Бедность и неравенство в глобальной экономике
Майкл Д. Йейтс - член редакторской группы «Мансли ревью». Много лет он был профессором экономики в Питтсбургском университете в Джонстауне. Он автор книг «Дольше работа, меньше рабочих мест: занятость и безработица в Соединенных Штатах» (1994), «Почему важны профсоюзы» (1998) и «Называя систему: неравенство и работа в глобальной системе» (2004), все изданы в «Мансли ревью пресс».
http://b1.vestifinance.ru/c/147791.640xp.jpgКапитализму уже несколько сотен лет и сегодня он господствует практически во всех частях света. Его защитники объявляют его величайшим мотором роста производства, который когда-либо видел мир.
Они доказывают, что нет ничего другого, что улучшило бы настолько стандарт жизни для каждого обитателя Земли.
Благодаря капитализму мы все «ковыляем к утопии», – как выразился экономист из Калифорнийского университета в Беркли Дж. Брэдфорд ДеЛонг - хоть и медленно, но приближаемся к миру, в котором каждый достигнет уровня жизни американского среднего класса.
Учитывая долгий срок существования капитализма и непрекращающиеся споры между его приверженцами, кажется уместным спросить: а действительно ли мы «ковыляем к утопии»? Давайте рассмотрим три вопроса: уровень бедности и неравенства в самой богатой капиталистической экономике – экономике Соединенных Штатов; уровень бедности и неравенства в бедных странах мира; разрыв между странами, находящимися на верху капиталистической иерархии и на ее дне.
О Соединенных Штатах часто говорят как о стране, в которой преобладает средний класс, где бедному относительно легко стать человеком со средствами. Уверяют, что здесь господствует равенство возможностей. Сложно понять, что конкретно означают фразы типа «средний класс» и «равенство возможностей», но логично было бы считать, что в таком обществе не должно быть повсеместно распространенной бедности, а люди должны быть экономически очень мобильны.
Данные по бедности и неравенству доходов и богатства не очень-то согласуются с таким представлением. В Соединенных Штатах федеральное правительство определило «черту бедности», минимальный уровень дохода, ниже которого начинается бедность. Это доход, ниже которого семьи начинают сталкиваться с серьезными проблемами и попадают в безвыходное положение, когда сталкиваются с любым экономическим кризисом, например, болезнью ребенка или травмой на работе.
Официальная черта бедности в три раза превышает минимальную сумму расходов на питание, рассчитанную Министерством сельского хозяйства, а это сам по себе очень скромный стандарт с многочисленными ограничивающими и нереальными предположениями. В нем считается, например, что бедные семьи смогут купить продукты по самой дешевой цене и знают, как превратить дешевые продукты в питательные обеды. В 2002 году черта бедности составляла 18392 доллара в год на
Эти показатели все время колеблются, растут и спадают, и хотя совсем недавно они были еще выше, и сейчас они необыкновенно высоки, особенно если принять во внимание огромную производственную мощность американской экономики и двухсолетний срок, в течение которого эта мощность возрастала.
И если мы будем пользоваться более реалистичным определением бедности – половиной среднего дохода, определением, которое обычно используется для сравнения богатых капиталистических экономик – частота бедности резко повысится до 17 процентов (в 1997 году) или более 45 миллионов человек.
Какова вероятность того, что эта огромная бедность будет ликвидирована? Не очень высокая, учитывая, что бедности сопутствует огромное и растущеенеравенство как дохода, так и богатства, неравенство, впитавшееся во все законы движения капитализма.
В Соединенных Штатах в 2000 году неравенство в доходах было больше, чем в любой период после двадцатых годов, 5 процентов самых богатых домохозяйств получали в шесть раз больше доходов, чем 20 процентов самых бедных домохозяйств – это примерно в 4 раза больше, чем в 1970 году. Исследование, проведенное экономистом Полем Кругманом
(который искусно критикует администрацию Буша в своей колонке в «Нью-Йорк Таймс») показало, что вероятно почти 70 процентов всего роста доходов США в 80-е годы пришлось всего на один процент населения – на самые богатые семьи. Что же касается материальных ценностей, то в Соединенных Штатах в 1995 году 1 процент самых богатых домохозяйств владел 42,2 % всех акций, 55,7 % всех облигаций, 44,2 % всего управляемого по доверенности имущества, 71,4 % всех некорпоративныхпредприятий и 36,9 % всей недвижимости, не включающей дома. Как и неравенство доходов, неравенство богатства все время возрастало, по меньшеймере в течение последних 20 лет.Огромное и возрастающее неравенство насмехается над самой идеей равенства возможностей. Давайте проведем мысленный эксперимент:
В Питтсбурге, Пенсильвания, … живет необыкновенно богатая семья, Хиллманы, располагающая чистым доходом в несколько миллиардов долларов. Один из их домов, расположенный на бывшей некогда фешенебельной Пятой авеню, представляет собой роскошный особняк с примыкающим к нему великолепным куском земли.
