“Я не могу согласиться с тем, что нас выбрасывают из истории”

Развернутое интервью Алексея Чалого на тему проблем стоящих перед Севастополем спустя год после присоединения к России и некоторые подробности Крымской весны, включая обстоятельства при которых избавились от старого горсовета.

http://voicesevas.ru/img/2370c3fb1de2066ceed55626d5e41c2f.jpg
Выделенное в тексте, для иллюстрации материала про обстоятельства борьбы со старой властью во время Крымской Весны http://colonelcassad.livejournal.com/2010320.html. Так сказать специально для незадачливых пропагандистов, рассказывающих из прекрасного «далека» про единство власти и народа в Крыму, когда он уплывал из Украины. В остальном же, отличное интервью, прекрасно показывающее реальную, а не вымышленную проблематику переходного периода для моего родного города.

23 февраля 2015 года русские могут отмечать как годовщину начала «русской весны». В этот день в ответ на государственный переворот в Киеве граждане Крыма начали свою революцию, которая привела к присоединению двух регионов – Крыма и Севастополя – к России. С каким настроением Севастополь будет встречать этот день, какие у них надежды, и самое главное, какие планы развития города в условиях экономической блокады со стороны США? Обо всем этом члены редакционного коллектива «РI» Кирилл Бенедиктов и Борис Межуев поговорили с руководителем законодательного собрания города Севастополь, лидером «русской весны» в городе Севастополе Алексеем Чалым.

Кирилл Бенедиктов:
Алексей Михайлович, мы встречаемся с Вами почти накануне начала тех событий, которые привели к Крымской весне, удивительно, но пока нет ни одной книги, объективно освещающей то, что происходило в Севастополе в феврале 2014 г. Не кажется ли Вам, что пришло время написать историю тех дней, которые в Крыму называют революцией?

Алексей Чалый:
Увы, сейчас очень много распространяется ложной информации относительно того, что происходило во время революции. Меня глубоко оскорбляет, когда СМИ пишут, будто бы все началось 27 февраля, когда было взято здание Верховного совета Крыма. Севастопольское восстание 23 февраля остается почти за кадром. А между тем, мы фактически сами сместили прежнюю власть, и к нам уже 25-го вечером приходили крымчане, которые просили дать им 3-5 автобусов с севастопольцами, говоря так: «Как только в Симферополе увидят людей из Севастополя, мы там всех порвем». Потом, как известно, из этого ничего не получилось. Не вышло у симферопольцев все сделать так, как это произошло в Севастополе. Им потребовалась помощь из Москвы. Что касается истории – на сайте «Форпост» есть хорошие «Записки сепаратиста» Вячеслава Горелова. Там все события изложены в реальном времени. О том, как мы готовили выступление против Киева. О том, что все совершалось изнутри города, самими севастопольцами. Ситуация менялась стремительно. 21-го, 22-го, 23-го приходилось принимать решения почти каждый час – в крайнем случае, каждые два часа.

Борис Межуев:
Московских гостей здесь мало было?

Алексей Чалый:
Нет, 23-го еще никого не было.

Борис Межуев:
И у Вас не было никаких гарантий, что «вежливые люди» придут?

Алексей Чалый:
Какие гарантии? Наоборот, я считал, что никто не придет. Выяснял по своим каналам на флоте – вы к чему-то готовитесь? Они сказали – прячем секретные документы, выставляем усиленную охрану частей, никаких команд нет. Команду до 26-го не давали. А 26-го меня вызвали в штаб флота и предложили приставить охрану. Я сказал – спасибо, у меня есть. «Вооруженная?» «Нет, не вооруженная». «А нам дана команда обеспечить вам вооруженную охрану». А 28-го прибыл специальным рейсом броневик из Новороссийска. И меня уже стали охранять люди из Москвы. Они в администрации все проверили, говорят, если что, уйдем на крышу, полчаса мы продержимся, а потом нас вертолет с крыши снимет… Единственное, с чем я не могу согласиться – это с тем, что нас вообще выбрасывают из истории. Например, почти ничего не говорят о роли севастопольского «Беркута». А ведь это севастопольский «Беркут» стоял на Перекопе в дни революции! Мы сами его туда привезли, частным образом. 88 ребят, вывезших с Майдана нештатное оружие. Штатное оружие у них здесь милиция штатно арестовала. И вот эти 88 парней закрыли две дороги – по 44 человека на каждую из них. Это было 25-го февраля. Потом уже подошли терские казаки. А потом уже «вежливые люди». Но несколько дней наши стояли сами, вымерзли все, без всякой поддержки. С той стороны (украинской – Р.I.) подошли танки, минометы подтащили. Никто не знал, что «беркутовцы» стоят там совсем одни.

