Сражение года: оборона Саур-Могилы (+ фотолента)

Борьба за высоту Саур-Могила оказалась одним из самых отчаянных сражений войны на Донбассе.

Курган, уже приковавший к себе внимание и ставший местом жесточайших боев в 40-е годы, в 2014-м вновь оказался ключевой позицией для успеха или неудачи крупнейшей битвы этого конфликта, а изодранное пулями и осколками знамя ДНР на арматурине разрушенного обелиска сделалось одним из символов всей войны и боевых успехов ополчения Новороссии.

В схватках за высоту обе стороны проявили изрядное упорство и отвагу. Не будет преувеличением сказать, что Саур-Могила стала своего рода «батареей Раевского» Донбасского конфликта.

Точка на карте

Курган Саур-Могила был хорошо известен военным задолго до конфликта в Донбассе. Летом 1943 года он стал камнем преткновения во время прорыва Миус-фронта — линии обороны вермахта по одноименной реке. В июле советское командование провело наступление, поначалу развивавшееся успешно, но в итоге остановившееся на рубеже, включавшем, собственно, и сам курган.

Высотку тогда штурмовал 2-й гвардейский механизированный корпус. Это было одно из испытанных в боях соединений, корпус прославился во время сражений вокруг Сталинграда.

Причина, по которой генерал Толбухин бросал своих лучших солдат на штурм Саур-Могилы, очевидна: великолепный обзор с высоты. Ровная как стол местность открывает виды на десятки километров, в ясную погоду с Саур-Могилы можно увидеть даже Азовское море, до которого 90 верст. Таким образом, владеющий высотой может вести наблюдение и корректировать огонь артиллерии на огромную глубину в режиме реального времени.

В июле 1943-го советское наступление на укрепленную Саур-Могилу застопорилось, однако чтобы сдержать натиск красноармейцев, немцам пришлось задействовать свою элиту: II танковый корпус СС, переброшенный с Курской дуги. В августе того же года наступление было повторено, уже с более веским результатом. Саур-Могила была взята среди прочих важных пунктов немецкой оборонительной линии.

Значение Саур-Могилы для тогдашних боев и ожесточенность сражений вокруг нее отражал мемориальный комплекс на высоте, простоявший там до последнего времени.

В 2014 году значение высоты возросло еще более. Теперь Саур-Могила находилась менее чем в десятке километров от российско-украинской границы. С нее контролировался (а при наличии хотя бы минометов — и простреливался) весь коридор южнее вдоль российской территории.

Кроме того, высота прикрывала с юга линию обороны самопровозглашенных республик, проходящую через города восточнее Донецка. За Саур-Могилой находился город Снежное. Западнее Снежного курган нависал над дорогой, ведущей на Торез.

Таким образом, от удержания высоты сильно зависел успех удержания или, наоборот, прорыва фронта на юге ДНР. Именно попытки украинских войск прорвать южные рубежи ДНР вылились в наиболее жестокие и кровопролитные бои всей войны.

В середине июня украинскими войсками был взят быстрым штурмом Мариуполь, а слабый отряд ополчения в городе рассеян. После этого Саур-Могила оказалась на переднем крае, а украинские войска получили возможность развивать наступление вдоль российской границы.

Контроль над Саур-Могилой был необходим для того, чтобы наступающие к пограничным переходам бригады «збройных сил» могли не опасаться за свой тыл и снабжение.

Между тем после того как украинские войска направились навстречу своей горестной судьбе, а часть сил развернула наступление на курган, выяснился неприятный факт: Саур-Могила была укреплена, и взять ее голыми руками было нереально. Чтобы понять, что произошло и каким образом высота превратилась в опорный пункт, следует вернуться на несколько недель назад.

Дайте мне метр государственной границы

После того как ополчение в Донецке и Луганске оформилось как активная вооруженная сила, потребовалось решить вопросы снабжения и логистики. Поскольку склады украинской армии были быстро исчерпаны, основным источником вооружения, снаряжения и боеприпасов в ближайшее время должна была стать Россия.

Устанавливая связь с «большой землей», ополченцы провели несколько акций по блокированию и устранению украинских пограничных постов. В Луганской области дело прошло достаточно благополучно: пограничный отряд быстро капитулировал, заставы были сняты, а коммуникации взяты под контроль сильными отрядами народных республик.