Примерно в трех милях на запад от их дома располагается городской район Хоумвуд, узкие улочки которого прославил писатель Джон ЭдгарВайдеман. На улице Норс Ланг там есть три соединенных вместе дома. Один из крайних домов брошен на произвол крыс и наркоманов… Нищета, глубокая и убивающая, правит бал на этой улице и в этом районе, который может похвастаться самый высоким в стране уровнем детской смертности.
Представьте себе двух детей. Один родился в доме Хиллманов, а другой в доме на Норс Ланг. У первого двое богатых и влиятельных родителей, у второго – одна мать, у которой на руках трое детей и которая работает ночами.
Давайте поставим несколько элементарных вопросов. У какой матери будет лучший уход за здоровьем, с регулярными посещениями врача, лекарствами при необходимости и здоровой диетой? У какого ребенка при рождении будет нормальный вес? Какой ребенок получит правильное питание и медицинский уход в раннем детстве?
Если у бедного ребенка всего этого не будет, кто вернет ему потерянные клетки мозга? Какой ребенок будет с большей вероятностью страдать от последствий отравления свинцом?.. Если оба ребенка заболеют посреди ночи, кого из них с большей вероятностью доставят вовремя в больницу?
Когда дети подрастут, каких людей они будут встречать? Кто из них встретит людей, которые помогут ему поступить в колледж, или найти работу, или отыскать средства для делового предприятия?…
Кто пойдет в лучшую школу? Кому дома будут доступны книжки, журналы, газеты и компьютеры?…У кого будут заботливые учителя, работающие в хорошо оборудованной и безопасной школе? Кто из них будет бояться сказать учителю, что у него дома нет цветных карандашей и разноцветной бумаги?… Когда эти два ребенка выйдут на рынок труда [естественно, богатый ребенок никогда не выйдет на рынок труда в таком же смысле, как бедный], кто будет более производительным?
Мы можем подкрепить наш мысленный эксперимент эмпирическими данными. Сейчас понятно, что в Соединенных Штатах – где политики и "мудрецы" все время пропагандируют миф «ты можешь стать тем, кем хочешь» – «все более очевидно, что секрет к успеху – иметь успешных родителей».
Недавние исследования показали, что если доход ваших родителей находится в верхних 20 процентах распределения семейных доходов, у вас 42,3-процентные шансы тоже попасть наверх, и только 6,3-процентные шансы свалиться в нижние 20 процентов. Если доход ваших родителей находится в нижних 20 процентах, у вас только 7,3-процентная вероятность попасть в верхние 20 процентов.
Не подлежит сомнению, что эти корреляции будут еще более сильными, если мы примем во внимание не только доход, но и богатство. Если ваши родители входят в верхний 1 процент распределения доходов (и
К малым шансам на преодоление бедности добавляется и тот факт, что неравенство само по себе создает множество нежелательных социальных последствий. Исследования неравенства показали, что если рассмотреть два штата в США или две страны с одним и тем же средним доходом, то показатели того, что можно назвать «социальным здоровьем», будут хуже в том штате или в той стране, где больше неравенство в доходах.
Говоря другими словами, одинаково бедные люди могут оказаться в худшем положении по многим социальным показателям, если они живут в штате или в стране с большим неравенством в доходах. Используя как меру неравенства долю дохода, идущего самым бедным 50 процентам домохозяйств в каждом американском штате, исследователи обнаружили, что эта доля обратно пропорциональна показателю смертности в штате. Кроме того,
Мера неравенства была также сопоставлена с другими социальными условиями помимо здоровья. Штаты с большим неравенством в распределении доходов также имеют более высокий процент безработицы, больший процент заключенных, больший процент людей, получающих пособия или талоны на продукты, больший процент людей, не имеющих медицинской страховки. И опять-таки лучшим индикатором здесь служит разрыв между богатыми и бедными, а не средний доход по штату.