Борис Межуев:
Приближается годовщина тех событий. Как Севастополь подходит к этой дате? Из разговоров с местным населением, мы знаем, что существует недовольство местным руководством, особенно в плане городского строительства. К сожалению, многие сравнивают Севастополь с Симферополем и не делают не выгодные для Севастополя выводы. Там выше зарплаты, дороги гораздо лучше, все там лучше. Какова системная причина всех этих проблем? Казалось, что Севастополь будет развиваться намного лучше, чем остальной Крым.

Алексей Чалый:
Мнение об отставании Севастополя от Крыма не означает, что такое отставание на самом деле есть. Работает принцип – хорошо там, где нас нет. Есть неудовлетворенность, и, естественно, люди пытаются найти обоснование для нее. Это с одной стороны. С другой стороны, медиа-обеспечение Правительства Крыма гораздо лучше, чем медиа-обеспечение Правительства Севастополя. Мы проводили опрос, который показал, что узнаваемость правительственного канала очень посредственная. Так что, возможно, что приведенные вами оценки обусловлены не только реальной ситуацией в обоих регионах, но с разным медиа-обеспечением. Я не убежден, что в Симферополе дела обстоят лучше, чем в Севастополе. Конечно, я там не живу. Но мои периодические визиты в этот город наводят на такие мысли. Более того, если говорить про бизнес-сообщество Крыма, то, по имеющейся у меня информации, оно переживает не самое простое время.

Борис Межуев:
Но тем не менее, недовольство севастопольцев все-таки реальная вещь.

Алексей Чалый:
Проблем много, конечно, и недовольство действительно есть. Можно порассуждать о его причинах. Многие проблемы вызваны не только местными обстоятельствами, но работой федеральных органов, органов исполнительной власти. Особенно с реорганизацией и перерегистрацией. Возникли очень большие очереди. Некоторые ведомства справились с этими задачами хорошо. Например, налоговая служба. Практически на европейском уровне все организовали. Электронная очередь, люди стоят мало в очередях. Но это скорее исключение, чем правило. С другими службами – хуже, но надо иметь в виду, что им просто не дали ресурсов. Например, к Федеральной миграционной службе – огромное количество претензий. В то же время по сравнению с другими российскими регионами, объем работы ФМС в Крыму раз в 15 больше. Из других регионов был сброшен десант паспортисток, которые крутились с бланками. До сентября этот десант сидел в Крыму, и ситуация была, в общем, приемлемая. Потом, по решению сверху, десант отозвали, и остались только местные. И очереди сразу выросли – сейчас на июнь 2015 г. люди записываются – физически не хватает паспортисток. Денег не дают, зарплата 8 – 10 тысяч, люди не хотят идти туда работать.

Кирилл Бенедиктов:
А есть статистика: сколько человек еще не получили паспорта?