Однако в Донецкой области все пошло иначе. Украинские командиры здесь продемонстрировали куда больше энергии, чем их луганские коллеги, в том числе и в деле защиты границы. В частности, крупный отряд украинской пограничной службы занял Мариновку, контрольно-пропускной пункт к югу от Саур-Могилы.

5 июня этот КПП попытался взять приступом батальон «Восток» под командой Александра Ходаковского. «Восток» был одним из наиболее многочисленных формирований Донецкой республики и в течение войны быстро разрастался.

Бой за Мариновку оказался для ополчения неудачным. Если украинские войска в целом демонстрировали в начале войны весь букет болячек никогда не воевавшей бедной армии, то отдельные части, возглавляемые решительными командирами, могли добиваться серьезных успехов.

С другой стороны, и ополчение состояло отнюдь не из пресловутых псковских десантников и «секретных омских спецназовцев». Журналист Sunday Times Марк Франкетти так характеризовал «восточных»: «Храбрые, исполненные энтузиазма, но без базовой подготовки».

Вскоре этим храбрым энтузиастам предстояло оказаться в водовороте одного из самых напряженных сражений войны в Донбассе, а пока они продвигались к Мариновке.

Украинские пограничники уже успели оборудовать на месте опорный пункт с решительно настроенным гарнизоном. По сведениям ДНРовцев, личный состав погранзаставы был слаб и деморализован, и это заблуждение стало фатальным. При подходе к границе с казавшегося покинутым блокпоста украинские войска открыли огонь.

Водитель головного «Камаза» поймал пулю снайпера и стал первой жертвой боя. Отчаянная перестрелка с применением всех видов пехотного оружия длилась несколько часов. «Восточные» пытались сокрушить оборону блокпоста, щедро поливая его огнем из минометов и тяжелых пулеметов, однако украинцы вызвали штурмовики, так что штурм Мариновки окончательно захлебнулся под ударами с воздуха.

Потери оказались довольно умеренными для отчаянного боя: двое убитых и чертова дюжина раненых (пограничники потеряли пять человек ранеными). Восемьдесят «восточных» отступили в Россию, где позже прошли короткую переподготовку и перевооружение, а раненых отправили на лечение в Таганрог.

Мариновка стала серьезной пощечиной «Востоку», особенно болезненной после недавнего разгрома отряда в Донецком аэропорту.

Однако следующим ходом батальон создал важнейший задел для будущих успехов. Уже седьмого числа ополченцы заняли высоту Саур-Могила. Ключевой пункт был определен точно, и полевые командиры ДНР не пожалели сил для его укрепления.

Первоначально на высоте и около нее находилось только несколько минометов, так что воспретить продвижение украинских войск на восток, к погранпереходам у Изварино, повстанцы не могли. Тем более украинская сторона все-таки не собиралась оставлять в покое такую значимую позицию. Рубеж на Саур-Могиле вскоре опробовали на излом.

Два дня мы были в перестрелке

В середине июня Саур-Могила впервые по-настоящему приковала к себе внимание командиров схватившихся сторон и надолго осталась в фокусе внимания. Первой попыткой сбросить ополченцев с высоты стал штурм, предпринятый солдатами 79-й аэромобильной бригады.

Эта атака велась сравнительно небольшими силами и потерпела фиаско, наткнувшись на полевую оборону. Серьезной проблемой украинских командиров был недостаток пехоты: ведя наступление по многим направлениям сразу, «вийсковики» не могли выкроить много сил для занятия Саур-Могилы.

Однако по огневой мощи они, конечно, имели неоспоримое преимущество, так что постарались в ожидании резервов превратить сражение в то, что немцы назвали бы «материалшлахт», битву техники, судьбу которой решило бы обилие пушечных стволов и боеприпасов к ним.

Однако подкрепления шли не только украинской стороне. В ночь на 16 июня обратно на украинскую территорию пробился отряд, ушедший в Россию после штурма Мариновки, а у защитников высоты появились гаубицы.

Пока вокруг высоты шли все более упорные бои, севернее ополченцы продолжали совершенствовать опорный пункт в Снежном. На Снежном базировались, в частности, отряды, воевавшие восточнее Саур-Могилы.

Сам город благодаря тому, что линия фронта находилась ощутимо впереди, особенно не страдал. «В Снежном мирная жизнь, как будто ничего нет. Иногда долетают звуки боя и все, только люди на улицах с оружием», — с некоторым удивлением отмечал российский доброволец.

