Реформа образования

Сфера образования в последние годы стала полем самого настоящего сражения между сторонниками его реформирования и их противниками. Противники – профессионалы, родители, общественность; сторонники – главным образом чиновники и обслуживающие их интересы «исследовательские структуры» – продавливают «реформу» несмотря на широкие протесты. Пишу слово «реформа» в кавычках, поскольку реформа – это нечто созидательное. То, что делают с образованием в РФ – это разрушение, сознательное или по глупости, некомпетентности и непрофессионализму, но разрушение. Отсюда – кавычки.

.

Однако сегодня, когда геополитические противостояния приобретают всё более выраженный информационный характер, когда политическая дестабилизация достигается с помощью сетецентричных войн, т.е. информационно-культурного воздействия на сознание и подсознание групп и индивидов (как это делается, мы могли наблюдать в ходе так называемых «твиттерных революций» в Тунисе и Египте), а результат этого воздействия во многом зависит от уровня образования объекта воздействия (чем выше уровень образования, тем труднее манипулировать человеком), состояние образования становится важнейшим фактором геополитической борьбы.

 

Не менее важным, чем, скажем, уровень социальной поляризации, измеряемый такими показателями, как индекс Джини и децильный коэффициент. Я имею ввиду то, что если, например, система образования способствует росту поляризации (вплоть до состояния «двух наций», как это было в Великобритании в середине XIXв. или в России в начале ХХ в.), то она работает на обострение социальной напряжённости, а следовательно, снижает уровень не только внутренней (социосистемной), но и внешней (геополитической) безопасности общества.

 

 

С учётом сказанного в настоящей статье сначала, так сказать «для затравки», будут кратко охарактеризованы последствия «реформы» образования, проводимой под «мудрым» руководством Андрея Александровича Фурсенко; затем мы поговорим о социальном аспекте и возможных социальных результатах снижения уровня образования; далее мы кратко «пробежимся» по структурам, готовившим реформу – этот вопрос почему-то, как правило, остаётся в тени.

 

Следующий пункт – вопрос о том, как «реформа» образования может повлиять на положение РФ в международном разделении труда и как она соотносится с провозглашённым курсом на модернизацию. Скажу сразу: она противоречит этому курсу и, более того, подрывает его.

Неудивительно, что, во-первых, деньги на реформу образования в РФ выделил Всемирный банк, решивший почему-то и зачем-то (действительно, зачем?) облагодетельствовать Россию.

Во-вторых, в РФ, словно стервятники на падаль потянулись представители «хитрых» западных структур, за научным и неправительственным благообразным статусом которых скрываются большие и острые зубы хищников и, перефразируя название книги и род деятельности Энтони Перкинса «Экономический убийца», информационных убийц.Почему-то для проникновения в Россию эта публика избрала именно сферу «реформируемого» образования, те образовательные учреждения, которые «на ура» принимают реформу.

Как заметил в своё время Пётр Васильевич Палиевский, булгаковский Воланд бессилен против здорового, он цепляет только то, что подгнило изнутри. Понятно, что для успеха сетецентричной войны превращение образования в сеть, «населённую» легко манипулируемыми «сетевыми человеками» – это беспроигрышный ход в мировой борьбе за власть, ресурсы и информацию. Поэтому сегодня образование – это намного больше чем образование, это будущее, битва за которое уже началась и проигрыш в которой означает стирание из Истории. Итак – по порядку.

 

 

 

Если говорить о последствиях «реформы», то первое – это значительное падение уровня образования и подготовки учащихся в средней и высшей школе как результат введения ЕГЭ и БС. Как человек, почти 40 лет преподающий в высшей школе, свидетельствую: егэизированные студенты – это демонстрация культурно-образовательной варваризации и информационной бедности. Если в последние 25-30 лет культурнообразовательный уровень выпускников школ снижался постепенно, то несколько егэшных лет не просто резко, а катастрофически ускорили этот процесс. Лучшее, чем ЕГЭ, средства перспективной дебилизациии культурно-психологической примитивизации подрастающего поколения придумать трудно.