Алексей Чалый:
Основная масса, процентов 90%, получила новые паспорта. Но ведь там не только паспорта, но и регистрационные карточки, СНИЛС – масса всяких бумажек. Значительная часть нынешних проблем связана не с местной властью, а с федеральной. Например, в Москве решили в порядке эксперимента передать местным органам власти дополнительные федеральные полномочия. Вроде бы намерения самые благие, но у нас работы и так навалом. За полгода перейти в другое законодательное поле, полностью сформировать новые органы власти – помереть на ровном месте. Но, видимо, наверху решили на нас поставить опыт: мы нигде в России это делать не умеем, а давайте здесь попробуем. Подкинем дополнительных полномочий за счет субвенций. Ну и попробовали. Набросали местной власти еще полномочий, которые везде являются федеральными. Ростехнадзор, Рослесхоз, и т.п. А ведь для этого нужны не только деньги, но и компетенция. Мотив был такой – вся Россия движется в этом направлении, в направлении передачи полномочий на местный уровень, чтобы регионы становились более самостоятельными. Надо опробовать новый подход на новых регионах, сейчас для этого хорошее время. А я скажу – время плохое. Надо начинать пробовать на устойчивых регионах, а не в местах, переживающих переходный период. Как научиться делать то, чего никто не умеет в наших условиях?

Борис Межуев:
Напротив, и в России, и в Симферополе есть ощущение, что Севастополь недоволен большим присутствием федеральных чиновников.

Алексей Чалый:
Возможно. Но я говорю о реальной жизни, о том, от чего страдают люди. Потому что переданные полномочия далеко не всегда исполняются так, как ожидают горожане. Более того, полномочия передали, а деньги забыли передать. А местная власть, загруженная заботами переходного времени, почему-то забыла сказать, что нужны деньги. Огромное количество забот свалилось на местную неподготовленную власть. Еще одна ошибка – я, кстати, уговаривал этого не делать – заключалась в решении провести в 2014 году муниципальные выборы. 18 марта 2014 года, во время церемонии подписания решения о вступлении Севастополя и Крыма в Россию, я предложил разогнать горсовет своим указом и назначить управленца из Москвы. Со мной не согласились, тогда я попросил назначить выборы не на 2015 год, как было намечено вначале, а на 2014 год. На это было дано согласие, и в дальнейшем под это подвели и Крым. А потом, уже в мае было решено совместить эти выборы с муниципальными. И вот здесь началась катастрофа. Для Крыма это не стало катастрофой, а для Севастополя, увы, стало. Крым остался при своем территориальном делении, он гораздо легче перешел в новое состояние, из пункта А в пункт Б, просто поменяв вывески. В Севастополе же создали 10 новых муниципальных образований, разрезали город по-другому, чем он был всегда разрезан на протяжении всего советского и украинского периодов. Это привело к коллапсу. Непонятно как делить полномочия, работники этих муниципальных образований не получают с сентября зарплату. Непонятно, кто за что отвечает, что с этим делать, как вставить расходы в городской бюджет, как кому платить. Все правила создавались на коленке, в срочном порядке. В конце концов, закон приняли – но, по сути, просто для проформы. Чтобы всерьез поделить полномочия, надо понимать всю структуру власти. Вслед за полномочиями идут ресурсы, вслед за ресурсами – контроль. Это обычные правила управления. А мы просто разбили существовавшую систему на куски, создав большую путаницу. А ведь у нас самый сложный город федерального значения. У нас есть, например, такое замечательное образование – город Инкерман Балаклавского района города Севастополя. 40 сел – на территории города, еще один город на территории города, районы на территории города. Это не просто город, это агломерация. В чистом виде – античный полис с хорой. Не нужно было нам делать столько изменений в организационной структуре. Это с одной стороны. С другой стороны – для меня совершенная загадка, почему в такой сложный период не нашлось в РФ для Севастополя хорошего управленца с умением работать с федеральной властью, со знанием федерального законодательства, имеющего соответствующий опыт. Для местного регионального управленца в России знание механизмов работы Кремля является ключевым условием успешной работы.

Борис Межуев:

Но как бы такое назначение выглядело с точки зрения российской внешней политики? Два региона только-только вошли в состав России…

Алексей Чалый:
Я вам говорю с точки зрения жизни. Жители города восприняли бы это на ура. К этому были все готовы. Я, кстати, лично не претендовал на роль губернатора – только на роль советника. И сразу же, 18-го марта, сказал: «Забирайте котенка в хорошие руки». Но мне ответили, что надо потерпеть. А потом возникла ситуация спешки.