Нужно отметить, что один этот факт сам по себе полностью оправдывает решение упорно удерживать Саур-Могилу. Снежное в реальности пострадал от артобстрелов, но легко представить, в какой ад превратилась бы жизнь восьмидесятитысячного города, если бы высота была сдана, а бои начались на улицах.

Еще сутки спустя к партии подключился новый игрок. Украинские позиции начала обстреливать артиллерия из России. Первые обстрелы начали приносить украинцам достаточно серьезные потери ранеными, кроме того, сильно страдала техника. Украинцы еще не были научены горьким опытом необходимости рыть хотя бы плохонькие окопы и щели на месте любой ночевки, поэтому несли тяжелые потери от таких обстрелов.

Мощь взаимных обстрелов вокруг Саур-Могилы постепенно нарастала. Конечно, это не был «Вердэн», но чем дальше, тем больше бои приобретали черты позиционного кризиса. К обстрелам позиций ополчения на Саур-Могиле присоединилась авиация, но атаки штурмовиков происходили достаточно редко и не приносили особенного эффекта.

Бои вокруг Саур-Могилы постепенно наращивали интенсивность весь июль. С одной стороны, из Славянска подтянулись отряды прорвавшейся оттуда группы Стрелкова. Сам лидер ополчения активно включился в руководство боями, а испытанные славянские отряды стали ценным подспорьем в борьбе за высоту.

С другой стороны, украинцы высвободили значительные силы осадного корпуса. Кроме того, ополченцы окончательно убедились в том, что перед ними слабо охраняемый коридор, ведущий на коммуникации украинской группировки у Изварино, и начали энергичные попытки его перерезать.

Значение Саур-Могилы здесь было невозможно переоценить: весь коридор контролировался с высоты. Украинские конвои должны были пробираться в формирующийся котел по ночам и, тем не менее, несли новые и новые потери. Эта дань, собираемая артиллерийским огнем, могла оказаться весьма значительной.

К примеру, 13 июля небезызвестный Олег Ляшко сообщал, что в колонне, направлявшейся к Саур-Могиле, артобстрелом убито семь человек и два десятка ранено. Разовый эпизод, однако, говорящий о том, насколько трудно давались украинским войскам перемещения вокруг высоты.

Украинская сторона не оставалась в долгу, засыпая высоту и артиллерийские позиции вокруг нее снарядами. Еще одной ключевой позицией стала деревня Степановка, почти прилегающая к высоте с востока. Отсюда ополченцы начали наступление 16 числа с тем, чтобы не просто перекрыть коридор на восток огнем, а полностью перерезать артерию снабжения украинских бригад, сражающихся восточнее, под Изварино.

Сражение было предельно жестким, батальоны повстанцев продвигались буквально на считанные сотни метров каждые сутки. Украинцы в лице десантников и национальной гвардии постоянно ходили в контратаки. Маршрут через зону боев из Южного котла наружу сквозь лесопосадки украинский гражданский активист назвал «коридором зеленого ужаса».

Сражение было для обеих сторон откровенно мучительным: ни повстанцы, ни украинцы не имели сил для быстрой эффектной победы. Однако время работало на ополченцев. С каждым часом боев южнее Саур-Могилы боеспособность окруженных восточнее украинских бригад падала. С каждым часом боя возле Степановки и Мариновки в котле исчерпывались патроны, медикаменты, продовольствие и вода.

Близкий локоть

Постепенно коридор южнее высоты сжимался. 17 июля был разрушен понтонный мост через Миус, что сделало дорогу для украинской техники не просто опасной, но еще и извилистой.

Наспех сколоченные отряды украинских войск пытались пробить полноценный коридор, однако опрометчивые решения прошлых недель сделали эти попытки почти безнадежными. Слишком большие силы были брошены украинцами в обход Саур-Могилы к границе, а ополченцы цепко удерживали отбитые позиции, не упуская ни малейшей возможности осложнить противнику жизнь. Шансы на успех прорыва делала еще ниже российская артиллерия, рассеивавшая крупные отряды с техникой.

«Мне все равно, как будет называться страна», — восклицала родственница украинского солдата, — «Мне все равно, какой гимн и флаг, мне мой брат живой важнее. Пусть Россия, но брат живой. Обмотаемся белыми простынями и пойдем на коленях просить сепаратистов отдать нам наших родственников, пусть забирают свой Донбасс!»