 

У снижения уровня интеллекта и эрудиции как результата реформы есть ещё два аспекта, крайне губительные для развития умственно-образовательного потенциала. Речь идёт о дерационализации мысли и сознания и о деформации исторической памяти.

 

Уменьшение числа учебных часов по таким предметам как математика и физика, фактическое изгнание из школьной программы астрономии – всё это не просто сужает и обедняет картину мира учащегося, но непосредственно ведёт к дерационализации сознания.

 

Сегодня широко распространяется вера в иррациональное, магическое, в волшебство; пышным цветом расцветают астрология, мистика, оккультизм и прочие мракобесные формы, кино (далеко ходить не надо – сага о Гарри Поттере) рекламирует нам возможности магии, чудес.

В таких условиях уменьшение часов по естественно-научным дисциплинам работает на триумфальное шествие мракобесия, на то, чтобы астрология в сознании заняла место астрономии, дезориентируя людей и облегчая манипуляцию: человеку, верящему в чудеса, легко в парить любую пропаганду, не имеющую рациональной аргументации.

Создаётся впечатление, что все эти манипуляции со школьной программой, помимо прочего, должны подготовить людей к принятию нового типа власти – магической, основанной на претензии на волшебство, на чудо, в реальности оборачивающееся чем-то похожим на пляски на сцене в голом виде героев «Приключений Гекельберри Финна». Но это палка о двух концах.

 

 

Не меньший ущерб несёт тот факт, что курсы по истории по сути либо устранены из программ всех факультетов, кроме исторических, либо существенно сжаты. Следствие – утрата исторического видения, исторической памяти. Результат – студенты не могут назвать даты начала и окончания Великой Отечественной войны, полёта Гагарина в космос, Бородинского сражения.

 

В этом году я впервые столкнулся со студентом, который никогда не слышал о Бородинском сражении; «бородинский» у него ассоциируется только с хлебом. Ясно, что ухудшение (мягко говоря) исторической памяти, особенно в том, что касается русской истории, не способствует формированию патриотизма и гражданственности; деисторизация сознания оборачивается денационализацией.

 

 

Там, где заканчивает свою деятельность ЕГЭ, эстафету подхватывает БС. Я неоднократно негативно высказывался по поводу БС (см. Интернет), поэтому не буду повторяться, отмечу главное.

 

Введение четырёхлетнего бакалавриата вместо пяти лет нормального обучения превращает высшую школу в нечто весьма напоминающее ПТУ, приземляет её, и если для институтов эта практика очень плоха, то для университетов – катастрофична, университет уничтожается как общественное и цивилизационное явление.

В плане образовательном БС с её «модульно-компетентностным подходом» по сути уничтожает кафедру как базовую единицу организации вуза/университета; «компетенции» – плохо связанные между собой прикладные информкомплексы или «умелости» – подменяют реальное знание.

Объективно БС делит вузы вообще и университеты в частности на привилегированное меньшинство с собственными дипломами, программами и правилами и непривилегированное большинство; образовательные стандарты при этом снижаются в обеих «зонах», но во второй – в значительно большей степени.

Привилегированность и престижность оборачиваются более высокой платой за обучение, что ещё более увеличивает социальные различия и разрыв в сфере образования.

 

 

Второе. Когда-то нас страстно убеждали, что введение ЕГЭ снизит уровень коррупции в образовательной сфере. В реальности – и об этом сегодня не пишет и не говорит только ленивый – всё вышло с точностью до наоборот. ЕГЭ создал условия и стал толчком для существенного роста коррупции в сфере образования, что опять же не может не сказаться на уровне подготовки школьников и студентов, с одной стороны, и профессионализма преподавателей, с другой.

 

Таким образом, увеличив коррупцию в сфере образования, в общесоциальном плане ЕГЭ привёл к росту уровня коррупции в обществе в целом. Понятно, что от коррупции вообще и в сфере образования в частности, выигрывают те, у кого административные позиции и деньги; то есть «реформа» и здесь усиливает социальное неравенство и социальную поляризацию, а следовательно – социальную напряжённость.