Борис Межуев:
Но вы ведь вернулись – и сказали, что нужны прямые выборы.

Алексей Чалый:
Я это сказал, когда делали устав. 20 лет в Севастополе не выбирали мэра. Вся Украина выбирала мэров, а мы не выбирали. Нам 20 лет мэра назначали из Киева. Единственным легитимным органом был горсовет, но с этим горсоветом жить было нельзя, это всем было ясно. Передо мной стояла сложная задача. Я должен был смести горсовет руками самих депутатов. Я должен был их заставить проголосовать за «самоубийство». И мы должны были принять непрямую процедуру выборов губернатора. Для прямых выборов в губернаторов должны быть образованы существующие муниципальные образования. А их не было. Следовательно, возможны были только непрямые выборы. И я должен был сказать, что выборы будут непрямые. Это было плохо с точки зрения внешнего восприятия. Но это была единственная возможность провести смену власти в Севастополе. И еще нужно было прописать в уставе, что они сами себя распустят. И это было сделано. Память о том, как здесь чуть не сломали здание, была еще жива в их головах.

Борис Межуев:
То есть Вы использовали свою революционную харизму?

http://voicesevas.ru/img/85345c8b6302f8e2e7eb176bf2e739c4.PNGАлексей Чалый:
Да, меня еще боялись на тот момент. Это было 11 апреля. Хотя я никому не угрожал. Хотя в конце я стал угрожать, когда они стали забалтывать резолюцию. Я вспомнил Черчилля, который перед битвой при Эль-Аламейне столкнулся с бездействием парламента. Депутаты соревновались друг с другом в отношении того, кто сможет ярко засветиться на газетной полосе, не давая возможности принять решение. Тогда Черчилль сказал, что через десять минут, если соответствующее решение не будет принято парламентом, он уходит в отставку и дальнейшую ответственность за то, что произойдет в Африке, несет парламент Великобритании. И через пять минут депутаты приняли нужное решение. Мне пришлось прибегнуть к такому же подходу. Заявил, что я свою главную задачу выполнил, а дальше – не хотите устав принимать – я ухожу из горсовета, принимайте устав, какой вам нравится, и сами тогда разговаривайте с Москвой. И сразу все решились голосовать.

Борис Межуев:
Местная элита, которая была в горсовете, по итогам выборов как-то воспроизвелась?

Алексей Чалый:
Нет, мы исключили всех. У меня же задача была – чтобы в новом парламенте не было ни одного человека из старого горсовета, и нам это удалось достичь, в отличие от Симферополя, где на ключевых постах в значительной степени остались те же самые люди, что и до революции, с теми же интересами. Кадровая ротация была одна из моих главных задач, и я ее выполнил. Но, конечно, я не собирался уходить. Я просто не мог уйти, не только, чтобы не подвести президента, но и потому что мне говорили об оранжевой угрозе, что нужно поддерживать патриотическое направление. И лучшим решением в той ситуации для меня было сформулировать ряд обязательств, которые новый губернатор возьмет на себя, озвучит перед камерами, и дальше мы будем следить за их выполнением. Предварительно мы договорились с Сереем Ивановичем, что он действительно будет выполнять все пункты соглашения. И сейчас пункт за пунктом этого соглашения все-таки реализуется, губернатор их, в общем, выполняет.

Борис Межуев:
А нельзя ли конкретизировать – предметно – о каких именно обязательствах шла речь?

Алексей Чалый:
В частности, градостроительная повестка. Это одна из больных тем Севастополя. На протяжении десятилетий здесь осуществляли уплотнительную застройку. Горсовет выдавал разрешения, и посреди существующего исторического ансамбля Севастополя возводили уродливые дома. Один из пунктов нашего соглашения с губернатором заключался в том, что градостроительный совет должен быть переформатирован, экспертный совет должен быть не просто реформирован, но заменен общественной палатой на паритете с ЗАКСом.

