917 года мы повторим их путь, ибо они и заразят Русь своей болезнью».
Иосиф II ошибся, «эти молодцы не явятся»… бить окна султану. До Петра I струги донцов и чайки запорожцев два столетия громили весь флот османов и много раз дрались на улицах Царьграда прямо под окнами султанского гарема. Но русские императорские войска ни разу за двести лет не появились на улицах Царьграда и не вошли в Святую Софию. После XVIII века они совсем утратили ту решимость и жажду довести любой поединок до абсолютной победы, который бывает свойствен только религиозно одухотворенным бойцам, таким, как Суворов, Ушаков и Орлов-Чесменский. Последний отказался от службы, когда Императрица испуганно запретила ему брать Константинополь.
Федор Ушаков был соавтором того чуда, которое потрясло гостей Екатерины II в Крыму. Он наблюдал за постройкой кораблей в Херсоне и строительством базы в Севастополе.
Громкая слава пришла к нему в ходе русско-турецкой войны 1787-1791 годов. Начал он ее командиром линейного корабля «Святой Павел» − лучшего в Черноморском флоте. Весь флот заговорил о молчаливом и отважном командире Ушакове, который в бою, искусно маневрируя, стремился подойти к противнику на короткую дистанцию картечного залпа. Эту особенность святого моряка приметил с нервностью и противник. Победу у острова Федонисий русскому флоту принесла решимость Ушакова (1788 г.), где он командовал авангардом. За это сражение Федор Ушаков получил чин контр-адмирала. Князь Потемкин писал Екатерине II: «Благодаря Бога, и флот, и флотилия наши сильней уже турецких. Есть во флоте Севастопольском контр-адмирал Ушаков. Отлично знающ, предприимчив и охотник к службе. Он мой будет помощник».
Самого Ушакова светлейший князь Таврический инструктировал:
«Требуйте от всякого, чтоб дрались мужественно или, лучше скажу, по-черноморски; чтоб были внимательны к исполнению повелений и не упускали полезных случаев… Бог с вами! Возлагайте твердую на него надежду. Ополчась Верою, конечно, победим. Молю Создателя и поручаю вас ходатайству Господа нашего Иисуса Христа!» Светлейший не ведал, что он воодушевляет и подгоняет адмирала-монаха, каждую минуту готового к бою. Казалось, любимый клич Петра I: «Для Бога поспешай!» − звучит всегда в сердце скромного и решительного флотоводца.
С начала 1790 года Федор Ушаков командует Черноморским флотом. В том же году он разбил превосходящий по численности флот Порты около Керченского пролива. Екатерина II сообщала князю Потемкину:
«Победу Черноморского флота над Турецким мы праздновали вчера молебствием у Казанской… Контр-адмиралу Ушакову великое спасибо прошу от меня сказать и всем его подчиненным».
Вскоре Ушаков разгромил османский флот у острова Тендры недалеко от Гаджибея (будущая Одесса). Турки имели подавляющее превосходство, но, распознав эскадру Ушакова, стали рубить канаты. Ушаков догнал их и, по обыкновению, подошел на дистанцию картечного выстрела к турецкому флагману и двум другим кораблям. Любимый корабль Ушакова «Рождество Христово» схватился сразу с тремя турецкими кораблями, вынудил их выйти из линии с повреждениями и заставил спустить флаг 74-пушечный турецкий флагман «Капудания», который вскоре, к ужасу турок, взлетел на воздух.
Потемкин: «Наши, благодаря Бога, такого перца туркам задали, что любо. Спасибо Федору Федоровичу».
Ушаков никогда не забывал, что преподобный Федор Ушаков в Санаксарской обители вместе с братией, бывшими гвардейцами, молится за него.
Вернувшись в Севастополь, Ушаков издает приказ по флоту: «Выражаю мою наипризнательнейшую благодарность и рекомендую завтрашний день для принесения Всевышнему моления за столь счастливо дарованную победу; всем, кому возможно, с судов, и священникам со всего флота, быть в церкви Св. Николая Чудотворца в 10 часов пополуночи и по отшествии благодарственного молебна выпалить с корабля «Рождества Христова» из 51 пушки».
В 1791 году султан собрал все силы, на какие был способен, и призвал из Алжира свирепого вожака пиратов Сеит-Али. Последний обещал султану привести «Ушак-пашу» в Константинополь в цепях.