Лучшего средства, чем ЕГЭ, чтобы распространить коррупцию из высшей школы в среднюю, значительно расширить и углубить зону действия коррупции, найти трудно. В этом плане можно сказать, что помимо страшного удара по качеству образования и морали многих занятых в этой сферевнедрение ЕГЭ, стало одним из направлений наступления коррупционеров на общество.

 

 

Третье. ЕГЭ и в ещё большей степени БС резко увеличили уровень бюрократизации образовательной сферы. Так, с внедрением БС в вузах появилось большое число «специалистов» по внедрению БС, проверке её реализации как «инновационной формы образования» и т.п. А у преподавателей появилась новая, съедающая много времени, забота: приведение обычной научно-педагогической деятельности в соответствие с формальными требованиями БС, забота, которая носит постоянный характер и практически не имеет отношения к содержательной стороне дела.

 

Преподаватель должен всё больше и больше беспокоиться о формальной стороне дела, тратить на неё время – тут уже не до содержания. Ясно, что в наибольшей степени готовы зацепиться за формальную сторону и сконцентрироваться на ней далеко не лучшие, не самые профессиональные и творческие преподаватели. Таким образом, БС выгодна откровенной серости. Ну а о том, что БС создаёт райские условия для чиновников от образования, я молчу.

 

 

Меняя соотношение между формальной и содержательной сторонами образовательного процесса в пользу первой, БС не только способствует ухудшению качества образования, не только оттирает профессионалов дела на второй план, ухудшая их позицию по сравнению с начётчиками и очковтирателями (чего стоит один лишь призыв ежегодно менять читаемые курсы, вводя новые – ведь известно, что новый курс требует 3-4 года обкатки; ясно, что подобного рода призывы плод игры ума либо профнепригодных, либо просто проходимцев), но и меняет в высшей школе соотношение преподавателя и чиновника в пользу последнего.

 

Здесь -«два шара в лузу»: в профессиональной сфере – снижение уровня образования и усиление позиций персонификаторов некачественного, формального (формализованного) образования; в социальной – усиление позиций чиновника.

Иными словами, БС как союз «серых» в конкретных условиях РФ становится ещё одним средством развития (в данном случае – для сферы образования) общей тенденции увеличения числа чиновников и их власти над профессионалами, что ведёт к депрофессионализации как самих чиновников, так и профессионалов конкретной сферы деятельности.

 

 

Четвёртое. Всё это вместе взятое способствует дальнейшему росту некомпетентности и непрофессионализма как социального явления. «Реформа», таким образом, не только гробит образование, т.е. отдельно взятую сферу общества (правда, эта «отдельно взятая сфера»воздействует на все остальные и определяет будущее страны), но и понижает общесоциальный уровень профессионализма, препятствуя профессионализации социума, которая является необходимым условием провозглашённой модернизации.

 

Получается, что как в частном, так и в общем «реформа» образования не просто препятствует модернизации, а блокирует её, лишая будущего – модернизацию и общество. Сохранение курса на проводимую «реформу» образования и одновременно призывы к модернизации есть не что иное, как проявление когнитивного диссонанса.

 

 

Пятое. Здесь необходимо выделить в качестве отдельного следствия то, о чём выше говорилось вскользь – усиление социального разрыва между различными слоями и группами как результат «реформ».

 

Точнее будет сказать так: социальный разрыв приобретает мощное культурно-информационное измерение, а поскольку, как нам говорят, мы вступили или вступаем в информационное общество, то именно это измерение становится решающим, главным, системообразующим или даже классообразующим.

Если информация становится решающим фактором производства, то доступ к ней (обладание ею, распределение её как фактора производства играющего системообразующую роль в совокупном процессе общественного производства) становится главным средством и способом формирования социальных групп, их места в общественной «пирамиде».