Интересно, что штаты с бОльшим неравенством распределения доходов также тратят меньше денег на образование в расчете на одного человека, там меньше книг на одного ученика, и хуже успеваемость, в том числе худшие навыки чтения, знание математики и более низкий процент окончивших среднюю школу.
Штаты с большим неравенством в доходах также имеют больший процент детей, имевших при рождении недостаточный вес; большую долю самоубийств; больший процент насильственных преступлений; большее количество людей, неспособных работать из-за инвалидности; большее количество курильщиков; большую долю людей, ведущих сидячий (неактивный) образ жизни.
Большое и все время растущее неравенство подрывает политическую силу тех, кто находится внизу, увеличивая вероятность того, что программы социальной помощи, помогающие сгладить опасные последствия бедности, будут свернуты, а вместо них будет проводиться политика дальнейших поблажек богатым. Бедные, видя зияющую пропасть между ними и теми, кто находится наверху, все сильнее чувствуют отчаяние и безнадежность.
Хотя в самой богатой капиталистической стране нищета и неравенство огромны, они не идут ни в какое сравнение с большинством других экономик, которые являются одновременно и капиталистическими, и бедными. Всемирный Банк оценил количество людей в различных странах и по миру в целом, живущих на 1 и 2 доллара в день.
В Нигерии, например, в начале 90-х годов 90,8 процентов населения жили на 2 доллара в день или менее; в Индии этот показатель в 1997 году был 86,2 процента. Всемирный банк оценил, что из 6 миллиардов людей на земном шаре 2,8 миллиарда живут на два доллара в день или меньше (около 45 процентов); 1,2 миллиарда живут на 1 доллар в день или меньше (около 20 процентов).
Всемирный банк также использует показатель, сопоставимый с американской чертой бедности. Вспомним, что американский уровень равен 12,60 доллара на человека в день. Показатель банка для бедных стран сейчас немного меньше, чем 1 доллар в день. Используя эту цифру, банк заявил, что бедность в 1990-е годы уменьшилась во всем мире.
Однако этот вывод подозрителен. На доллар в день в бедной стране действительно легче прожить, поскольку цены там ниже, а доллар в день в США – это очевидная нищета. Если с течением времени в бедной стране снижаются цены, то, при прочих равных условиях, количество людей, живущих в нищете, будет уменьшаться. Проблема однако
«Оценка [Всемирным банком] покупательной способности бедных основана на измерении их возможностей покупать любые товары и услуги, предлагаемые экономикой: не только продукты, воду и кров, но и авиабилеты, педикюр и персональные занятий фитнесом. Проблема в том, что в бедных странах основные товары часто дороже, чем в богатых, а услуги обычно намного дешевле [из-за огромного избытка рабочей силы]…».
Он продолжает: «Но очень бедные, конечно, не приобретают услуг уборщиц, водителей или парикмахеров». Двое исследователей из Колумбийского университета подсчитали, что при внесении коррективов в методологию Всемирного банка число людей, живущих в абсолютной бедности, поднимется с 30 до 40 процентов, сводя на нет предполагаемое сокращение бедности.
В связи с уровнем бедности, рассчитываемым Всемирным банком, надо заметить, что Всемирный банк стал инструментом продвижения крупномасштабного экспорта сельскохозяйственных продуктов из бедных стран. Многие люди, находящиеся ниже черты бедности, установленной Всемирным банком, – это крестьяне, живущие натуральным хозяйством и не участвующие в денежной экономике.
Их экономическое благосостояние нередко больше, чем можно определить по показателю «доллар в день». Когда настойчиво поддерживаемый Банком тип сельского хозяйства лишает их собственности и вынуждает переехать в город, их доход может превысить черту бедности, рассчитанную Банком, но на деле уровень их жизни значительно снизится.