Весь флот понимал, что их ждет главное морское сражение всей войны.
Потемкин подбадривал Ушакова: «Молитесь Богу! Господь нам поможет, положитесь на него; ободрите команду и произведите в ней желание к сражению. Милость Божия с вами!»
31 июля 1791 года у мыса Калиакрия Ушаков сокрушил весь флот турок. На своем флагмане «Рождество Христово» он погнался за кораблем алжирца Сеит-Али, нанеся до этого ему повреждения. На палубе истекал кровью раненный алжирский флотоводец.
Только темнота спасла жалкие остатки турецкого флота, лишившегося двадцати восьми судов. Сеит-Али добрался с трудом до Константинополя и стал тонуть на виду столицы, прося залпами помощи.
«Великий! Твоего флота больше нет!» − услышал султан.
29 декабря 1791 года Оттоманская Порта поспешно подписала мир с Россией.
Как командующий флотом и глава Севастополя Ушаков стал приводить в порядок город, доки, верфи и суда. Теперь он, как писал современник: «Каждый день слушал заутреню, обедню, вечерню и перед молитвами никогда не занимался рассматриванием дел военно-судных; а произнося приговор, щадил мужа, отца семейства многочисленного; и был исполнен доброты необыкновенной».
Екатерина II призвала Ушакова в Петербург. Пожаловала ему чин вице-адмирала и поднесла в дар редкой красоты золотой складень-крест с мощами святых угодников. Знала Императрица, что дарить святому адмиралу.
В 1798 году вице-адмирал Ушаков получил повеление Императора-рыцаря Павла I «тотчас следовать и содействовать с турецким флотом противу зловредных намерений Франции, яко буйного народа, истребившего не токмо в пределах своих веру и Богом установленное правительство и законы… но и у соседственных народов, которые по несчастию были им побеждены или обмануты вероломническими их внушениями…»
Ни одна война не вызывала у адмирала Ушакова большего подъема духа и суровости, чем война с безбожными и нечестивыми французами.
В апреле 1799 года армия Суворова появилась в Северной Италии. Он просил Ушакова поддержать его флотом с юга. Так началась беспримерная средиземноморская кампания Ушакова против французов-демократов, переметнувшихся от Бога к сатане. И Суворов, и Ушаков, и наш поэт Державин вместе с Павлом I только так понимали миссию русских войск. Ушаков показал Европе самые блистательные в истории действия русской морской пехоты. Имена кораблей придавали штурму литургический характер: «Рождество Христово», «Три святителя», «Святой Павел», «Покров Богородицы», «Святой Петр», «Троица», «Сошествие Святаго Духа», «Богоявление» и русская морская пехота поразили мир своим вдохновенным напором. Этим святым православным флотом командовал праведный адмирал Ушаков. Той же весной на «Рождестве Христовом» раздался ликующий возглас адмирала-праведника:
«Христос воскресе, матросы!»
По всем многопушечным кораблям русской эскадры пронеслось громоподобное: «Воистину воскресе!» − достигшее дна Средиземного моря, невидимой рябью пронесшееся по морю Галилейскому, отразилось в холмах и скалах семи Ионических островов и заставило трепетать атеистические сердца французов. Матросов и солдат в XVIII столетии еще не рекрутировали из Малороссии. Справедливости ради надо заметить, что в экипажах Петра I, Орлова-Чесменского и Ушакова не было ни одного украинца, как в списках офицеров флота еще не встречается ни одной украинской фамилии, кроме случайных одиночек. Никто бы этого не вспомнил, если бы не последние события вокруг Крыма и Севастополя.
Первым сдался фрегату «Григорий Великий» остров Цериго. За ним Ушаков взял остров Занте и с командирами кораблей и офицерами эскадры отслужили благодарственный молебен в церкви святого Дионисия-чудотворца. Не было предела ликованию православных греков. Все дома украсились андреевскими флагами. Ушаков с благоговением приложился к мощам св. Дионисия. На улицах пальба и радостные крики. Русские морские офицеры шли по улицам, осыпанным цветами. Матери выносили младенцев и давали им целовать российский герб на солдатских сумках. Женщины в окнах махали руками, крестились и плакали. Над островом стоял непрерывный колокольный звон. То же повторилось и на острове Кефалония.