Доступ к этому решающему фактору, точнее степень доступа, обеспечивается образованием, его качеством и объёмом. Снижение качества образования при уменьшении его объёма (от введения базовых бесплатных и «дополнительных» платных предметов в школе и сокращения часов на целый ряд предметов в школе как избыточных до введения бакалавриата – абортивной формы высшего образования) превращает индивида и целые группы в информационно бедных, в легко манипулируемых, короче – в низы информационного общества, практически лишая их перспектив улучшения своего положения, то есть выталкивая из социального времени.

 

 

 

Вообще нужно сказать, что «производство» низов «постиндустриального»/«информационного» общества стартовало на Западе ещё в 1970-е годы, а развернулось в 1980-е одновременно с распространением так называемой «молодёжной культуры» («рок, секс, наркотики»), разработанной в спецучреждениях по заказу верхушек Запада, движением сексменьшинств, экологическим движением (создано на деньги Рокфеллеров), распространением фэнтэзи (и вытеснением научной фантастики, которая сегодня весьма популярна в Китае), ослаблением национального государства, наступлением верхов на средний слой и верхушку рабочего класса (тэтчеризм и рейганомика).

 

То есть это часть пакета неолиберальной контрреволюции, означающей не что иное, как глобальное перераспределение факторов производства и дохода в пользу богатых, то есть поворота вспять тренда «славного тридцатилетия» (Ж. Фурастье) 1945-1975 гг.

 

 

Информация – фактор производства, и упрощение, снижение культуры («большой друг» России и особенно русских Збигнев Бжезинский называет этот процесс «титтитейнмент» и рассматривает его в качестве одного из видов психоисторического оружия, позволившего Америке одерживать её победы, в том числе над СССР/Россией) и прежде всего образования есть не что иное, как отчуждение этих факторов в качестве строительства будущего общества, создания его верхов и низов, его «haves»и «havenots». В последние годы мы видим этот процесс и в РФ, однако в русских условиях создание «информационно бедных низов» штука опасная: у нас не сытая Евроамерика, у нас нет такого нароста социального жирка, который можно какое-то время проедать, как там, у нас другие традиции социальной борьбы, у нас другой народ, другая история.

 

А ведь в нашей истории уже была однажды сознательная попытка резко снизить образовательные стандарты, оболванить население и таким образом сделать его более внушаемым и послушным. Я имею в виду мероприятия в сфере образования в эпоху Александра III (далеко не худшего русского царя, а вот поди ж ты, купился на глупость), прежде всего смещение центра тяжести в начальной школе на церковно-приходские школы (дерационализация сознания) и циркуляр от 18 июня 1887 г.(так называемый «указ о кухаркиных детях»).

 

Им министр просвещения Иван Давыдович Делянов, для своего времени фигура не менее одиозная, чем А.А. Фурсенко для нашего, резко ограничил доступ к образованию представителям низших сословий, т.е. малоимущих групп при сохранении доступа к образованию для тех, кто, как говорил один из гоголевских геров, «почище-с» (аналог введения в РФ платного образования в высшей школе и плана введения в начальной и средней школе платных дисциплин при обязательном бесплатном минимуме-миниморуме).

Делалось это чтобы, повторю, превратить низы в послушное манипулируемое стадо и избежать революции европейского образца. Революцию европейского образца счастливо избежали. Не избежали революцию русского образца, намного более жестокую и кровавую. Более того, деляновская «реформа» образования сыграла свою роль и в приближении революции и в её кровавости.

 

 

Суть в следующем: «дурилка» в образовании конечно же делает людей менее развитыми, они не умеют чётко формулировать свои интересы и требования, их легче дурачить, вешая на уши «лапшу» обещаний. Но это – до поры, пока не клюнет «жареный петух», т.е. пока не возникнет аховая социальная и экономическая ситуация, ведь её образовательной «дурилкой» не разрулишь.

 

А вот когда клюнет, неразвитость масс, их малая образованность или просто необразованность начинает играть роль, противоположную той, на которую рассчитывают авторы схемы «даёшь уровень образования ниже плинтуса».