Бедность в глобальных масштабах сопровождается огромным и все время растущим неравенством в распределении доходов. Мы уже подробно разбирали этот вопрос в ноябрьском номере нашего журнала в 2002 году. Стоит переформулировать и дополнить то, что писалось тогда. В Китае и Индии, двух самых населенных странах мира с самой быстроразвивающейся экономикой, неравенство быстро увеличивается. В Китае, бывшем когда-то крайне эгалитарной
страной, неравенство в распределении доходов почти не отличается от соответствующих американских показателей. В Китае произошло, наверное, самое большое перераспределение доходов в его истории. В Индии «большинство выгод быстрого экономического роста достаются 20 самым богатым процентам общества». В стране «350 миллионов [человек] – более трети населения – живут в откровенной нищете… Только в Калькутте примерно 250000 детей каждую ночь спят на тротуарах».Экономист Всемирного банка Бранко Миланович провел наиболее тщательные измерения неравномерности доходов по всему миру. Используя огромное количество данных по экономике домохозяйств, охватывающие весь мир, он обнаружил, что:
1 процент самых богатых людей мира получают столько же доходов, сколько 57 процентов самых бедных. 5 процентов самых богатых получили в 1993 году средний доход в 114 раз больший, чем 5 процентов самых бедных, в 1988 году доходы различались лишь в 78 раз.
Самые бедные 5 процентов стали еще беднее, потеряв 25 процентов реального дохода, а реальный доход 20 процентов самых богатых увеличился на 12 процентов, почти в два раза больше, чем средний общемировой доход. Неравенство в мире растет, потому что растет неравенство между странами и внутри стран. Богатые государства становятся богаче, а бедные – беднее; богатые в каждой стране богатеют за счет бедных.
Миланович рассчитал, что мировой коэффициент распределения доходов [мера неравенства, меняющаяся от 0 до 1 по мере роста неравенства] колеблется между 0,66 и совершенно страшными 0,80 в зависимости от методов пересчета одной валюты в другую.
Результаты Милановича подкрепляются самым последним документом ООН «Отчет о человеческом развитии», в котором сообщается, что доход 25 миллионов самых богатых американцев равен совокупному доходу около двух миллиардов самых бедных людей в мире (2 миллиарда – это 25 миллионов * 80).
В 1820 году доход на одного человека в Европе был в три раза выше, чем в Африке; к 1990 годам он стал более чем в 13 раз выше. Наполняя эти цифры человеческим смыслом, отчет продолжает: «Статистика сегодняшнего дня вызывает стыд: за последние десять лет 13 миллионов детей умерли от желудочно-кишечных заболеваний. Каждый год свыше полумиллиона женщин, одна в минуту, умирают, не перенеся беременности или родов.
Более 800 миллионов человек страдают от недоедания». Кроме того, «для многих стран девяностые стали десятилетием отчаяния. 54 страны стали беднее, чем были в 1990 году. В 21 стране увеличилось количество голодающих. В 14-ти большее количество детей стало умирать в возрасте до 5 лет. В 12-ти сократился набор детей в младшие классы. В 34 странах упала средняя продолжительность жизни. Такой регресс в основных жизненных показателях раньше наблюдался очень редко». Экономист ДжеймсГэлбрейт
Защитники капитализма не только провозглашают реальное равенство возможностей внутри одной страны, но уверяют, что бедные национальные экономики имеют все шансы однажды стать богатыми. Так ли это?
Разрыв между богатыми и бедными внутри отдельных стран дополняется разрывом между странами. Поскольку население различных стран сильно отличается, для сравнения стран обычно используют валовой внутренний продукт (ВВП) на душу населения. Подобные сравнения дают огромную разницу между государствами.
На вершине находятся так называемые «богатые страны»; по большей части это капиталистические державы, первыми начавшие индустриализацию и путем завоеваний и колонизации захватившие повсюду рычаги управления миром, от Латинской Америки и Африки до Юго-Восточной азии.
Внизу находятся самые нищие из «бедных стран», располагающиеся на передающем конце силового механизма богатых государств. Такие страны как США, Норвегия, Япония, Германия и Франция располагают доходом на душу населения от 20 до 100 раз большим, чем страны типа Эфиопия, Малави, Афганистана и Боливии. Важно заметить, что большинство богатых стран – это те самые страны, где впервые появился капитализм, а история большинства бедных стран – это долгое время колониального и империалистического господства.
В терминах среднедушевого ВВП ни одна латиноамериканская страна не попадает в верхние 35 позиций, ни одна африканская – в верхние 55. Более половины из 50 самых бедных стран находятся в Африке. Шестьдесят процентов из 50 самых богатых стран расположены или в Европе, или в Северной Америке.
Если для измерения благосостояния стран мы будем использовать натуральные показатели, мы увидим те же самые различия. В США ожидаемая продолжительность жизни женщины – около 80 лет, в Швейцарии – 82, но в Афганистане – 46, в Сьерра-Леоне – 39. Детская смертность – 3,98 на тысячу в Норвегии, и 101 – в Эфиопии.