Ушаков доносил: «Благодарение Всевышнему Богу, мы с соединенными эскадрами, кроме Корфу, все прочие острова от рук зловредных французов освободили».
19 февраля 1799 года Ушаков взял штурмом сильнейшую в Европе крепость на острове Корфу. То была вершина флотской и христианской службы Ушакова. Суворов откликнулся: «Зачем я не был при Корфу хотя бы мичманом!»
27 марта, в первый день Святой Пасхи, адмирал назначил торжественное Богослужение с выносом мощей прославленного Угодника Божия Спиридона Тримифунтского. По сторонам пути выстроили православные экипажи святых кораблей. Гробницу с мощами св. Спиридона поддерживал сам вице-адмирал Ушаков с офицерами. Звон колоколов и клики сливались с пушечной и ружейной пальбой.
Император Павел I за Корфу произвел Ушакова в полные адмиралы.
После Корфу Ушаков приказал своим кораблям блокировать Венецию и начать бомбардировку Генуи.
Тогда же Ушаков послал англичанина на русской службе капитана 2 ранга Белла с 650 матросами взять Неаполь. Белл пробился через Апеннинский полуостров с боями, взял штурмом Неаполь, и заставил сложить оружие 10-тысячный гарнизон. Воодушевленные освободительной миссией на Ионических островах православные русские моряки, как и гренадеры Суворова на Севере, могли выйти в бой каждый против сотни неприятелей. Одновременно морская пехота Ушакова под ликующие крики горожан вошла в вечный город Рим. Ушаков подчинил теперь русскому флоту все Средиземное море. Адмирал Нельсон пылал ревностью к славе Ушакова.
С отрядом Белла при штурме Неаполя был неаполитанский министр Мишуру. По взятии города он писал адмиралу Ушакову: «В промежутках 20 дней небольшой русский отряд возвратил моему государству две трети королевства. Войска заставили население обожать их… Вы могли бы их видеть осыпанными ласками и благословениями посреди тысяч жителей, которые назвали их своими благодетелями и братьями… Конечно, не было другого примера подобного события: одни лишь русские войска могли совершить такое чудо. Какая храбрость! Какая дисциплина! Какие кроткие, любезные нравы. Здесь боготворят их, и память о русских останется в нашем отечестве на вечные времена».
Но главной победой в мистическом плане был захват русской морской пехотой города Бари, где почивают мощи любимого русского святого и покровителя моряков Святителя Николая Чудотворца.
В декабре 1806 года адмирал Ушаков подал Императору Александру I прошение об отставке: «Душевные чувства и скорбь моя, истощившие крепость сил, здоровья, Богу известны −да будет воля Его святая. Все случившееся со мною приемлю с глубочайшим благоговением…»
Адмирал поселился рядом с Санаксарской обителью, где долгие годы молился о нем родной дядя, преподобный Федор Ушаков. Тогдашний настоятель монастыря, иеромонах Нафанаил, свидетельствует: «Адмирал Ушаков, сосед и знаменитый благотворитель Санаксарской обители… в Великий пост живал в монастыре, в келии, для своего пощения и приготовления к Св. Тайнам по целой седмице и всякую продолжительную службу с братией в церкви выстаивал неопустительно и слушал благоговейно; по временам жертвовал от усердия своего обители значительные благотворения; также бедным и нищим творил всегдашние милостивые подаяния и вспоможения».
В 1812 г. адмирал Ушаков был избран Тамбовским дворянством начальником Тамбовского ополчения. Практически все свои средства адмирал Ушаков отдал бедным, на устройство госпиталей и церкви.
Остаток дней своих он провел «крайне воздержанно» и умер аскетом в 1817 году, прося похоронить его «подле сродника его из дворян, первоначальника обители сия, иеромонаха Федора, по фамилии Ушакова же».
В трудные для народа годы войны 1941-1945 годов адмирал Ушаков был вновь «призван» на службу Отечеству. Был учрежден орден его Имени и вспомянуты его подвиги наряду с именами святых благоверных князей-воинов Александра Невского и Дмитрия Донского, и адмирала Нахимова, и князя Суворова.Святой адмирал Ушаков отныне прямой покровитель Черноморского флота и хранитель Севастополя, который он оберегал и создавал вместе с Потемкиным-Таврическим и князем Италийским Суворовым. Он показал пример служения «вместе за Россию и флот».via
Кавад РАШ: http://www.psj.ru/saver_nation...