Далеко не все на Украине были готовы разделить такую пацифистскую позицию, но психическое напряжение было серьезным не только на линии, но и за линией фронта.

Что значило стоять на Саур-Могиле для ополченцев, легко понять из рассказа командира «Востока» Ходаковского об одном из боев конца июля. На высотке находился отряд из 32 человек, который после нескольких часов боя потерял шестерых убитыми и шестнадцать бойцов ранеными. Оборудовать укрытия на кургане было крайне трудно из-за каменистого грунта, а любая строительная техника была бы немедленно разбита, так что люди спасались в воронках, использовали для защиты подбитую технику, короче говоря, цеплялись за любую возможность укрыться от падающего на голову железа.

Это сражение шло на фоне активного украинского наступления по всем направлениям. Резервы обеих сторон были крайне скудными, так что каждый взвод, оттянутый на Саур-Могилу, был буквально ножом в сердце и ополченского, и украинского командования.

Несколько облегчил положение ополченцев успех против неприятельских ВВС: 23 июля над высотой были сбиты два украинских штурмовика. Недостаток исправных самолетов и подготовленных летчиков заставил украинцев сбавить активность авиации в этой зоне.

В целом вокруг высоты сохранялся позиционный фронт, который обе стороны пытались продавить артиллерийским огнем. Саму Саур-Могилу из-за непрерывных обстрелов, перепахавших гору до состояния полей сражений Первой мировой, ополченцы удерживали очень небольшими силами, сосредоточившись на зачистке окрестностей.

28 июля пресс-служба Петра Порошенко объявила о взятии высоты, однако, как быстро выяснилось, это было выдачей желаемого за действительное.

Фактически произошло вот что. Группа украинских солдат и офицеров с бронетехникой въехала на высоту, ополченцы, засевшие на ней, оставили пик, после чего занявшие гору украинские солдаты оказались открыты всем ветрам, не имея возможности даже спрятать технику.

После нескольких часов обстрела «Градами» и гаубицами и серьезных повреждений боевых машин украинский отряд скатился с высоты и отступил. Атакующим не помог даже удар редкого и мощного вида оружия — тактических ракет «Точка» — по позициям ополчения.

В отношении командовавшего украинской группой подполковника возбудили уголовное дело, но что он мог сделать в той ситуации? Стоять под непрерывным обстрелом, имея на руках поврежденные БМП? По сути, военный угодил под суд не столько потому, что неудачно атаковал Саур-Могилу (это была не первая и не последняя неудачная атака), а скорее из-за того, что высшее военное и политическое руководство Украины стало теперь выглядеть откровенно глупо: якобы взятый курган требовалось брать снова.

Зато украинским войскам удалось при помощи подброшенных резервов создать локальное окружение ополченцам в Степановке (откуда те были вынуждены с трудом отступать) и вновь занять потерянную было Мариновку.

Однако сам по себе этот успех имел небольшое значение без контроля над ключевой высотой. Продвинуться дальше на восток и освободить окруженные украинские бригады не могли, поскольку над их флангом нависали позиции инсургентов вокруг злополучной высоты. Более того, занявшая Степановку группа оказалась сама блокирована в разрушенном селе.

Интересно, что почти одновременно об окружении своих частей в Степановке сообщали и украинские, и новороссийские журналисты. Судя по всему, хаос на месте сражения был таким, что части воюющих сторон просто перемешивались. В конце июля положение вокруг высоты было предельно неустойчивым, а исход сражения не взялся бы предсказать ни один Нострадамус. На самой высоте у ополченцев сидело буквально несколько человек, корректировавших из укрытий огонь артиллерии. Насколько опасным было их положение, говорит один факт: несколько раз огонь вызывался на себя.

В хаосе атак и контратак нередки бывали случаи «дружественного огня». Украинский солдат описывал положение дел неподалеку от высоты:

«Из-за несогласованности свои по своим же стреляют. Мы так „встретились“ с 30-й бригадой. Они с Саур-Могилы разбомбленные идут, а мы — туда. И ихний танк перед нашим выстрелил. Потом флаг увидели, разобрались. Встретились две колонны, разминуться сложно, и сепаратисты давай нас обстреливать.

Еще один случай: ночью переправляли раненых. Так два БТРа из другой бригады с выключенным светом чпурнули вперед, а наш „Урал“ отстал. Водитель говорит: они меня бросили, а я же дороги не знаю, развернулся и назад в бригаду. А у него же был один тяжелораненый, а другие даже прыгать не могли. И они с нами на Саур-Могиле шесть часов были под обстрелом. Капец как страшно было».