Во-первых, малообразованными людьми легче манипулировать не только правящей элите, но и контрэлите, Особенно, когда она имеет финансовую поддержку из-за рубежа. Именно это и произошло в 1917 г., когда международные банкиры и российские революционеры бросили российскую массу на правящий слой.

Во-вторых, чем менее образован человек, тем менее он способен сознательно руководствоваться национально-патриотическими идеалами, а следовательно, защищать родину и верхи от внешнего врага (например, поведение в 1916-1917 гг. на фронте русского крестьянина, одетого в военную шинель).

В-третьих, чем менее образован и культурен человек, тем в большей степени он руководствуется инстинктами, нередко зверскими (А. Блок:«развязаны дикие страсти под игом ущербной луны»), тем труднее воздействовать на него словом и тем вероятнее, что в «ущербных» условиях кризисной или просто тяжёлой ситуации на попытку рациональной аргументации власти он ответит дрекольем и вилами. И нельзя сказать, что такой ответ является исторически полностью несправедливым.

 

 

Дореволюционные верхи забыли (а может не знали) строки, написанные Михаилом Юрьевичем Лермонтовым ещё в 1830 г. (опубликованы в 1862 г.):

 

 

 

 

Эти строки имеет смысл учить наизусть всем, кто правит или собирается править в России, которую китайцы не случайно называют «э го» -«государство неожиданностей», «затягивания и мгновенных перемен». Крушения у нас действительно происходят мгновенно. Так, в 1917 г. Россия самодержавная слиняла, как заметил Василий Васильевич Розанов, в два дня, самое большее в три. И никто не заступился (как в августе 1991 г. за СССР), одним словом, «пропадай, погибай, именинница!» И Дикая дивизия с гор не помогла. Вообще никто не помог.

 

В сухом остатке: игра на понижение образования в социальных целях, в частности, с целью усиления безопасности верхов и их манипулятивных возможностей недальновидна, опасна и контрпродуктивна. И чем беднее общество и хуже экономическая ситуация, тем опаснее и контрпродуктивнее – вплоть до социокультурной самоубийственности оборзевших верхов, как это произошло в России начала ХХ в., на которую в некоторых отношениях, хотя и далеко не во всех (прежде всего благодаря советскому наследию, а также из-за иной мировой ситуации) отношениях похожа РФ начала XXIв., особенно если взглянуть на разрыв между богатыми и бедными. Неужели грабли – любимый артефакт нашей истории?

 

Повторю: практически все названные выше последствия «реформы» образования видны уже сегодня и со временем их пагубное воздействие на образование и общество, на будущее страны будет лишь расти, скорее всего, в геометрической прогрессии.

 

Возникает вопрос: понимают ли те, кто их проталкивает, пагубность того, что сделано и делается ими? Если не понимают, то это законченные идиоты в строгом (греческом) смысле слова: по-гречески «идиот» – это человек, который живёт, не замечая окружающего мира.

Если понимают, то тогда нужно называть вещи своими именами: речь должна идти о сознательной широкомасштабной и долгосрочной культурно-психологической, информационной диверсии, а по сути – войне против России, её народа, прежде всего – государствообразующего, русских. И это уже не идиотизм, а виновность в преступлении.

Будучи людьми цивилизованными, мы избираем позицию презумпции невиновности, т.е. в данном контексте исходим из версии «идиотизма», т.е. люди не понимают, что творят, не (пред)видят катастрофических последствий своей деятельности. Правда, если это так, то почему внедрить свою программу в жизнь они стремятся втихаря, без обсуждения, тайком? Чего боятся?

 

 

 

Вернёмся в конец 2010 – начало 2011 г., когда шла дискуссия о ФГОСе и о новом федеральном законе «Об образовании в Российской Федерации». Оба документа подверглись критике: юристами – за несоответствие признакам кодифицированного акта, за отсутствие госгарантии права на обязательное образование; педагогами и родителями – за многие и многиесущностные недочёты, рушащие образование. Похвалы ФГОС удостоился только у ректора ГУ-ВШЭ Ярослава Ивановича Кузьминова, ссылавшегося на авторитет Александра Огановича Чубарьяна и Александра Григорьевича Асмолова (выступление на телеканале«Россия-24»).