Борис Межуев:
В Севастополе в советское время была мощная технологическая база, выдающийся инженерный потенциал. Москва за постсоветские годы превратилась из научно-технического города в нечто совсем иное. А в Севастополе это техническое наследие сохранилось?

Алексей Чалый:
Сохранилось в очень малом объеме. Но по сравнению с Крымом – сохранилось много. Так, программистов у нас в городе – 1700, и в Крыму столько же. Но по числу населения понятно, что Крым нас обходит. Вузы у нас в Севастополе в основном технической направленности. В Крыму другая направленность. Сейчас формируются два новых университета. Один называется Федеральным, другой – Государственным, но по сути они оба федеральные. Один в Крыму, другой у нас. В Севастополе будет создаваться единый технический вуз. В Крыму – гуманитарный. Там приоритетными направлениями будут туристический бизнес, рекреационное развитие.

Борис Межуев:
Университет, который здесь создается, будет кузницей кадров для оборонки?

Алексей Чалый:
Нет, нельзя так сказать. Понимаете – что будет, это вообще вопрос другой. Что будет, то будет, мы об этом можем только гадать. Пока мы имеем дело с тем, что здесь сейчас есть. К сожалению, по известным причинам я был вынужден расстаться с компанией «Таврида электрик» и теперь уже не связан с технологическим бизнесом, который, конечно, мог бы успешно развиваться и в городе, и вообще в России. Для этого есть все возможности.

Борис Межуев:
Как вы отнеслись к президентскому посланию (Федеральному собранию – Р.I.): там, наверное, идеи, близкие вам? Свобода бизнеса, снижение административной нагрузки на предпринимателей?..

Алексей Чалый:
Послание мне понравилось. Особенно слова о сакральном значении Херсонеса. Мы поняли, что Россия никогда больше не отдаст эту территорию. Что касается послания в целом, то несмотря на правильность всех слов об экономике, проблема состоит не в тех или иных словах, а в том, как это реализуется. Все замыливается. Чем ниже уровень, тем замыливается сильнее. Но по большому счету, посыл импортозамещения мне не очень нравится или даже совсем не нравится. Вопрос состоит не в импортозамещении. Когда ты выходишь с уникальным продуктом на мировой рынок, проблема импортозамещения снимается сама собой. Задачу надо ставить другую, более амбициозную задачу. А проблема импортозамещения – вторична. Сконцентрировавшись на ней, можно не получить новой технологии и уникального продукта. Например, для нашей компании в 1980-е годы мы все могли найти внутри Советского Союза. Все было доступно: вакуумно-плотная керамика, припои, сверхчистая медь. Причем все продукты были очень хорошего качества. Сейчас же – ничего нельзя купить своего. Керамика – японская и корейская. Припои – французские, нержавейка – шведская, медь – чилийская. Тут уже невозможно заместить все – нужно делать что-то уникальное, что не делает никто.

Борис Межуев:
Как вы относитесь в этой ситуации к сегодняшней полемике разных экономических школ?

Алексей Чалый:
К какой именно полемике?

Кирилл Бенедиктов:
Принято считать, что есть две основные позиции в российской элите: – есть, условно говоря, партия длинного и дешевого кредита и партия короткого и дорогого кредита.