«Это просто мясорубка», — резюмировал Ходаковский, — «От неубранных тел, от фрагментов разорванных тел там невозможно дышать».

Насчет большого количества неубранных трупов — деталь, безусловно, правдивая: украинские солдаты позднее также упоминали о тяжком смраде от непогребенных покойников вокруг высоты.

Перемена ролей

В первой половине августа ситуация вокруг кургана резко изменилась. Во-первых, восточнее Саур-Могилы прекратил существование Южный котел «збройных сил». Часть солдат вырвалась из котла, другая вышла в Россию, многие погибли. Как бы то ни было, вопрос о спасении окруженцев из капкана исчез с повестки дня.

Зато украинцы подтянули к Саур-Могиле резервы в лице частей 25-й десантной бригады. Если бы они сделали это раньше, больше людей из окружения были бы спасены, однако у командования силовой операции нашлись более важные дела вроде штурма Шахтерска. Как бы то ни было, теперь обе эти проблемы разрешились сами собой: Шахтерск так и не был взят, а котел разваливался.

Зато высвободились некие силы для взятия кургана. Обе стороны были сильно истощены. Наряд сил для борьбы за Саур-Могилу 9 августа не был слишком громаден: с украинской стороны в бою участвовало около 70 десантников, с ополченской — полтора десятка «восточных».

Такой «камерный» характер диктовался обстановкой. Тьмотысячные рати были бы просто сметены с кургана артиллерией. В результате, 8 августа украинские солдаты сумели занять слабо обороняемую высоту. Впрочем, о плотном контроле высоты по-прежнему не шло речи: на вершину оказывалось возможно периодически взбираться, но попытка остаться наверху надолго заканчивалась массированным обстрелом из всех видов тяжелого оружия.

Украинцы действовали примерно так же, как ополченцы до этого: оставили небольшую группу на высоте, в то время, как основные силы вокруг Саур-Могилы находились у подножия.

Ходаковский в интервью изложил крайне странную причину оставления высоты: по словам комбата «Востока», курган покинули из чувства сострадания к украинским солдатам, гибнущим вокруг нее. Такой пассаж выглядит скорее попыткой объяснить падение столь долго и упорно державшейся позиции.

Между тем причина сдачи высоты была достаточно прозаичной: украинцы получили пусть небольшие, но свежие силы и использовали их для захвата нужной точки. После нескольких дней регулярных передвижений с горы и на гору, 12 августа украинцы сумели взять высоту под более-менее постоянный контроль: на вершине закрепился небольшой отряд 8 полка спецназа, одной из наиболее боеспособных частей украинских войск.

Это был серьезный, опытный противник: солдаты 8 полка принимали участие и в боях под Славянском и Краматорском, и в сражении за город Счастье под Луганском. Теперь эти спецназовцы удерживали Саур-Могилу.

Для украинской стороны это был, как ни крути, важный успех: авиация была прикована к земле ополченской ПВО, беспилотники быстро сбивались, так что наблюдение с вершины горы оставалось в этом секторе фронта чуть ли не главным способом разведки.

Тем временем восточнее Саур-Могилы разыгрывалась очередная драма. В разрушенной Степановке ополченцы разгромили оборонявшуюся там группу украинских войск из 30-й бригады. Этот отряд находился в полуокружении, однако у повстанцев до сих пор просто не было столько сил, чтобы его одолеть: восточнее до последних дней продолжалась борьба за главный приз: остатки бригад ВСУ в Южном котле.

Теперь высвободившиеся резервы обрушились на окруженцев в Степановке. Вечером 12 августа на село обрушился сначала обстрел «Градами», а затем танковая атака. Украинцы располагали собственными танками и оказали достаточно упорное сопротивление: ополченцы потеряли два танка и БМП. Однако после коллапса Южного котла баланс сил изменился, и украинский отряд был достаточно быстро разбит.

Более двух десятков танков, САУ и вспомогательных машин «збройных сил» остались на поле боя доказательством успеха победителей. Украинцы откатились на запад. Это был серьезный успех, взятие Степановки (и почти одновременно — Мариновки) обеспечивало еще одну дорогу из России, однако теперь оставалась проблема, собственно, Саур-Могилы, перешедшей в руки ВСУ.