 

Разрабатывал ФГОС, созданный в 2006 г., Институт стратегических исследований в области образования (ИСИО) Российской академии образования (РАО);директор ИСИО – Пустыльник Михаил Лазаревич, кандидат химических наук;научный руководитель – член-корреспондент РАО Александр Михайлович Кондаков.

 

Этот человек, который во время работы в Министерстве образования и науки вёл блок безопасности жизнедеятельности и гражданской обороны, в 2006 г. был избран член-корреспондентом РАО. Одной из главных задач реформы г-н Кондаков видит в том, чтобы вписать российскую систему образования в общемировую (для этого российскую систему нужно сначала разрушить? – спрошу я); г-н Кондаков убеждён, что в утечке мозгов ничего плохого нет, а Интернет сам по себе – источник знаний, о чём он открыто говорит.

А вот о том, что на структурную реформу РФ Всемирный банк выделил заём, он говорить не хочет. А хочет, естественно, защищать «реформу», что он и сделал на заседании Госдумы 9 февраля в 2011 г. в тандеме сИсаком Давыдовичем Фруминым.

Г-н Фрумин – научный руководитель Института развития образования ГУ-ВШЭ и по совместительству координатор Международных программ Международного банка реконструкции и развития (МБРР); по-видимому,МБРР очень беспокоится о российском образовании, наверное, у его руководства «об всех об нас душа болит и сердце щемит»).

Этот институт тоже занимался разработкой ФГОС. Директор Института –Ирина Всеволодовна Абанкина, известная своими работами (например, «Культура безлюдья»), в которых утверждается необходимость слияния «затратных» сельских школ, библиотек в «интегрированные социальные учреждения» в крупных населённых пунктах. Я называю это просто: ликвидация культуры и образования на селе, а если добавить медицину – то и жизни в целом.

 

 

Необходимо также упомянуть ещё одну структуру, подвизающуюся на ниве реформирования нашего образования. Это Федеральный институт развития образования (ФИРО); первый гендиректор – Евгений Шлёмович Гонтмахер (ныне – зам. Директора ИМЭМО РАН); зам. директора – Лейбович Александр Наумович, нередко представлявший себя в качестве генерального директора Национального агентства развития квалификаций при Российском союзе промышленников и предпринимателей; научным руководителем ФИРО был назначен экс-председатель Либерального клуба Евгений Фёдорович Сабуров.

 

Интересна история создания ФИРО. Произошло это 29.06.2005: согласно приказу № 184 на базе пяти центральных научно-исследовательских институтов (высшего образования, общего образования, развития профессионального образования, проблем развития среднего профессионального образования, национальных проблем образования) создавался один – ФИРО. Т.е. у пяти НИИ изымались здания, оборудование, другие материальные ценности и передавались созданному по мановению волшебной палочки новому НИИ.

 

Недавно ФИРО отметился предложением ещё одного нововведения – замены в младших классах учебников электронными ридерами. Эксперимент пройдёт в нескольких областях РФ. Медики бьют тревогу: неизвестно, как всё это скажется на здоровье (глаза, нервная система) детей. Медики говорят о необходимости проведения предварительных, как минимум полугодовых, исследований. Но «невтонам» из ФИРО всё это не указ; похоже, здоровье детей для них – абстракция; реальность – средства, выделенные для проведения эксперимента.

 

Список учреждений, готовивших реформу, можно продолжить, но суть уже и так ясна. Кроме того, о том, в каком реально направлении движет наше общество реформа образования можно судить по интервью самого А.А. Фурсенко «Московскому комсомольцу» (2010 г.), точнее даже, по одной фразе, удивительно откровенной.

 

«Чем „плоха” советская система образования»