Алексей Чалый:
Когда я занимался бизнесом то никогда не брал кредиты, развив компанию с нуля, и сейчас мне сложно сказать, какая должна быть кредитная ставка. Вопрос в том, какую именно компанию вы развиваете. Все экономисты мыслят в терминах денег и только денег. А это неправильный подход: дело не в отсутствии денег, дело в нехватке нужных кадров. И настоящий бизнес это прекрасно понимает. Почитайте Билла Гейтса. Я его прекрасно понимаю, когда он пишет, что после создания Майкрософт ему денег не хватало первые полтора года. А потом не хватало людей. Проблема денег не так серьезна по сравнению с кадровой проблемой. Ресурсы человеческие гораздо консервативнее, чем ресурсы денежные. Что касается кредита, то, конечно, высокий процент делает многие экономические планы не очень реальными. Недавно я был на совещании представителей заксобраний со всей страны. Перед нами выступали руководители экономического блока. Один высокий чиновник из Минфина говорил, что все будет плохо, бюджет будет провальным, будем сидеть и ждать, когда ситуация улучшится. Потом другой высокий чиновник из Минэкономразвития заявил, что надо распаковывать кубышку и вкладывать деньги в реальный сектор. И потом я их спросил: у вас сегодня ключевая ставка ЦБ 10,5 % (тогда она еще была не 17%) базовая. А вы знаете, какая рентабельность у машиностроения, у самого массового производства в мире – производство автозапчастей, автомобильных комплектующих? Его рентабельность – от 5% до 7%. И кто будет заниматься производством в таких условиях? За что мы платим? Зачем привязались к реальному сектору? Давайте научимся создавать продукты, которые лучше, чем у других. В любом секторе. И тогда этот вопрос перестанет будет главным – длинный у нас кредит или короткий. Давайте создавать школы инженерные. Мы должны создать систему воспроизводства людей, научиться создавать в постоянном режиме уникальные продукты.

Борис Межуев:
Некоторые лидеры нашей экономической школы, у которых я брал интервью несколько лет назад, убеждены – инновации могут производиться только в определенной части света, в Сан-Франциско и, может быть, еще в Юго-Восточной Азии.

Алексей Чалый:
Это говорят экономисты, которые никогда не занимались реальным производством.

Борис Межуев:
Верите ли вы, что люди, приезжающие сейчас в Крым «с материка», могут реально что-то запустить, что у них хватит амбиций, необходимых человеческих качеств?

Алексей Чалый:
Когда произошла революция («Крымская весна» – Р.I) то к нам приехало очень много талантливых людей со своими оригинальными идеями. Из разных мест «русского мира», несколько десятков людей со всей России, и из Израиля, Америки, Европы, готовые запускать здесь инновационные продукты. Я не имею в виду всякого рода клоунов, которых было в несколько раз больше. Интеллектуальный потенциал в стране есть. А вот управленческий потенциал вызывает опасения, впечатления пока печальные. Не столько из-за коррупции, о которой прожужжали все уши – коррупция и в Китае чудовищна, но Китаю это не мешает. А сколько из-за уровня квалификации и качества принимаемых управленческих решений. Как говорил Стив Джобс, наивно рассчитывать, что заказчик сможет вам сказать, что именно он хочет. Ему нужно принести уже готовый продукт и тогда он поймет, что это действительно его мечта.

Кирилл Бенедиктов:
Из всего того, что Вы говорите, очевидно, что кадровая проблема, антропогенный фактор – одна из ключевых для Севастополя, да и для России в целом. Какие здесь есть пути решения?