Попытки отобрать высоту обратно частными операциями успехов не принесли. Артиллерия ВСУ поддерживала занимавший высоту отряд, а повстанцы не могли выделить больших сил для контрудара: как раз в это время назревал кризис вокруг Иловайска.

Саур-Могилу обрабатывала артиллерия, но кроме постоянных контузий украинских солдат и офицеров эффекта от ее работы было мало. Положение выглядело не слишком радужным: высота могла в перспективе быть использована «збройными силами» для операций или против Снежного на север, или против позиций ополчения восточнее.

Однако по украинскую сторону баррикады положение также смотрелось не слишком радужно. «В соседних селах — мощные опорники „сепаратистов“», — писала украинская журналистка, — «Оттуда лупят минометы. В Дмитровке и Торезе стоят (и не просто стоят) их „Грады“.

„Грады“ постоянно работают и с территории России — это самое страшное, потому что их там очень много и из-за большого расстояния не слышно, как говорит наш командир, „исходящих СМС“-то есть, не слышишь как стреляет, слышишь только когда прилетает „входящая СМС“, а тогда уже может быть поздно прятаться».

Тем временем командование повстанцев совместно с российскими офицерами готовило действительно масштабную операцию, которая должна была не только покончить с проблемой Саур-Могилы, но потрясти весь фронт.

Пушки августа

Первый звонок для украинских защитников высоты прозвенел уже 20 августа. В этот день измочаленные артиллерийским огнем и деморализованные части ВСУ самовольно покинули село Петровское у подножия Саур-Могилы.

23 августа началось контрнаступление сил Новороссии, в котором участвовал и небольшой, но весьма боеспособный российский контингент. Высота оказалась в полосе наступления южной «клешни» этого удара, направленного на охват группировки украинской армии под Иловайском.

Русские быстро охватили Саур-Могилу и сделали ее удержание украинскими войсками попросту бессмысленным. Орудийные батареи, чей огонь корректировали с Саур-Могилы, были вынуждены спасаться бегством, в противном случае они были бы захвачены. Для окопавшихся на высоте украинских разведчиков удержание кургана стало делом бесполезным и чреватым быстрой гибелью.

Однако отход этой группы уже не мог произойти быстро и без потерь: русские и повстанцы наступали, и спуск с кургана означал риск столкновения с быстро продвигающимися механизированными колоннами. Первая попытка прорыва кончилась для «службовцев» печально: машина украинских спецназовцев была уничтожена, а почти все пассажиры — убиты.

Судьба этого автомобиля выглядит довольно странно: на высоту он заехал прямо через Петровское, уже занятое ополченцами. Те не успели отреагировать на такой дерзкий рывок. Удивительно, но обратно машина пошла через то же самое Петровское, где и была ожидаемо расстреляна.

Видимо, это была последняя дорога, по которой еще хоть как-то можно было съехать с кургана, однако попытка промчаться наудачу второй раз через одну и ту же деревню выглядит жестом глубокого отчаяния.

Положение на высоте быстро стало критическим. Ополченцы не штурмовали высоту, но били по ней из РСЗО. Во время этих обстрелов окончательно рухнула стела мемориала. Один из украинских спецназовцев писал по поводу осажденного кургана:

«Молчал. Но уже не могу. Мать вашу, командование уважаемое! Саур-Могила! Шесть суток ребята держатся без продовольствия, воды, боеприпасов, подкрепления. Их с трёх сторон поливают градами, ураганами, миномётами. Ежедневно танки идут на штурм. Они стоят до сих пор. Вы их бросили. В радиусе 30 километров нет наших войск.

Зачем держать эту высоту??? Ребят или убьют, или заберут в плен. Решайте что-то. Вы их просто бросили… Да, я могу всё понять… Но там и мои бойцы… Командир уже попросил у них прощения и по сути попрощался… Я мысленно тоже… Война есть война… Но просто ждать вестей о том, что их уже добили, я не могу. Журналисты, включайтесь, задавайте вопросы уважаемым».

Смысл сидения отряда на холме был достаточно туманным. Один из украинских солдат позже говорил в интервью:

— От вас на Саур-Могиле пользы не было?

— В последние дни — никакой. Я не хочу говорить слово «смертники», но, по сути, мы там были обречены. Физически уничтожить боевиков хоть сколько-нибудь мы не могли. Улучшить положение наших войск мы не могли. Мы не могли даже героически погибнуть. Мы могли только погибнуть глупо.