Экономисты доказывают, что бедные страны просто находятся на нижней ступени «лестницы развития» и с течением времени, особенно если они примут принципы «свободного рынка» (в основном сводящиеся к устранению всех барьеров на пути предпринимателей, пытающихся делать деньги, например, отмене торговых ограничений, трудового законодательства, субсидий бедным, закрытию государственных предприятий, введению свободной продажи земли), они тоже превратятся в богатые страны.
На реальном примере эту гипотезу конвергенции продемонстрировать нелегко. Хотя несколько бедных стран, в основном азиатских, и стали богатыми (Южная Корея, например), большинство так и остались бедными.
Ланс Притчетт, экономист Всемирного банка, даже убедительно доказал, что в терминах среднедушевого дохода в период с 1870 до 1960 года самые бедные страны мира все больше отставали от богатых. Интересна логика, лежащая в основе методологии Притчетта. Он сравнил одну из самых богатых стран мира, Соединенные Штаты, с одной из самых бедных – Эфиопией.
Экономист рассчитал отношение ВВП на душу населения для США и Эфиопии в 1960 году (разделив американский показатель на эфиопский) и заметил, что говорить о конвергенции можно только, если отношение ВВП в 1870 году было больше. Но если бы это было правдой, то доход на одного эфиопца в 1870 году был бы настолько низок, что его не хватило бы даже для поддержания жизни! Отсюда Притчетт сделал вывод, что никакой конвергенции не происходило.
Мы располагаем также убедительным доказательством того, что расхождение богатых и бедных стран после 1960 года продолжалось, ускорившись после 1980 года, когда по всему миру стала массово проводиться политика «свободного рынка».
В период с 1980 до 2000 года в странах с самым высоким ВВП на душу населения был и самый высокий экономический рост, неравенство между странами таким образом возросло. Английский журнал «Экономист», цитируя экономистов, считающих, что неравенство в мире уменьшается, считает, что мы должны сопоставлять среднедушевой ВВП в каждой стране с ее населением.
Тогда оказывается, что две самые населенные страны, Индия и Китай, в этот период имели очень высокие средние темпы роста, из чего делается вывод, что по соотношению роста к населению, неравенство в мире уменьшилось. Однако «Экономист» упускает из виду, что растет неравенство внутри самих этих стран, что особенно заметно в Китае. Принимая этот факт во внимание, доказать, что неравенство уменьшилось, становится сложно.
Даже если мы предположим, что бедная страна растет намного быстрее, чем богатая, этот относительный больший рост должен продолжаться очень долгое время, чтобы доход на душу населения приблизился к показателям богатых стран. Притчетт
так писал об Индии, стране, которая некоторое время росла быстрее, чем Соединенные Штаты, и которая сейчас продолжает расти:… несколько развивающихся стран действительно «догоняют» развитые, то есть темпы их роста больше, чем темпы роста США. Кто же эти счастливые «преследователи», собирающиеся побороть Соединенные Штаты? В Индии, например, был зарегистрирован среднегодовой рост в 3 процента в период с 1980 по 1993 год.
Если Индия сохранит такие темпы еще 100 лет, ее доход достигнет сегодняшнего уровня богатых стран. Если Индия сможет продолжать так еще 377 лет, то мои пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-п
Учитывая все это, сложно не придти к выводу, что неравенство как внутри стран, так и между странами внутренне присуще капитализму. Довольно просто и увидеть почему. Богатство в капиталистической экономике по определению разделено не поровну: капитализм – это экономическая система, в которой мертвыми средствами производства (то, что общепринятая экономика называет «капиталом») владеет только малая часть всех людей.
Неравенство богатства в рыночной экономике должно, опять-таки в силу самой природы системы, создавать неравенство доходов. Капиталистическая система всегда «строится» из лучших, то есть тех, кто при прочих равных условиях, начав с самых выгодных условий, продолжает забирать львиную долю годового дохода. Поэтому, когда в капиталистической экономике нет ограничений и регуляторов, неравенство в ней неизбежно увеличивается.
Другими словами, в основе неравенства лежит классовая природа капитализма.Меньшинство собственников пользуется встроенными преимуществами по сравнению с неимущими, как в терминах экономического принуждения на рабочем месте, так и в терминах политической власти в самом обществе.