Алексей Чалый:
Севастополь был в конце 1980-х очень мощным городом в интеллектуальном плане. Были очень хорошие школы. Но, поскольку Севастополь оказался на Украине, образовательная система стала рушиться стремительно. Рушилось и в России, но не так масштабно. Здесь были филиалы московских, питерских «ящиков». Или если это была независимая контора, то она была завязана на ВМФ России, все заказчики остались там. В начале 1990-х здесь образовалось огромное количество безработных инженеров, причем совершенно разных специальностей, которые толпами ходили по улицам и не знали куда приткнуться. Однако к концу 1990-х стало ясно, что перспективы печальные. Кто спился, кто умер, кто поглупел без своей профессии, а кто уехал в Израиль. Уровень обучения в вузах упал критически. А нужны были люди, способные разработать то, чего еще нет в действительности. Инновационная экономика – это сложная отрасль, которая требует серьезных научных вложений, в том числе технологических. Ученые занимаются разборкой каких-то явлений на составляющие. Ученый – это анализатор, берет какое-то явление, разбирает его на кусочки, понимает его закономерности. Потом пишет про это статью. Он продукт не создаст. Над ним должен кто-то стоять, кто-то, кто заставит его двигаться в определенном направлении. Но просто инженер для такой задачи не подходит. У инженеров нет такого уровня понимания проблем. Они отталкиваются уже от каких-то постулатов. Инженеры не имеют фундаментального понимания продукта. А инновационному бизнесу нужно было, чтобы человек использовал фундаментально глубокое понимание сути явления, чтобы заниматься синтетической сборкой, а не анализом самого явления. Оказалось, что таких вообще не готовят. И возникла мысль создать такую специальность с нуля. Готовить человека, гораздо более творческого, чем ученый. Синтезатор должен уметь собрать что-то из того, что еще до конца не исследовано. Здесь появляется элемент творчества, местами – даже провидения инженерного. С этой идеей я ездил в МГУ, в МФТИ, и в СПбГУ. В МФТИ меня просто не поняли, и я испытал некоторое разочарование. А в Питере я совершенно случайно попал на группу людей, которые меня услышали. Это был научный и преподавательский коллектив под руководством профессора Ю.К. Стишкова. За лето 2000 года мы вместе все сделали. Создали специальность, о которой я уже упоминал. Сегодня это серьезная кузница кадров для инновационного бизнеса. Продукты, которые они разрабатывают, не имеют аналогов в мире.

Кирилл Бенедиктов:
Десяток компаний такого уровня, наверное, могут вытащить страну?

Алексей Чалый:
Севастополь могут. У нас сейчас 16 компаний, много ведь людей за последний год появилось. Посчитали, что ВВП Севастополя должен вырасти в 10 раз. От нынешних 30 миллиардов – до 300.

Кирилл Бенедиктов:
А что мешает?

Алексей Чалый:
Разные проволочки. По закону этим должна заниматься исполнительная власть. Но соответствующая структура исполнительной власти только создается, и, конечно, очень многое здесь зависит от позиции губернатора. Да и денег в бюджете города для запуска подобных проектов нет.

Борис Межуев:
А экономическая блокада на вас как-то сказывается?

Алексей Чалый:
По большому счету, пока нет. А что будет дальше – пока неясно. Ждем, отключат ли электроэнергию. Все американские компании до 31 января должны уйти из Крыма, из Севастополя. В частности, обновление программного обеспечения закончится – Windows, Outlook. Как будем работать в новых условиях – покажет время.

Борис Межуев:
Ожидаете ли Вы, что какие-то федеральные функции переедут в Севастополь? Как переехал, например, Конституционный суд в Петербург.

Алексей Чалый:
Мне сложно сказать. Все эти решения принимаются наверху. Со своей стороны, я предложил в одном из своих писем президенту еще 18 марта – создать в Севастополе федеральный центр военно-патриотического воспитания. Ведь основы языка, веры – они отсюда, из Херсонеса. Плюс Крымская война. Крупнейшее воинское захоронение XIX века на северной стороне Севастополя. События гражданской войны. Отсюда был исход белого движения, конец Российской империи. Казалось бы, из этих тем можно было бы сложить не только местную, но и федеральную повестку. Но пока это ничем не закончилось. Президент дал положительную резолюцию, были на эту тему совещания на самом высоком уровне. Но вопрос пока не решен. Главная задача – как изменить мировоззрение школьников старших классов. Не только севастопольских, которые учили историю по украинским учебникам с соответствующими акцентами, но и школьников всей России, которые зачастую очень мало знают про историю Севастополя, Крыма вообще, как священной русской земли. Это задача государственного значения. Буквально на днях будет создано музейно-мемориальное объединение, которое еще в августе было оговорено с президентом. Будет создаваться департамент развития в Севастополе. Слава Богу мы пришли к этому, хотя я изначально, еще в апреле говорил о том, что соединять развитие и текущую деятельность нельзя. Но в суматохе тех дней было не до этого.

источник