Все украинские силы отошли, причем уже на сорок километров от нас. И с каждым днем это расстояние увеличивалось. То есть мы остались тупо брошены, если называть вещи своими именами. Вопрос нашего физического уничтожения -это был вопрос нескольких дней.

Но командир медлил с решением. Командир постоянно кому-то звонил, что-то ему обещали, какую-то подмогу, вертолеты, которые нас заберут. Какие вертолеты? Вся близлежащая территория занята врагом — кто полетит?

24 августа все же начался прорыв. Основной отряд отступающих с Саур-Могилы миновал посты ополченцев, но эти окруженцы вскоре попали из огня да в полымя: они пробились как раз в Иловайский котел. В последующие дни почти все они были убиты или ранены. Полковник Гордийчук, командовавший группой украинских солдат на высоте, получил тяжелейшее ранение, и вместе со своими солдатами попал в плен. Вскоре, впрочем, его обменяли.

Еще одна маленькая группа окруженцев пыталась выйти пешим ходом через поля. Солдаты питались кукурузой и остатками галет. В какой-то момент им удалось обнаружить пустую БМП (как утверждал один из этих солдат — российскую), но при попытке осмотреть машину они были немедленно взяты в плен оказавшимися неподалеку русскими. Так закончилась история обороны Саур-Могилы украинскими войсками.

Тем временем ополченцы вошли на перепаханную почти трехмесячными боями высоту. На кургане, ставшем свидетелем чудовищных человеческих страданий и огромного мужества, впервые за несколько месяцев наступила тишина. Фронт покатился на запад, оставляя глубоко в тылу окопы и сожженные БМП вокруг кургана.

Ополченцы и волонтеры перешли к малоприятной, но необходимой работе. Высота оказалась напичкана неразорвавшимися боеприпасами, а на горе и в окрестностях лежало множество непогребенных тел. «Саур-Могила — это каша из боеприпасов, металла и оторванных конечностей», — угрюмо констатировал волонтер, разбиравший эту мешанину.

К работе были допущены также украинские добровольцы. Многие убитые были засыпаны землей в воронках и окопах, других вынимали обгоревшими и обезображенными из подбитой техники. Кого-то обнаруживали в наспех вырытых братских могилах.

Отдельной проблемой было отсутствие у погибших индивидуальных жетонов. Повстанцы их не носили в силу иррегулярного характера своих отрядов, а отчего «смертными медальонами» не озаботилась украинская сторона, остается догадываться.

Вместе с мертвыми ополченцами и украинскими солдатами в воронках начали обнаруживаться погибшие советские солдаты времен Второй мировой. Убитых в 1943 году хоронили рядом с погибшими в 2014. Скорбная работа растянулась на несколько недель.

Радуга над полем, знамя на ветру

Саур-Могила обречена на то, чтобы остаться символом бескомпромиссной борьбы в Донбассе. Уже однажды обильно политый кровью, курган над Миусом видел в 2014 году не менее ожесточенное сражение, чем десятилетия назад.

Победа на Саур-Могиле тем ценнее и почетнее для ополчения, что украинцы вовсе не плохо проявили себя в этой борьбе. При очевидных ошибках командующих, «вийскослужбовцы» продемонстрировали изрядное упорство в боях. Они бестрепетно лезли в огонь, и продолжали сопротивление даже когда ситуация стала безнадежной. Это были уже не те растерянные десантники, которые пытались въехать в Краматорск в апреле.

Однако и ополчение росло над собой буквально на глазах. После неубедительного дебюта у Мариновки повстанцы быстро заматерели и за считаные недели заметно прибавили как организованная военная сила. Начав со странного кавалерийского наскока на позиции украинских «прикордонников», ополченцы при некоторой помощи российских войск завершили дело убедительным контрнаступлением, итогом которого стало окончательное взятие высоты.

Перефразируя известное суждение о битве другой эпохи, можно сказать, что украинцы на Саур-Могиле показали себя достойными одержать победу, а русские стяжали право быть непобедимыми.

Что же позволило ополчению, изначально заметно уступавшему в силах и средствах, остаться «царями горы»? Ответ на этот вопрос лежит скорее в плоскости оперативных решений командования. Украинская военная мысль всю войну страдала от неспособности выбрать главные задачи и сконцентрироваться на них.

