Мой буддизм. Учителю посвящается
Много лет назад я посетил Тибет и нашел Учителя. Мы общались около месяца, и я открыл буддизм для себя. Сейчас, вернувшись в Тибет, снова я лелею надежду найти его, и о многом расспросить. Тогда он смотрел на меня, мудрый на глупого, и тратил время, - драгоценное для него и восторженно-склоненное - для меня.
Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю - каким придурком я был.
Но вижу также, что посеянные им зерна взросли, и без его благих наставлений я не был бы тем, кто я есть.
Он дал направление и вложил понимание базовых моментов.
А годы, прошедшие после этого, сделали глубже меня и понятнее его метод.
Теперь, мне есть о чем рассказать ему. Есть сокровище духа, которое могу принести к ногам его и положить, как дар.
Дух захватывает от одной мысли, что встречу его вновь. Буддизм, такой непонятный на западе, стал понятен мне на востоке. Тот, кто обрел и закрепил, может делиться.
Я расскажу про мой буддизм, как он преломился в моем сознании. Возможно, я в чем-то не прав, ведь нет совершенных людей. Но огонь сердца освещает жизнь мою - и это главное.
Моему Учителю посвящается.
Так я обрел буддизм.
Не буду рассказывать, при каких обстоятельствах мы познакомились, это было волшебно, и мало кто поверит. Достаточно сказать, что встречались мы по вечерам и говорили немного, Учитель дарил понимания, они разворачивались у меня в уме удивительно волшебным образом.
Сейчас я понимаю, что настоящий Учитель от шарлатана отличается этим удивительным: Учитель разворачивает в тебе понимания, а не-учитель развернуть его в тебе не может.
Это не значит, что если ты общаешься с человеком, называющим себя учителем, и в тебе не разворачивается, то он шарлатан. Может быть, это ты дубина стоеросовая, и в тебе в принципе развернуться ничего не может.
И все же, глубоким пониманием ученик растет. А когда растут ученики, растет и учитель.
А значит, основная задача его делать так, что бы они понимали не умом.
Мой Учитель сразу как-то открыл во мне эту способность.
И то, что я понял тогда, до сих пор ведет меня по жизни.
Самое яркое, что всплывает в памяти, когда я вспоминаю те счастливые дни общения, - это ощущение космоса. Возле Учителя оно было всегда. Его слова были кротки, они ударяли в мой мозг, как в гонг, и высекали из него звук. Этот звук летел вверх, касался плоскости неба, обретал глубину и сочность, и звездную пыль, и возвращался обратно ко мне изменённым и трансформированным. Это был по-прежнему мой звук, мои интонации и мысли, и все же в них было мало моего теперь.
Космичность бытия окружала моего Учителя, и когда я оказывался рядом, то погружался в него.
Второе, что я понял, - это ничтожность моего ума, когда им не рулит вечность. Все те потуги что-то понять выглядят жалкими ужимками на фоне плавного движения космоса, когда ты его знаешь. Возможно, Учитель каким-то образом парализовал во мне мой глупый ум, чтобы эта ученая обезьяна (ум) не вмешивалась в наш дивный разговор, где смыслов было много больше букв. Но когда мы расставались, обезьяна оживала, и в сравнении с вечностью, которая только что была, ум казался таким ничтожным, таким ужасным, что мне было стыдно за него и за себя, который его взрастил.
Третье – это чувства. В присутствии Учителя, чувства, во мне возникающие, можно было сравнить с чем-то только очень красивым. Например, - трепетом росы на лепестках лотоса в первых лучах восходящего солнца, или с готовностью воина отдать свою жизнь за самое ценное и дорогое. Или с полетом орла над вечными ледниками, когда ему нечего с тобой делить, кроме вечности.
Трудно сказать - что это было такое. Во мне пробудился какой-то совершенный ученик, который уже учился и знает, какие чувства нужно испытывать в присутствии Учителя. Мои же человеческие чувства на фоне этих величественных взмахов крыла волшебной птицы казались мне сухими сморщенными листьями, оставшимися с прошлого года. Ты идешь, сгребаешь их ногами, а они серые и безжизненные.
Это самые яркие впечатления, которые остались у меня тогда.
И я их храню и преумножаю.