При любой удобной возможности они пользуются своей силой, чтобы забрать еще большую долю дохода общества. Примеры этому слишком многочисленны, чтобы их здесь приводить.Рост неравенства между странами и внутри стран поддерживается увеличивающейся властью собственников и уменьшающейся властью рабочих (а в бедных странах и крестьян). Если мы посмотрим на мир объективно, доход страны распределен более равномерно там, где сильнее рабочие и крестьяне. Если в бедной стране они слабы, такие страны сильнее втягиваются в объятия богатых стран и неравенство между странами растет.
Растет неравенство и внутри самих стран, а доходы бедных падают до уровня, едва достаточного для поддержания жизни, или еще ниже. Это справедливо, даже если среднедушевой ВВП растет высокими темпами. Точно также в богатых странах: чем слабее рабочие, тем больше неравенство и тем меньше вероятность, что рабочие будут солидарны со своими братьями и сестрами из бедных стран. Это не случайность, что в США самое слабое рабочее движение и самое большое неравенство в доходах из всех богатых стран.
Неравенство в доходах и в богатстве (и всех социальных индикаторах, связанных с этими показателями неравенства) – это глубокое противоречие самого капиталистического способа производства. Предполагается, что рабочие и их наниматели встречаются на рынке труда как равные, и каждый из нихсвободен заключить договор. Однако результаты этого договора в огромной степени оказываются перекошены в пользу нанимателя.
В капиталистической экономике любой свободен делать деньги, но удивительно мало людей реально этим занимаются. Капиталистическая экономика предана идеям эгалитаризма, но последствия нормального хода вещей в ней оказываются крайне неэгалитарными. То же самое противоречие очевидно и в отношениях между странами. Страны свободно вступают в торговые отношения, но в результате этой торговли возникает огромное неравенство в среднедушевом ВВП.
Это вопиющее противоречие требует разрешения. С одной стороны, рабочие и крестьяне образуют различные организации, что бороться с неравенством, создаваемым системой. Результаты их работы бывают разные – иногда они ухитряются вырвать какие-то уступки у хозяев, намного реже – совершают революцию, меняющую всю систему целиком.
Но с другой стороны, капиталисты и множество их наемников пытаются сохранить статус-кво, следя, чтобы это противоречие не порождало действий, угрожающих их собственному существованию. Вряд ли нужно упоминать, что сила и насилие – самые важные элементы в арсенале правящего класса, особенно когда встает угроза революции.
Однако есть и немало другого оружия – переманивание рабочих и крестьянских лидеров, стратегические уступки (самым ярким примером которых может служить «социальный договор» между работодателями и профсоюзами в Западной Европе и его ослабленная версия в Соединенныех
Кричащее и все время растущее неравенство, заметное везде в капиталистическом мире, дор
сих пор еще не вызвало массированного сопротивления. На деле в США рабочие часто поддерживают политику правительства, откровенно противоречащую их интересам, идущую на пользу только богатым, например, отмену налога на имущество и сокращение налога на доход.Однако по некоторым признакам можно судить, что богатых и сильных ждут неприятности. В бедных районах по всему миру развертывается что-то типа «социальной войны», не заметной на экранах радаров. Нередко она сводится к насилию внутри класса, но пугает и элиту. Игнасио Рамоне писал в «Ле монд дипломатик»:
Столкнувшись с тем, что СМИ называют нестабильностью, некоторые страны – в их числе Мексика, Колумбия, Нигерия и Южная Африка – теперь тратят на эту социальную войну больше средств, чем на оборону страны. Бразилия расходует 2% ВВП на вооруженные силы и более 10,6% на защиту богатых от отчаяния бедных.
Более широкую известность получил широкий спектр социальных движений, так или иначе направленных на разрешение проблемы глобального неравенства: вооруженная революционная борьба в Колумбии и Непале; крестьянские движения по всей Латинской Америке (самые последние по времени – в Боливии); движения бедных и безработных в самых разных странах, например, Аргентине и Южной Африке; далеко идущее широкое глобальное движение за справедливость, включающее помимо прочего кампании против долга третьего мира, детского труда, потогонной системы, торговых соглашений, кражи земли, разрушения окружающей среды.
Невозможно пока сказать, во что выльются и «простые», и более осознанные протесты. Но невозможно избавиться от чувства, что политическая борьба в следующие десятилетия окажется тесно связаной с кричащим и бессовестным неравенством, ставшим отличительной чертой современного капитализма. В этих условиях система вряд ли преуспеет и дальше удерживать крышку над кипящим котлом несогласия.
Источник.