Если весной «збройные силы» воленс-ноленс сосредоточились на взятии Славянска, то лето стало временем метаний, бросания на полпути незавершенных операций и начала новых, столь же быстро бросаемых.

Главное неверное решение было принято командованием силовой операции еще в июне, когда крупнейшая группировка ВСУ отправилась покорять Изварино, оставив «угловой столб» в собственном тылу на попечении сравнительно слабых отрядов.

Нежелание украинских генералов обезопасить себя от флангового удара было настолько последовательным, что выглядит едва ли не сознательным. Нет сомнений, что армада в несколько тысяч солдат и офицеров при сотнях боевых машин и артиллерийских стволов могла просто раздавить поначалу слабую оборону батальона «Восток» и затем с непредсказуемым результатом обрушиться на пограничные переходы, имея прочную позицию в тылу.

Однако этого не произошло, в результате чего изумленные Россия и Украина вскоре наблюдали агонию окруженных в степях Донбасса бригад. Причем уже в ходе борьбы наши старые знакомые — начальник генштаба Украины Муженко и министр обороны Гелетей — упорно не желали отказаться от порочной идеи наносить удары сразу по всей линии фронта. При общей немногочисленности отрядов ополчения эта стратегия еще могла принести некие плоды, но в итоге неспособность сосредоточиться на главном не могла остаться безнаказанной.

В конечном результате не были взяты ни Донецк, ни Луганск, Южный котел не был деблокирован, не была даже толком прорвана линия защиты, идущая от Донецка на восток, ну и, наконец, не была вовремя взята Саур-Могила.

Высота оказалась в руках ВСУ в тот момент, когда восточнее уже толком было некого спасать, кроме остатков побитой батальонной группы 30-й бригады в Степановке, а отсутствие крупных резервов не позволило конвертировать полученное позиционное преимущество в какие-то значимые успехи на поле боя. Приходится признать, что самый впечатляющий тост ВСУ сказали, когда вечеринка уже шла в другом месте.

С другой стороны, ополченские командиры, в частности Ходаковский, а с начала июля по середину августа — Стрелков, правильно определили ключевой пункт всей баталии и не пожалели сил для его удержания.

В фундамент августовской победы батальон «Восток» положил самый веский камень еще в июне, когда оборудовал опорный пункт на высоте и озаботился превращением Снежного в надежную тыловую базу.

В дальнейшем действия ополчения могли быть неидеальными в тактическом смысле, но они имели ясную четкую и, last not least, достижимую цель: перехват коммуникаций «збройных сил» у Степановки и Мариновки. В итоге даже заведомо более слабая группировка повстанцев хотя и не смогла создать плотный фронт окружения, сумела прервать пути подвоза и удержаться на них до тех пор, пока зажатая между территорией Новороссии и российской границей группировка не начала разваливаться.

К началу августа Саур-Могила сделала свое дело, и ее утрата стала неприятным, но не смертельным эпизодом уже выигранной баталии.

Разумеется, все эти выкладки смотрятся гладко только на бумаге, и для успешной реализации задумок командиров ДНР требовался хороший уровень мотивации и высокая стойкость рядовых солдат и младших офицеров. Мало какое иррегулярное войско в реальности способно дать людей, готовых идти на позицию, на которой подразделение стачивается наполовину за считаные часы.

Полководец античности в ответ на предложение пожертвовать немногими ради удобной позиции спросил предложившего, не хочет ли он быть в числе этих немногих, чем исчерпал дискуссию. Сражение за Саур-Могилу характерно тем, что по обе стороны фронта «немногие» всегда находились, что и предопределило жесточайший характер боев.

В короткой, но бурной истории армии Новороссии были, возможно, и более эффектные тактические эпизоды, однако Саур-Могила стала действительно выстраданной победой, вырванной зубами у отчаянно боровшегося противника.

Невозможно усомниться, что мемориал на высоте рано или поздно будет построен заново. Однако теперь память о воинах прошлой войны неизбежно окажется переплетена с историей, свидетелями и участниками которой стали люди нашего поколения. Через семьдесят лет Степановка, Мариновка и курган Саур-Могила вновь появились на военных картах и вновь стали «местностью смерти» для тысяч людей.

Сейчас, когда положение дел в Новороссии очень неустойчиво, а будущее ее туманно, хочется надеяться, что их жертвы были принесены не напрасно.

Евгений Норин